Невыносимое счастье опера Волкова

Глава 14

Глава 14

Нина

– Значит, в полиции оказался по блату, – подвожу я итог всем разговору, покручивая в пальцах ножку бокала.

– Это совсем грубо звучит, – улыбается Леонид. – Я предпочел бы сказать: с некоторой помощью.

– Зато честно.

– Если бы у меня не было физических данных и соответствующего работе склада ума, даже блат бы не помог.

Ну, разумеется.

Заканчивался второй час нашего дружеского “не свидания”. Вино свое дело сделало, я чуть-чуть подобрела и милостиво забыла о наших с Лариным совершенно разных жизненных принципах. В конце концов в постель ложиться с ним я не собираюсь, а дружить и общаться его слишком “прогрессивные” взгляды на отношения мне не мешают.

– А ты всегда хотела стать пиарщиком?

– Я всегда хотела деньги и комфортное место под солнцем. Когда поступила в универ, на управленца, поняла, что правильно и вовремя преподнесенная информация – опасней и дороже любого оружия. Чистый эгоизм. Но да, я люблю свою работу.

– Целеустремленная женщина.

– Еще какая.

Откидываюсь на спинку диванчика, кожаная обивка щекотно холодит открытую спину платья. Про которое, кстати, мой спутник не сказал ни слова. Что позволяет сделать вывод: либо не такой он уж и джентльмен, либо не хочет казаться заинтересованным.

– Ты так и не рассказала, почему разводишься с мужем?

Закатываю глаза и с трудом давлю вздох.

– Прости, если это тайна.

– Не тайна, но ничего сверх нового ты не услышишь. Как и у большинства пар причина развода: не сошлись характерами. Увы. Кто-то еще видел то досье, что ты на меня собрал?

– Беспокоишься, что кто-то еще узнает, что ты замужем? Не Волков ли?

– Я одной ногой в разводе и нет, к Вику это не имеет никакого отношения.

Вру, разумеется. Надеюсь, что качественно.

– И все-таки вы любопытная и забавная пара. Без обид.

– Рада, что мы тебя веселим, и все же, что ты имеешь в виду?

– Знаешь, на неделе, когда Волков узнал, что мы с тобой завтракаем, его это разозлило. А на мой вопрос, не против ли он, наших встреч, знаешь, какой я услышал ответ?

– Увези ее из Сочи побыстрее? – делаю предположение, а сама любопытно навострила уши.

Леонид смеется, гаденько так. Будто знает что-то. Это выводит из себя. Терпеть не могу в мужиках вот это: снисходительные ухмылки и слово “посмотрим”. Сразу женское начало бунтует, будто ему хвост прищемили.

– Я же говорю, забавные.

– Я надеюсь, Волков не в курсе, что мы сегодня ужинаем вместе?

– А что, у тебя могут быть проблемы?

– Скорее, они могут быть…

– У тебя, – слышу за спиной и подпрыгиваю на месте от неожиданности и стали, резанувшей ушные перепонки. С макушки до пят пробегает холодок. Я оборачиваюсь.

Вик. Твою же… дивизию. Смотрит на Ларина и взглядом душит.

– Что, прости? – глупо переспрашиваю.

– Я говорю, платье у тебя шикарное, Кулагина. Спина не мерзнет? – нехотя взгляд на меня переводит, в глотке все пересыхает. Смотрит так, словно нет на мне никакого платья. Даже на мгновение растерянно ладонью по бедру веду, чтобы удостовериться, что не нагишом тут на весь ресторан свечу. Вот дела…

– Кхм…кхм, – раздается рядом с Волковым, а точнее за его спиной. Я только сейчас понимаю, что он не один. С девушкой. Быстрый оценивающий взгляд: черт побери, хорошенькая. Даже, я бы сказала, миленькая. Этакая феечка. Стоит, улыбается и все бы ничего! Но тот момент, когда на моих глазах эта феечка демонстративно свои пальцы в ладонь Вика сует, переплетая, а этот австралопитек еще и крепко обжимает ее ладошку – я от злости вспоминаю, как дышать. А еще материться и быть максимально нетактичной, выпалив:

– Какого черта вы тут делаете?

– И тебе вечер добрый, конфетка. Очевидно, такого же, что и вы, – ухмыляется Волков. – Или что, вы зарезервировали весь ресторан? Так нас об этом не предупредили.

– А у нас в городе больше нет ресторанов?

– У нас в городе? С каких это пор этот город стал твоим?

Поджимаю губы, сдерживая поток нелицеприятных слов. Ларин молчит в тряпочку, Волков как обычно с дерзкой ухмылкой пригвождает к месту взглядом. Зато его феечка решает напомнить о себе:

– Вить, познакомишь?

Вить…

Вить!

Кажется, чьи-то зубы скрипнули. Неужели мои? Взгляд отвожу и вина хлебаю. Главное, бокал от злости не прокусить.

Вить. Тьфу!

– Конечно, Ин. Знакомься, Леонид, тот самый, который Ларин. От Багрянцева, думаю, ты о нем слышала. Леонид – это Инга, одна из наших доблестных прокуроров.

– В командировку к нам приехал который? Наслышана.

– Совершенно верно, – отмирает Ларин, руку феечке пожимая, – рад знакомству, Инга.

– Взаимно. А…

– А это…

– Антонина, – перебиваю, улыбнувшись.

– Вы подруга Викт…

– Соседка. Временная.

Волков громко фыркает.

– Здорово. Какие интересные у соседей отношения, – улыбается спутница Вика, глазами в его сторону стреляя. А ладонь-то так и не отпустила. Вцепилась своими клешнями в руку его, хрен отдерешь.

– Так вы как, ребят? Тоже заскочили поужинать? – интересуется мой спутник.

– Есть такое. Слышали, что место классное. Хотя кому только наш Рыбкин это не сообщил, удивительно, что мы сегодня не всем отделом тут собрались. Не против, если к вам присоединимся?

Чего?! Вот это наглость! Я прыскаю со смеху. Глупее не придумаешь ситуацию – двойное свидание с бывшим. Кайф! Шутка Волкову удалась.

– А что, больше в ресторане свободных столиков нет? – не выдержав, интересуюсь.

– Нам ваш понравился, – не теряется Вик. И прежде, чем мы с охреневшим Лариным успеваем что-то сказать, этот “дуэт”: волк и феечкаь – подзывают официанта, а нас пересаживают. Вернее, Леню. Леню пересаживают ко мне на диванчик, сами устраиваясь напротив.

Волков вальяжно откидывается на спинку стула, свою ручищу на соседний укладывая. За спину Инги. Пальцами по ее голому плечу елозит. А ощущение, будто на нервах моих играет этими пальцами, как по гитарным струнам. Она смотрит на него пылким, влюбленным взглядом, а меня на части рвет от взгляда Волкова, который устремлен исключительно на меня.

Вот значит, почему на сообщение не отвечал? Некогда было? Барби своей был занят? Интересно, а ежедневные задержки в отделе – это вообще правда или на наших с Ру ушах уже вермишель не умещается? Хочется громко и изощренно выдать мат. Но я прикусываю язык и отвожу от парочки напротив взгляд. Не могу спокойно на это смотреть, мне хочется крови и убивать!

Виктор

Крышесносная.

Душа замирает.

Это бордовое платье.

Эти шоколадные губы.

Эта шея – длинная, изящная, тонкая.

Этот дерзкий взгляд зеленых глаз…

Ох*енная!

Расстаралась. Жаль, что не для меня.

Когда думаю об этом, лихорадит, колотит изнутри, кровь закипает. Своих глаз не могу от нее отвести. Сижу и таращусь только на нее. Исключительно на Кулагину. Глазами пожираю. Фотку ту вспоминаю. Белье это, с бантами на ее груди вижу, фантазия набирает разгон.

Идиот бессовестный! Рядом Столярова, что-то пытается спрашивать, ластиться, вся такая веселая и воздушная. Эфемерная, блть! А я на Тони смотрю. Все. Больше мне ничего в этой жизни не надо. Пусть просто вот так, сидит напротив и разглядывает в ответ – мне этого достаточно. Кому нужно душу свою продать? Печень? Почку? Руки, ноги? Да все что угодно отдам! Даже сердце.

Только этой стрекозе ведь оно не нужно. Ни я, ни сердце мое, ни чувства. Разве что мозг, который своими противоречивыми действиями вытрахала уже весь. Вот это да! Это ее тема. Даже сейчас провоцирует и задирает. К Ларину нет-нет двигается, на ухо ему что-то шепчет.

Я бешусь. Меня подкидывает на этом гребаном стуле, когда он своими ручищами ее трогает! Стоит представить, как и где еще он может ее касаться, если Кулагина позволит – воздух в глотке застревает. Давно я настолько не терял контроль, что едва удается на лице маску дружелюбия держать. Она трещит. Так же, как и скулы вибрируют от натянутой улыбки.

Это не ужин. Это не свидание. Это немая война! Между мной и Кулагиной. Ларин со Столяровой тут просто расходный материал, как бы жестоко это ни звучало.

– Значит, вы соседи, да? – зачем-то снова поднимает эту тему Инга. – А давно?

– Неделю, – бросает Тони.

– Всего неделю знакомы?!

– А вот знакомы мы давно, увы.

– Значит, все-таки друзья?

– Я бы скорее сказала, наоборот.

Инга спрашивает, Кулагина с ходу парирует. С последним ответом у Столяровой случается разрыв шаблона, и она путается окончательно. На меня смотрит. Ответ ищет. Я почесываю подбородок и говорю честно:

– Встречались по молодости. Все мы были глупы и ошибались.

– Оу… вау. Серьезно?

– Угу.

– Значит, я был прав, – вставляет свои пять копеек Ларин.

Тони плечами пожимает, мол, не такая уж и важная деталь. А, ни хера! Очень даже важная, конфетка, просто ты об этом за давностью лет забыла. Но я напомню. Обязательно. Как только придумаю, как тебя отсюда вытащить, и мы обязательно все вспомним.

– Бывшие. А вы точно уже все? – ухмыляется командировочный. – Того?

– И того, и этого.

– Что было, то прошло. А вы? – ухмыляется Кулагина. – Давно вместе, ребят?

– Да… не так, чтобы очень, – теряется Инга.

– Тогда понятно.

– Что тебе понятно, конфетка?

– Почему еще неделю назад, на дне рождения, тебя поздравляла какая-то грудастая Л…

Пинаю. Не больно, но ощутимо пинаю кроссовком ее ножку в туфле под столом, приказывая заткнуться. Брови ее взлетают, в глазах полнейшее изумление, медленно трансформирующееся в хитрый прищур. Все, пздц, попал.

– Кто поздравлял? – переспрашивает Инга.

Тони отмахивается:

– Да так. Перепутала, наверное.

Да, как же. Все поняла, судя по взгляду. Что никакое это не свидание и никакая мы не пара. Хитрожопая коза.

– Вы, кстати, слышали, что к нам в город какое-то крутое шоу приезжает? – аж с придыханием моя спутница наивная выдает. – У меня подруга организатор, может, билеты достать, как насчет сходить?

– Шоу? – подается вперед Ларин. – С этого места давайте поподробней…

Между этими двумя химии явно больше, чем между мной и Столяровой. Они, снова зацепившись за какую-то тему, начинают трещать, раскручивая ее. Может, мы всем нам упростим задачу и просто оставим этих двоих наедине? Я уверен, они люди взрослые и придумают, чем себя занять. А мы с Тони…

Ох, нельзя.

Хватаю стакан с водой. Я за рулем, сегодня не пью, а жаль. Делаю глоток и едва этой самой водой не давлюсь. Она в глотке застревает, когда чувствую… то, что чувствую, короче. Как еще не вздрагиваю от ощущения, как женская ножка касается моей ноги под столом. Джинсу задирает, кожу обжигая горячими пальчиками и выше ползет.

Смотрю на Кулагину. У той абсолютно беспристрастный вид.

– Вить, Антонина, вы как?

– М-м?

– Чего?

Кидаем мы с Тони одновременно.

– Предлагаю на водное шоу сходить. Премьера в начале мая. Так же, парочками. Антонина с Леонидом и мы с тобой, Вить. Можно племяшку твою взять, я уверена, ей должно понравиться. Я решу вопрос с билетами.

– Кхм, Ру у меня больше по сухопутным развлечениям, Ин.

Тем временем ножка все выше пробирается, отвлекая.

– Да брось, Вить! Ну давайте!

– Посмотрим, Ин.

– Антонина?

– Будет видно. Я не знаю, что будет завтра, что уж говорить о начале мая.

Плечами пожимает. А ее пальчики уже коленки моей касаются.

Я, откашлявшись, придвигаюсь к столу ближе, навалившись полубоком на подлокотник. Не хватало, чтобы наш “расходный материал” увидел эти манипуляции. Двигаюсь и жду.

Как далеко эта бестия зайдет?

Кулагина подхватывает бокал. Губами его касается. Отпечаток темно-коричневой помады на стекле оставляет, глоток делает. Сексуально так, блть, что сглатываю тяжело. В мою сторону подчеркнуто не смотрит, а пальчики ее стройной ножки уже по моему бедру бегут. Поглаживают. Даже сквозь джинсу прикосновения жалят. Подбирается все ближе, пока…

С*ка! М-м…

Стискиваю челюсти. Коза ступней мне в ширинку упирается. Надавливает. Чувствует, что там все «в порядке», улыбается удовлетворенно и отдернуть ногу пытается. Не даю. Я оказываюсь быстрее и ловлю аккуратные пальчики, возвращая на место. Кулагина ошарашено переводит взгляд на меня, а я только сильнее сдавливаю ладонью ее лодыжку.

Что это ты, конфетка, так быстро пасуешь?

Дергает ногой. Не отпускаю. Ладонью обхватываю, поглаживая. Губы приоткрывает, выдыхает тихонько, ладошку на шею кладет, ноготком поцарапывая – волнуется. Я пальцем большим по впадинке на ступне ее прохожусь. Ее дыхание учащается, пульс заряжается, зрачки все больше от удивления расширяются – смотрю в них и тону. Готов поспорить на все что угодно – знаю, о чем она думает. В ее глазах черти совокупляются!

До щиколотки ладонью добираюсь. Я прекрасно помню, какие они изящные. Пальцами обхватываю, пощекотав. На этот раз Тони дергается. Коленкой в столешницу впечатывается так, что посуда на столе звякнула. Шипит, губы поджимает, злится, а я возьми да ляпни:

– Потанцуем, Кулагина?

Нина

– Что все это значит, Вик?

Ноль реакции. Ладонь мою в своей сжимает сильнее, за собой ведет.

Я машинально ноги переставляю ватные. Я обескуражена. Видать, достаточно, чтобы молча встать и пойти за Волковым следом. Но недостаточно, чтобы не заметить, что никто (то есть совершенно никто!) здесь не танцует. Ни одной души. Да и музыка играет слишком тихо, чтобы под нее танцевать.

– Мы будем смотреться глупо, Вик.

Тишина.

– Тут не танцуют! Ты слышишь меня? Ау! Волков!

Ему совершенно плевать.

Тормозит. Крутанув меня, руками за талию обхватывает. К себе прижимает. Близко. Такой высокий, большой, надежный. Правильно я Беловой сказала – медведь. Когда он далеко – кажется опасный, свирепый, злой. Когда близко – обнять, приласкать, утонуть в нем хочется.

Крепись, Кулагина.

– Зачем, Вик…

– Просто обними меня, конфетка.

Смотрит выжидательно, и я сдаюсь. Покорно за шею его руками обвиваю и выдыхаю. Сначала робко, но когда понимаю, что музыка стала громче, прижимаюсь в ответ. Оглядываюсь, бармен звук прибавляет и улыбается, подмигивает парнишка. Что происходит?

Вик начинает вести. Поразительно уверенно и нежно. Двигается в такт мелодии, увлекая и меня за собой в этот абсолютно неуместный, но приятный каждой частичке души, танец…

Я начинаю пропадать. Медленно, шаг за шагом растворяться. Приказываю себе держать себя в руках, но все бастионы рушатся.

Нельзя, Антонина, слышишь?

– Ру, она дома одна, – вспоминаю неожиданно.

– Она с Беловой.

– Вик, что ты делаешь? – шепчу.

– А разве непонятно?

– Хорошо. Спрошу по-другому. Что мы делаем?

– Кулагина, просто заткнись и наслаждайся моментом.

Хам! Хочу выпалить, но язык прикусываю. Предупреждающий взгляд Вика говорит, что лучше перестать его бесить, и я замолкаю. Это все так странно! Необычно. Я не хочу танцевать, я не хочу, чтобы мне это нравилось, и чтобы огонек в груди разгорался, а кожу покалывало от прикосновений ладони Вика к голой спине – не хочу! Но я уже это не контролирую.

Двигаюсь в заданном мужчиной ритме и полной грудью вдыхаю запах его парфюма. Вкусный, волнующий, возбуждающий. Смотрю на его кадык и небритые щеки, выше взгляд поднять просто боюсь. Потеряюсь окончательно. Машинально пальчиками по его затылку вожу, я уже и забыла, каково это, когда в его руках. По своей воле и осознанно.

Я горю.

Не удержалась, думала, позаигрываю, подразню, ножкой коснусь и на этом остановлюсь. Куда там! Мне понравилось. Видеть, как его глаза загораются, как грудь начинает вздыматься все тяжелее, и губы смыкаются в упрямую линию все плотнее…

Я сама виновата.

Что я творю?

Что мы творим?

Это, как минимум, некрасиво перед Леонидом и этой его феечкой Ингой! Что о нас подумают? Волков не парится, ему плевать. Он смотрит неотрывно глаза в глаза и молчит. Напряженный, весь какой-то “колючий”. От него разряды тока исходят. Опасный, настоящий зверь. Зверь, в объятиях которого я превращаюсь в слабую, пушистую зайку. Могу кусаться, огрызаться, ругаться и вопить, когда между нами есть хотя бы расстояние вздоха. И теряю всю себя, всю спесь, когда он обнимает. Мне это не нравится, я это ненавижу, но я это не контролирую. Так было всегда.

– Волков, с каких поры ты т…

– Ты потрясающе выглядишь, Тони.

– Что?

– И пахнет от тебя чем-то…

– Дорогим?

– Родным, Кулагина. Давно забытым. Уютным.

Сердце делает кульбит. Сглатываю ком, вставший в горле. Рука на шее мужчины дрожит, царапнув его.

– Я не знаю, что тебе на это сказать.

– В коем-то веке ты растеряла все свое красноречие?

– Признаю, ты меня вогнал в ступор.

– Почему ты в молодости не носила платья? Они тебе дико идут.

Спрашивает и горячими пальцами по моей спине водит легонько. Ласкает, под бархатную ткань пробираясь. Еще больше заставляет поплыть. Зажмуриться хочется и не дышать.

– Ты серьезно? Мы сейчас будем об этом говорить…

– Почему бы и нет?

– Может, потому, что поезд уже ушел, Вик?

– Ушел ли?

– Это ты на что сейчас намекаешь?

– Ровным счетом ни на что.

Хмурюсь.

– Ты за неделю мне глаза в глаза и пары слов не сказал. По-моему, глупо даже теоретически поднимать подобную тему!

– А ты сказала?

Рука на моей пояснице напрягается.

– Ты мужчина и мог бы…

– Я работал. Всю неделю, возвращаясь домой только спать. Все свободные минуты сообщения тебе строчил. Просто потому, что хотелось почувствовать, что хоть так ты рядом, Кулагина! А ты в это время по завтракам с Лариным гоняла, охуенно, правда? Могла бы позвать меня выпить кофе, а не этого. Залетного.

Чего?! Да с чего мне вообще надо было тебя куда-то звать?! Поплыла, Антонина? Так вот, добро пожаловать в реал! В голове вихрем проносятся все услышанное. Какое этот гаденыш вообще имеет право выдвигать мне претензии, когда сам сидит в ресторане с другой бабой?!

– А работал ли, Волков?! Вон, оказывается, за неделю новую бабу себе нашел. То Лера, то Инга, дальше кто? Не перетрудился, товарищ майор?

– Не неси чушь!

– Сидит вон, сияет вся, довольная и счастливая. Нет, а что, удобно. Личная грелка под боком, захотел стресс снять – забежал в соседний кабинет. Пять минут – готово.

– Дура ты.

Я фыркаю.

– Ничего нового. Очевидно, как всю жизнь дурой прожила, так дурой и помру!

– Ты же прекрасно поняла, какого хера я тут делаю со Столяровой. Давай, не прикидывайся, Кулагина, ты всегда была умной девочкой. Не разочаровывай меня.

Ты уже определись, мужлан. Дура или умная. Взгляд отвожу. Пальцы в замок на шее Вика сцепив, даже и не подумаю на это отвечать.

– Ну и? Что замолчала?

– Не получается у нас разговаривать. Когда мы молчим, есть хоть какой-то шанс друг друга не убить.

– Может, потому, что ты не хочешь даже попытаться поговорить?

– Я? Я не хочу? То есть снова я виновата? На кофе не позвала – моя вина. Поговорить не можем – тоже моя вина. Расстались – и тут моя вина! Кругом одна я виновата, а ты у нас святой! Нимб не давит?!

– Я хоть раз тебя в расставании упрекнул? – бровь свою густую дугой выгибает и смотрит. До самой души, сученыш, взглядом достает.

Мы, игнорируя мелодию, останавливаемся. Взглядами бодаемся.

Да, нам есть что друг другу сказать. Много за эти годы накопилось слов, вот только какой в них смысл? У меня нет никакого желания копаться в прошлом и уж тем более тащить его в настоящее. Наша встреча была ошибкой. И первая, и вторая, и даже день рождения – все это череда ошибок. Я не должна была кидать фото. Я не должна была отвечать ни на одно из его сообщения. Я… я понимаю, с ужасом, что где-то глубоко в сердце мне все еще больно. Будь я Тони, я бы уже давно рыдала от пустоты. Но Нина рыдать не умеет.

– Знаешь, спасибо, – отстраняюсь от Волкова, – натанцевалась.

Крутанувшись, беру курс в сторону столика, да Вик не дает. В последний момент за локоть ловит, на ухо шепчет:

– Я хочу снять с тебя это платье, Кулагина. Очень советую уехать тебе домой одной и на такси. Запереть все замки и забиться куда-нибудь в угол, потому что если я не пришел к тебе неделю назад, это не означает, что я не сделаю это сегодня. Я не железный, Тони…

Его шепот жаром опаляет ухо. Огненный шарик, спускаясь, обжигает горло до невозможности говорить. Провалившись в живот, щекочет изнутри и ухает в пятки, подкашивая ноги.

– У тебя есть с кого сегодня снимать платье, Волков, – голос дрогнул, но я нет. Выдергиваю руку и ухожу. Не оглядываясь. Слышу брошенное в спину:

– Я тебя понял.

Время тянется, как резина. Я бы с огромным удовольствием уже уехала из этого ресторана. Забыла бы этот вечер, как страшный сон. Но не могу.

Сижу, злюсь, в голове слова Вика кручу и начинаю заводиться еще больше. В разговоре за столом почти не участвую, зато каждое движение парочки напротив ловлю. Жадно. Дико. Напряженно. Они оба будто с цепи сорвались!

Эта Инга явно в Волкове более чем заинтересована. Как только мы вернулись за столик, в руку его вцепилась. Территорию, змея, обозначила. Это выглядело смешно. Я была уверена, что Вик вот-вот дернется и отодвинется.

Нет.

Он даже не шелохнулся. Более того, позволял своей феечке постоянного его касаться. То пальчиками гулять по ладони, по запястью, по щеке. То что-то горячо шептать ему на ухо, близко-близко, грудью в его плечо вжимаясь. Флиртовать, обольщать, ластиться и прижиматься, прижиматься, прижиматься!

Так и хотелось попросить их уже уединиться, на фиг, хотя бы в туалете ресторана!

Мы с Лариным по сравнению с этими двумя выглядели многовековыми айсбергами, которые за последний час едва ли сказали друг другу пару слов. Не тянуло. Ни вести беседы, ни обжиматься, пусть даже для вида. Да даже продолжать общение я резко потеряла всякий смысл. Его учтивость бесила! Невинность и джентльменские замашки раздражали! Мне хотелось огня, фейерверка, бури, вспышки, безумия…

Все это было. Но не у нас. У Вика с его Столяровой. На меня от него – ноль внимания. Подчеркнутый игнор. Добилась своего, Кулагина? Счастлива? Тебе стало легче от того, что ты собственными руками его в чужие нежные и заботливые спровадила?

Очень! Я очень, мать его, счастлива!

Только, блин, почему мне так херово? Это от усталости. В груди печет, в горле жжет? Вино, точно оно. Изжога! Глаза щиплет, будто песка насыпали? От туши, наверное! Дышать становится все тяжелее? Система вентиляции в ресторане дерьмо! Я спокойна, я уравновешенна, я отстранена и я…

Я себя накручиваю, накручиваю, накручиваю и в один прекрасный момент срываюсь. Все это: взгляды, слова, смех, касания – сплелось в один тесный клубок, с грохотом взрываясь в груди.

Я сдулась.

Я больше так не могу!

В какой-то момент просто подхватываю сумочку и бросаю:

– Всем спасибо за вечер, но мне пора.

Не хочу думать, что этот “момент” выпал на тот, когда губы феечки коснулись губ Вика. Это не это. Это не ревность. Нет! Это усталость, это хаос в голове, это…

– Антонина, куда?

– Нина? А как же… мы же хотели прогуляться?

Наперебой Ларин и Столярова, но голоса Вика я не слышу. Мне плевать, что он делает и думает. Глаза на него я не поднимаю, хотя физически чувствую его взгляд на себе. Победил. В этой схватке он победил, а я оказалась слабым звеном. Надеюсь, ему за такую игру ночью перепадет “щедрая” награда от его феечки. Кобель.

Выбираюсь из-за стола, платье одергиваю. Телефон хватаю и, включив отменную стерву, игнорирую всех, столик огибая. Не слушать, не слышать, не думать, Кулагина! В моменты полного эмоционального хаоса, чтобы из него выбраться – должна быть цель. У меня она есть. Убраться отсюда, как можно дальше.

Оглушительно громко стуча каблуками, я пересекаю зал. Вылетаю. Иду к гардеробу. Протягиваю номерок. Все тело охватывает мандраж. Пока жду свое пальто, открываю приложение такси. Руки трясутся, пальцы не с первого раза по буквам попадают. Адрес вбиваю. Палец над кнопкой отправить заношу…

Медлю.

Потому что слышу яростные, быстрые, тяжелые шаги. Глаза поднять не успеваю, Волков за запястье хватает. Понимаю, что это он по рукаву черной водолазки и часам. За собой не просто ведет, тащит! Я в последний момент пальто хватаю, едва успеваю ногами перебирать за широкими шагами мужчины.

Слова теряю.

Себя теряю.

Связь с реальностью теряю.

Умираю… оказавшись на улице, где меня грубо к стене толкают. В бетон вжимают. К горячему мощному телу прижимают, резко врезаясь своими губами в мои губы. Целуя так ожесточенно и яростно, что я забываю, как дышать.