Невыносимое счастье опера Волкова

Глава 30

Глава 30

Виктор

Она пыхтит. Сидит по правую руку, надув губы, и сопит, как еж. Злой, ощерившийся ежик,, смешно сморщивший свой нос. Уже тридцать минут в тачке – ни слова. В итоге, я не выдерживаю первый:

– Я тоже не в восторге, что все так вышло, но мать твою, Кулагина!

Фыркает.

Я зло бью по рулю.

И дураку понятно, на что надулась! Остается только ждать, когда бомбанет.

Пока летел к клубу, думал, придушу Игната, стоило ему только попасться мне на глаза – слетели бы с меня “звезды”, как пить дать! Увидев на парковке Тони, пыл поумерил. Пелена спала. Ее злости, четко отпечатанной на лице, хватало на нас двоих. Я даже выйти не успел, и рта раскрыть не получилось. Она молча села в тачку, демонстративно отвернувшись. Зашибись!

Белову подхватил примчавшийся за мной Багрянцев, а “разъяснительную беседу” с Кулагиным я оставил на Германа. Не то время, не то состояние и не то положение. Так и едем. До дома еще два десятка километров, что по пустой трассе считанные минуты – оба не проронили ни слова до недавнего времени. Детский сад, штаны на лямках!

Кидаю быстрый взгляд на Тони. Ноль внимания. Очевидно, асфальт в свете фар ее нынче привлекает больше, чем моя персона.

– Сопи потише.

– Скажи спасибо, что не ору матом.

– Да уж лучше выговорись, чем медленно мариновать меня своим угрюмым молчанием, Кулагина.

– Если я начну выговариваться, то мы гарантированно разругаемся. Потому что сегодня компромисс нас не спасет, ты поступил по-свински, Волков!

– Пф, замечательно! – сжимаю руль. – Тебя собственный братец чуть к стенке не припер, а по-свински поступил я, потому что за тебя беспокоился? Охереть!

– Я попросила всего вечер! Вечер, чтобы отдохнуть, посидеть, да не абы где и абы с кем! Выдала все явки и пароли. Попросила чуть-чуть доверия всего лишь! А что сделал ты?!

– Что я?

– Задница, вот что ты! В конец охреневшая мнительная задница!

Бросает в мою сторону убийственный взгляд и отворачивается. Хочется ответить тем же. Челюсти сводит от злости! Закусило. Но хоть кто-то из нас должен быть взрослее и умнее? Я тоже могу до фига себе надумать и разобидеться, только кому от этого станет легче? Знаем. Проходили.

– Прежде чем нападать, может, спросишь прямо, а не будешь накручивать себе?

– Прямо? Да, пожалуйста. Какого хрена ты подослал Германа следить за мной?

– Вот, наконец-то вопрос по существу. Я никого и никуда не посылал, конфетка.

Снова в ответ слышу смешок:

– Ну-ну. Так я тебе и поверила.

– У тебя явно проблемы с доверием.

– Это у тебя оно хромает на обе ноги. Просто, чтобы ты знал – я большая девочка и могу справиться сама, Виктор! И то, что мы в отношениях, не дает тебе права лезть в мое личное пространство и уж тем более устраивать за мной слежку или прикреплять конвой, ясно? Я тебе не собака какая-то, которую нужно выгуливать на поводке!

– Скажи спасибо, что без намордника, – не удержавшись, язвлю. – Иногда на тебя его до трясучки, как хочется напялить, чтобы ядом не плевалась.

Моя взбешенная фурия аж подпрыгивает на месте, со всей дури заехав мне кулаком в плечо. Решив, что и этого мало, следом заряжает женской сумочкой, которую я перехватываю и отбираю, отшвыривая на заднее сиденье.

– Коза.

– Кобель!

– Не жизнь, а зоопарк какой-то!

– Я смотрю, тебе сильно смешно?

– А что мне еще делать? Рыдать, что ли? Личное у нее, блть, пространство! А я тогда, прошу прощения, в каком нахожусь, Кулагина? Ты мне тогда сразу список выкати, что с тобой можно, а чего нельзя, чтобы, не дай боже, снова не накосячить. Я же один у нас такой огромный, с*ка, косяк, а ты безгрешна!

Мы переглядываемся и затыкаемся. Оба. Не знаю, что в своей взбалмошной голове крутит Антонина, я же еду и поражаюсь, как можно одновременно так сильно хотеть ее придушить и поцеловать! Зараза. Каким образом она каждый раз, даже ругаясь, умудряется оставаться центром вселенной, с которой хочется носиться, как с драгоценной статуэткой?! С другой уже давно бы порвал все, что только можно, исчез, заткнулся и даже носом в ту сторону не повел! С этой же – потерять ее боюсь больше, чем себя в ней. Раздражает, злит, заводит до трясучки. И точно так же до трясучки хочу ее. Клиника!

Нет, молчать с ней невозможно.

– Остыла? – тишина. – Еще раз повторяю, – говорю, заруливая на нашу улицу, – Герман оказался в клубе случайно. Я его туда не посылал, он отдыхал с парнями. За тобой никто не собирался следить или ущемлять тебя в чем-то. Конфетка, я, может, и превращаюсь с тобой в параноика, но не настолько. А если и настолько, то не без причины!

– Я тебе не верю, – звучит бесцветное в ответ.

– Ты издеваешься, что ли?

– Остановись здесь.

– Чего?

– Чего слышал. Сегодня я ночую у себя.

– Кулагина, не дури! – простреливает в сердце иррациональный страх остаться одному.

– Я. Хочу. Побыть. Одна. Что в этом непонятного?

– Да пожалуйста! Дом огромный, два этажа. Займи комнату Ру, если тебе так хочется “побыть одной”. Я уйду в гостиную спать, без проблем. Но что за идиотизм – сбегать? Это точно не выход и не решение проблем, нам ли не знать?

– То есть и тут тебе на мою просьбу плевать, да? – оборачивается и хмурится. – Я устала и хочу отдохнуть. Мне надо подумать и вообще, я хреново себя чувствую, поэтому сегодня я буду ночевать у себя. Точка.

Точка.

Точка, видите ли, у нее! Да ради бога!

Резко бью по тормозам и щелкаю кнопкой блокировки дверей. Открываю их во всем салоне и отворачиваюсь. Молча. Кулагина, судя по звукам, подхватывает свою сумочку и выскальзывает из тачки. Дверью не долбанула, и на том спасибо. Так же не сказав ни слова, оставила меня в гордом, блин, одиночестве. Зашибись!

Когда послышался стук каблуков по асфальту, я обернулся. Проводил ее вертлявую задницу взглядом, пока она не открыла калитку и не исчезла за воротами бабкиного дома. Феерично, конечно, закончился вечер, ничего не скажешь…

Спал в эту ночь я хреново. Снова, как пару недель назад – глаз почти не сомкнул. Мало того, что ощущалась острая нехватка Кулагиной под боком, так еще и Ру вернулась только утром от подружки. Коллега мой ее подкинул до дома по пути на работу.

Я как раз занял наблюдательную позицию, стоя у окна в гостиной с чашкой горького крепкого кофе, когда в восемь утра дверь открылась и на пороге нарисовалась улыбчивая мордашка Руси:

– Утречко добрейшее.

– Мхм. И тебе того же, мелкая.

– Как спалось?

– Паршиво.

– А где Тони? Спит еще?

– Ага, – киваю, возвращая взгляд на окна ее гостиной, там тихо, безлюдно и маняще, – наверное.

В доме виснет задумчивая тишина. Я ухожу в свои мысли так глубоко, что едва не подскакиваю, проливая на футболку пару капель кофе, когда почти над ухом раздается:

– Ба, вы опять поругались, что ли, Чип?

Мелкая проныра залезла ногами на диван и уперла руки в бока. Все, сейчас начнется отменная головомойка. Тороплюсь обмануть ребенка, заверив:

– Не ругались мы.

– Ну-ну. Тогда почему Тони там? – кивает на соседний дом, и правда, в окне появляется силуэт Кулагиной. В белых легких домашних штанах и топе, с миской в одной руке и ложкой во второй. Волосы собраны в небрежный пучок, вся такая до жути милая, уютная и домашняя. И она, мать твою, должна быть сейчас здесь! А не стоять по другую сторону окна, хмуро глядя на меня из-под бровей.

Господи, в чем-чем, а в искусстве дуться и обижаться Кулагиной можно дать золотую медаль. Никогда не понимал, как можно так долго варить в себе обиду на кого-то. Натура у меня такая – дурацкая. Отходчивая.

– Так что? Почему, Чип, расскажешь?

– Потому что у кого-то слишком длинный нос, который лезет не в свое дело.

– Тю, ну, не очень-то и хотелось, – отмахивается футболистка. – Злой ты, пошла я.

– Стоять! – оборачиваюсь, когда ребенок соскакивает с дивана. – Куда лыжи навострила?

Плечами пожимает, рюкзак подхватывает и кидает беззаботно:

– К Тони пойду. Завтракать.

– Эй! А спросить разрешение? Мелкая! Это что за бабий бунт на корабле? А как же я?

Очевидно, никак. Потому что Ру уже закрыла дверь с другой стороны, слиняв, снова киданув меня на произвол судьбы и самокопания. Одна женщина с характером – атас. Но две… туши свет. И я, походу, прочно влип на всю свою оставшуюся жизнь.

Одним махом допиваю кофе. Обжигаю глотку. Ладно, фиг с ними! И не такие крепости брал. Позавтракав наскоро сооруженными бутербродами, продумал план по “захвату”.

Нина

– Куда мы едем, Вик?

– Скоро увидишь, конфетка.

– Ты мне это уже час говоришь. Не надоело?

– А тебе не надоело спрашивать так часто? Тебя заклинило, что ли? – парирует засранец. – Наберись терпения. Вдох-выдох, девочка моя. Скоро будем на месте.

– Если это твой способ помириться – бросить меня в лесу и уехать, то это хреновый способ. Избавиться от меня не выйдет, я найду дорогу обратно. Месть моя, кстати, будет страшной, – милостиво предупреждаю.

– Не переживай, если бы я хотел от тебя избавиться, то сделал бы это не при свидетелях и не так очевидно, – подмигивает племяшке в зеркало заднего вида Волков, снова возвращая свое драгоценное внимание на дорогу. Вальяжно крутит баранку руля одной рукой, откинувшись на спинку – само спокойствие и умиротворение.

Бесит до чертиков!

– Очаровательно, – выношу вердикт, сама не понимая, чему конкретно. Тому, что ему каким-то немыслимым образом удалось уболтать меня сесть в тачку или тому, что одна я в машине как на иголках сижу? И ведь все понимаю – пора с психами заканчивать. Но не могу. Раздражение перманентно засело внутри и зудит.

– Вы такие смешные, когда ругаетесь, – хихикает Руся, – у нас Василиса с Мишкой так же в классе дуются друг на друга. Он ее за косички дергает, а она его дураком обзывает. Да. Но им, на минуточку, десять. А вам?

Мы с Волковым переглядываемся. А нам три раза по десять, но любовь, она в любом возрасте такая – немного глупая. И малышка Ру это обязательно однажды поймет.

Ладно, я замолкаю и набираюсь терпения. Отворачиваюсь к окну и уже второй час подряд провожаю взглядом проносящиеся мимо бесконечные лес, горы и поля. Красота здешних мест зачаровывает, бесспорно. Приковывает взгляд и захватывает дух от широты и простора. К тому же погода сегодня шикарная.

Шляпу с макушки стягиваю и ерошу ладонями свободно ниспадающие на плечи пряди. Щурюсь. Солнышко припекает через лобовое стекло так, что зажмуриться хочется. Подставить лицо под теплые ласкающие лучи и улыбнуться.

Но я не улыбаюсь. Наша вчерашняя ссора все еще гнетет. Губы кусаю и много думаю. Всю ночь крутила в голове поступок Виктора, к утру пришла к выводу: возможно, я погорячилась, не выслушав. Вспылила, разобиделась и поступила по-детски, отказавшись ночевать у него, фиг пойми кого этим “наказывая”. Да, возможно. Но это не точно! И с одной стороны, все понимаю, а с другой, я же девочка, капризы у меня в крови.

Где-то через полчаса пути мы притормаживаем на автозаправке. Я отдаленно начинаю вспоминать здешние места. В груди разрастается предвкушение. Смотрю на Волкова, он загадочно молчит. Ру задремала.

Пока Вик заправлял машину, я раскидала рабочие сообщения на почте. Ничего особо важного или срочного, но если мы едем туда, куда я думаю, то высока вероятность, что будут проблемы со связью. Отвлеклась и вздрогнула, когда дверь с моей стороны неожиданно открылась, а у меня перед носом возник пластиковый стаканчик, от которого вился ароматный дымок. Чуть слюной не захлебнулось! Язык прикусила, когда в паре со стаканчиком в руке Вика заприметила любимую кокосовую “Bounty”.

– Кофе для кофейного маньяка.

– А шоколадка? Тоже мне?

– Ты же поделишься?

– Я подумаю, давай ее сюда.

Тяну руку, он свою отдергивает, поигрывая бровями:

– Плюс в мою карму?

– Круче! Ты уже почти прощен.

– Звучит многообещающе.

Я забираю шоколадку и стаканчик, “клюнув” Вика в небритую щеку. Увернуться вовремя не успеваю, он ладонью за затылок обхватывает и поцелуем губы мои ловит. Смачно так и со вкусом своими губами прижавшись. Поцеловал раз. Другой. Промычав тихонько:

– М-м, со вчерашнего вечера об этом мечтал. Не знаю, как ты, а я сегодня всю ночь не спал, Кулагина. Больше так не делай.

Такое суровое выражение на лице Виктора забавно контрастировало с такими мило-ранимыми словами. Я улыбнулась. Но признаваться, что и сама эту ночь провела, не сомкнув глаз, не стала. Пусть помучается.

– Спасибо за кофе.

– Всегда пожалуйста.

Долго на заправке не задерживаясь, мы выдвинулись дальше. По пути пришлось поделиться с Волковым любимой шоколадкой и даже драгоценным кофе. Еще через полчаса асфальтированная дорога сменилась гравийной. И тут все пазлы окончательно встали по местам. Я, не удержавшись, поинтересовалась:

– Когда ты успел собрать походные вещи?

– Догадалась, куда едем?

– На наше место?

Вик улыбнулся одними уголками губ. Кивнул, не глядя. Знал, чем завоевывать, хитрый лис! Знал, что не устою перед таким и растаю. Собственно уже подушечки пальчиков закололо. Так бывает, когда тебя ждет встреча с чем-то или кем-то особенно важным. Трепет, волнение, предвкушение…

Наше место. Наша полянка. Дикий лесной пляж на берегу моря, вдали от шума, города и туристов. О нем знают считанные единицы. Посещают и того меньше. В голове сразу рисуются картинки из прошлого: яркие, живые, почти осязаемые. Сколько ночей мы здесь провели вдвоем? Не сосчитать. Сколько здешние места слышали наших разговоров и признаний? Бесчисленное множество. Этакое сокровенное местечко, куда мы, бывало, сбегали от всего мира, прихватив с собой только плед, термос и две подушки. Ах, да! Еще гитару! Раньше Вик просто потрясно играл на гитаре.

– Будем петь песни?

Вик снова потянул уголок губ в ленивой полуулыбке:

– А ты не разучилась? Петь?

– А ты? Играть?

– Ру от нас сбежит! Раньше наш нестройный хор слушали только деревья…

– И птицы, которые разлетались в радиусе пары километров, как только ты доставал гитару.

Мы переглянулись, посмеиваясь.

– Я думала, что это местечко уже давно травой поросло, а дорогу размыло.

– Я частенько тут бываю.

– Правда?

– Ага. Иногда с Русей, иногда с Багрянцевым и Герычем из города выбираемся. Сейчас пляж сезонами гораздо многолюдней даже, чем в нашей молодости, но по-прежнему о нем знают преимущественно местные. Никаких шумных туристов. А так, как сейчас еще не самый сезон, полагаю, нам удастся урвать самое лучшее местечко…

Вик говорит, а я сижу в пол-оборота, смотрю на него, глаз оторвать не могу. Нет, вот что я за женщина такая? Глупая! Ловлю каждое движение его губ, рук, каждый жест впитываю. Терпеливый он у меня. Классный. Самый лучший. Я же ему уже весь мозг выт…кхм…несла. Не со зла ведь! Честно. Просто что-то клинит временами в мозгу. Видимо, десять лет относительной свободы дают о себе знать.

Никакие другие отношения или брак не делали меня домашней или “чьей-то” по умолчанию. С Волковым же я начинаю потихоньку понимать, что жизнь меняется и я уже не впереди – я “за” мужчиной. Сильным, верным, готовым в любой момент и любой ценой защитить, прикрыть, отстоять перед врагами и даже перед всем миром, если понадобится. Дура дурой, Кулагина! С ним я всегда была и хотела быть просто слабой девочкой. Наверное, именно это меня пугало и пугает до сих пор. Временами до дрожи. С Виктором я не умею быть той самой “Антонина – я сама”. Вот и кусаю его. А он терпит. Другой бы уже давно открестился от такой, как я. Волков же – он всегда умнее, всегда опытней и мудрее. Всегда “вперед” шел и до сих пор идет первый.

Поддавшись сентиментальному порыву, ловлю его широкую ладонь. Переплетаю наши пальцы. Внутренне ликую, как ребенок, когда его рука перехватывает инициативу. Он сжимает мои пальчики, устроив наши ладони у себя на бедре. Знаю, что Вик уже не дуется. Не умеет он долго держать в себе обиду. Временами кажется, что я такая расчетливая стерва и пользуюсь его мягкотелостью по отношению ко мне. Кручу хвостом, зная, что какую бы дикость не выкинула – он пойдет навстречу первый. Жду даже этого шага! Но что, если так будет не всегда? Любому терпению приходит предел. И что тогда?

Думаю об этом, и кожу начинает покалывать уже не от предвкушения, а от страха. Страха этого человека потерять. Только сейчас осознаю, что требую от него полного доверия, а сама вру. На каждом шаге вру. Взять только этого Шляпкина-Кепкина! А про свадьбу Синичкиной? До сих пор ни слова не сказала.

– Вик, мне надо тебе кое-что рассказать. Только обещай, что сильно не будешь ругаться.

Машина притормаживает на просторной полянке. Мы на месте. Волков глушит двигатель и оборачивается.

– Так, Кулагина, мне уже начинать паниковать?

– Не совсем, но…

– О-о-о, мы уже приехали!

Руслана подскакивает на заднем сиденье. Неожиданно и очень, очень не вовремя!

– Приехали, мелкая.

– Чур, я первая ставить палатку! – радостно сообщает нам ребенок и вылетает из машины. – Вы идете?

Мы с Виком переглядываемся.

– Идем.

– Сейчас.

Момент откровения упущен.

– Запомни, на чем мы остановились, конфетка. Вечером продолжим.

Виктор

– Так, я нашла, куда ее вставлять, Чип!

– Отлично, цепляй.

– Сделано.

– Молодец, футболистка. Поднимаем, готова?

– Угу.

– Эм, ребят, я, я не готова! Я потерялась в этой огромной штуковине! Ау, вытащите меня отсюда… – раздался то ли смех, то ли отчаянный крик Кулагиной, запутавшейся в ворохе брезента. Мы с Русей переглянулись, сгибаясь пополам от смеха. Пришлось нашу бедовую даму вызволять.

Идея сгонять на ночь на берег осенила внезапно. Один взгляд в окно, еще один в прогноз – походные вещи сами слетались в багажник тачки. Раньше мы это дело с Кулагиной обожали, гоняя на берег чуть ли не каждые выходные. Это место было едва ли не единственной возможностью уединиться. Классные были времена. Почти что беззаботные. Но не суть.

Погоду на сегодня и завтра обещали летнюю. Из города я последнее время выбираюсь крайне редко. Свежий воздух нам всем не помешает. Да и тут-то уж точно Антонине бежать будет некуда. Или, во всяком случае, далеко. Осталось только улучить момент и завести разговор. Тема для обсуждения, судя по всему, есть не только у меня. Не знаю, что сегодня в машине конфетка собиралась мне рассказать, но выражение ее лица мне не понравилось от слова совсем. Мысленно я уже готовлюсь к самому худшему.

Разобравшись с палаткой, девчонки бросились обустраивать нашу импровизированную “кухню” на столике около будущего костра, для которого я пошел искать дрова. Вернулся, когда Тони с Русей уже вовсю носились в купальниках по пляжу. То ли в догонялки играли, то ли мяч гоняли, я так и не понял. Признаю – позорно засмотрелся, еще позорней захлебываясь слюной.

Кулагина в купальнике – топ! Грудь, попа, ножки, пресс – это пытка какая-то изощренная – смотреть и не иметь возможность трогать. Всего ночь без нее – в штанах пожар, теснота в теле, аж V-образный ворот футболки давить начинает. Хочу ее – не могу. Глаз не отвести. Немею и столбенею, жадно фигурку ее взглядом пожирая. Ощупывая. Увы, сегодня из-за близости Ру мне доступно только это.

Ей чертовски идет белый! Кулагиной. Именно такого цвета на моей шикарной козе купальник. Трусы, которые совсем не прячут идеальные ягодицы и лиф, который своим отсутствием лямок прямо требует, чтобы его сняли, выпуская на волю моих любимых упругих подр… стоп!

Скидываю дрова у костра и присматриваюсь. Для надежности ладонью от солнца глаза прикрываю. Быть того не может! Щурюсь. Да ну на фиг! Она стала больше, что ли? Грудь ее. Такое вообще возможно? Обман зрения или игра воображения? Абзац какой-то! Но готов голову на отсечение дать, что ее “девочки” изменились в размерах. Не могу я в подобном ошибаться…

Как так?