Невыносимое счастье опера Волкова

Глава 33

Глава 33

Нина

Как таковой беды не предвещало ничего. Но...

– Я на тебя очень сильно зол, Кулагина, – именно с такой фразой сегодня поздним вечером Виктор переступил порог дома. Уголки моих губ упали. Да что уж там, упало все! Рука с телефоном опустилась. Радость от покупки билетов на самолет до Москвы испарилась, как пшик.

– За что?

Мой вопрос оставили без ответа. Волков швырнул связку ключей на тумбу, скинул кроссовки и… ушел. Больше не говоря ни слова, скрылся на втором этаже.

Мы с Ру растерянно переглянулись, откровенно ошалев от подобной выходки нашего мужчины. Приготовленный нами ужин уныло стыл на столе, уже не так приветливо благоухая аппетитными ароматами. А мой желудок, который еще десять минут назад был готов вместить слона – сжался от пустоты. К горлу подкатил тошнотворный ком.

Что происходит?

Ладно, я лукавила, когда говорила, что беды не ждала. Потому что началось все еще утром. Тревожные звоночки пошли с самого начала дня. Когда мы с Русланой проснулись, Вик уже ходил сам не свой. Толком не позавтракав, дерганно и нервно начал скидывать походные вещи в багажник, сметая все, как электровеник. Я промолчала. Поторапливал все время. Решила, значит, так надо. Потом топил по трассе под двести, высадил нас с Русланой у дома и умчался “по делам”. Молча. Окей, проглотила и не подавилась. А теперь вот. Приехали! Главное – меня рядом с ним не было целый день, и я снова, оказывается, где-то напортачила! И что это вообще за фишка – кинуть фразу, как кость собаке, и свинтить, ничего не объяснив? Нет, товарищ оперуполномоченный, так не пойдет.

– Ру, оставайся в гостиной, пожалуйста. Я сейчас. Можешь не ждать нас и кушать.

– Угу. Вы только там это… не убейте друг друга, лады?

– Лады.

По крайней мере, я очень постараюсь держать свои руки при себе.

Разворачиваюсь и, намеренно громко топая босыми ногами, иду за Волковым следом. Перескакивая через ступеньку, нагоняю его только в нашей спальне. Предусмотрительно закрываю дверь и подпирая ее пятой точкой, немым укором провожаю каждое телодвижение Волкова взглядом.

Этот индюк делает вид, что меня здесь попросту нет. Полный игнор. Стягивает футболку, швыряет в бельевую корзину. Роется в комоде, вытаскивает полотенце и боксеры. Задвигает ящик с таким грохотом, что чудо, как он вообще не развалился от удара. На меня по-прежнему ноль внимания. Сегодня я, видать, котируюсь тут только как предмет интерьера. Замечательно! А самое обидно, что я даже понятия не имею, “за что”! И только, когда Волков разворачивается ко мне своей широкой спиной и демонстративно и идет в ванную, я не выдерживаю:

– Может быть, ты объяснишь, что происходит?

Стараюсь говорить предельно вежливо и мягко, дабы не будить еще большего зверя. Зато в ответ мне прилетает, особо чувств моих не щадя:

– Не разговаривай со мной. В идеале вообще мне сегодня не попадайся на глаза, Кулагина, если не хочешь услышать что-нибудь грубое и обидное, – и говорит он это, все даже не потрудившись обернуться. – Из дома ни ногой.

– “Из дома ни ногой”, но при этом “не попадайся мне на глаза”? Нет, я, конечно, могу прикинуться шкафом или вешалкой, но проблему это не решит. А она явно есть.

– Ты моя проблема.

Вот все, чем меня удостоили, захлопнув прямо перед моим носом дверь в ванную комнату, которую он, на минуточку, никогда не закрывает. То есть понимаем, да, уровень его бешенства? Хорошо, что сегодня я излишней гордостью не страдаю. Зато упрямства, хоть занимай! Дергаю ручку и беспардонно вваливаюсь за ним следом, удостоившись убийственного взгляда, но смело заявляю:

– Я не отстану, пока ты мне все не объяснишь.

– Тони, выйди вон.

– Нет. Я тебе не собака. На команды “место” и “к ноге” не реагирую. Ты уже с утра какой-то не такой, что происходит? На что ты опять злишься? Что опять я такого сделала, что ты даже видеть меня не хочешь? Я не понимаю, и мне это не нравится, Вик!

– Правда не понимаешь? – вырубает воду в кране, дернув барашек, Волков.

– Правда!

– А если хорошенько подумать?

Уж лучше, чем подумала я, подумать в принципе невозможно!

– Может, перестанешь кидаться шарадами и скажешь прямо? Я мысли читать не умею, а на лице у тебя ничего не написано, увы.

– Ты мне втирала про доверие, а сама?

– Что “сама”, Вик?

Выдыхает нервно. Напрягается. Весь. Каждая мышца четко проступает на руках, когда Волков упирает их в тумбу с раковиной и сжимает пальцы во внушительные кулаки. Костяшки белеют. Челюсть выпирает, кадык дергается. От него так и фонит бешенством.

Признаю, становится жутко. Впервые рядом с ним мне не по себе. С трудом давлю желание развернуться и последовать его совету – уйти. Виктор будто сам не свой. Нет, не так. Он словно сам с собой борется! Знай я его чуточку меньше, может быть, даже испугалась бы того, что сейчас мне хорошенько прилетит. Но нет. Я знаю, что он в жизни руку на женщину не поднимет. И тем не менее держит себя из последних сил. Тем любопытней, что такого серьезного я успела “наворотить”?

– Вик, ты меня пугаешь.

– Интересно, когда я заслужил бы узнать, что к тебе на связь выходили мудаки из “Олир-групп” с угрозами? Когда в морг на опознание твоего трупа бы поехал, блть?

– Ч-что? – теряюсь окончательно. – К-какой труп, к-какой морг? О чем ты?!

– Кулагина, скройся с глаз моих! Простой уйди в гостиную и не отсвечивай.

– Никуда я не пойду! Я тебе не собака!

– Сегодня я не в настроении тебе подыгрывать. Мне ни хера не смешно! Я не просто зол, я в бешенстве! – припечатывает кулаком по тумбе, и я только сейчас замечаю сбитые костяшки. Становится жутко, к горлу подкатывает желчь. Взглядом ощупываю его лицо и тело на предмет других “повреждения”, слава богу, их нет. Целехонек.

– Вик, что с твоими руками? – рванула вперед.

Меня остановило резкое:

– О том, что у тебя проблемы, я узнаю, угадай от кого?! От Ларина, с*ка, который тебя живой приманкой решил сделать, чтобы этих гондонов засадить, классно, да?!

– Чего?!

– Я ему рожу бью, а он мне глядя в глаза говорит, что ты меня за идиота держишь! Очки втираешь, доверять просишь, а сама у меня за спиной творишь какую-то несусветную херь и ни слова мне об этом не говоришь! Как я должен себя чувствовать после этого, а? Что мне сделать, улыбнуться?!

– Ничего я не творила у тебя за спиной! Да, было. Да, в кафе столкнулась с людьми этого Шляпина. Отказала. Он попытался угрожать, я поставила его на место. Все!

– А мне ты об этом сказать что? Забыла? Испугалась? Или просто не посчитала нужным?

– Ты и так был на взводе все эти дни! – начинаю оправдываться, хватая ртом воздух. – Нервный. Уставший. Я решила, что это не настолько значительная проблема, чтобы ей тебя грузить, Волков. Ничего более! И до сих пор считаю, что вот это все про: морг и трупы – ты сильно преувеличиваешь! Я тоже не невинная пушинка и у меня есть свои рычаги давления на таких людей!

– Дай бог, чтобы, когда прижмет, ты вообще на этот рычаг “нажать” успела, потому что я становится вдовцом не планировал.

Жестко.

Мы замолкаем, буравя друг друга взглядом.

Страшные какие-то слова и мысли сегодня виснут между нами. Холодок по спине пробегает, я ежусь. Руками себя обхватываю. Нет, правда, или я такая самоуверенная наивная идиотка, или Волков сильно преувеличивает масштаб проблемы раздувая из мухи слона? Одно из двух.

– Я правда не посчитала, что это настолько серьезно, Вик. Я не собиралась тебя обманывать, а вчера даже хотела поделиться, но забыла. Клянусь!

– Забыла. Забыла, она! – фыркает, отмахиваясь. – Иногда я просто искренне тебе поражаюсь, или ты правда шикарная актриса, или ты просто охренеть, какая у меня самоуверенная, Кулагина! Фирма Шляпина повсеместно оставляет за собой трупы. Смерти такие, что не подкопаешься, Тони. И это люди, которые им попросту стали не нужны или мешают. Ларин ведет их группировку уже несколько месяцев, и это я тебе озвучил! Но даже после моих слов ты промолчала, потому что, очевидно, отпроситься в клуб с Беловой тебе было важнее, чем собственная жизнь!

– Ты не озвучил, что это за фирма! Каким образом я должна была догадаться, что это те самые люди, которые предложили мне сотрудничество? Как?! – шиплю возмущенно.

– Какое счастье, что тебе вообще хватило мозгов отказать ему!

– Ты уж совсем-то меня за тупую не держи. Я тоже не просто так сидела, знаешь ли. У меня есть досье на него и его ребят. Меня предупредили, что фирма с дерьмовой репутацией. Что криминал за ними по пятам ходит. Я все это прекрасно знала!

– Ага, это отдельная тема для разговора. Что у тебя за досье и откуда оно?

– Знакомые помогли. Рома как раз.

Волков ухмыляется. Отворачивается, включая воду в душе. Стягивает джинсы, по-моему, не собираясь дальше продолжать этот разговор на крайне повышенных тонах. Бросает только не глядя:

– Я рад, что ты своему Роме доверяешь больше, чем мне. О каком вообще нашем совместном будущем при таком раскладе может идти речь? Все вокруг знают, что ты по уши в проблемах, а я по боку. Как я себя должен чувствовать?

– Это шутка такая? – за руку хватаю Вика, заставляя снова на меня посмотреть. – Твоя ревность здесь совершенно неуместна, Волков!

– Кулагина. Оставь. Меня. Одного. Мне нужно переварить и остыть, ты мне в этом совершенно не помогаешь.

– Давай переваривать и остывать вместе, Вик… – ладонями щеки его обхватываю, он уворачивается.

– Не хочу. Я злюсь на тебя. Уйти, пока мы не разругались окончательно. Дверь там, – кивает в обозначенном направлении. Ждет. Я даю ему пару секунд передумать, но, судя по всему, зря. Виктор сегодня непоколебим. В конце концов выхожу из ванной. Может, Волков и прав – ему надо остыть.

Ужинаем мы с Ру вдвоем. Ребенок чувствует, что между нами не все в порядке, и сидит тиши мыши. Посуду убираем тоже вдвоем. Когда мелкая уходит спать, я поднимаюсь в спальню. Нахожу в шкафу то самое досье, которые на Шляпина собрал Демьян. Жду, когда Вик выйдет из душа и протягиваю ему папку с видом очень сильно виноватого человека. Его не пронимает. Он все еще кипит. Одаривает поочередно меня и документы презрительно-уничижительным взглядом, забирает папку, подушку, плед и… уходит спать в гостиную.

За-ши-бись…

И не сказать, что я сильно чувствую себя виноватой, но, когда заползаю на постель одна – мне жутко не по себе.

Полночи я честно пытаюсь уснуть, ворочаясь в одиночестве на огромной кровати. То подушка не так легла, то под одеялом жарко. А без него, блин, холодно! Вздыхаю, даже пускаю скупую слезу несправедливости. Ругаю себя за то, что вчера не сказала все сразу, отложив до вечера и позорно об этом забыв, а под утро не выдерживаю. Накидываю халат и спускаюсь к Волкову, который, развалившись на диване, тоже, судя по всему, глаз не сомкнул.

Подхожу, прощупывая его эмоциональный фон. Гадаю – прогонит или нет. Молчит. Заложил руки под голову и взглядом следит за каждым моим движением. Я, ни говоря ни слова, откидываю край пледа и забираюсь к нему. Тепло-то как! Устраиваю голову на груди своего злющего опера и устраиваюсь удобней сама. Укрываю нас обоих, ближе прижимаясь, с наслаждением слушая ровное биение сердца Вика. Этот звук для меня уже сродни колыбельной.

Дура? Ну да, что с меня взять.

Напортачила? Возможно.

Злится? Пусть. Главное – под боком.

Утро следующего дня я встретила одна. С рассветом провалилась в такой крепкий сон, что не слышала ни ухода Ру в школу, ни отъезд Вика на работу. Перевернулась на спину, нащупала телефон, полезла просматривать уведомления в надежде, что Волков как обычно пришлет смс-ку с пожеланием “доброго утра”. Нет. Пусто. Тогда я написала ему сама:

“Доброе утро! Не дуйся, я соскучилась…”.

Следом отправив виноватый смайлик.

Потянулась, умылась, приняла контрастный душ, сделала легкую зарядку и даже выпила чашечку бодрящего кофе – ответ так и не пришел. Удрученно уселась за кухонный стол с ноутбуком, долго раздумывая, позвонить ему или не стоит, и в итоге решила отправить еще одно сообщение:

"Мне ждать тебя на "обед"?" – вкладывая в последнее слово самые развратные мысли.

На что с другой стороны наконец-то прилетело уничтожившее мое настроение окончательно:

“Нет”.

Ну, нет так нет, больно надо! Психанув, отключила звук на телефоне и зашвырнула его в самый дальний угол дома, чтобы наверняка. Обиделся он, видите ли…

День прошел в работе. Потягивая попеременно то чай, то кофе, уминая за обе щеки овсяные печеньки, почти до середины дня я разгребала накопившиеся завалы, попутно решая вопросы, связанные с открытием нового филиала в Сочи. Требовалось сделать много. Начиная с аренды помещения и заканчивая наймом сотрудников. Умаялась настолько, что к приходу Ру голова была свинцовая. Когда мелкая предложила выбраться в супермаркет за мороженым, я с удовольствием ухватилась за эту идею.

Неторопливо прогуливаясь по магазинам, а потом и по местному небольшому парку, мы с Русей совершенно потеряли счет времени. Греясь на солнышке и гоняя мяч, так увлеклись, что готовить Вику ужин не просто бежали, летели! Однако ни в шестом, ни в седьмом, ни даже в восьмом часу Волков не приехал. В девять, уже отчаявшись окончательно, мы с Русланой подогрели мясную запеканку и снова покушали вдвоем. Переглядываясь, изрядно нервничая и слегка злясь. Ладно, я. Я злилась.

– Чип часто задерживается на работе, – как бы успокаивая меня, заметила футболистка, моментально считывая мое раздражение.

– Я знаю.

– Я уже к этому привыкла.

– Да, но он мог хотя бы позвонить… – бросаю, ни к кому конкретно не обращая свое негодование. Скорее, как выстрел в пустоту. Который ловит Руслана, уверяя:

– Он тебя любит, Тони. Правда-правда!

– И это знаю, – вздыхаю, – тяжело это все просто. Тебе пока не понять, малышка, – усаживаюсь на стул с кружкой горячего какао.

Терпеть его никогда не могла! Но сегодня, когда увидела желтую пачку известного бренда на полках супермаркета, чуть слюной не захлебнулось. В горле зазудило, и в глазах потемнело, как сильно захотелось. Вот, теперь пью. Наслаждаюсь…

И нет, чтобы предупредить?! Хотя бы одно скупое – “задерживаюсь”, чтобы мне дышалось спокойней. Но зачем? Мы же психанули! Гордые. Сам не звонит, не пишет и на мои сообщение и звонки не отвечает. Бесит! Еще и свадьба эта… билеты куплены. Самолет завтра днем. Синичкина сегодня звонила, переживает, ждет. Без меня, сказала, замуж не выйдет. А следом за ней Ромка позвонил, пригрозил. В шутку, конечно, но я так полагаю, перспектива остаться без “жены” вполне реальна. Синичкина в своем беременно-прекрасном положении может выкинуть такой финт в расстроенных чувствах. Блин! Что же все так сложно-то…

Сижу, вся опечаленная донельзя, кручу мысли в голове, потягиваю горячий напиток из кружки и слышу от Руси брошенное как бы невзначай:

– У Лерки будет братик или сестренка. А у меня?

Хлебаю какао, закашлявшись. Обжигая горло.

– Руслана, нельзя же так резко и о важном!

– Ладно, не буду больше. Так что? У меня будет?

– Что будет?

– Ну, если у вас с Чипом появятся дети, они будут моими братьями и сестрами, правильно?

Киваю.

– Да… вроде.

– Ну так вот, у вас будут дети? Я хочу.

– Ру! Я… – растерялась я, глазами мырг-мырг, глядя в невинные зеленые глаза футболистки. И однозначное “нет” говорить не хочется, и к “да” я пока не готова. Поступаю по-умному. Съезжаю с темы, говоря:

– Время покажет.

– Хм-м… – складывает ручонки и опирается на них подбородком мелкая, задумчиво кося глаза к потолку.

– Что “хм”?

– А Чип сказал, что будут.

Я возмущенно фыркаю, поднимаясь с места. Какая самоуверенность!

Сгружая посуду в раковину, бросаю раздраженно:

– Ну, вот значит Чип пусть этим вопросом и занимается, – мысленно про себя добавляю, что, может, и найдет, где и с кем заделать Руслане двоюродного братика или сестренку. Со мной он не то, что детей делать, последние дни даже спать не хочет! О чем тут вообще может быть речь?

По комнатам мы с Русланой расходимся уже в десять. Я желаю мелкой сладких снов, выключаю в ее спальне свет и возвращаюсь в нашу с Виктором. Унимая одолевающую тревожность, принимаю душ и забираюсь в кровать. Вик до сих пор молчит, а у меня сегодня снова странные ощущения в теле. К вечеру опять начинает мутить. В итоге, борясь с накатывающими приступами тошноты, я практически моментально уплываю в сон.

Просыпаюсь парой часов позже, когда матрас за спиной прогибается. Пружинит. Волков наконец-то дома. Не двигаюсь. Не дышу. Ну, хоть снова не отправился в ссылку на диван в гостиной, уже хорошо. Но то, что молчал до середины ночи – злит.

Виктор укладывается на свою сторону кровати, перетягивает на себя малую часть одеяла и замирает. Ни обнял, ни поцеловал, вообще ничего. Дышит ровно и глубоко. У меня в сердце холодным дуновением ветра отзывается страшная мысль – неужели это конец? Из-за какого-то дурацкого Кепкина?

– До сих пор обижаешься? – спрашиваю, не оборачиваясь. Слова звучат слишком громко и слишком резко в ночной тишине.

– С чего ты взяла?

– Не обнял.

– Я думал, ты спишь. Не хотел будить.

– Ясно.

Снова замираем. Естественно, Волков врет! Что ему мешало бы сейчас обнять, поняв, что я проснулась и слышала, как он пришел? И смешно, и грустно…

– Поужинал? Там на столе была записка.

– Я не голодный.

– Отлично, – срывается с моих губ смешок. – Кто-то покормил? Я настолько ужасно готовлю, что ты начал ужинать вне дома?

Вик непрошибаем:

– Твои уколы не к месту. Ты прекрасно знаешь, что у меня больше никого нет. А ужинал я с Багрянцевым китайской лапшой из ресторана.

– Ты был у Егора?

– Я был на работе.

– Почему тогда не брал трубку? Я звонила. Несколько раз. Волновалась, между прочим, – оглядываюсь.

– Труба села. Это допрос? – поворачивает в мою сторону голову Волков.

– А что, в этом мире зарядников не существует?

Вик не отвечает. Долго-долго молчит. Вот и поговорили. Я отворачиваюсь. Только тогда, по движению матраса чувствую, как он на бок переворачивается. Еще мгновение, и меня уверенно двигают к себе, шурша простынями. Обнимая одной рукой за грудь, второй за талию, целует в затылок, перетягивая к себе на подушку.

– Так лучше? – спрашивает слегка рыча.

Я расплываюсь в довольной улыбке. Благо, темно, и Виктор ее не видит. Но от сердца моментально отлегли все волнения и тревоги.

– Значительно.

И добавляю немного погодя тише:

– Я соскучилась по тебе.

– Я тоже, конфетка. Но я все еще злюсь за то, что ты промолчала. Нет, не так – я в бешенстве! Если для тебя так просто играть жизнью, то для меня это вопрос серьезный. Я за время своей работы таких уродов повидал, что тебе и не снилось.

– Я понимаю. Я прошу прощения, что не сказала сразу, – накрываю своей ладошкой его ладонь, сжимая пальцы. – Больше не повторится.

– Это уже входит в привычку.

– Что?

– Повторять, что такое больше не повторится. Если бы не Ларин, который ночью залез к тебе в дом и которого поймал Герман, как скоро я бы об этом вообще узнал? – звучит ровно и спокойно, но с явной претензией.

– Я бы рассказала. Я собиралась. Честно.

Виктор ухмыляется. Удобней устраивается у меня за спиной и вздыхает, щекоча своим горячим дыханием мой висок. Мурашки по рукам разбегаются, томительное желание потихоньку начинает разгораться в животе. Тянет, горит, обжигает. Он даже представить не может, как сильно я по нему соскучилась! Как ужасно его хочу! С Волковым четыре дня воздержания – уже сродни пытки, хоть нам уже и далеко не по двадцать.

Ерзаю, подползая ближе к нему. Попой в пах Вика упираясь. Губы кусаю. Дыхание учащается. Мне многого не надо, чтобы рядом со своим мужчиной вспыхнуть. И Виктору тоже. Чувствую. Пальчиками по его руке ползу. Щекочу запястье, царапая ноготками предплечье, добираюсь до локтя. Хочу! И он хочет. Но сегодня обида, глубоко засевшая в Вике, побеждает, и все мои “подкаты” глушат хриплым:

– Кулагина, перестань ерзать, а то я уйду спать в гостиную. Я не в настроении.

Черт.

Дую губы и затихаю. Тело горит, уснуть не получается. Между ног пожар. Кончики пальцев покалывает, мне просто невероятно, очень-очень сильно хочется разрядки! Но Вик этого будто не замечает или, как человек со стальной волей, умело игнорирует. Хуже всего то, что он тоже не спит. А молчать в таком возбужденном состоянии просто невыносимо!

– Завтра в двенадцать самолет, – решаю завести отвлеченную тему. – Свадьба Бурменцевых. Ромы и Лады, ты обещал поехать со мной, помнишь? Все в силе, надеюсь?

Вик достаточно продолжительное время думает. Молчит. В какой-то момент мне даже кажется, что он уснул. Я и сама начала уплывать в забытие, когда услышала:

– Помню.

А утром история повторилась. Волкова нет, Русланы тоже.

Я, не торопясь, провела все процедуры типа: душ, зарядка, кофе – и начала размеренно собирать вещи. Не себе. Волкову. У меня все, что было мне нужно, по большей части находилось в Москве. Вик же… очень надеюсь, что не забыл и не станет закрывать глаза на мою просьбу.

В начале десятого сумка Волкова была собрана, а его дома так и не было.

В десять я вызвала такси, понимая, что тянуть дальше некуда. Злясь на Виктора, что он снова промолчал и даже не написал смс, сообщив, собирается ли вообще лететь со мной. С чувством, будто меня предали, я поехала в аэропорт одна. Всю дорогу беззвучно глотала слезы и ругала Волкова на чем свет стоит, но сама ему звонить не стала из принципа. У меня тоже гордость имеется! Я говорила ему, как для меня важна эта свадьба и эти люди! И если он, несмотря на все, не приедет, значит… значит, я сделаю из этой ситуации неутешительные выводы.

За десять минут до начала регистрации на рейс я допиваю пятую кружку кофе и уничтожаю третий эклер с фисташковым кремом. Сотый раз смотрю на телефон – молчит.

Когда объявляют регистрацию на рейс, растерянно обвожу взглядом терминал аэропорта в надежде что “вот-вот” увижу в сотне лиц родное, Волковское. Тщетно.

Регистрацию, за пять минут до закрытия, я прохожу одна. На борт тоже поднимаюсь в гордом одиночестве. Ровно в двенадцать ноль-ноль самолет начинает движение по взлетной полосе. Виктор не приехал. Он мою просьбу просто-напросто проигнорировал…