Ника, Эрн и осколки кружев (СИ)

Глава 13

Кайдо то и дело поглядывал в окно, прислушиваясь к чему-то, разминал затёкшие за бессонную ночь мышцы и кривил губы, отчего шрам на его лице казался безобразной ломаной линией. Ника даже задумалась, а не привиделось ли ей вчера, что этот застарелый свидетель предательства на щеке наёмника растворился будто его и не было. Эта мысль заставила девушку в который раз покраснеть — надо же было предстать в таком виде перед наставником. Нервный приступ схлынул под утро, а Моника обнаружила себя в объятиях Кайдо, который крепко прижимал её к своему боку.

Обязательная утренняя гимнастика разогнала смущение и дрожь в теле, но Ника до сих пор вздрагивала, вспоминая окончание ночи. Тот убитый перевёртыш ещё долго будет сниться ей в кошмарах, а уж равнодушие Кайдо, который вместо разговора заставил Монику учиться дышать, и вовсе казалось совершенно неуместным. «Учись дышать животом, не делай рваных вдохов, — только и ответил он на вопрос о вчерашнем происшествии. — Концентрация и умение сохранять твёрдость духа не менее важны, чем искусство махать шпагой или колоть кинжалом».

И Ника дышала, растягивала мышцы, тянулась к носкам и выкручивала спину, как артисты на ярмарке, только мысли её были далеки от спокойствия. Очередной вопрос снова остался без ответа, Кайдо закончил свою разминку и занял пост у окна, пока Моника изображала теневой шаг и косилась на полки, забитые снедью — на них помимо мешочков с крупами стояли точь-в-точь такие же стеклянные фигурки, как в лавке Иге, и вряд ли причина тому страсть к уюту у пожилой наёмницы.

— Я сейчас просто вслух подумаю, для того чтобы по полочкам разложить всё, — нарушил тишину Кайдо, отогнув край шторы и присмотревшись к пустынной улице. — Ты можешь поправить меня, если ошибаюсь, а можешь и промолчать.

Моника кивнула, не совсем понимая, чего от неё хочет мужчина. Потом поняла, что он не заметил её кивка и откашлялась — горло саднило после вчерашнего представления, в котором она оказалась солистом. Прижав руки к алеющим от стыда щекам, девушка подтвердила вслух, что готова не только послушать, но и ответить на вопросы.

— Магия меняется, это даже слепой заметит, вместе с ней меняются маги, перевёртыши и бизары. Братец твой правильные вещи сказал про разломы и границу между странами, да вот толку от той правды, когда у власти теперь перевёртыши, которые никак насытится не могут? Десять лет назад по столице не гуляли маги в ошейниках, будто ручные собачки или подкормыши на побегушках, — Кайдо говорил негромко, короткими рублеными фразами.

В его голосе не было ни злости, ни радости — лишь недоумение или, скорее, отчуждение, словно он действительно просто рассуждал вслух, а не делился мыслями с Никой. Девушка села на лавку и посмотрела вслед за наставником в окно, которое не заметила ночью. Картина за ним не менялась: узкая безлюдная улочка, по которой вряд ли кто-то стал бы гулять, пусть даже и днём — она была словно разделительной полосой между домами, ни единой двери не вело на неё, да и окна в большинстве своём отсутствовали.

Чтобы хоть чем-то занять себя и отвлечься от мыслей о вчерашнем происшествии, Моника принялась расставлять на столе завтрак, приготовленный Кайдо: полоски вяленого мяса, которые наёмник потушил с вялеными же овощами и специями, около десятка отваренных яиц и крупнонарезанные свежие овощи. Задавать вопросы, откуда всё это добро в тайной квартире Лиги и кто пополняет запасы, девушка благоразумно не стала — иной раз лучше не знать всех подробностей.

— Так вот, к чему я веду, около полугода назад на окраине Мисольи случилось кое-что, — продолжил мужчина, не обратив внимания на старания Моники. — В старом заброшенном доме, который когда-то принадлежал местечковому представителю власти, разгулялась магия. Да не простая, а переработанная бизаром. Говорят, всю округу тряхнуло, половина домов, из тех, что рядом стояли, в труху рассыпалась, — Кайдо обернулся к Нике, заметил расставленные тарелки, одобрительно кивнул и прищурился. — Я потому и сунулся тогда в Мисолью, чтобы понять, кто осмелился заявиться в дом перевёртыша и устроить там такой погром.

— А кому конкретно этот дом принадлежал, ты случайно не знаешь? — тихо спросила Моника, отворачиваясь от пристального взгляда наёмника. Не мог же он узнать, что именно она на пару со своим женихом устроила этот самый погром?

— Случайно знаю. Древних родов в Рилантии не так уж много, а род Кревено был одним из самых старых. Постепенно зачах и разорился, — мужчина снова всмотрелся в окно, делая вид, будто не заметил, как побледнела его ученица. — Последняя из рода Кревено, девица Эмелина, вышла замуж и покинула Рилантию лет тридцать-сорок назад.

— Кревено… а знаешь, есть у меня знакомая с такой фамилией. И я даже предполагаю, что это не совпадение, — призналась Ника, задумавшись над словами Кайдо. — А ещё я, кажется, поняла, зачем Динстон взял с собой мою бывшую соседку и подругу.

— Так та девица — из рода Кревено! — воскликнул наёмник, видимо тоже обрадованный, что начал понимать мотивы Динстона Гордиана. — А я и не сообразил так сразу. Что с её родителями стало?

— Мать убита, отца сослали на рудники лет десять назад, — тихо ответила Моника, вспоминая тот день, который перевернул всё. Если бы она не подслушала разговор невесты брата и не упала с дерева, ничего этого не было бы. Ни смены военного советника, ни похищений и убийств, ни попытки переворота.

— Десять лет назад, говоришь?.. — спросил Кайдо, шагнув ближе к девушке и всмотревшись в её лицо. — И метка на тебе столько же горит, и в Рилантии перемены тогда же начались. Не бывает таких совпадений, Ника. Не бывает…

— Думаешь, отец Татии сбежал с каторги и начал строить планы мести? — высказала Ника вслух волнующий её вопрос. Она и сама не раз думала, что именно бывший военный советник приложил свою руку к последним событиям. — Но тогда при чём тут Таккедо Стенели и метка на моей ауре?

— А кому отец этой девицы мстить собирался? — язвительно уточнил Кайдо, встав напротив Моники и не позволив ей отвернуться или отойти в другой конец комнаты. — Неужто и тут твой родственничек постарался?

— Динстон был помолвлен с Лирейной Гвери, дочерью военного советника короля Кадарии, — коротко отозвалась девушка, сделала глубокий вдох и прикрыла веки. — Так получилось, что я стала причиной разрыва помолвки и невольно поспособствовала тому, что мой брат совершил, — она сжала губы, задышала часто-часто и продолжила со злостью в голосе. — Да, это он убил мать Лирейны и Татии, это он сделал всё, чтобы их отец был приговорён, и он занял его должность.

— И вот вопросец — на кой мне было активировать клеймо у сестры военного советника другой страны⁈ — натурально взвыл Кайдо, хватаясь за лысину. — Только не говори, что у тебя есть и другие высокопоставленные родственники!

— Ну… ладно, не буду говорить, — почти шёпотом ответила Ника и опустила голову.

— Я ещё спрошу с Таккедо за такую подставу, не сомневайся, — примирительно проговорил наёмник, плюхнулся на лавку и цокнул языком. — А теперь давай-ка завтракай и попутно расскажи своему наставнику о том, во что же он вляпался, взяв в ученики вполне перспективную будущую наёмницу.

Моника принялась жевать тушёное мясо, изредка вставляя рассказы о своей семье. О матери, так сильно желавшей родить дочь, что она отказывалась от сыновей, не кормила и не баловала их, да и неизвестно — любила ли. О материнской опеке, душившей Монику долгие двадцать три года, от которых она сбежала в Лодвар. О том, как оказалось, что побег был подстроен, а сама Ника всего лишь следовала чужим подсказкам, так и не сделав ни единого самостоятельного шага. Впрочем, девушка всё же призналась и самой себе и Кайдо, что встреча с Эрнардом, как и работа у него, не были никем подстроены.

Вспомнив об Эрнарде, Моника невольно вспомнила и об Арнане, мысли о котором старалась отгонять от себя всеми силами. Но ночной нервный срыв показал, что как бы Ника ни храбрилась, как бы ни пыталась показаться сильнее, чем она есть, в глубине души она осталась ранимой и чувствительной, слабой и беззащитной перед собственными желаниями и перед обстоятельствами, над которыми она снова не властна. Клеймо Таккедо Стенели, активированное Кайдо, горело на руке девушки, напоминало, что и это всё было предопределено, и вопрос был лишь в том, когда найдётся мастер, который возьмёт на себя обязательства по обучению.

Монике хотелось думать, что если бы она не попала в Рилантию, то метка на ауре оставалась бы неясной деталью, которая никогда не будет иметь слишком большого значения. Но даже без этой метки Нику похищали и пытались привезти в Рилантию. Тогда, в шесть лет, она точно бывала в этой стране, похищенная противниками отца. Почему именно в Рилантию? Девушка задавала себе этот вопрос много раз, но только теперь начала понимать, что на самом деле всё оказалось ещё сложнее. Если уже тогда, в шесть лет, Моника смогла преобразовать сырую магию, об этом мог узнать тот, кому очень нужен бизар с такой особенностью.

— Говоришь, братья у тебя все при должностях? — спросил Кайдо, расправившись с едой быстрее Моники. — А родители что?

— Отец был послом Кадарии в Рилантии, так и с мамой познакомился, — ответила Ника, отодвигая почти не тронутую тарелку с мясом. — Я не знала, что она перевёртыш. Никто из нас не знал до недавнего времени.

— Знаю, что у вас перевёртышам несладко живётся, хотя это уж скорее официальная версия, — хмыкнул мужчина, вернув тарелку Моники на место и подтолкнув девушку в бок, чтобы доедала. — Мы-то знаем, что в каждом третьем семействе из благородных затесались перевёртыши. Откуда бы ещё в Кадарии столько магов с высоким резервом было?

— Так людей без магии всё равно больше, — возразила Ника, вздохнув и принявшись жевать не очень вкусное мясо — оно было жёстким и с сильным привкусом вяленых овощей, которые девушка не очень любила.

— И это правильно, не дело это, чтобы каждый мог швыряться заклятьями направо и налево, — негромко протянул Кайдо, встал из-за стола и вернулся на пост у окна. — Про братьев других расскажи. Динстон — понятно, про Михара и Райана я тоже понял, — он почесал шрам на щеке и качнул головой. — Пятеро сыновей… в Рилантии традиционно большие семьи, но чтоб подряд мальчишки шли, такое редкость.

— Кеван — целитель, он такой… ну, мягкий что ли. По сравнению с остальными братьями, конечно, — Моника вспомнила добрую улыбку Кевана, его тихий смех и умелые руки, в которых сноровисто мелькали пузырьки с лекарствами. — Я любила в его лаборатории бывать, там постоянно стояли склянки, порошки и травы. Кеван — самый спокойный из Гордианов, наверное. Они с Райаном близнецы, но внешне совсем не похожи, только немного характером.

— Тихий спокойный целитель, да ещё из семейства бизаров… ох как нам таких в своё время не хватало в Лиге, — с завистью в голосе пробормотал Кайдо, уткнувшись лицом в оконное стекло.

— А теперь хватает что ли? — удивилась Ника.

— А теперь мне до Лиги нет дела, — отстранённо сказал наёмник и пожал плечами. — Завершу свою миссию, тебя вон обучу, и на покой. Устал я от политики и грязи подковерной.

— Откроешь свою школу боевых искусств, как Стенели? — поинтересовалась девушка, наконец закончив с завтраком.

— Вот ещё! Будто мне не хватило сопляков самоуверенных за три десятка наставничества, — возмутился Кайдо вполне натурально, даже лысина у него покраснела от негодования. — Уеду в тихий городок, лавку какую открою, да хоть лекарскую, хоть одёжную. Жену найду из тех, что без претензий, буду небо коптить и старые времена вспоминать.

— Как-то грустно сейчас всё это ты сказал, — тихо проговорила Моника, собирая со стола пустую посуду. — Ты и правда хочешь такой жизни?

— Посмотрим, — буркнул мужчина и обернулся к ней. — Ещё ты не обучена, да и шрам мой до сих пор зудит от предательства.

— Расскажешь? — попросила девушка, наткнулась на усталый злой взгляд наставника и передумала узнавать подробности.

— Не сегодня, Ника, — кивнул он и в который раз покосился на окно. — Будет ещё время душу растерзать.

— Ты кого-то ждёшь? — перевела тему девушка, жалея о своём любопытстве. С чего она вообще решила, что суровый мужчина со шрамом на лице вдруг станет рассказывать ей о своей жизни?

— Жду, да вот, кажется, и тут я просчитался. Смотри, — наставник подошёл к Монике и развернул её руку внутренней стороной вверх. — Клеймо на запястье твоём не простое. Если помощь мне понадобится, ты почувствуешь, как кожа горит, а если случится со мной что, так тем более не пропустишь, — он прочертил ногтем линии, идущие к сгибу локтя, и остановил палец на одном из листков трилистника. — Все мои ученики связаны особым клеймом. Вот тут моя метка, видишь, листок средний с одного краю с зазубринами. У всех мастеров свои метки.

— А если Лига позовёт? — уточнила девушка, присмотревшись и заметив отличия, о которых сказал наёмник.

— Рано тебе ещё об этом думать, — хмыкнул мужчина и отстранился от Ники. — Вряд ли в ближайшее десятилетие такое случится.

— И всё же? — Моника потёрла клеймо и натянула рукав рубахи пониже, скрывая рисунок.

— Если Лига призывает, то не отвертеться и не увернуться, — Кайдо качнул головой, погладил лысину и ухмыльнулся. — Односторонний портал без права возврата. На моей памяти только раз такое было, ты ещё не родилась тогда.

— Кайдо, ты в особняке Ании сказал кое-что… о том, что Динстону не поверил и решил убедиться, — припомнила Ника короткий разговор с наставником, который она посчитала провокацией. — Расскажешь мне? Я так устала от недомолвок и игры в молчанку.

— Да нечего там рассказывать, — махнул рукой Кайдо, скривившись. — Братец твой не слишком разговорчив, но кое-чем всё же поделился. Клятвы с меня, понятное дело, не возьмёшь, так что я только в общих чертах суть уловил.

— Ну не томи же! — поторопила его Моника, опасаясь упустить момент — как бы опять не случилось чего-нибудь.

— Есть у него теория одна на твой счёт, непроверенная, как он утверждает, но я в этом сомневаюсь, — мужчина щёлкнул языком и закатил глаза, показывая, что он думает о брате Ники. — Что-то вроде вынужденной жестокости и необходимой встряске.

— Вроде убийства моего жениха? — тихо спросила девушка, отворачиваясь от наставника и пряча взгляд: ни к чему ему видеть, как перекосило от злости лицо и как сжимаются добела губы.

— Вроде него, да, — кивнул Кайдо, прищурившись. — Братцу твоему самому бы кинжал промеж глаз вколоть, да уж больно он хорош как политик, нельзя разбрасываться такими управленцами у власти.

— А меня значит можно встряхивать и жестокостью травить? — с горечью спросила Моника и сама же ответила. — Он ведь уже делал это однажды… отправил Арнана в ловушку, заставил меня поверить в его смерть.

— Вот и я о том говорю — не в первый раз он над тобой опыты ставит и смотрит за реакцией, — наёмник почесал лысину и глянул в окно, за которым ничего не менялось. — Даже странно, вроде и не целитель, а методы схожие. В прошлый раз ты тоже магией швырялась?

— Нет. Не швырялась, — в голосе девушки не было больше ни горечи, ни ярости — одна лишь усталость. — Мне тогда белый свет не мил был, чуть сама следом за Арнаном не отправилась от тоски и боли.

— Неправильно это, но я проверить захотел, узнать, кого Таккедо пометил, а я в ученики взял, — зачем-то принялся оправдываться Кайдо, словно ему и в самом деле было жаль Нику, но она уже не раз видела, как спокойно он убивает, совершенно не испытывая чувства вины. — Мне неожиданности не нужны, а ты оказалась не так проста.

— Так ты и в ученики меня не просто так взял, о причине можешь молчать сколько влезет, но я не настолько наивна, как может показаться, — покачала головой девушка, прикрыв глаза и стараясь успокоить расшатанные нервы.

Мужчина хотел ещё что-то сказать, но замер и встал боевую стойку, а Ника сначала услышала из соседней комнаты странную возню, похожую на борьбу, а затем вскрик. Очень знакомый вскрик, очень знакомым голосом. Она бросилась вслед за наставником к помещению, служившему прихожей, и даже не удивилась, увидев лежащего на полу Эрнарда и сидящую на нём верхом наёмницу в таком же плаще, как у Моники.