Ника, Эрн и осколки кружев (СИ)

Глава 9

— Ты должна научиться бесшумно и незаметно передвигаться — теневой шаг позволяет скрыться из вида, — сказал Кайдо во время привала. — Запомни: это то, что однажды спасёт тебе жизнь, но нужна особая концентрация.

Моника протяжно вздохнула, поправила наплечный мешок и обернулась назад. Динстон, Арнан и Татия разместились на отдалении от Ники и её наставника, а Эрнард то и дело поглядывал на бывшую помощницу, не переставая изображать страдальческий вид. Как же, его заставили идти пешком, да ещё и поговорить толком не с кем. Моника так и представила, как Эрн канючит и выпрашивает у Динстона разрешение догнать её.

Когда компания выдвинулась из Мисольи Эрнард пытался идти рядом, но Кайдо отослал его к брату и принялся учить Нику премудростям наёмного убийцы. Дорога была пуста, промозглый ветер поднимал в воздух мелкую снежную крупу и закручивал её в небольшие вихри. Если бы не плащ, купленный у Иге, девушка бы давно продрогла, но, как оказалось, одежда у наёмников защищает не только от удара в бок, а ещё и от холода.

Глянув на Кайдо, Моника в который раз незаметно ущипнула себя за руку: теперь мужчину было сложно представить в подпольном дуэльном клубе, да ещё и в подчинении такого типа, как Тонд. Наставник надел такой же дуплет, как на Монике, плащ и прочую амуницию, на его шее болталась цепочка с подвеской из стекла, а на лице не осталось ни тени исполнительности, с которой Кайдо выходил на арену по приказу «хозяина». А ведь там в дуэльном клубе Ника ни за что не подумала бы, что мужчина способен хоть на что-то большее, чем драться за деньги.

— И чего ты застыла, отрабатывай теневой шаг, через полчаса пойдём дальше, — окликнул задумавшуюся девушку наставник.

— У меня никогда не получится, — пробурчала Моника, вставая с земли и стряхивая с рукавов снег. — Я вообще не понимаю, как можно одновременно вытягивать руки, округлять ноги, да ещё и спину так держать.

— Вытягивать ноги, округлять спину, держать руки! — поправил её наставник с раздражением. — Десять раз повторил, двадцать раз показал!

Ника снова вздохнула и принялась изображать воскового человечка, который гнётся в любую сторону. А как хорошо всё начиналось: она думала, что быстренько расправится со своим ученичеством у Кайдо, разберётся наконец с Арнаном и его намерениями, а потом вернётся домой. Дом… несколько месяцев назад для Моники домом была квартира в доходном доме Паоланы Викор, была работа, надежда на лучшее будущее.

Теперь же девушка и сама не знала, чего она хочет. Пресловутая свобода уже не манила, не казалась недостижимой целью, которая когда-то заставила Нику сбежать от родителей в маленький город на окраине страны. С тех пор многое изменилось: правда о матери, оказавшейся магическим перевёртышем, о Динстоне и его невесте, сошедшей с ума и попытавшейся уничтожить не только Гордианов, но и Кадарию. А ведь ещё был жених, который вроде и хотел жениться на Монике, но ни разу не сказал о своих чувствах.

Да что там чувства! Арнан о себе ничего не говорил. Все подробности о детстве, характере, жизненной позиции — всё это девушка узнала от Эрнарда, а не от того, кто подписал брачный договор. Конечно, в глубине души Ника верила, что Арнан любит её, иначе не пришёл бы тогда в ловушку, чтобы защитить её, но она хотела услышать это. Хотела услышать правду. И это желание стало для Ники навязчивой идеей, стало важнее поступков. Ей казалось, что не услышь она заветных слов, и тогда вся жизнь с тем, кто ей дорог, обернётся кошмаром.

— Да не шаркай ты, как старуха, плавнее шаг, чётче движения, — рявкнул Кайдо в ухо Монике, которая уже давно перестала следить за движениями. — Теневой шаг ты должна освоить за день-два, следи за ритмом, приноравливайся к поступи. А пока изображаешь хромоногую калеку будешь слушать про основные виды оружия.

— Таккедо Стенели уже прочитал мне эту лекцию, даже заставил выучить наизусть и пересказать ему по памяти, — огрызнулась Ника, опять сбиваясь с шага.

— Конец привала, идём дальше, — поманил её за собой наставник. И прекрати оборачиваться, никуда твой ненаглядный женишок не денется, крепко он к тебе привязан.

— Меня больше беспокоит то, что он рядом с моим братом, — призналась Моника.

— И не зря беспокоит, — подтвердил Кайдо её опасения, а затем резко сменил тему. — Раз уж Таккедо вводную лекцию провёл, расскажу про ловушки и специальные кристаллы.

— Вроде того, что у тебя на шее болтается? — спросила Ника, а затем припомнила стеклянные безделушки на конспиративной квартире. — В лавке у Иге такие же стояли… обычное стекло.

— Не обычное, а лоналийское, но суть не в том, — наёмник прибавил шагу, видимо, торопясь добраться до видневшихся впереди гор до наступления темноты. — Ловушки крепятся на местности только в случае засады — когда ты уверена, что цель пройдёт нужным тебе путём. Для всего остального есть специальная сеть. Через пару лет ты такую за час свяжешь, а пока будешь пользоваться моей.

— А почему твоя метка не видна? — спросила девушка, глядя на то, как наставник расправляет похожую на рыболовную сеть с вплетёнными в неё маленькими стеклянными бусинами. — Я её ни в дуэльном клубе, ни у Иге, ни на улице… да вообще нигде не видела.

— Дорастёшь до мастера, тоже сможешь прятать, — Кайдо усмехнулся и убрал сеть обратно в нагрудный карман. — Пока ты ученик, метка будет видна всем.

— Поняла… у меня вообще-то на этой руке не метка должна стоять, а обручальный браслет, — грустно проговорила Моника и вздохнула ещё громче, чем во все предыдущие разы.

— А почему ты его не носила? — спросил Кайо, как-то неопределённо хмыкнув.

— Да носила я его. Просто сняла, чтобы не зацепить свадебное платье, — объяснила она, потирая раскрасневшиеся от ветра глаза. — Я же платье примеряла, когда Эрнард пришёл. И вообще я должна была выйти замуж через две недели.

— Обидно… ещё и жених молчит как воды в рот набрал, да любовно свои артефакты наглаживает, будто это на них он жениться собрался, — Кайдо будто умышленно нагнетал обстановку и пытался довести Монику до отчаяния. — О, нагнал-таки нас твой болтливый друг.

Ника обернулась и увидела, как Эрнард почти бежит, не замечая ни ветра ни снега, засыпавшего его почти по самую макушку. Останавливаться девушка не стала, не настолько она была рада видеть бывшего босса, да и вряд ли он расскажет что-то новое.

— Не такой уж твой брат и страшный, — запыхаясь произнёс Эрнард, поравнявшись наконец с Моникой.

— Так ты ему в лицо это скажи, а не когда он отстал на четверть часа пути, — ответила ему Ника и зашагала быстрее.

— И скажу! — насупился бывший босс и сунул руки в карманы. — А чего это ты так странно идёшь?

— Ноги устали с непривычки, — проворчала Моника. Она измучилась за этот день — сапоги натирали ноги, а непривычные к нагрузке мышцы саднило.

— Стой! Слышишь? — Эрнард схватил Монику за руку и заставил остановиться. Кайдо обернулся к ним, но не стал комментировать эту странную задержку. — Там будто музыка играет.

— Верно, музыка… — девушка прислушалась и поняла, что он прав. Впереди за перевалом кто-то был — играли музыкальные инструменты, разноголосые песни звучали как-то подозрительно знакомо. — Это же бродячие артисты! Те, которые на ярмарках выступают и народ веселят.

— А ты откуда про них знаешь? — спросил Эрнард с явным недоверием. — Я думал, тебя взаперти держали. Ты же для родителей словно цветок домашний была — как бы дыханием не сдуть лишние пылинки.

— Динстон водил однажды, — тихо ответила Моника и прикрыла глаза, отдаваясь воспоминаниям. — Мне тогда восемь было, я ела карамельных лисят и шоколадных медведей, танцевала с другими детьми и смеялась так громко, что у самой уши закладывало.

— Это так трогательно, — протянул Эрнард с умилением в голосе. Ника посмотрела на него с укором, но мужчина выставил руки в защитном жесте. — Нет, правда. Я не представляю Динстона Гордиана с шоколадными медведями, впрочем, я вообще с трудом представляю, как такой, как он, может быть добрым, заботливым ну и…

— У всех нас есть слабости, — пожала плечами Моника, толкнула Эрна в бок локтем и подмигнула. — И чтобы ты знал — Динстон обожает шоколадных мишек.

Весёлый смех снял напряжение между друзьями, они бодро зашагали вперёд, предвкушая интересную встречу, хотя Ника точно знала, что пытается скрыть за показным весельем грусть и тоску. Фибула с трилистником была надёжно спрятана за полами плаща, но девушка чувствовала, как та давит на неё, не даёт забыться. Кайдо утверждал, что после активации метки Моника находится под его защитой. Но эта защита обернулась для девушки неволей. Даже Динстон не посмел перечить наёмнику, не стал отправлять Монику домой, как планировал изначально. А это значит только одно — теперь Ника обязана подчиняться своему учителю, хочет она этого или нет.

Девушка шагала по дороге, глядя в спину наставника и прислушиваясь к музыке и песням. Ветер кружил сильнее, завывал и укладывал на землю острые шапки снега, а потом снова разбрасывал их в стороны. Ника закуталась в плащ и натянула пониже капюшон, прикрывая шею от колючих снежинок. Холмистая местность должна была защитить от этого ветра, но вместо этого в низине он становился сильнее, колючим дыханием обжигал щеки нос.

Наконец открылся вид на цепь невысоких гор, у склона которых остановились на привал бродячие артисты. Кайдо видимо решил дождаться Динстона, а Моника ускорилась, ободрённая отсветами костров и весельем. Потянув носом, она почувствовала аромат горячей каши, сглотнула слюну и повернулсь к Эрнарду.

— Ты чего застыл? — спросила она, глядя, как мужчина мнётся на месте.

— Не надо тебе туда идти, — нахмурился Эрн, исподлобья глядя в сторону костров, а затем покосился на Кайдо. — Вообще вся эта затея мне не нравится…

— Какая именно? — спросила Ника, ёжась от холода. — С чего это ты вдруг стал таким подозрительным?

— Не станешь тут… мне ошейник на шею не хочется цеплять, — буркнул мужчина, передёрнув плечами. — Да и тебя жалко — пропадёшь ведь без меня.

— Вот спасибо! — саркастично воскликнула Моника. — А я всё ждала, когда же ты вспомнишь, что это именно ты меня в Рилантию притащил через портал.

— Я думал, что по-другому всё будет, — надулся Эрнард, не желая признавать свою вину. — А Тарита сюда, между прочим, твой брат отправил. Я тебе тогда не всё сказал, — он тревожно обернулся, глядя на расстояние между ними и Динстоном, прочертил носком ботинка узор на снегу и скривил губы. — Михар и правда искал шпиона, но Динстон якобы по секрету сказал Тариту, что знает, где тот прячется.

— И вы его нашли? Шпиона? — уточнила девушка, понимая, что Эрнард говорит правду. Динстон и впрямь мог отправить младшего из братьев Гордиан в соседнюю страну лишь для того, чтобы получить веское основание для посещения Рилантии.

— Да не до него как-то было… — неуверенно ответил Эрн, похлопав себя по груди, на которой до перемещения виднелись раны.

— Пошли уже к кострам, я есть хочу, и пальцы почти не чувствую — как бы не отморозить, — приняла решение Моника, не желая больше говорить о брате. Что бы там Динстон ни задумал — ей не постичь его планов, так зачем и стараться?

А у костров грелись бродячие артисты: крытые повозки с лошадьми образовывали полукруг, защищая людей от ветра; клетки с дрессированными животными стояли ближе к горе, люди столпились у огня, помешивая наваристую мясную кашу и распевая песни под простенькие инструменты. Голоса звенели на морозе, старый музыкант перебирал пальцами струны, темп нарастал, пока не достиг пика, резко замолк на самой высокой ноте и разлился чарующими медленными аккордами, которые проникали в самую душу.

Моника замерла, прислушиваясь, наслаждаясь этой мелодией, которая казалась ей до боли знакомой, будто она снова очутилась на ярмарке, а брат вот-вот принесёт леденцы, потреплет её по голове и отведёт за руку домой. И уже там, в тишине, она будет жмуриться от счастья и пытаться сделать безразличное лицо под строгим взглядом матери. Девушка даже сжала ладони, проверяя, не налипли ли на них сахарные крошки, а потом вздрогнула — музыкант смотрел прямо на неё, не мигая и не позволяя вырваться из плена старческих глаз.

— Поди сюда, красавица, — поманил он её. Только теперь Ника заметила, что песни уже не поются, струны молчат, а бродячие артисты присматриваются к ним с Эрном с подозрением и недоверием. — Я вижу, что в твоей душе откликается моя музыка. Нет в тебе зла, как и жестокости.

— Простите, что вот так прервали вас, — извинилась Моника и шагнула ближе к костру. — Просто мы замёрзли и немного проголодались.

— Погреться пустим, — кивнул старик. — Как не пустить к костру путника в лютую зиму? А вот за провизию заплатить придётся. Спой, сыграй или станцуй, — старик поднялся с небольшого деревянного чурбачка и протянул Нике свой инструмент. — Плата должна от сердца идти, чтобы душу наизнанку вывернуть.

Моника посмотрела на Эрнарда, но тот сунул руки в карманы тонкого пальто, насупился и попытался сделать вид, что ему не холодно, не голодно и вообще он не при чём. Динстон с Арнаном и Татией еще не достигли привала, а Кайдо будто и вовсе растворился. Наверняка использовал этот свой теневой шаг, которому Ника должна научиться за два дня. Девушка покачала головой, постояла немного, протягивая ладони к костру, а потом решилась.

— Сыграй мне что-нибудь, — обратилась девушка к музыканту, срывая с себя плащ и выходя в центр. — Сыграй так, чтобы самые жестокие сердца отозвались, чтобы даже бесчувственный чурбан рыдал от чувств.

Старик принял вызов, перебрал несколько аккордов, а потом ударил по струнам. Мелодия, что полилась из-под его пальцев, пригвоздила Монику к стылой земле, приморозила от пяток до макушки, а затем разлилась в груди жарким пламенем, расплавляя обиды и горечь, сжигая злость и ярость. Ника закрыла глаза и отдалась этой музыке, что проникала в самую душу, заставляла кровь бежать быстрее. Танец и бой сплелись в движениях девушки: гибкие и плавные изгибы чередовались с резкими прыжками, взмахи ног переходили в волну, затухающую на кончиках пальцев. Кисти рук продолжили движение бёдер, а разметавшиеся волосы обрисовали пируэты, завершая танец и возвращая девушку на стоянку в рилантийских горах.

Моника повела плечами, вдохнула морозный воздух и прогнулась в такт с финальным аккордом. Её волосы касались земли, ладони устремлялись к небу, словно пытались дотянуться до облаков. Выглянувшая луна осветила раскрасневшееся лицо девушки и горящие глаза, в которых больше не было тоски и сомнений. Ника плавно выпрямилась и снова застыла, встретившись взглядом с женихом. Девушка не знала, как давно Арнан наблюдает за её танцем, но это не имело значения — в глубине души Моника надеялась, что он увидит танец и поймёт её чувства.

Всё вдруг стало не важно. Он здесь, рядом. Смотрит на Нику таким взглядом, что каждая клеточка в её теле отзывается и дрожит. Старик-музыкант снова ударил по струнам, и вот Арнан уже держит руку Моники в своей, ведёт в этом безумном танце, заставляет верить, что ещё не всё потеряно, что стена между ними растает и наступит весна. Пусть многое не сказано, ещё больше — надёжно спрятано в сердцах будущих супругов… вместе они сумеют справиться, преодолеют эти преграды, раскроют свои сердца и души. И тогда наконец смогут обрести счастье.

Музыка лилась бальзамом на обнажённые нервы Ники, смазывала ссохшиеся струны в душе и излечивала появившиеся на сердце царапины. Девушка сближалась с Арнаном, отстранялась и кружилась вокруг него, чтобы снова броситься в его объятия. И он ловил её, прижимая к себе с каждым разом всё крепче, опаляя дыханием кожу и даря надежду. А затем вдруг всё резко закончилось: замолчали струны, рука Арнана стала ледяной и тяжёлой, а сама Моника ощутила, как давит на грудь фибула с трилистником, наколотым на кинжал, как горит клеймо на нежной коже.

— Урок второй, — мрачно произнёс Кайдо, вынул из бока Арнана клинок и обтёр его о пальто мужчины. — Не показывай привязанностей, ибо нет большей уязвимости, чем открытое сердце, полное любви.

— Нет! — закричала Моника, поняв, что наёмник совершил. — Я уже теряла его однажды, больше я этого не допущу!

Она вскинула руки, совсем как в недавнем танце, ощутила разлитую в воздухе магию и принялась собирать её. На удивление, энергия бурлила в пространстве, волнами накатывала на девушку, впитывалась и ластилась, как ручной котёнок. Моника отшвырнула Кайдо в сторону, влила в Арнана столько сил, сколько могла, сложила пальцы в исцеляющую фигуру и снова направила магию на жениха. Она не знала, сколько энергии нужно, чтобы Арнан выжил, чтобы он исцелился и не лежал неподвижно у её ног. В какой-то момент Ника просто перенаправляла магию в мужчину, не замечая ничего вокруг, сконцентрировавшись только на дыхании любимого.

— Довольно, — жёстко одёрнул девушку Динстон, сцепив её руки и отводя их в сторону. — Он жив, всё в порядке, слышишь. Успокойся, приди в себя.

Моника не слушала брата, вырывалась из крепкой хватки и тянулась к Арнану. Громкий хлопок портала отрезвил её и заставил обернуться. На заснеженной стоянке стояли закутанные в плащи фигуры. Щёлкнули антимагические браслеты, которые Ника вдруг обнаружила на своих запястьях. Она заглянула в глаза Динстона и увидела в них холод, пробирающий до костей, но помимо этого девушка успела разобрать во взгляде брата жалость… и затаённую зависть. И только тогда она вспомнила, что Динстон тоже когда-то любил и что он не сумел спасти ту единственную, ставшую для него смыслом жизни.