Ника, Эрн и осколки кружев (СИ)

Глава 22

Моника скользила по коридорам темницы бесшумной тенью, совсем как Инес и Кайдо, иногда ей даже удавалось стать почти невидимой, но бушующая вокруг воронка из сырой магии выдавала её. Тарит шагал за сестрой почти так же неслышно, только иногда босые ноги прилипали к отшлифованному мрамору пола. Ника не заметила, в какой момент Инес окончательно исчезла, но это было не важно. Главное для девушки было вернуть свой обручальный браслет и оружие.

— Ты идёшь не в ту сторону, — холодный голос безмолвного исполнителя встретил Нику рядом с заветной дверью. — Камеры для преступников в другой стороне.

— Я не вернусь в камеру, а тебе лучше убраться с моего пути, — процедила Моника и расширила магический вихрь. — Я в любом случае сделаю то, за чем пришла.

— Эти стены стоят много веков, с чего ты решила, что сумеешь их разрушить? — мужчина склонил голову набок, оглядел Монику с ног до головы и скинул капюшон, готовясь к бою.

— Потому что я уже их разрушила, — девушка указала руками на себя и вихрь, который уже почти перестал подчиняться ей. — Ты видишь магию в Храме правосудия, видишь, как она сочится сквозь щели. Я не хочу убивать тебя.

— Ты не сможешь, — мужчина метнул в неё кинжал, который тут же был отброшен в сторону магическим импульсом, а Моника всерьёз испугалась — она не контролировала это, не контролировала сырую магию, вьющуюся вокруг неё.

— Кимо, не надо, — выскочившая из комнаты женщина, которая снимала с Моники одежду и оружие, ухватила безмолвного исполнителя за руку, когда он уже почти отправил следом за первым кинжалом ещё один. — Давай уйдём сейчас. Она этого не стоит.

— Ты давала клятву, Хелика, — оттолкнул он её и снова вскинул руку с оружием. — Ты клялась, как и я, защищать страну, защищать верховного судью и хранить порядок в столице.

— Наши клятвы давно преданы — теперь всем заправляет советник короля, даже не король, — Хелика встала перед мужчиной, закрывая собой Нику и Тарита, молча наблюдающих за расколом в рядах безмолвных. — Мы должны бы встать рядом с девчонкой и помочь ей. Посмотри на клеймо, мы ведь делаем одно и то же. Лига всегда была нашим верным союзником.

— Ты умрёшь вместе с ней, — Кимо наставил шпагу на Хелику, явно не собираясь уступать.

— Пусть так, — кивнула она, повторяя позу сослуживца.

— Подождите, стойте! Я знаю, как решить вашу проблему, — вмешался вдруг Тарит, отталкивая Монику себе за спину и выставляя руки вперёд. — Вы, Кимо, клялись в верности стране, так и защитите её. Саранте сейчас уязвим, перевёртыши совсем распоясались, а простой люд не знает, куда деться от немилости власти, — Тарит говорил убедительно, не переигрывая, как Эрнард, а с присущей ему искренностью. Вид мужчины почему-то не вызывал отторжения, казалось, будто Тарит всегда именно так и ходит — в рубашке и брюках, босой, растрёпанный и до умиления трогательный. — Спросите у верховного судьи, почему всё именно так. Вот же дверь в его кабинет. Насколько я помню, Эссуа почти всегда на месте, разгребает донесения и отчёты шпионов, подписывает приговоры и вменяет наказания. Давайте мы вместе зайдём к нему и поинтересуемся, на чьей он стороне.

Моника ожидала, что после этого монолога Кимо вспылит и набросится на Тарита, но оказалось, что брат нашёл нужные слова, как всегда. Он будто точно знал, что именно нужно сказать: Кимо нахмурился, сменил гнев на милость и вдруг кивнул, соглашаясь с доводами младшего из братьев Гордиан. Постучав в дверь кабинета Эссуа Маранте, безмолвный исполнитель нахмурился и не дождавшись ответа решил ворваться внутрь. Кабинет оказался пуст, но на столе верховного безмолвного судьи лежал листок с указанием для подчиненных.

— Маранте пишет, что мы должны помочь неким Гордианам завершить начатое, — озвучил Кимо прочитанное. — Оказать полное содействие и отойти в сторону в случае конфликта с королем и его советником. Стражу предлагается устранить, если это необходимо.

— М-да… — протянул Тарит, задумчиво постучал пальцем по подбородку и оглядел кабинет. — Моника, ты иди за своими вещами, а я тут побеседую с новыми союзниками. Разговор будет непростой — надо определиться с планами.

— И почему мне кажется, что ты пытаешься избавиться от меня, чтобы за моей спиной решать важные вопросы? — спросила Ника с подозрением.

— Потому что это так, — Тарит пожал плечами и поднял уголки губ в легкой улыбке. — Но у нас не так много времени, чтобы решать этот вопрос прямо сейчас. Если хочешь успеть забрать свой обручальный браслет — поспеши в хранилище.

Моника решила не спорить с братом — он прав, в любой момент в темницу могут нагрянуть стражники или безмолвные исполнители, которые не успели ознакомиться с приказом верховного судьи. А ещё Ника ощущала, что теряет контроль над сырой магией. Теперь у неё не получилось бы выпустить тонкую струйку магии и опутать противника, как и не получилось бы обрушить часть стены или повредить потолок. Магия истощалась, таяла с каждой минутой, и было бы лучше потратить это время на поиск выхода, чем на споры и взаимные упрёки.

Хранилище оказалось не маленькой комнатой, как думалось Монике, а большим залом со множеством стеллажей и полок, на которых стояли коробки. К каждой коробке крепились таблички с указанием имени, времени ареста и преступлением каждого находящегося в тюрьме человека. Сначала Нике показалось, что здесь более сотни коробок, но приглядевшись она увидела, что их не так уж много: на ближайшем стеллаже стояла всего дюжина таких коробок, а на дальних стеллажах и того меньше. Сообразив, что вещи распределены в алфавитном порядке, девушка нашла фамилию Гордиан и нахмурилась — коробок оказалось не две, как должно бы, а три.

Моника Гордиан, Тарит Гордиан и Кеван Гордиан. Ника схватила табличку с именем Кевана и несколько раз пробежалась взглядом по строчкам. Что значит «Оскорбление чести и достоинства короля, его семьи или других высших представителей власти»? Да Кеван никому никогда плохого слова не сказал, всегда молчал и вздыхал над чем-то своим. Он всегда был слишком погружён в себя, замкнут и даже застенчив — доброта и сентиментальность Кевана иногда становились предметом для шуток со стороны старших братьев. Вот таким он был. Всегда.

И теперь Моника не знала, что думать о брате, которого уже считала предателем. Если Кеван попал в тюрьму по надуманному обвинению, он мог согласиться на сомнительную сделку, чтобы выбраться. А потом эта самая сделка наверняка вышла ему боком. Но когда он успел? Ника перевернула карточку, нашла дату и похолодела: Кеван был арестован за две недели до побега сестры. Именно тогда Моника услышала от приходящей молочницы о Лодваре и решила, что поедет именно туда. Как ни крути, а Кеван действительно сделал это — предал свою семью и, возможно, страну.

— О, ты нашла мои вещи! Это так мило с твоей стороны, а то босиком не очень удобно, — проговорил от дверей Тарит. — Ты чего там застыла? Я думал, тебе не терпится вернуть браслет и оружие, а ты над коробками вздыхаешь.

— Здесь вещи Кевана, — тихо сказала Ника и повернулась к брату. — Его арестовали за две недели до моего побега.

— Знаю, я в Саранте тоже времени даром не терял, — Тарит подошел к сестре и под её тяжелым взглядом открыл коробку. — А он молодец… посмотри, здесь его дневники и какие-то артефакты.

Моника заглянула внутрь: дневники и вправду лежали на дне полупустой коробки, вот только почерк был совсем не Кевана. Схватив одну из тетрадей в кожаном переплёте, Ника раскрыла первую страницу и вчиталась в ровные ряды букв.

— Тарит! Это дневники Лирейны-Алиены, — Ника показала тетрадь брату и отбросила её обратно в коробку. — Там рецепты… смертоносных зелий и отравляющих настоек. Рецепт укрепляющего зелья с отсроченным умерщвлением… подумать только, зелье убивает через несколько недель.

— И убирает любое подозрение с того, кто на самом деле подлил такую уникальную настойку в чай, — присвистнул Тарит и раскрыл другой дневник. — Да это же золотая жила! Только представь, сколько недовольных брачной жизнью жёнушек воспользовались услугами этой гениальной травницы.

— И как у Кевана оказались эти дневники? — спросила Ника, открыв коробку со своими вещами и натягивая дублет. — Алиена была тогда вполне себе жива и здорова. Выкрал?

— Скорее всего, Кев не хотел, чтобы вот это попало в чужие руки, — Тарит показал сестре ещё один рецепт, от которого девушка покрылась мурашками.

— И его тут же арестовали… но почему они не забрали дневники? — сказала она, рассовывая оружие по карманам и проверяя, всё ли на месте.

— Причин может быть много, мы ведь не знаем, что произошло на самом деле и прочему Кеван сейчас на стороне Витторио, — Тарит последовал примеру сестры — обулся и надел пальто, в котором прибыл в Рилантию.

— Ты прав, гадать можно бесконечно, — Моника спрятала дневники в потайной карман плаща и вдруг резко подлетела в воздух.

— Что у тебя с контролем? — обеспокоился Тарит, глядя на то, как сестра поднимается с пола и потирает ушибленное бедро.

— Я его теряю, — призналась Ника, а затем впечаталась в стену под воздействием магической волны. — Магия не слушается меня, она заканчивается, как будто она была дана мне только на время.

— Это плохо, — нахмурился брат и подхватил Монику за локоть. — Давай выбираться отсюда, пока ты стены головой не проломила.

— Скорее уж наоборот, — пробурчала девушка и поспешила к выходу.

Моника почти поверила, что этот безумный, совершенно не продуманный побег из темницы Храма правосудия удастся, но оказалось, что стража успела подготовиться, пока Ника вызволяла жениха и братьев. В королевском дворце завязалось настоящее сражение, в которое девушка попала сразу после выхода из тюрьмы. Дорогие ковры покрылись пылью и обломками стен, начищенный паркет был прожжён и пошел трещинами, а в центре этого сражения оказался не кто иной, как сам Динстон Гордиан, бывший военный советник Кадарии.

Ника впервые видела брата в бою, впервые видела, как безжалостно он ломает людей и калечит не разбирая, где свой, а где чужой. Дорвавшись до магии, которой Динстон не мог пользоваться в тюрьме, он буквально превратился в смертоносный клубок из стихийной магии. Мужчина использовал боевые заклятья, настоящие, а не те, которые разрешены на тренировочном поле за домом, крушил и ломал дворец, словно мстил за сорванную свадьбу и за попытку ввести войска в родную страну.

Арнан не стоял в стороне, подхватывал магические потоки и перенаправлял их в стражников, среди которых вдруг появились маги. Ошейники указывали на то, что это не бизары и не перевертыши, а те самые подневольные люди, которых никто не спрашивал о желании погибать за короля. В самом деле, что они могли в стране, где магия разрешена только избранным? Ника совсем недавно почувствовала, каково это, управлять силой, что сильнее тебя, но уже не могла представить, как потерять это ощущение могущества. А что же маги? Они ведь родились с магией в крови, с детства управляли ветром или огнём, и теперь их вдруг лишили всего, что составляет их суть.

— Постойте! Вам не нужно умирать ради кого бы то ни было! — закричала Моника как можно громче, пытаясь достучаться до сражающихся. — На вас рабские ошейники, но ведь вы не рабы. Вам покоряются стихии, вы можете управлять самой землей, а вместо этого служите тем, кто вами питается, — Ника чуть не охрипла, но никто не остановился, не прекратил бой, казалось, будто никто даже не услышал этот призыв, в который девушка вложила всё своё красноречие. — Остановитесь! Не надо!

— Тебе лучше отойти в сторону, сестрёнка, — негромко сказал Тарит, отстраняя сестру, бросившуюся было к жениху и брату. — В пылу битвы тебя никто не заметит, раздавят или покалечат.

— Но, Тарит, разве ты не видишь, что это неправильно⁈ — спросила Моника с возмущением. Ей не хотелось видеть, как люди умирают за чужие идеалы, не хотелось видеть Динстона и Арнана такими… такими жестокими.

— Ты не сможешь исправить существующий порядок, просто не сможешь, — Тарит с трудом удерживал Нику, рвущуюся вперёд.

— Но мы должны сделать хоть что-то… — девушка пыталась заставить магию слушаться, но та не откликалась. Магический вихрь, бушующий вокруг неё час назад, окончательно стих, развеялся, будто его и не было.

— Дай старшему закончить свою партию, — спокойно проговорил Тарит и невесело усмехнулся. — Сейчас он спустит пар, посчитает трупы и обратит ситуацию в свою пользу. Как и всегда.

Моника повернулась к Динстону и закусила кулак, сдерживая крик. Бывший военный советник Кадарии превратился в сгусток магии, хлынувший в прибывающих стражников и магов с ошейниками. Скольких он убил? Десятки? Сотни? Не будь Динстон её братом, Ника уже бежала бы в ужасе от свихнувшегося мага пятого ранга, который играючи расшвыривал в стороны людей, словно игрушки в дорелль. И столько было в лице брата ярости, какой-то безумной жестокости, что даже родство с ним казалось неправильным, недопустимым.

А затем что-то случилось. Динстон резко перестал извергать потоки магического огня и льда, Арнан замер в полуобороте с расставленными в сторону руками, в которых искрил очередной артефакт. Всё вдруг замерло, остановилось так внезапно, что Моника невольно отступила назад, сбивая с ног Тарита и заваливаясь на бок. Безмолвные исполнители раскинули свои сети, почти такие же, как у Кайдо и Лиги Трилистника, рассыпали на головы сражающихся странную пыль. Посыпанные этой пылью маги не могли больше использовать заклятья, не могли калечить и убивать.

Выдохнув с облегчением, Ника встала с пола и обернулась к брату — Тарит тяжело дышал и хватал воздух открытым ртом. Испугавшись, девушка ринулась к жениху, который уже грузно осел на разбитый пол, но остановилась, не дойдя до него нескольких шагов. Эти безмолвные исполнители не были на их стороне. Они оказались преданы другому правителю, не верховному безмолвному судье, а тому, кто стал причиной всех бед Моники — Витторио Гвери, военному советнику короля Рилантии.

— Вот она! — закричал один из прибывших исполнителей, указав на Нику. Девушка рванула было обратно, но увидела за спиной Тарита других безмолвных, которые подошли почти вплотную к ним. — Кимо, Хелика, держите её!

— Верховный дал другой приказ, — проговорил сквозь зубы Кимо. — Эссуа велел содействовать девчонке.

— Верховный судья предал нас и наши идеалы, — выкрикнул кто-то со стороны Динстона.

— И всё же мы служим ему, а не военному советнику, — Кимо махнул своим собратьям и обнажил оружие.

Моника поняла, что оказалась между двух огней: с одной стороны — прихвостни Витторио Гвери, с другой — сторонники Эссуа Маранте. И лучше бы убраться подальше, но она застряла посередине вместе с Арнаном, Динстоном и Таритом. Магия не отзывалась: или закончились отголоски выброса, который Ника подхватила через брешь в стене тюрьмы, или для контроля над сырой магией простого желания недостаточно. Может быть, Динстон был прав — необходима встряска, намеренная жестокость и пресловутый стресс, чтобы вернулась способность управлять этой самой магией.

Как бы то ни было, Ника неспособна применить сейчас ни одного заклятья, даже самого слабого. А значит пришло время для ближнего боя, когда ни магия, ни артефакты не сумеют помочь. «Никакой магии — только упорство, сила и ловкость», как завещал мастер Таккедо Стенели. Пусть неподкупная шпага рассудит, кто прав, а кто виноват. Моника училась держать шпагу с шести лет, после первого похищения, а с двенадцати лет её учил наставник, лучший из мастеров клинка. Возможно, именно ради этого момента всё и было, именно этот день и станет решающим. Она вынула шпагу из ножен, сделала глубокий вдох и взмахнула лезвием. Пришло время доказать себе и мастеру, что всё это было не зря.