Ника, Эрн и осколки кружев (СИ)

Глава 21

Рилантия богата на перевёртышей и аномальных магов, резерв которых почти всегда близок к максимальному, эта страна изо дня в день омывается волнами сырой магии, что вырывается из разломов и сводит с ума обычных магов. Уловители магии в столице срабатывают при изменении магического фона на несколько единиц. В той же Мисолье можно безнаказанно хлестнуть врага огненной плетью, а в Саранте нельзя даже высушить волосы или почистить одежду магией — департамент контроля над магами зафиксирует нарушение и заберёт в отдел для выяснения личности и вынесения наказания. Что же будет, если магический фон столицы, далёкой от разломов, поднимется на десять или все двенадцать пунктов?

Моника прислонилась ладонями к двери своей камеры, успокаивая магию, рвущуюся из неё. Сырая магия не приручается, не слушается и не гладит кожу ласковыми касаниями — она обжигает, леденит и колется изнутри, протестуя и не желая поддаваться. Дикая сила, не подвластная никому. Теперь Ника понимала, почему бизаров, способных преобразовать сырую магию, не осталось — они все погибли в попытках обуздать эту мощь. Крошечный шарик, конечно, не сравнится с тем выбросом в Сольерском каньоне, но тогда девушка была на пике эмоций, она чуть не сошла с ума от мысли, что любимый человек умирает у неё на руках. А сейчас она была опустошена: ярость и боль, злость и отчаяние, жалость к себе и ощущение одиночества — всё это утихло, отошло на второй план, вытесненное другой болью.

Выдох Моники с шипением осел на мраморной двери, заставил отшатнуться и сжать кулаки. Девушка дрожала, кусала губы и царапала клеймо мастера на внутренней стороне руки. Бросив взгляд на запястье, Ника поняла, что ей не показалось — клеймо действительно пульсировало, то становилось ярче, то бледнело. А ещё на нём появлялись новые узоры. Кайдо говорил, что рисунок будет закончен, когда Моника завершит обучение, но сейчас она видела, как трилистник становится чётче, зазубренные края одного из лепестков закручиваются спиралью. Клеймо ширилось и росло, обвивало руку не только с внутренней стороны, но и с внешней, тянулось наверх к плечу и спускалось к пальцам.

Эта странность отвлекла Нику от внутренней боли, позволила успокоить мысли и сконцентрироваться на сырой магии. Что бы там ни было с клеймом, девушка разберётся с этим потом, а сейчас нужно выбираться из камеры и из темницы. Рушить стены, когда ты на нижних этажах тюрьмы, показалось Монике не рациональным, поэтому она присмотрелась к двери, нашла стык между ней и стенами и отправила тоненькую струйку магии вперёд.

Практики в боевых заклятьях у Ники не было, она решила довериться чутью и взвизгнула от радости, когда дверь отделилась от стен и упала каменным монолитом в коридор. Прибежавший на грохот безмолвный исполнитель не сразу понял, что случилось, так что девушка успела скрутить его той же самой струйкой, которая на вид была не толще бечёвки для посылок. Моника подтянула исполнителя к себе и взмахом руки откинула капюшон — это был мужчина лет сорока, черноволосый и черноглазый, как большинство рилантийцев.

— Куда уносят вещи арестованных? — спросила у него девушка, желая поскорее вернуть свой обручальный браслет. — Мне нужны мои вещи.

Безмолвный исполнитель молчал. Ника усмехнулась этой странной иронии — она требовала ответов от того, кто дал клятву молчания. Чуть натянув нити магических пут, девушка приблизила мужчину к себе ещё ближе и посмотрела ему в глаза.

— Я знаю, что вы можете говорить обо всём, кроме запрещённых тем. Ты ответишь на мои вопросы так или иначе. Твой выбор сделать это сейчас или подождать, когда магия начнёт душить тебя, — мужчина молчал, сверлил взглядом Монику и даже не обратил внимания на угрозу. — Не хочешь стать предателем? Тогда ответь на вопрос: кому ты служишь? Верховному судье или советникам короля? — на лице девушки читалась решимость, которая вдруг обрушилась на неё, прорезалась рычащими нотками и заставила сжать безмолвного исполнителя сильнее. — Разве ваши клятвы настолько ничтожны, что вы готовы их нарушить во имя предателя вашей страны, обманом захватившего власть?

— Верхний этаж, рядом с залом безмолвных судий, — сквозь зубы проговорил мужчина, сделал жадный глоток воздуха, когда Ника ослабила путы, и добавил. — Справа от кабинета верховного.

— Вот видишь, не так это и сложно. Просто надо иногда пораскинуть мозгами и вспомнить, кому ты служишь, — девушка покосилась на камеру, в которой пробыла не так уж долго и повернулась к связанному исполнителю. — Где-то здесь мой брат. Выглядит лет на двадцать пять, русые волосы, карие глаза.

— Последняя дверь слева, — процедил тот, безуспешно пытаясь освободиться от пут.

— Пойдём, проводишь, а то вдруг заблужусь, — Моника пошла вдоль коридора, остановилась напротив указанной исполнителем камеры и заглянула в маленькое зарешеченное окошко. — Тарит?

— Моника? — брат подскочил к двери и ухватился за решётку пальцами. — А ты как тут оказалась? Динстон уже разобрался с Гвери?

— Всё потом, мне нужна твоя помощь, — Ника снова пустила магию в стыки между дверью и стенами, отошла подальше, чтобы её не придавило, затем дождалась, когда брат выйдет из камеры и покачала головой: ему даже обувь не оставили, только штаны и рубаху.

— Сильно в этом сомневаюсь, но ладно уж, сделаю вид, что помогаю, — хмыкнул Тарит, подмигнул безмолвному исполнителю, обошёл его и обернулся к сестре. — А куда мы пойдём?

— Нужно вытащить Динстона и остальных из камеры на верхнем этаже, — указала ему направление Ника, отозвала магию и освободила безмолвного исполнителя. — Уходи из темницы и остальных уводи. Скоро эти стены рухнут, и с ними падёт власть того, кто её не заслужил.

Безмолвный исполнитель попытался было возразить, даже встал в угрожающую стойку, а потом бросил взгляд на правую руку Моники, где через тонкую рубашку просвечивало клеймо Лиги Трилистника от плеча до средней фаланги пальцев. Мужчина округлил глаза, как-то резко сглотнул, мотнул головой и сделал шаг назад.

— Да, мастер, — кивнул безмолвный и застыл в той же позе, в которой Ника видела всех безмолвных, исполняющих приказ верховного судьи.

— А это… это чего у тебя? — шёпотом спросил Тарит, когда Моника потянула его к лестнице. — Это ты теперь в Лиге что ли? Никогда не видел таких узоров.

— Потом, Тарит. Всё потом, я не знаю, сколько у нас времени, — Ника почти бежала, Тарит уже не рвался вперёд, а следовал за сестрой, предоставив ей право ведущего. — Вдруг Арнана убьют, пока мы тут возимся?

— Так ты за жениха беспокоишься? — недовольно уточнил Тарит. — До брата тебе и дела нет?

— Динстон справится, а вот Арнан может наделать глупостей, пытаясь спасти меня, — бросила Моника на бегу, преодолела ещё один пролёт, считая ступени и надеясь, что не перепутала этаж. — А теперь тихо, другие безмолвные могут быть не такими сговорчивыми.

Она осторожно выглянула в коридор, удивилась тому, что исполнителей здесь чуть больше — вместо одного-двух их оказалось аж четверо. Тут одними путами не управиться, нужно будет что-то посерьёзнее. Ника обернулась к брату, приложила палец к губам и сделала глубокий вдох. У неё нет права на ошибку — сейчас или никогда. Магия рвалась, билась под кожей, словно непослушный щенок, которого никак не удержать на месте.

Пальцы девушки сплелись в боевые фигуры, подсмотренные у братьев. Сколько раз Моника пыталась выдать хоть одно заклятье, но тщетно. Теперь у неё была сила, но сумеет ли она правильно ей воспользоваться? В этот раз не будет верной шпаги и помощи от Арнана. Короткий шаг, фехтовальная стойка и магия на кончиках пальцев — огненная плеть взметнулась по коридору темницы Храма правосудия, рассыпалась искрами и припечатала одного из безмолвных к стене. Водяной хлыст рванул следом, но другой исполнитель успел увернуться.

Моника улыбнулась, почувствовав ту самую эйфорию, которая всегда овладевала ею во время поединков, и стала смелее. Она вышла из лестничного пролёта и встала посередине коридора, готовая сражаться до последней капли крови.

— Я разрушу эти стены, — сказала она. — Символ власти падёт, а следом и те, кто предал клятвы. Если хотите выжить, уходите.

Безмолвные переглянулись, вытащили клинки и встали в стойки. Что ж, совесть Ники была чиста — она ведь предупредила их. Начался поединок, похожий на танец, почти такой же, как несколько месяцев назад в особняке рода Кревено, только теперь Моника поменялась ролями с нападающими. Тогда в её руке была шпага, а против неё выступали маги, а сейчас девушка сама сыпала заклятья в тех, кто в стенах тюрьмы не смог бы зажечь даже свечу. Сырая магия отражалась от серого мрамора и возвращалась к Нике, мечи безмолвных исполнителей звенели, сталкиваясь с ледяными копьями.

— Используй огонь, — подсказал Нике Тарит, заметив, что мужчины отбивают почти все атаки.

— Я не умею, — бросила Моника, не оборачиваясь и выпуская веер ледяных игл.

— Тогда бей в потолок, только нас не придави, — посоветовал брат и снова замолчал, позволив Нике самой разобраться с проблемой.

Моника поняла, что Тарит прав — её умения и практический опыт ничтожны против безмолвных исполнителей, для которых убийство магов и перевёртышей всего лишь работа. Девушка оставила попытки сражаться стихийной магией и решила использовать сырую магию, она била прицельно в потолок, пока мрамор не начал крошиться, осыпаясь на головы сражающихся. Моника поверила, что действительно способна разрушить эту темницу, способна стереть с карты мира любые границы, растереть в порошок целые армии, если потребуется.

И всё это, не выходя за пределы седьмого ранга. Что же будет, когда она впитает больше сырой магии? От этой мысли на губах девушки появилась зловещая улыбка, такая от которой кровь стынет в жилах. Ника направила магию к стыкам стен, заставляя её дробить камень. Сначала появилась маленькая щёлочка, которая ширилась, расходилась в стороны трещинами. Часть стены рухнула, и девушка почувствовала, как витающая в столице Рилантии магия стремится к ней.

Отбросив безмолвных исполнителей в образовавшийся проём и сорвав двери с петель, чтобы освободить узников, Моника окружила себя коконом из магии, который разрастался и превращался в магический смерч. Сама девушка оказалась в его эпицентре, но её это ничуть не пугало, ведь это она управляет магией, она повелевает ею. Теперь не нужно было цедить силу маленькими глоточками — после того как сырая магия впиталась в кожу, Ника стала сильнее, она будто сама превратилась в маленький полый шарик, который всё никак не может заполнится.

Девушка пронеслась мимо открытых камер, замерла напротив Арнана и поманила его за собой. Но на лице жениха не было радости от встречи с любимой, он даже отпрянул от неё. Что это: ужас или изумление? Моника испугалась, что жених снова оттолкнёт её, снова скроет эмоции за бесстрастной маской, а потом будет просить прощения. Нет уж!

— Я не нравлюсь тебе такой, Арнан? Разве не ты говорил мне стать сильной? — зло спросила она, разворачивая магический кокон шире и впитывая ещё больше магии. Теперь, когда одна из стен пропускала не только свежий воздух, но и отголоски выбросов, Моника чувствовала себя всемогущей. — И что же я вижу? Всё то же отчуждение, что и прежде.

— Стой, подожди! — крикнул Арнан, когда Ника отвернулась от него. — Не уходи, девочка моя, не отталкивай меня снова. Я не отказываюсь от своих слов, нет, — мужчина покачал головой и сжал губы. — Я просто не ожидал увидеть тебя такой… такой сильной и устрашающей. Я люблю тебя, но достоин ли я стоять рядом?

— Ты можешь пользоваться магией сейчас? — спросила Моника, понимая чувства любимого, ведь она считала себя неполноценной всю жизнь. Ей ли не знать, каково это — считать, что ты недостоин. — Чувствуешь артефакты?

— Да, но неотчётливо, очень слабо, — кивнул мужчина и вынул из кармана сердце Салемии.

— Я помню, что ты сделал тогда, в особняке Кревено, а потом на свадьбе Динстона, — Ника протянула руки к жениху и улыбнулась. — Просто будь собой, как это сделала я. Не сдерживайся.

Арнан подмигнул Монике, убрал бесполезный сейчас артефакт и вынул из другого кармана сферу из мерцающего жидкого пламени. Только теперь Ника поняла, что это пламя напитано сырой магией, совсем как та сфера, которую Татия передала ей в камере. Арнан приложил сферу к стене, выходящей наружу, активировал её и отошёл подальше. Когда мужчина уже поравнялся с Моникой, сфера лопнула, забрызгав стены жидким пламенем, которое не погасить ничем: ни водой, ни магией.

— Я не очень хорошо контролирую сырую магию — боюсь повредить перекрытия, — сказала Ника, приложила ладони к полу, чуть погасила бушующий вокруг неё вихрь и посмотрела на братьев.

Тарит выглядывал из-за угла, не высовываясь и не пытаясь помочь сестре, а Динстон удерживал Эрнарда за локти — бывший босс так рвался в бой, что даже не замечал, как дымится его ошейник от количества сырой магии вокруг. Арнан перехватил взгляд невесты, устремился к брату и ловко обвязал его запястья каким-то шнуром, который был подозрительно похож на «Волос правды».

— Кому ты служишь? — спросил Арнан, подтаскивая брата к бреши в стене. Мрамор стекал на лабиринт из живой зелени, оплавленный жидким пламенем, но казалось, это мало кого волновало.

— Михару Гордиану, — отрывисто признался Эрнард, обмякнув и перестав вырываться.

— Как давно? — уточнил Арнан, стискивая плечи брата.

— После похищения Моники в Лодваре, когда вас отправили в столицу, жандарм Ванель Берлиам открыл мне, кто он, и взял с меня клятву, — Эрнард сгорбился и опустил голову к груди.

— Что ты должен был делать? — продолжил свой допрос Арнан, удерживая брата, но смотрел он не на него, а на артефакт. Моника догадалась, что Арнан подвёл брата к этой бреши, чтобы «Волос правды» не блокировали стены.

— Помогать Нике и следить за Динстоном, — тихо ответил Эрнард. — Мне нужно было втереться к нему в доверие и по возможности всегда быть рядом.

— Зачем?

— Михар считал, что Динстон предал свою семью и свою страну. Слишком уж много ниточек вело к старшему из Гордианов: бывшая невеста, несостоявшийся тесть, полномочия и даже свадьба, на которую явилась рилантийская армия, — Эрнард вскинул голову и посмотрел в глаза брата. Теперь он совсем не походил на себя — исчезли его гримасы, кривляния и даже осанка изменилась. — После всего Динстон вдруг замял этот международный скандал, лично договорился с королём о запрете боевых действий, фактически закрыл глаза на прямое вторжение. А потом он приблизил к себе младшую дочь бывшего военного советника, ещё и объявил о помолвке с ней.

— А ведь и вправду всё выглядит именно так, — пробормотал Арнан, обернувшись к Динстону. — Не увидь я Кевана своими глазами рядом с Витторио, тоже до последнего считал бы предателем именно тебя.

— Очередная подставка, хорошая многоходовка, — похоже, Динстон даже восхитился замыслом своего врага. — Если меня здесь убьют, никто не поверит, что я был не связан с Витторио и не был в курсе его планов.

— Потом поговорим, выводите Эрнарда на улицу, а я схожу за вещами, — прервала их разговор Моника, заметив, как Инес перешла в теневой шаг и устремилась в направлении лестницы. Девушка обернулась к жениху и остановила его порыв пойти с ней. — Нет, останься с братом. В глубине тюрьмы твои артефакты будут бессильны, — она почти полностью развеяла магический вихрь, оставив себе лишь малое количество магии на всякий случай. — Встретимся у моста, если выживем.

Обернувшись напоследок, Ника увидела, как Динстон взмахом руки слевитировал сначала Эрнарда с Арнаном, а затем и сам вылетел в образовавшуюся в стене брешь. Тарит встретился взглядом с сестрой, пожал плечами и остался рядом. Похоже, его совсем не беспокоило, что он не сможет воспользоваться магией, как и то, что в коридорах темницы Храма правосудия их будут ожидать отнюдь не друзья. Прогонять брата Моника не стала, поспешила за Инес, надеясь, что успеет забрать свои вещи до того, как по её душу прибудут все имеющиеся в столице безмолвные исполнители вместе с судьями.