Ника, Эрн и осколки кружев (СИ)

Глава 15

Моника злилась и смотрела в спину Инес, ругаясь про себя. Кто бы мог подумать, что отмытая и сытая наёмница мало того, что начнёт командовать, так ещё и вскружит голову Эрнарду? Нет, она, конечно же, хороша собой, что и говорить: светлые волосы редкого льняного оттенка, какой обычно бывает у детей, а с возрастом темнеет, контрастные тёмные брови и золотисто-карие глаза, умилительное выражение лица и пухлые губы. Вот только бывший босс не раз высказывался о непривлекательности блондинок, а тут вдруг принялся пускать слюни и восхищаться. Ника и сама не понимала, почему её злит поведение Эрнарда — нежных чувств она к нему не питала, да и сам он никогда не проявлял интереса.

— Правда бесит, когда всё внимание не тебе одной достаётся? — спросила у неё Инес со смешком, заметив недовольный взгляд. — Привыкай, здесь ты не дочка влиятельных магов, а всего лишь ученица Лиги.

— Мне и не нужно ничьё внимание, — буркнула Моника, понимая, что в чём-то Инес права — она ведь и правда привыкла к тому, что её опекают, защищают и балуют. — Почему мы идём пешком? Было бы быстрее нанять экипаж.

— Много будешь знать — морщинки появятся, — хмыкнула наёмница и слащаво улыбнулась Эрнарду. — Не отставай, милый, а то пропустишь всё самое интересное.

Эрнард приосанился, ускорил шаг и нагнал Инес, чтобы идти с ней вровень, а Моника насупилась и сунула руки в карманы. В левом кармане она нащупала что-то — вытянув руку, девушка с удивлением посмотрела на обручальный браслет, который забыла на комоде в своей комнате. Неужели Арнан успел подложить браслет, пока Ника прижималась к нему в доме Ании Понцелер? Больше некому. Мысль, что жених не забыл про символ его чувств или хотя бы намерений, подняла девушке настроение настолько, что она вдруг широко улыбнулась и посмотрела на идущую впереди парочку с умилением.

А ведь они подходят друг другу! Опытная наёмница и боевой маг с дипломом академии — пусть у них разный характер, но Моника была уверена, что Инес сумеет перевоспитать Эрнарда и сделать из него мужчину, который не бросается в авантюры, а думает головой перед тем, как что-то сделать. Ника начала придумывать, как свести эту пару и устроить их брак и, преисполнившись мечтами, чуть не пропустила открывшийся вид на королевский дворец. А вид действительно впечатлял. Куда там кадарийскому дворцу с его классическими строгими формами и холодной величественной сдержанностью!

Набережная, украшенная витыми фонарями, мраморными перилами и статуями, вела к широкому мосту из того же розового камня, которым были украшены богатые дома в центре Саранте. Сам мост казался олицетворением помпезности и нарочитой театральности. Будто от внешнего вида окрестностей дворца зависит величие короля и страны. А уж дворец, к которому вели мощёные дорожки, огороженные живой изгородью из вечнозелёного кустарника, и вовсе казался ожившей картинкой сошедшего с ума художника. Красные и синие насыщенные цвета приковывали взгляд, а белый с золотым ослепляли сиянием и контрастом. Пристройки из серого мрамора казались блёклыми на фоне многоэтажного монументального здания дворца, но намётанный взгляд легко сумел бы разобрать в этих зданиях руку великих архитекторов.

Моника присвистнула и шагнула к Инес, державшей Эрнарда, которому вид дворца явно пришёлся по душе. Кто бы сомневался, что склонный к вычурной театральности мужчина не восхитится и не оценит демонстративную помпезность и показную роскошь королевского дворца! Эрнард уже позабыл, что нужно отвешивать комплименты наёмнице, ему не было дела и до когда-то белоснежного пальто, которое сейчас выглядело грязной хламидой — он не сводил глаз со стен и крыш, ласкал взглядом яркие цвета и барельефы. Ника переглянулась с наёмницей и закатила глаза, показывая, что сыта по горло претенциозностью бывшего босса.

— Ну и чего ты застыл? Двигай ногами, если хочешь к вечеру добраться до дворца, — подтолкнула его в поясницу Инес. — Нам ещё с безмолвными исполнителями разбираться и с советниками короля договариваться.

— Что за безмолвные исполнители? — спросила Моника, нахмурившись — ей вдруг показалось знакомым это выражение, словно она где-то слышала о безмолвных, но никак не могла вспомнить, где и что.

— Служители Храма правосудия, главные у них — безмолвные судьи, — коротко ответила наёмница, ухватив Эрнарда под руку и потащив его вперёд — он никак не мог оторвать взгляда от дворца и еле-еле переставлял ноги. — По названию сама поймёшь, что они собой представляют, или тебе даже очевидные вещи нужно объяснять?

— Примерно могу понять, но детали бы не помешали, — протянула Ника, силясь вспомнить, откуда ей известно о безмолвных судьях, исполнителях и Храме правосудия.

— Идёмте, я не хочу торчать посреди мостовой весь день, — недовольно бросила Инес и зашагала к мосту через реку, таща за собой Эрнарда.

Моника не стала спорить, молча поспешила за девушкой, перебирая в голове случайно подслушанные фразы, подсмотренные записки и документы в кабинете отца. Должно же что-то быть! Озарение наступило неожиданно, Ника даже запнулась на месте и чуть не пропахала носом розовый мрамор на мосту. Ей было пятнадцать, когда она заглянула в лабораторию Райана и настолько увлеклась разглядыванием составных частей артефактов, которые брат изучал, что невольно склонилась слишком близко к столу и сумела разобрать на маленькой бумажке надпись: «Отправить в Храм правосудия, лично в руки безмолвному судье Эссуа Маранте».

Моника захотела узнать про Храм правосудия, потянула записку на себя и обнаружила, что та присоединена к странной плоской чаше с загнутыми внутрь краями. Случившееся в лаборатории до сих пор иногда припоминают и ставят в пример девушке, утверждая, что она способна сломать то, что изначально задумывалось неуязвимым. Но Ника точно помнила, что ничего не сделала — чаша стукнулась о тигель, слегка задела лежавшее рядом с ней стило из чистого верделита, а затем потрескалась и распалась на мельчайшие осколки. Райан сказал тогда, что это был неуязвимый фиал с вплетённым проклятием слабости, и впервые на памяти Моники использовал заклятье «диисас» — якобы для того, чтобы зачистить магический фон.

Неужели тот самый предатель, о котором говорил Кайдо, — Райан? Милосердный, учтивый, мягкосердечный и ласковый брат, который никогда не повышал голос и всегда находил слова поддержки даже для лошадей и слуг? Тот самый Райан, который смеялся до колик над сестрой, попытавшейся оседлать соседскую козу, и давший ей забавное прозвище? Ника сжала зубы и часто задышала… не может Райан быть предателем! Кто угодно, но только не он! Да она скорее поверит, что Михар предал свою страну и решил отыграться на заевшихся аристократах, или что мать в перерывах между принятием успокоительной настойки захотела мести и нашла исполнителей.

Мысли в голове девушки стремительно менялись, она перебирала в памяти каждое событие с участием Райана и вдруг вспомнила, что Райан делил алхимическую лабораторию с Кеваном. И если Райан всего лишь испытывал экспериментальные артефакты на прочность, его брат-близнец вовсю проводил опыты на людях и проверял свойства изобретённых им лечебных микстур. Моника чуть не застонала в голос — намёки Кайдо уже перестали быть просто намёками, они проросли в душе, словно сорные семена, отравляя мысли и воспоминания о самых родных людях.

Райан не предатель, как и Кеван, — решила девушка для себя. Кто бы что ни говорил, но тихоня Кеван, безразличный к боевой магии и мелким дрязгам, всегда был слишком отрешённым и серьёзным для каких-то интриг и тем более вступления в ряды предателей. Успокоив себя, Ника почувствовала уверенность — её ведь и правда любили. Разве мог кто-то из братьев подставить её или спланировать похищение?

Тот же Кеван учил сестру оказывать первую помощь без магии, Райан настаивал на тренировках со шпагой, а Михар сам пригласил Таккедо Стенели и выпросил у мастера пробный урок. Динстон всегда защищал Монику, казалось, он готов бросить весь мир и укрыть младшую сестрёнку от всех бед. Он даже разорвал помолвку с Лирейной из-за того, что та осыпала Нику ругательствами и напугала её. Кайдо не прав — в семье Моники нет и не было людей, способных причинить ей боль.

— Эй, ты там не уснула? — грубо одёрнула Инес девушку, занятую собственными мыслями. — Сейчас будешь молчать, кивать и сурово сжимать губы. Можешь сделать вид, что размышляешь об убийстве — главное, убери с лица эту страдальческую мину.

— Хорошо, — кивнула Ника, только теперь заметив, что они пересекли длинный мост и площадь перед дворцом, уже стоят перед воротами, и на них с подозрением косятся стражники.

— Уважаемые, нам нужен безмолвный судья, — коротко бросила наёмница, скривившись. — Проводите к любому из них — у нас есть важная информация.

— Безмолвные судьи не принимают ближайшую неделю, — отчеканил один из стражников, погладив рукоять шпаги. Другой стражник и вовсе положил руку на револьвер, торчащий из поясной кобуры.

— Пусть решают безмолвные исполнители, это дело касается Храма правосудия, — настаивала Инес, не обращая внимания на грозный вид мужчин. — Позовите кого-то наделённого полномочиями или пеняйте на себя.

— Все исполнители заняты, — пожал плечами стражник, кивнул на мост, явно намекая на обратный путь, и усмехнулся.

— Ладно… как бизар с резервом пятого ранга и мастер Лиги Трилистника я требую выделить мне временные апартаменты для ожидания освободившегося судьи, — на губах наёмницы расплылась хищная улыбка, совершенно не вязавшаяся с милой внешностью и впечатлением, которое девушка производила на других. — В случае отказа я направлю донесение Эссуа Маранте — верховному безмолвному судье. Пусть он сам решает, стоят ли ваши жизни упущенной информации.

— Прошу прощения, инорина, наша работа вынуждает нас следовать правилам, — тут же сменил тон стражник, убрал руку со шпаги и вытянулся во весь рост. — Сейчас я вызову сопровождающего.

Пока стражник шептался с кем-то через переговорный амулет, Инес не сводила взгляда с его напарника, который отвечал тем же внимательным взглядом. Монике показалось, что эти двое знакомы друг с другом, но спрашивать что-либо она не решилась. А потом и вовсе стало не до расспросов — сопровождающий появился словно из ниоткуда, кивнул на объяснение стражника и поманил троицу за собой. Ника бросила вопросительный взгляд на Инес, поймала лёгкий кивок, почти не заметный для остальных, и пошла следом за безмолвным исполнителем.

То, что этот мужчина явно принадлежит к касте безмолвных, было ясно и очевидно даже тем, кто никогда про них не слышал: сине-чёрный плащ, почти такой же, как у Моники и Инес, скрывал фигуру, на лицо падала тень от капюшона, скрадывая черты, тонкие кожаные перчатки повторяли контуры рук, а тяжёлые сапоги с металлической оковкой явно предназначались для усиления удара ногой. Ника следила за походкой мужчины, за его скупыми движениями и отчётливо понимала — такой не станет предупреждать, тихо сделает свою работу, не проронив ни единого слова. На ум пришло сравнение с породистым псом, который без рычания и громогласного лая вгрызается в горло в отличие от дворовых псин, что только лают, но напасть не сумеют.

На этой тягостной ноте девушка вдруг поймала себя на мысли, что она каким-то образом научилась определять опасность. Словно она уже делала это: оценивала угрозу, сравнивала с другими, знала, куда ударить. И снова вспомнился учитель — Таккедо Стенели научил Нику делать всё это. Казалось бы, всего лишь тренировка со шпагой, но на деле, мастер подготовил Монику ко всему этому, научил действовать, научил бить наотмашь и колоть с изяществом и грацией. Все эти годы Стенели готовил Нику к тому, чтобы однажды она вступила в ряды Лиги.

Ника громко выдохнула, нарушив безмолвие в коридоре рилантийского королевского дворца, взяла себя в руки и зашагала дальше, ни взглядом, ни движением не выдавая истину, так внезапно ей открывшуюся. Каждый из братьев научил девушку чему-то, каждый вроде бы случайный эпизод стал значимым. Даже то, как Кеван указывал на уязвимые органы и учил перевязывать раны, или умение обращаться с метаемым оружием, навязанное в своё время Михаром — всё это в итоге стало для Моники той самой подготовкой, которую не смог дать Кайдо.

Она ведь уже всё умеет и всё знает. Теоретические знания нужно лишь подкрепить практикой, только и всего. И чем эта Инес лучше неё? Только тем, что провела больше времени среди наёмников и убийц, или тем, что научилась бить без промахов? Вот чего не хватало Нике — уверенности. Уверенности в себе, в том, что она действительно что-то умеет и на многое способна. Ведь это правда — она умеет обращаться со шпагой, врачевать раны без магии, метать ножи и стилеты, определять уровень подготовки противника. Да много чего ещё! А магия? Да ведь Моника с первого раза сумела перенаправить витающую в воздухе магию, более того, она впитала сырую магию из разлома, исцелила Арнана и не лишилась жизни.

Шаги девушки стали чётче, походка вдруг сменилась на другую — уверенную, скользящую, точь-в-точь, как учил Кайдо — абсолютно бесшумную поступь, доступную лишь тем, кто знает цену каждому движению. Ника так и не поняла, откуда в ней появилась эта уверенность, но ей понравилось ощущать себя другой. Не нулевиком без магии, который вынужден пользоваться краном в ванной наравне со слугами, не дочерью влиятельных родителей и сестрой не менее влиятельных братьев. Она вдруг ощутила себя цельной, настоящей — такой, какой всегда хотела стать. Ради этого ощущения она сбежала из дома и поселилась в доходном доме лари Викор в провинциальном городке и ради этого Моника пыталась долгие годы стать похожей на Динстона.

— Что-то ты притихла, — обратилась к ней Инес, когда они очутились в просторной гостиной и дверь за безмолвным исполнителем закрылась. — Осознала свою непримечательность на фоне блеска дворцового паркета?

— Нет, знаешь, я осознала кое-что другое, — Ника прошлась по гостиной, заглянула в распахнутые двери смежных комнат и остановилась рядом с окном, выходящим в сад. — Кажется, мне нравится быть частью Лиги.

— Надо же, я думала, ты будешь скулить и проситься к мамочке с папочкой, — хмыкнула наёмница и повторила маршрут Моники — похоже, они одинаково мыслили и обе решили проверить апартаменты на наличие посторонних. — Вид у тебя, как у домашней кошки — холёной, гладкой и совершенно не умеющей ловить мышей.

— Я такая и есть, но это не значит, что меня такое положение устраивает, — пожала плечами девушка и всмотрелась в лабиринт из живой изгороди. Несмотря на холодную осень и снежную крупу, которая снова начала сыпаться с неба, все растения выглядели так, будто садовник только что поработал с ними. — Я всегда хотела чего-то большего, другого…

— Хм, забавная ты, — протянула Инес и встала рядом, но пейзаж за окном её мало волновал — она смотрела на Монику. — Вроде и малышка совсем, а голову ровно держишь.

— Как ты попала в Лигу? — спросила девушка у неё, повернувшись и ответив на взгляд золотисто-карих глаз. — Я слышала, как ты сказала про резерв пятого ранга. Я думала, что Лига берет в ученики только нулевиков.

— Не только, — наёмница помолчала немного, раздумывая над ответом, покосилась на Эрнарда, с наслаждением развалившегося на мягком диване и продолжила. — А попала я… выбора у меня не было — или в Лигу или в безмолвные исполнители.

— Это как? — уточнила Ника тихо, чтобы Эрнард не услышал.

— Мой отец — безмолвный судья… верховный безмолвный судья Эссуа Маранте, — в голосе Инес появились стальные нотки. — Меня с детства готовили к службе в Храме, но я хотела иной судьбы. Хотела сама распоряжаться своей жизнью, — она легонько улыбнулась, смягчила тон и покачала головой. — Кайдо выручил меня, помог отбиться от притязаний отца и посодействовал моему назначению мастером.

— Вот как… — Моника улыбнулась в ответ и снова отвернулась к окну.

Не такие уж они и разные с Инес — обе хотели свободы и даже нашли её в одном и том же месте. Этот краткий разговор, казалось, связал двух девушек, вынужденных податься в Лигу, лишь бы отвоевать право на собственную жизнь. Ника хмыкнула совсем как Инес и погладила рукоять тычкового ножа, который зачем-то взяла в лавке Иге. А ведь может статься и так, что и это было неспроста, что этот нож возможно спасёт ей жизнь или станет тем орудием, которое будет направлено против неё. Как и сказала Иге, новички часто умирают с собственным клинком в груди.