Ниневия

9

История, рассказанная писцом Мар-Зайей.

Двадцатый год правления Син-аххе-риба. Месяц симан

Я прислушался к голосам, едва доносившимся из комнаты:

— Если Арад-бел-ит… наследует власть… это будет означать… крах всех наших… надежд. Царь… наделал достаточно ошибок… но эта… может стоить нам будущего, — со скрипом старой повозки тяжело выговаривал слова астролог и жрец Набу-аххе-риб. — Ашшур-аха-иддин — вот кто принесет нам благоденствие. . . Нам всем надо помнить о том… что его поражение будет означать… скорую погибель наших общин… нив… пастбищ…

— Пока царь далек от мысли посадить его на трон, — произнес чей-то голос. Он напомнил мне вельможу, приказавшего три месяца назад закопать меня заживо. Он, словно тень, повсюду и везде преследовал меня. «Да кто же ты?» — мучился я сомнениями, пытаясь заглянуть за дверь и увидеть его лицо.

— Мы можем обратиться к звездам, — заговорил Бэл-ушэзибу. — Сказать царю, что вступление на престол его сына Арад-бел-ита принесет стране неисчислимые бедствия и страдания.

— Это возможно, — подтвердил Набу-аххе-риб.

— Да он скорее посадит вас на кол, чем поверит хоть одному вашему слову, — снова отверг их план все тот же неизвестный.

— Что же тогда остается? — вкрадчиво спросил Ашариду.

— То, о чем мы говорили с самого начала.

— Нет, нет, это немыслимо, — запаниковал Бэл-ушэзибу. — Вы забыли, что царица пришла в ярость, узнав о покушении. Мне с трудом удалось убедить ее, что мы к этому не причастны.

— А я вижу… вижу в этом… волю богов. Погибни царь… во время этого… неудачного покушения… и что стало бы тогда… с Ассирией? Разброд и смута?. . Одни пошли бы… за старшим братом… другие — за младшим. Братоубийственная война — кому она нужна?

— Так или иначе, а тот, кто пытался убить царя, скорее, наш союзник, чем враг, — заговорил Ашшур-дур-пания. — Да и что теперь перемалывать впустую то, чего уже не вернуть. Сейчас все изменилось. Арад-бел-ит набрал силу. У него законные права на трон. На его стороне армия, внутренняя стража. Случись что с царем сейчас — и мы обречены. . .

Это из-за него, царского кравчего, я оказался здесь, стоял и подслушивал жрецов и вельмож, обсуждавших то ли измену, то ли правое дело.

На исходе дня, первого в длинной череде праздников, я, освободившись от дел, появился дома, чтобы поклониться дяде Ариэ, обнять младшую сестру — черноглазую, озорную и смешливую Элишву, и брата, дорогого моему сердцу Раману. Я не видел их почти два месяца, скучал, часто вспоминал, представлял, как сяду с ними на скамейке в саду, как мы поведем долгие разговоры о моих странствиях, будем шутить, смеяться и верить, что завтра произойдет что-то чудесное, необыкновенное, замечательное.

Помнится, однажды так и случилось, когда к нам пожаловал Ашариду, устроил экзамен, после чего всего через день меня взяли на царскую службу. Элишва тогда радовалась как сумасшедшая…

Все смертные верят в милость богов. Даже зная, что безразличны им.

Едва я переступил порог, как родные обступили меня, осыпали вопросами, а затем огорошили известием: Элишву позвали замуж.

«Он такой красивый, такой умный, такой сильный, такой бесстрашный», — танцевала вокруг меня сияющая от счастья сестра.

«К тому же богат и знатен», — добавил Рамана, стараясь казаться степенным и взрослым, хотя ему совсем недавно исполнилось лишь семнадцать.

Я только хотел спросить, как его имя и кто он такой, как дядя уже подсказал ответ: «Аракел, родственник царского кравчего и колесничий царицы».

Может быть, я вздрогнул или изменился в лице — ни брат, ни сестра не заметили этого, но дядя… дядя, тотчас догадался о причине и, едва мы остались одни, сказал:

— Мне тоже это показалось бы странным. Ашшур-дур-пания ведь не говорил тебе о намерениях своего племянника? Значит, к тебе подбирается. Хочет стать твоим родственником. Войти в наш дом. Для тебя это честь, для него — новые горизонты или еще какие замыслы.

— Как они познакомились?

— На рынке. К ней пристали два оборванца, он проходил мимо, вмешался, заступился. Пролил свою кровь. Элишва полдня его здесь перевязывала.

— Думаешь, подстроили?

— И думать нечего. Но ей об этом не скажешь. Как поступишь?

— Разве я должен решать, дядя Ариэ?

— Ты… Ты глава семьи, старший брат, тебе и решать.

— Что посоветуешь?

— Хитрая лиса этот Ашшур-дур-пания. Как бы ты ни ответил на этот шаг, по-прежнему уже не будет. Он тебе выбор дает: либо прими его дружбу, либо отвергни ее… Лучший выход: потяни время. Пока твое положение при дворе еще недостаточно твердое, чтобы начинать войну с таким высоким вельможей, но через полгода — кто знает, как все поменяется.

Я искал встречи с Ашшур-дур-панией весь следующий день. Но вместо него столкнулся с царским колесничим. Пока он ждал принцессу Хаву, мы разговорились. Мы сблизились во время похода на Тиль-Гаримму и доверяли друг другу.

— Так, значит, вы больше не держите в тайне ваши отношения? — спросил я.

— Царь был благосклонен ко мне и Хаве, — с удовольствием подтвердил мою догадку Нимрод.

— Как, оказывается, просто можно разрешить сердечные проблемы, — посетовал я и рассказал ему о сестре, о внезапном интересе к ней со стороны Аракела.

Мой товарищ поддержал меня:

— Обещаю, Аракел оставит твою сестру в покое.

Ашшур-дур-пания появился среди пирующих после захода солнца, когда большинство горожан пали перед обильным угощением, устроившись на полу в просторных дворцовых залах, длинных коридорах, на пандусе, в саду, на площади и прилегающих ко дворцу улицах, под открытым небом или забравшись под стол, чтобы уснуть или отдохнуть перед последним штурмом.

Я заметил кравчего в обществе двух жрецов: личного астролога царя Бэл-ушэзибу и почтенного Набу-аххе-риба, жреца из храма Нинурты в Калху. Они шли не спеша и тихо о чем-то говорили. Я двинулся следом, стараясь держаться на расстоянии, и проводил их до помещения, перед которым не было стражи. Эта комната как нельзя лучше подходила для тайного совещания — совершенно глухая, ни глазков, ни слуховых ниш, и в тоже время у всех на виду.

Откуда они не ждали чужих ушей, так это со стороны зала, где были накрыты столы, и поэтому не заперли плотно дверь. Ашариду и мой неизвестный находились уже там. Там я и услышал эти слова:

— Так или иначе, а тот, кто пытался убить царя, скорее, наш союзник, чем враг. Да и что теперь перемалывать впустую то, чего уже не вернуть. Сейчас все изменилось. Арад-бел-ит набрал силу. У него законные права на трон. На его стороне армия, внутренняя стража. Случись что с царем сейчас — и мы обречены. . .

— Так мы будем ждать, когда это случится? — с вызовом спросил неизвестный.

— Долгих лет жизни царю Син-аххе-рибу… долгих лет жизни… всем его сыновьям, дочерям… и прочим родным, — откликнулся Набу-аххе-риб. — Мы не говорим, и не будем… обсуждать чью-то погибель… царю надо открыть глаза… на всю пагубность нашего нынешнего положения… только освобождение от всеобщей воинской повинности… позволит Ассирии расправить плечи… и утвердиться в своей силе…. Нам не нужна война… ради войны… Не Арад-бел-ит — причина нашей тревоги… его образ мыслей… Чтобы оградить от него страну… не надо желать его смерти… но лишить доверия родного отца надобно… Об этом и следует говорить… думать… все делать для этого… Как? Решайте…

— Если дело только за этим… Все давно решено, — сказал неизвестный. — Арад-бел-ит уже оступился в бою против киммерийцев, осенью посмотрим, будут ли боги благосклонны к нему в войне против Табала.

— Почему осенью? Нельзя ли раньше? — спросил Ашшур-дур-пания.

— Это ведь не на кухню продукты закупить! Нужны оружие, лошади, золото, подобрать людей, лишить головы тех, кто мешает, — неизвестный говорил злобно и уверенно.

Да кто же ты такой, что можешь позволить себе отхлестать царского кравчего?

Я прильнул к щели и утратил осторожность — дверь заскрипела и выдала меня с головой.

Нет, мне не удалось ни рассмотреть их застывших лиц, ни расслышать какого-то тревожного восклицания, достаточно было почувствовать собственный страх, пронзивший мое тело, сдавивший сердце, сжавший легкие, схвативший за горло, чтобы понять, насколько близко ко мне шагнула смерть.