Ниневия

15

История, рассказанная писцом Мар-Зайей.

Двадцатый год правления Син-аххе-риба. Месяц симан

Меня окружили. Четыре черных плаща спереди, еще три за спиной.

Стая шакалов, готовая растерзать загнанную добычу.

Они бы и бросились, но вмешался их предводитель.

— Назад! Отойти на тридцать шагов.

Свора подчинилась ему беспрекословно.

Когда мы остались на улице одни, он подошел ближе и поинтересовался:

— И что делает царский писец ночью в этих трущобах?

— Кто ты такой, чтобы давать тебе отчет? — дерзко ответил я.

— Бальтазар, начальник внутренней стражи Ниневии. А ты ведь Мар-Зайя? Я ничего не перепутал?

Бальтазар — так вот как зовут того, кто повсюду следует за мной словно тень.

«И кому же ты служишь? И знает ли Арад-бел-ит, какую змею пригрел у себя на груди?» — размышлял я.

— Ты не ошибся.

— Так что же здесь случилось? — стражник присел рядом с убитым, чтобы разглядеть его получше, а затем, заметно изменившись в лице, спросил: — Знаешь ли ты, кого убил?

— Я слишком поздно понял это.

— Ты совершил убийство, и по закону это карается смертью. У тебя есть какое-то оправдание?

— Это была ошибка… Я был у друзей, они живут неподалеку отсюда. Вышел от них и отправился домой, но скоро заметил, что за мной кто-то идет. Потом обнаружил твоих людей. Откуда мне было знать, что это внутренняя стража? Я подумал: если хочу жить, лучше схватиться с одним, чем с целым отрядом… Это была ошибка, как ни горько это осознавать.

— Да… Ты это уже говорил. Все это очень странно. Вот только твои объяснения вряд ли убедят царя. Я уже не говорю о том, как это расстроит принцессу Хаву.

— Ты, безусловно, прав. Мое положение и в самом деле отчаянное. Но скажи, от кого он бежал? Почему обнажил меч? И что здесь делает целый отряд внутренней стражи? — парировал я.

— С чего ему бежать от нас? — быстро ответил Бальтазар.

Мы замолчали. О чем думал начальник внутренней стражи Ниневии, догадаться было нетрудно: отдай он меня под суд, я был бы обречен, но тогда Бальтазару пришлось бы отвечать на все тот же непростой вопрос: «Кто и почему преследовал Нимрода?». Ни царь, ни суд не оставят мои подозрения без внимания. Не я один отправлюсь на плаху.

Если только он не решит избавиться от свидетеля.

Стражники стояли в двадцати шагах от нас. Вряд ли кто-то из них узнал меня. Бальтазар все еще сидел на корточках и пока был беззащитен. Я положил руку на рукоять меча. Всего один удар…

— Не стоит этого делать, — предупредил он. — Убийство приближенного царя — это всегда скверно, но если как-то можно объяснить одну смерть, то две, колесничего и писца, кажется, мне совсем невероятным… Он умер сразу?

Я подлил масла в огонь — сначала помедлил, словно раздумывая, можно ли ему довериться, а затем осторожно повторил якобы услышанные слова:

— Передай Арад-бел-иту… передай… Ашшур-дур-пания… Ашшур-дур-пания. Он повторил имя царского кравчего дважды.

— Да, немного, — покачал головой Бальтазар.

Я не согласился, и предложил свою версию развития событий:

— Если только они не дойдут до адресата.

Бальтазар поднялся и снова посмотрел мне в глаза. Я выдержал его упорный взгляд и заставил отступить. Мы обменялись нижайшими поклонами и выражением преданности друг другу:

— Думаю, для нас обоих будет лучше, если ты исчезнешь прямо сейчас, пока мои люди не поняли, кто убил царского колесничего. Тебе не надо говорить, что об этой истории лучше забыть?

— Если никто и никогда не будет мне об этом напоминать…

— К чему? Если ты плывешь по течению, в этом нет необходимости. Просто не мешай естественному порядку вещей.

— Меня не касаются чужие дела, — после этих слов я повернулся, и быстро зашагал прочь от Бальтазара, его стражников и первого убитого мной в жизни человека.

Это оказалось совсем нетрудно. Мне было искренне жаль Нимрода, но если бы не он — там, в грязи посреди улицы, лежал бы я.