Ниневия

13

Весна 685 г. до н. э.

Столица Ассирии Ниневия

Простившись с принцессой, Нимрод поспешил во дворец, чтобы встретиться с министром двора Табшар-Ашшуром и его отцом царским глашатаем Шульмубэлом. О разговоре договорился заранее, знал, о чем будет просить Хава. Единственная причина, из-за которой не сказал ей о своих приготовлениях, — не хотел выглядеть в глазах любимой слишком прозорливым.

Пусть уж лучше она считает меня недоумком, чем тем, кто видит ее насквозь. «Дай только срок, и я приберу тебя к рукам», — самонадеянно думал об их отношениях Нимрод.

На широких мраморных ступенях, ведущих во дворец, ему встретился Нерияху.

— Дорогой Нимрод! Не видел тебя с самого утра! Готовишься к скачкам? Наместник выделил для победителя десять талантов золота — есть за что побороться!

Царский колесничий подумал о нем с неприязнью: «Этого жалкого еврея беспокоит только золото. Увы, за него не купишь ни любви принцессы, ни милости богов».

— Разве у меня есть достойные соперники? — высокомерно отозвался Нимрод.

— Аракел, — все больше оживлялся казначей, показывая свои кривые и желтые зубы.

У него всегда неприятно пахло изо рта, который Нерияху не имел привычки ни чистить, ни ополаскивать. Невысокий, косолапый, щуплый, но хитрый как лиса, он оказался вполне достойным сыном Иерусалима и поэтому жил там, где ему было комфортно. Син-аххе-риб ценил его за ум и непревзойденный талант находить средства для ведения войн в самых безвыходных ситуациях, а еще — за умение находиться в тени, как будто его не существовало вовсе.

— Аракел! — настойчиво повторил Нерияху, — племянник Ашшур-дур-пании, колесничий царицы. В твое отсутствие на празднике в честь дня рождения Ашшур-бан-апала он без труда выиграл состязание, обогнав соперников на целый круг.

— К чему ломать копья! Завтра и посмотрим, — спокойно ответил Нимрод, направляясь своей дорогой.

Вдогонку послышался вопрос:

— А не видел ли ты Мар-Априма?

Юноша, не оборачиваясь, отрицательно покачал головой и подумал: «Иди и сам поищи этого павлина».

Нерияху провожал колесничего насмешливым взглядом, улыбался и бормотал:

— Тот, кто быстро едет, никогда не видит, что творится по сторонам.

Табшар-Ашшур и Шульмубэл ждали Нимрода в небольшом саду, расположенном сразу за личными покоями министра двора. Встретившись, все трое церемониально поклонились друг другу, справились о здоровье, воззвали к богам, чтобы те послали царю и его близким здоровья и благополучия… и после этого неловко замолчали, осторожничали. Нимрод понял, что если сейчас же не пустить коней рысью, эта встреча так и завершится ничем.

— Друзья, наследник рассчитывает на нашу поддержку.

Все понимали, о ком и о чем идет речь, не знали только, как далеко каждый из них готов пойти.

Шульмубэл согласно закивал, а Табшар-Ашшур всем своим видом изобразил искреннее внимание.

Нимрод продолжал:

— К возвращению Арад-бел-ита в Ниневию царь должен издать указ о престолонаследнике. Подумайте о том, как склонить к этому решению нашего отца; о тех, чья помощь была бы нам полезна, а также о тех, кто не чтит ни закон, ни богов, ни обычаи предков.

Глашатай снова со всем соглашался, тогда как его сын задал вопрос в лоб:

— Наследник? Или принцесса?. . Кто рассчитывает на нашу поддержку?

Колесничий не растерялся:

— Не стоит недооценивать влияния Хавы на отца.

— Согласен… Но это серьезный шаг. Прольется много крови. Наследник намерен идти до конца? Против царицы, всего жречества, доброй половины наместников?. .

На этот раз стрела точно попала в цель.

— Царицы? — смутившись, переспросил Нимрод.

— Ты полагал, будет иначе?

— Тогда надо подумать о том, как заставить весь этот сброд от нее отступиться.

Помолчали. Шульмубэл подозвал слуг, приказал накрыть стол; мгновенно принесли фруктов, красного виноградного вина, сладости. Собеседники подождали, пока останутся одни, вернулись к разговору. Маски были сняты, об оговорках и приличиях — забыли.

— Ашшур-дур-пания, Скур-бел-дан, Набу-аххе-риб — кравчий, наместник Харрана и жрец из Калху. Уберем этих троих с пути — лишим Закуту силы, — с выражением, как он умел, произнес царский глашатай.

— Ты опережаешь события, уважаемый Шульмубэл. Может быть, все-таки начнем с указа? — усомнился в правильности выбранного пути Нимрод. Каждое из этих имен внушало страх, за каждым была огромная власть и несметное количество золота.

— Отец прав, — вмешался Табшар-Ашшур. — Этот клубок так просто не размотать. Царица не зря укрыла царя в своей половине на время пира. Говорить сегодня об указе поздно. Инициатива не на нашей стороне. А вот позаботиться о будущем следует. Что мы можем сделать к возвращению Арад-бел-ита в Ниневию? Показать нашим врагам, что мы как никогда сплочены, уверены в себе и если нас вынудят. . .

— Да, да, — порывисто перебил его Нимрод. — И я знаю способ показать всем, кто пресмыкается перед царицей, чего на самом деле стоит ее защита. Мы уберем ее колесничего Аракела, племянника Ашшур-дур-пании. Что может быть опаснее скачек? К тому же тогда у нас появится еще один союзник. Аракел, кажется, хочет породниться с Мар-Зайей: познакомился с его сестрой и уже навел мосты. Писцу эта мысль не очень понравилась.

— Отличный выбор, — согласился Шульмубэл, — но сделать это надо так, чтобы никто не мог открыто обвинить нас в его смерти. … А несчастный случай был бы очень уместен, согласен.

— Так и будет. Вот только как передать это послание? У наших врагов не должно возникнуть и тени сомнений об истинных причинах происшествия.

Подсказал Табшар-Ашшур:

— Через Мар-Зайю. Он должен понимать, что нуждается в нас так же, как мы в нем. Так и решим: Нимрод возьмет на себя Аракела, я — писца.

— В таком случае мне стоит поторопиться. Осталось не так много времени, а человек, на которого я рассчитываю, живет далеко.

После этих слов колесничий стал прощаться и почти сразу ушел.

Отец и сын провожали его долгим взглядом, а когда их сообщник покинул сад, обменялись впечатлениями.

— То, что он решителен и смел, — хорошо. Куда хуже — что он глупец каких мало, — заметил Шульмубэл.

— Да. Он и понятия не имеет, какую схватку затевает. И угораздило же принцессу влюбиться в такого болвана.

— Не думай о нем, сын мой. Он будет первым, на кого обрушится гнев царицы, как только она лишится Аракела. А значит, его звезда скоро зайдет. Нам это на руку.

— Отчего же?

— Все это детская забава по сравнению с тем, что планирует Набу-шур-уцур.

— Вот как? И я узнаю об этом только сейчас? Ты несправедлив по отношению ко мне, отец! Тогда к чему вся эта история с Нимродом и Аракелом? Из желания досадить Ашшур-дур-пании? Или царице?

— Все складывается как нельзя лучше, как нельзя лучше… — рассмеялся Шульмубэл, давая понять, что разговор еще не окончен.

Стемнело. Слуги зажигали светильники, убирали фрукты, сменили вино, принесли толстые покрывала и подушки, стелили постель. Отец и сын сегодня ночевали под открытым небом. Им было что обсудить.

Тем временем Нимрод в спешке покинул дворец и отправился на северную сторону города, где жил один из его доверенных людей.

Колесничий был осторожен, укрылся плащом, избегал людей, держался тени. Вскоре, свернув в проулок с улицы Бродячих псов, он оказался перед калиткой, за которой были слышны пьяные голоса. Нимрод трижды постучал и снова предусмотрительно отошел в тень.

— Э! Пошли прочь! — неприветливо откликнулся кто-то.

— Они так просто не уйдут. Надо бы их проучить! — вторил второй, не такой пьяный.

Через минуту из калитки вышли двое мужчин с обнаженными мечами и горящими глазами. С их уст то и дело срывалась брань. Один — большой, толстый и неповоротливый. Другой — на две головы меньше, сухопарый и верткий как угорь. Оба едва держались на ногах.

— Кто здесь?

— Похоже, кто-то напрашивается на неприятности!

Нимрод вышел на свет и, не открывая лица, негромко назвал имя хозяина дома:

— Дрек.

Невысокий мужчина поспешно спрятал меч, еще поспешнее вытолкал через калитку во двор своего могучего собутыльника, а затем с почтением обратился к ожидавшему его сановнику:

— Мой господин, долгие годы жизни тебе, твоим детям, детям твоих детей, твоим родителям, твоим женам и всем близким родственникам, благополучия, достатка и милости богов…

— Хватит, — остановил его словоблудие Нимрод. — Удивляюсь тебе. Ты вроде только что был пьян… И вдруг мигом протрезвел?

Дрек хитро улыбнулся.

— Я не пьянею. К утру эта бочка с вином, которая только что выкатилась вместе со мной на улицу, станет мне лучшим другом и отпишет свой виноградник в предгорьях. Бедолага впервые приехал в Ниневию, чтобы насладиться праздником.

— У тебя небось и писец с печатью где-нибудь спрятан для этого дела?

— В дальней комнате. Пока отсыпается… Господин, что привело тебя в мою скромную обитель?

— Важное дело. И поэтому завтра ты нужен мне трезвый. Знаешь Аракела?

— Колесничий царицы?

— Он самый. На втором круге его колесница должна сойти с дистанции. Думаю, если лопнет ось, этого будет достаточно.

— Сделаю, — спокойно ответил Дрек и вдруг то ли спьяну, то ли по глупости, пошутил: — Не впервой же…

— Прикуси язык, — резко одернул его Нимрод.

— Господин, — Дрек опустил глаза. — Я только хотел сказать, что на меня можно положиться, ведь я ни разу не подвел моего хозяина.

— Хорошо, — смилостивился вельможа, — ступай, делай свое дело, и смотри, чтобы в этот раз мне не пришлось тебя спасать от внутренней стражи.

Колесничий подождал, пока за хозяином дома закроется калитка, убедился, что ее заперли на засов, и только тогда ушел.

«От Дрека пора избавляться, — размышлял Нимрод, — слишком много знает, и дерзок стал непомерно. Как все сделает, пришлю к нему Тора свернуть шею. А жаль, он был так полезен».

Выйдя из проулка, он услышал быстрые шаги. Три или четыре человека, — подумал колесничий. И вместо того, чтобы повернуть ко дворцу, пошел в обратную сторону. На всякий случай обнажил меч.

Улица была пустынна. И все же Нимрод интуитивно чувствовал опасность и поэтому ускорил шаг. Где-то неподалеку залаяла собака, колесничий оглянулся — и вдруг понял, что кто-то встал у него за спиной. В следующее мгновение боль разорвала его, ослепила снопом света, а затем бросила наземь.

Последней его мыслью было:

«Скачки… как я теперь выиграю скачки».