Новый передел

ГЛАВА 3

…Впереди показались фигуры в милицейской форме, и Родион разжал окоченевшие пальцы правой руки. Разряженный «Макаров» упал на землю. Стараясь не привлекать к себе внимания, Родион свернул в сторону, чтобы как можно дальше уйти от спешивших к месту перестрелки ментов.

По мере того как он уходил от набережной, вокруг становилось все тише и спокойнее. Отдыхающие неторопливо прогуливались или же пили пиво, посиживая в небольших уютных кафе под солнцезащитными зонтиками. Громкие хлопки где-то у моря их не встревожили.

Свернув в какую-то подворотню, Родион остановился. Он чувствовал, что ноги вот-вот откажутся ему служить, и присел на первую попавшуюся на глаза лавочку. Сердце колотилось с такой силой, что казалось, выскочит из груди. Перед глазами плыли оранжевые круги, мысли путались. Как такое могло случиться? Как?! И что теперь ему делать?!

Судя по всему, пуля прошла вскользь, только содрав кожу. Если бы чуть левее… Стараясь не думать об этом, Родион направился к какой-то полуоткрытой калитке в длинном некрашеном заборе. Это место казалось ему подходящим, чтобы перевести дух, осмотреться и прийти в себя.

Он опасливо шагнул в приусадебный дворик. Сидевший на цепи громадный лохматый пес и ухом не повел.

Родион подошел к серому одноэтажному зданию, похожему на барак, и потянул дверь на себя. Внутри было прохладно и тихо. Где-то размеренно капала вода. Постояв немного у входа и привыкнув к темноте, он понял, что оказался в пункте приема стеклотары. Куда ни глянь — везде нестройные ряды запыленных пластмассовых ящиков с пустыми бутылками.

Первым делом он разыскал кран и вдоволь напился теплой, отдававшей хлоркой воды. Потом Родион зашел в какой-то закоулок и, обнаружив там нечто вроде брезента, растянулся на нем. Даже если кто-нибудь и придет сюда, его обнаружат не сразу.

Теперь можно было подумать и о сложившейся ситуации. В том, что менты будут искать участников перестрелки, он нисколько не сомневался. Скорее всего, его разыскивают и боевики Мосла. Ведь для них он оставался единственным свидетелем беспредельной расправы, который мог сообщить обо всем ворам. Правда, были еще визжавшие от страха девушки, сидевшие за соседним столиком, и работники кафе, но их Мосол мог опасаться в гораздо меньшей степени: блатные разборки их не касаются…

Эх, Южанин, Южанин! Родион тяжело вздохнул. Его глаза наполнились предательской влагой, но усилием воли ему все же удалось взять себя в руки.

Не время сейчас причитать! Он вспомнил, как Мосол вдруг встал, а его подручные стали выхватывать пушки. Слаженно, гады, действовали! Очень слаженно… Видно, заранее обо всем договорились, планировали именно такой исход переговоров…

Хорошо еще, что он сам был вооружен, хотя Южанин противился этому: зачем, мол? Кого нам на своей территории бояться? Действительно, кто же знал, что Мосол на такой беспредел решится? Этот расстрел был осуществлен против всяких понятий. Впрочем, какие могут быть законы и понятия, когда такими деньжищами запахло? Уж насколько Южанин умным мужиком был, а тоже в последнее время с горящими глазами ходил да ладони потирал. С таким змеем, как этот москвич, захотел поиграть, поприжать его немного. Ну и поприжал…

Родион был по-настоящему предан Южанину. Он знал о том, что сочинский авторитет готовил его в свои преемники. Родион очень гордился этим и старался оправдать доверие. По блатной иерархической лестнице он поднимался ровно, можно сказать, даже медленно — без резких рывков, но зато и без явных срывов. И всегда рано или поздно добивался своего.

Рос Родион круглым сиротой, родителей своих не помнил и провел детство в интернате. Уже там он твердо решил чего-то добиться в жизни, поэтому, скрипя зубами, учился так, что порой едва не падал от усталости, зато окончил школу на «отлично». Отслужив в армии, сразу же поступил в университет, что стоило ему, не имевшему за душой ни гроша, тоже немалых усилий. Жизнь засверкала перед ним всеми цветами радуги, и счастливый, опьяненный собственным успехом бывший детдомовец, а ныне студент Родион Серебряков решил, что так будет всегда. Перед ним открывались лучезарные перспективы — красный диплом, престижная, высокооплачиваемая работа. Но он ошибался…

Все перевернулось с ног на голову, когда в студенческое общежитие неожиданно нагрянули работники милиции.

В комнате, где Родион жил вместе с тремя однокурсниками, был произведен обыск. Когда менты извлекли из-под матраса старый парабеллум, ему показалось, что небо упало на землю. Ведь это же была его собственная койка! Откуда у него может быть оружие? Он поначалу даже рассмеялся, но потом обнаружил, что весело лишь ему одному. К нему подошел крепкий, рыжий как огонь старшина, и начался кошмар.

Через час он уже давал показания в милиции. «Не знаю, не видел, не имел, не привлекался…» Ответы его были совершенно искренни, и следователь не добился от него ничего.

— Смотри, — пригрозил рассвирепевший от такого упрямства мент, — на всю катушку раскрутишься!

— Это сколько? — поинтересовался Родион.

— Пятерик. Пять лет то есть. А если напишешь чистосердечное признание — назовешь имя сбытчика, укажешь, с какой целью приобретал оружие, то можешь и условным сроком отделаться. Парень ты молодой, ранее не судимый. Ну так что делать будем?

Родион лишь пожал плечами. Он действительно не понимал, каким образом пистолет мог оказаться у него под матрасом. Правду он узнал лишь через несколько лет. Постарался его сосед по комнате, который, спасаясь от хронического студенческого безденежья, начал потихоньку приторговывать оружием. Сколько веревочке ни виться, а конец все равно будет, и однажды у оперов появилась информация о том, что торговец оружием проживает в этом общежитии. Вычислили даже номер его комнаты. Когда милиция нагрянула с обыском, сосед Родиона в последний момент успел засунуть единственный находившийся у него на руках ствол под матрас отвернувшегося на шум в коридоре товарища…

Следак нисколько не шутил. За Родиона взялись крепко. Он сполна познал всю прелесть мусорского пресса, прошел через пытки и избиения. На его счастье, ствол оказался чистым, то есть не проходил ни по одному из дел об убийствах или вооруженных нападениях. Отсидев в следственном изоляторе четыре месяца, Родион был приговорен к двум годам лишения свободы. Через неделю его отправили по этапу в один из сибирских лагерей.

Для него началась совершенно другая жизнь. Иногда Родион ловил себя на мысли, что все эти бараки, колючая проволока, полуголодная пайка, татуированные уголовники и «дубаки» со злющими овчарками ему только снятся. Скоро зазвенит будильник, и он вскочит с постели, умоется, наскоро позавтракает и побежит в аудиторию, чтобы не опоздать к первой паре. Увы, этот страшный сон не кончался. Несмотря на усталость после тяжелой работы, Родион часто не мог уснуть ночами. Ярость, обида и отчаяние душили его. Как это могло с ним случиться? Как он, студент-отличник, стал заключенным? За что? Почему такая несправедливость?!

Обстановка в колонии не слишком отличалась от его прежнего житья-бытья в детском доме, так что к лагерным неписаным законам Родион адаптировался довольно быстро и мотал срок без проблем. Жил мужиком, стараясь не участвовать во внутренних разборках и не примыкать ни к одной из противоборствующих группировок.

Коренной перелом в его положении произошел через семь месяцев. Отработав в дневную смену, Родион по просьбе бригадира среди ночи вернулся в цех. Нужно было еще раз проверить, надежно ли припрятано доставленное с воли бухло, и захватить с собой пару бутылок. Для удобства транспортировки водка обычно переливалась в пластмассовую тару.

Порядки на этой зоне царили довольно-таки либеральные. С охранниками за деньги можно было договориться практически обо всем. Все жили по принципу: «Одни сидят, другие охраняют. Мы стараемся друг другу не мешать».

Родион без осложнений проник на «промку» и, захватив двухлитровую пластмассовую бутылку из-под пепси-колы, собрался уже отправляться в обратный путь. Выбираясь из укромного уголка, где в заваленном пустыми мешками ящике находился грев, он услышал резкие голоса. Насторожившись, Родион остановился. Здесь явно происходила какая-то разборка.

С первых же часов пребывания в неволе он накрепко усвоил золотое правило выживания: никогда не встревать в чужие дрязги, поэтому и застыл в нерешительности. Что делать? От находившихся в цеху людей его отделял лишь лист фанеры. Уйти другим путем было невозможно — ящик, в котором хранили «контрабанду», стоял в тупике. Однако если он останется здесь, то окажется в двусмысленном положении. Вдруг решат, что он подслушивал? Это был бы уже конкретный «косяк», за который могли спросить по всей строгости.

В конце концов, рассудив, что бояться ему, в сущности, нечего, Родион вышел из своего укрытия — и сразу понял, что не ошибся в предположениях. Назревала драка или, скорее, даже убийство. Парень застыл на месте.

В углу возле пилорамы стоял заключенный по кличке Юг. Его знали все арестанты — он был из блатных, причем находился почти на самой вершине их иерархической лестницы. Сейчас этот крепкий черноволосый мужчина сжимал в руке нож. Он набычился, готовясь в любую секунду нанести или отразить удар.

Напротив Юга находились четверо. При появлении Родиона все взгляды обратились на него. Повисла пауза.

— Чего тебе надо?! — наконец гаркнул один из противостоявших Югу людей, высокий широкоплечий мужик лет сорока с угловатым костистым лицом. В его кулаке была зажата заточка — длинный напильник, умело доведенный до остроты штыка.

Родион пожал плечами, поняв, что, сам того не желая, стал ненужным свидетелем. Вспомнил он и этого зэка с пикой. Кличили его Викелом. Он возглавлял группировку, опиравшуюся на лагерную администрацию. Про них по зоне уже давно ходили нехорошие слухи, а лично Викелу приписывали несколько нераскрытых убийств, происшедших в лагере за последнее время. Этот бычара мотал срок за нанесение тяжких телесных повреждений и имел репутацию настоящего головореза.

Когда он сделал шаг к Родиону, у того похолодело в груди. Небрежно покручивая в узловатых татуированных пальцах заточку, Викел зловеще прохрипел:

— Вали отсюда, фраер. Живо! Иначе сам под замес попадешь. И хлебало свое не раскрывай, понял? Ничего ты не видел и не слышал. Тогда и дальше будешь землю топтать.

Тут за спиной Викела неожиданно началась возня. Родион понял, что противники от угроз перешли к делу. Не желая ненароком получить ножом в бочину, он попятился, но, споткнувшись о деревянный брусок, растянулся на усыпанном опилками полу.

Казалось, Юг был обречен. Все четверо его врагов были вооружены кто ножом, кто стальным прутом. Но пока Викел стращал Родиона, блатной понял, что пора самому переходить в контрнаступление. Рывок вперед, молниеносный взмах рукой — и один из противников отпрянул. Остро отточенная финка рассекла ему лицо. Юг метил по горлу, но немного не рассчитал. Шипя от боли, раненый зэк, тем не менее, не вышел из строя. Зажимая свободной рукой кровоточащий порез, он вместе со своими кентами ринулся в бой.

Юг, отражая сыпавшиеся на него со всех сторон удары, вертелся вьюном и сумел достать ножом еще одного. Зацепил крепко — лишившийся глаза громила выронил арматуру и отчаянно завопил. В следующую секунду начищенный до блеска хромовый сапог Юга врезался в пах другому противнику. Развивая успех, блатарь полоснул ножом третьего.

Осыпая противников градом ударов, Юг неосмотрительно повернулся спиной к своему самому опасному врагу — Викелу, который до того участия в схватке не принимал. Глаза Викела полыхнули злобной радостью. Родион прекрасно видел, как Викел, подобно хищному зверю, приготовился к прыжку. Бывалый поножовщик не хотел рисковать попусту. Он вообще предпочитал бить в спину.

И тут Родион совершил не вполне объяснимый поступок. Он привстал на четвереньки и метнулся Викелу наперерез. Тот не ожидал этого и кубарем перелетел через него. На ноги оба вскочили одновременно.

— Сука! — заорал Викел, выбрасывая вперед вооруженную руку. Метил он точно в сердце, намереваясь одним ударом покончить с этим незваным заступником.

Родион успел отскочить в сторону, и трехгранная тридцатисантиметровая пика лишь скользнула по плечу, разорвав телогрейку и слегка оцарапав кожу. Когда головорез уже заносил руку для следующего удара, Родион, преодолевая страх, кинулся вперед и с ходу засадил Викелу головой в лицо. Хрустнул сломанный нос. Родион перехватил ослабевшую руку с заточкой и точно так же ударил во второй раз.

— Викел! — крикнул в этот момент Юг, уже разделавшийся со своими противниками.

Обернуться громила не успел. В его спину глубоко вонзилось лезвие зэковской финки. Викел почувствовал раздирающую боль и крутнулся на месте. Нож остался торчать в ране.

Взревев как бык, уголовник упал на колени. Юг спокойно подошел к нему. Заглянув в тускнеющие глаза, он резким движением выдернул клинок из тела и хладнокровно перерезал Викелу горло.

Родиона вырвало. Заприметив валявшуюся среди опилок оброненную пластмассовую бутылку, он нагнулся и непослушными пальцами с третьей попытки ухватил ее за округлый бок. Отвинтил крышку, припал к горлышку и глотал сорокаградусную жидкость как воду, абсолютно не чувствуя ни горечи, ни крепости водки.

К нему подошел Юг. Он еще не совсем отошел от схватки, грудь его тяжело вздымалась, глаза ярко блестели. Улыбнулся разбитыми губами:

— Откуда ты, парень, взялся?!

Родион потряс бутылкой, которую опустошил уже почти на четверть.

— За гревом приходил, — сдавленным голосом просипел он.

— Понятно. У вас тут схрон, что ли?

Родион кивнул и снова надолго присосался к бутылке.

С этой ночи жизнь его изменилась. Пользовавшийся немалым влиянием на зоне, Юг не забыл про паренька, спасшего ему жизнь. Теперь Родиону не о чем было беспокоиться, он находился под надежной защитой блатных. Администрация предпочла замять резню, тем более что беспредельный мокрушник Викел со своей командой отморозков уже порядком надоел начальнику оперчасти.

Перед тем как освободиться, Юг пообещал Родиону:

— Ты здесь тоже надолго не задержишься. Обещаю, братан.

Юг сдержал слово. К лету, отсидев лишь половину положенного срока, Родион освободился условно-досрочно, за что и получил кличку Полтинник. Юг сам приехал на «мерседесе» встречать его у ворот колонии.

За ним следовали два джипа, под завязку набитые здоровенными бритыми парнями.

Родион перебрался в Сочи и прибился к Южанину — такое теперь было погоняло у его лагерного кента. Начав простым рядовым «быком» и постепенно поднявшись по ступеням бандитской иерархической лестницы, уже через три года он стал правой рукой «папы». Все шло великолепно: Полтинник не сомневался в том, что рано или поздно займет место Южанина. Бригадир, полностью доверяя своему другу, не раз намекал ему на такую возможность.

Теперь же все в одночасье рухнуло.

Мысли Родиона стали путаться, на него все сильнее наваливалась дремота. Сил противиться этому больше не оставалось, и парень погрузился в тяжелый сон, похожий на глубокий обморок…

…Вынырнув из тьмы, Серебряков прислушался. Ему показалось, что скрипнула дверь. Или нет? Как бы то ни было, нужно уходить. Сколько же времени он проспал? Как будто провалился куда-то. Во что бы то ни стало необходимо в кратчайшие сроки добраться до Сочи. Там — деньги, надежные связи, верные люди… За смерть своего пахана пацаны будут мстить беспощадно. Полтинник решил лично возглавить группу, которая отправится в столицу за головой вероломного Мосла.

Он встал. Спина все еще побаливала, но, судя по тому, как стянуло кожу, рана уже начинала зарубцовываться. Родион двинулся к выходу и столкнулся в дверях с потертым мужиком лет пятидесяти. Тот, почесывая небритую щеку, удивленно уставился на него.