О чем молчат рубины. Книга 2

Глава 11 Крах

Тех не бывает, кто решит твои проблемы,

Избавит от сомнений, глупых страхов,

Не стану спорить — чудеса еще бывают,

Но ждать все время их — вот путь ведущий к краху.

Дмитрий Пучков (Гоблин).

Увидев слезинки на глазах девушки, я деликатно отвернулся, но…

— Жером! Немедля закрыть ворота! С этой секунды никого не впускать без моего личного разрешения! С батюшкой я договорюсь, он подтвердит!

— С батю…

— Да! С батюшкой! Передать это распоряжение всем постам! Ни днём, ни ночью, никого не пускать, пока я лично — повторяю, лично!!! — не разрешу!

— Да, но…

— Никаких «но», Жером! Никаких «но»! И распорядись, чтобы карету с лошадьми поместили в нашу конюшню. Моего кучера — накормить! Выделить ему лучшее место в гостевой для слуг! После того, как он присмотрит за конями, само собой… Меня провожать не надо! Слава Богу, дорогу знаю… Эльке! За мной! Андреас! Ты что застыл, как истукан⁈

И я увидел, как шуршащий юбками вихрь заструился по внутреннему дворику замка. Замок, кстати, не из самых больших. За те дни, пока я нахожусь в этом времени, мне уже не раз доводилось видеть замки покрепче и побольше. Хотя, конечно, вполне боеспособный замок, это я уж отмечаю теперь профессионально! В общем, крепкий, но уютный, небольшой замок, вполне способный укрыть в случае опасности… ну-у… с полтысячи человек, гарантированно! Подозреваю, что в ближайших окрестностях больше и не наберётся. Пока мы скакали, я ничего, кроме зарослей виноградников не видел. И виноградарей на тех виноградниках было не густо.

Я торопился за Катериной, и слышал её радостные восклицания:

— Во имя Христа! Рада видеть тебя, Арман! Ну-ка, сбегай в погреб и принеси моему спутнику лучшего вина! Я обещала удивить его божественным вкусом! Ванесса! Когда я уезжала, ты ждала ребёнка! Как малыш? Девочка? Благослови её Бог! Огюст! Жив ещё, старина? Я рада этому! Как поживает твоя Кларисс? Я помню, что она была моей кормилицей! Пусть будет над вашим семейством милость Божья! Даниэль! Да ты смотри, как поздоровел! Был неуклюжим подростком, а теперь заматерел, заматерел… Ты ещё помогаешь на кузне хромому Мишелю? Отлично! Скажи ему, пусть будет готов. Мне кажется, у одного из наших коней надо перековать подкову. Да, желательно сегодня. Пусть сходит на конюшню и поговорит с моим кучером. Его зовут Трогот. И, да… кучер немец и может плохо понимать по-французски, но думаю, они смогут договориться и жестами! Беги Даниэль, и передай всё в точности!

И я видел, как вспыхивают ответные улыбки, как озаряются радостью лица, как весело и охотно бросаются окружающие выполнять те мелкие поручения, которые раздаёт им девушка. Как благословляют они её в ответ. Даже издали, точно зная, что она их не видит. А значит, искренне, от всего сердца.

— Катерина⁈ — удивлённо и радостно послышалось от крыльца.

На высоком крыльце стояла шикарно одетая девушка, словно зеркальная копия Катерины, только рыжеволосая.

— Александра⁈ — не менее удивлённо и так же радостно воскликнула Катерина, — Какими судьбами⁈ А-а-а! Приехала навестить батюшку! Отлично! Поболтаем! У меня столько новостей!!!

— Что значит «навестить батюшку»? — улыбка начала сползать с лица неведомой Александры, — Ты разве не знаешь…

— Чего? — насторожилась Катерина.

— Твой батюшка… примерно через полгода после твоего отъезда… он поехал на охоту… и там погиб…

— Как⁈ — Катерина словно о каменную стену ударилась. Она застыла, лицо её исказилось, губы задрожали.

— Ну… я как раз приезжала в гости… твой отец устроил по случаю окончания осенних работ охоту. Выехали с окрестными дворянами… и вот… ужасно! Его пропорол рогами дикий лось. Разве ты не знаешь? Я писала тебе об этом!

— Как писала… когда? — непослушными губами еле выговорила Катерина.

— Сразу, как только это случилось! Как раз Фелиппе… ты помнишь Фелиппе? Ну, вот, молодой Фелиппе уезжал в Орден крестоносцев. И поклялся мне, что перед этим разыщет ваш женский бенедиктинский монастырь и отдаст тебе моё письмо. Разве он не отдал?

— Нет… — Катерина побелела, и почти шептала. Я даже шагнул поближе, на всякий случай, вдруг потеряет сознание и надо будет успеть подхватить, — Я не видела Фелиппе… И не слышала о нём… А я была в самом Мариенбурге! Если бы он стал крестоносцем, я бы знала! Я знала о каждом рыцаре из наших мест!

— То-то я слышала, что он него писем тоже нету… — опечалилась Александра, — Неужели достойный юноша погиб в пути?.. Жаль… Но ещё более жаль твоего отца! Да смилуется Господь над его светлой душой! И ведь, совсем не старый ещё человек… был…

— А-а-а… — наконец-то разразилась слезами Катерина и буквально повисла на плече Александры, — А-а-а-а…

— И, слава Богу! — подумал я. Я убедился, что для девушек лучше выплакаться, чем носить тяжесть в себе. А то, что Катерине было невообразимо тяжело, видно было невооружённым глазом. Так что, пусть поплачет…

— Мужайся! — шепнула ей в ухо рыжеволосая, — Если Господь призвал твоего отца, значит, посчитал так нужным… Пойдём, я провожу тебя в фамильную усыпальницу… Его рядом с твоей матушкой похоронили… прямо совсем рядышком. Пошли, кузина…

Кузина… Ну, я так и подумал, что близкая родственница! Очень, очень похожие девушки!

Александра бережно, под локоток, вела плачущую Катерину, вокруг суетилась Эльке, пытающаяся подать хозяйке носовой платочек, горестно вздыхали встречные слуги и служанки, а я шагал следом деревянными шагами. Неужели… крах⁈ Наверное, я должен был переживать и горевать вместе с Катериной. Но… не получалось. Я же в глаза не видел её отца и понятия не имею, что он за человек. Вот за девушку было горько и обидно! И за себя тоже. Кто же теперь даст мне рекомендательные письма к папе авиньонскому⁈

Вы, наверное, скажете, что я толстокожий и бесчувственный… Нет! Мне жаль девушку и больно за неё. Я готов разделить с ней скорбь и отчаяние утраты. Но почему при этом я должен забыть свою цель? Ту, ради которой меня отправили в этот мир, напрочь лишив даже остатков магии мир тот, древний? А цель теперь отодвигалась на неопределённый срок. И это ужасно! Это ужасно не только для меня или Катерины, это ужасно для всех людей Земли.

Усыпальница графов де Мино оказалась неподалёку. То есть, не просто неподалёку, а этакая пристройка к замку, но с отдельным входом. Девушки вошли внутрь и видно было, как они спускаются по ступенькам, а я затоптался снаружи. Спускаться? Меня вроде не приглашали. Это своя, фамильная усыпальница. Ну, постою снаружи, подожду их здесь. Я встал у входа, слегка расставив ноги и скрестив руки на груди. Наверное, вид мой был достаточно грозным, чтобы проходящие слуги шарахались в стороны…

Девушек не было с час. Потом они вышли, притихшие, скорбящие. Катерина уже не ревела в голос, но слёзы всё ещё катились у неё по щекам, и она вытирала их кружевным платочком. Получалось плохо. Платочек был уже насквозь мокрый и слёзы попросту размазывались по щекам, а не впитывались в ткань. Бедная девушка!

— Ой! — чуть не наткнулась на меня кузина Александра, — Катерина, а твой спутник… э-э-э…

— Это мой друг, — слабым голосом ответила Катерина, отчаянно хлюпая носом, — По статусу он оруженосец, но… это мой друг!

— Понимаю… — покосилась на меня Александра, — Не волнуйся, кузина, я позабочусь о твоём… друге.

Почему-то у неё это прозвучало двусмысленно. Но, Катерина не заметила.

— Спасибо! — всхлипнула она, — А то у меня голова идёт кругом…

— Тебе надо отдохнуть… — заботливо заметила Александра, — Я прикажу подготовить комнату. Голубую, твою любимую…

— Нет! — чуть не испуганно вскрикнула Катерина, — Я не буду отдыхать! Я буду молиться. Я пойду в нашу часовню.

— Там сейчас холодно… — заметила Александра, — Мы обе вознесём молитвы завтра. А сейчас тебе нужно выспаться.

— Нет! — упрямо возразила Катерина, — Я буду молиться! Всю ночь!

— Ну, что ж… — немного подумав, согласилась Александра, — Ты взрослая девочка, чтобы самой решать… На всякий случай, комнату подготовят. Тебя проводить?

— Нет… — Катерина в очередной раз размазала слёзы по щекам, — Я знаю дорогу.

— Крепись, подружка! — в последний раз обняла её кузина Александра за плечи, — Я уверена, что твой отец на небесах и видит твоё горе. Не знаю, радуется ли он этому… Как можно горевать, если он на небесах⁈ Но, с другой стороны, ты права: вознести молитву Господу нужно. Иди, милая кузина! А завтра мы с тобой обо всём поговорим. До завтра!

— До завтра… — и Катерина потеряно побрела по дорожке, наверное, в нужную сторону, потому что Александра проводила её взглядом, но не окликнула.

— Ну, а вы, молодой человек, который… друг… — повернулась ко мне рыжая девушка, — Чем я могу вам услужить?

И опять это прозвучало двусмысленно!

— Ну-у… — я на секунду задумался, — Во-первых, хотелось бы смыть с себя дорожную пыль и грязь. Может, у вас найдётся и одежда, подходящего мне размера? Скромная и добротная. Не графская, конечно, но… подходящая мне по статусу. Если быть честным, последние полторы недели как-то помыться и постираться не доводилось… Во-вторых, было бы неплохо перекусить. Надо сказать, мы плотно покушали в Дижоне, но… бешеная скачка, нервы… Нет, я не прочь перекусить хорошенько. Только не за общим столом! Я думаю, у вас есть в гостях кто-то из окрестных дворян? Во всяком случае, я не припомню ни одного случая, чтобы мы завернули в какой-нибудь замок, а там у хозяина не было бы гостей из вассальных баронов! Но мне не хотелось бы с ними знакомиться… пока… без Катерины. Я хотел сказать, без её сиятельства, графини Катерины… да! Поэтому, если не трудно, пусть подадут ужин в комнату. Вы же дадите мне комнату? Если нет, я могу переночевать и на сеновале! Но тогда пусть ужин принесут на сеновал! Ну и в третьих… Отчего вы смеётесь⁈

— Ничего-ничего! — сквозь смех заметила Александра, — Очень смешно у вас получилось: «Подать ужин на сеновал!». Продолжайте, что «в третьих»?

— Хм… да… а в третьих, не найдётся ли у вас в замке художника?

— Художника⁈ — я видел, как растерялась Александра, — Но, Боже мой, зачем вам художник⁈ Да ещё прямо сегодня⁈

— Видите ли… даже не знаю, как сказать… в общем, нас преследовали несколько всадников. И начали преследовать ещё давно. И так получилось, что одного из них я видел в лицо. Я подумал, не сможет ли художник, с моих слов, нарисовать хотя бы приблизительный портрет этого человека? Чтобы стражники были начеку и могли бы схватить негодяя, если он вздумает под благовидным предлогом проникнуть в замок. Это страшный человек, уверяю! Страшный и хитрый. Я знаю, что для того, чтобы проникнуть по нашим следам, он принимал личину и бродячего военного, который ищет, кому продать свой меч, и торговца, и бродяги, и богомольца… Думаю, он может напялить на себя любую личину! Поэтому было бы хорошо, если бы стражники знали его в лицо! Катери… хм… Леди Катерина уже распорядилась, чтобы стражники у ворот никого не пускали. То есть, вообще никого! Но этот человек хитёр! Он вполне способен выдать себя, скажем, за бродячего проповедника. Как не пустить в замок святого отца⁈ Или может нарядиться крестьянином, который привёз в замок продукты, ещё месяц назад заказанные. Раз эти продукты заказаны, — может подумать стражник, — значит, человек известный и безвредный… И пустит… нам на погибель! Поэтому я хотел бы увидеть художника.

— Серьёзно!.. — покачала головой Александра, — И это хорошо, что кузина оказалась столь предусмотрительной. Увы, в замке художника нет. Но я обещаю, что завтра, прямо с утра, мои посланцы объездят все окрестные сёла, деревни и города! И, думаю, какой-никакой, а художник сыщется. Бр-р! Страх-то какой! Что же касается остального… вы друг моей кузины, и этим всё сказано! Вам предоставят всё самое лучшее! Я позволяю вам распоряжаться в этом замке, словно хозяину! Я так слугам и накажу, чтобы вас, словно хозяина, слушались. Вы можете не просить — требовать! И, уверяю, что вы получите всё желаемое. И, даже, больше…

Странно… В очередной раз мне послышался какой-то иной смысл или подтекст…

— Хорошо-то как! — невольно воскликнул я.

А потому, что действительно, было хорошо! Я сидел в горячей ванне — раз! Я мог никуда не спешить — два! Прямо сейчас мне тёрли спину жёсткими мочалками две симпатичные служанки — три!

Откровенно говоря, когда они вошли со своими мочалками, когда я уже сидел в ванной, сперва я немного стушевался. Потом вспомнил, что здесь принято совместное мытьё в банях. Хм! Мытьё в ванне, это равно мытью в бане или нет? И спросить-то не у кого… Потом я заметил, что вся вода в ванне покрыта мыльной пеной, а значит никто не будет введён в соблазн, выражаясь терминами этой эпохи. И я чуточку успокоился. Ну, и значит, пусть себе трут! Они же для того и пришли? И я смело подставил спину. И… о-о-о… хорошо-то как!..

— А одежда есть, чтобы переодеться?

— Да, сударь, конечно, сударь, взгляните, сударь, подойдёт ли?..

— Я вам что, принц⁈ Неужели ничего попроще не нашлось⁈

— Леди Александра лично выбирала…

— Хм… Спасибо, конечно, леди Александре… но я даже не знаю, какой стороной это надевается!

— Пустяки, сударь, мы поможем с вашим облачением, сударь…

— Ну, ж нет! — невольно повысил я голос, — Оставьте ведро воды с ковшиком, чтобы мыло смыть, полотенце и одежду! Авось разберусь, как тут что напяливать…

— Как скажете, сударь… Вы можете приказывать всё, что угодно, сударь…

— Ну, вот и приказываю: оставьте меня!

Нет, в принципе, всё понятно, что за чем и как надевается… Вот только не привык я во всём этом ходить. Мне постоянно кажется, что я не в своей тарелке! А потому что телу непривычно в новой одежде! И всё же я справился. Выглянул в коридор. Те, давешние две девушки покорно поджидали за дверями.

— О, сударь! Как вам к лицу, сударь! Граф, право слово, граф!

— Бери выше, Одиль, герцог! Позвольте проводить вас в ваши покои, сударь!

— Нет, сударь, позвольте я вас провожу! А ты, Матье, распорядись насчёт ужина.

— Сама иди, ужином командуй! А я провожу господина Андреаса… Правда же, господин Андреас?

— Та-а-ак… — грозно сказал я, — Ты, Одиль… ты же Одиль? иди за ужином, а ты… Матье?.. веди меня в комнату. Надеюсь, там тепло?

— Конечно, сударь! Леди Александра распорядилась, чтобы в комнате поставили две жаровни с углями! А мы с Одиль готовы согреть вашу постель. Хоть по отдельности, хоть обе сразу. Как вашей милости будет угодно!

— А вот это вы зря придумали, девушки! Ничего такого можете себе и не воображать.

— Вы устали в дороге? — неверно поняла мои слова девушка, — Не беда! Мы просто полежим рядом. Тихо, как мышки. А если у вас случится прилив сил…

— Не надо рядом! Я будущий монах! Понятно⁈

— Так ведь, это в будущем, сударь? — задала резонный вопрос эта… Матье… — А сейчас что вам мешает приятно отдохнуть?..

— Я дал обет смирения плоти! — пришлось соврать мне, — Перед папой римским! Он меня лично на этот подвиг благословил! Ясно⁈

Матье разочарованно пискнула, но настаивать на согревании постели больше не стала.

— Ваша комната, сударь! — распахнула она дверь.

— Ой-ё! — невольно вырвалось у меня, — А поменьше ничего не нашлось⁈

— Вам не понравилось? В этой комнате останавливался его светлость герцог Бургундский, когда посещал наш замок!

— Но я-то не герцог! Я не привык к такой роскоши. Вон, я вижу, шёлковые простыни… Это же шёлковые простыни? Я не ошибаюсь?

— Это лучшие шёлковые простыни, сударь!

— Но мне не нравятся шёлковые простыни! Они слишком скользкие и холодные!

— Мы могли бы согреть их… простите, сударь! Но, посмотрите, какая большая кровать! Мы бы с Одиль, тихонечко, с краешку…

— Нет! И вот, что… Я начинаю догадываться, каков будет ужин, за которым побежала эта самая Одиль… Беги немедля вслед за ней и скажи, чтобы никаких излишеств! Кусок жареного мяса, немного зелени и хлеб! Всё! А, нет, можно ещё немного горчицы. Мне понравилось в Дижоне… Но больше ничего! Понятно⁈

— Да, сударь…

— Подожди… А это что за бочонок на столе⁈

— Вино, сударь! Этот бочонок притащил Арман, он сказал, что леди Катерина так распорядилась…

— Здесь же литров пятнадцать!!!

— Немного меньше, сударь. Всего два вельта…[1]

— О, Господи! Мне и надо было только попробовать… Одной кружки за глаза бы хватило.

— Э-э-э, сударь! Это вам только так кажется! А когда распробуете, вы непременно возжелаете ещё! Мы с Одиль будем вам прислуживать за ужином, и если…

— Стоп! Уж не думаете ли вы меня подпоить⁈ И, так сказать, воспользоваться⁈

— Нет, сударь, что вы, сударь, как вы могли такое подумать, сударь?.. — залепетала Матье, но глаза у неё подозрительно блеснули, и я девушке не поверил.

— В общем, так, — подвёл я итог, — Беги за Одиль и скажешь, что я сказал. Принесёте ужин, и чтобы я вас до утра не видел! Не просто до утра, а пока я вас сам утром не позову! Если, конечно, позову… Понятно⁈

— Да, сударь…

— Так что же ты ещё стоишь⁈

Я уверен, что прежде чем принести мне ужин, мои слова доложили Александре. Слово в слово. Потому что я успел заждаться, пока ужин принесут. Наверняка, эта рыжая кузина Катерины, долго раздумывала, выполнить моё пожелание, или сделать по-своему: накрыть царский стол? В конце концов ужин мне подали достаточно обильный но, по словам девушек, и десятой доли от задуманного, на столе не было. Подали, как я и просил, только мясо, зелень и хлеб. Ага! Мясо оленье печёное на углях, жареная свинина, тушёный заяц с овощами, мясной рулет, мясо, жареное в горшочках и ещё гору каких-то мелких птичек, запечённых в глине и истекающих соком… А зелень? Четыре полных тарелки зелени! И это всё была разная зелень: лук, чеснок, салат, майоран, петрушка, розмарин, тимьян, укроп, черемша и ещё с десяток разных сортов зелени, у которых я и названия-то не знаю! Даже щавель каким-то образом оказался на тарелке! А, повторяю, сегодня декабрь! Ну, не чудо ли?..

— Ах, сударь… — поочерёдно вздыхали Одиль и Матье, — Если бы не ваша скромность, стол не был бы такой скудный… А как старался главный повар! Когда он узнал, что вы не хотите отведать всю его стряпню, у него чуть сердце не разорвалось от горя!

— А вы почему ещё здесь? — удивился я, с подозрением рассматривая столовые приборы.

Если не удалось с обилием блюд, то кузина Александра решила блеснуть роскошью приборов. Здесь была золотая вилочка, почти точная копия той, которую я видел у Катерины, ножичек с золотой ручкой, блюда были фарфоровые, с золотым орнаментом, кубок для вино поражал своей изысканностью и в его гранёных краях были вставлены небольшие рубины, отделанные золотом… Нет, я и до этого не был склонен к излишествам, но рубины меня окончательно отрезвили.

— Прислуживать! — пискнула Одиль, которая ещё не слышала моих запретов, — А, кроме того, нужно же после ужина посуду убрать. Нехорошо, если во время сна вас будут мучить всякие запахи… Ещё, не дай Бог, кошмары приснятся!

— Ладно! — решился я, — Но только, если вы составите мне компанию за столом!

— Нам этого нельзя, сударь! — почтительно присела в книксене Матье.

— Категорически! — повторила её жест Одиль.

— А кто узнает?.. — удивился я, — Я никому не скажу!

— Узнают… — с протяжным выдохом доложила Матье, — Если кому надо, то узнают!

И тут у меня словно щёлкнуло в голове. Ну, конечно! Разве может быть комната для таких важных гостей, и чтобы нельзя было подслушать, подсмотреть? Ведь это жизненно важно для хозяина замка! Для любого хозяина, любого замка! А это значит… Нет, может быть, прямо сейчас и не смотрят… А может и смотрят! Во всяком случае, не желают мне зла. Иначе, перстень меня предупредил бы. Если смотрят, то присматриваются, прикидывают, что я за человек, есть ли у меня слабости, и можно ли как-то этими слабостями воспользоваться?

— Ну, нельзя, так нельзя! — равнодушно вздохнул я, принимаясь отрезать кусок от печёной оленины и обильно смазывая его горчицей, — Налейте вина. Но, немного! Не больше половины бокала. Да, вот так. М-м-м… в самом деле, отличное вино! Не зря Катерина его так нахваливала, ох, не зря! Нет, подливать не надо! Но вино и в самом деле чудесное! Дивный аромат, восхитительный цвет и божественный вкус! А мясо! Так и тает во рту! Передайте повару моё восхищение! Да, в самом деле, великолепный ужин! А теперь вы можете всё убирать.

— Как⁈ — оторопела Матье, — И всё⁈ Сударь, так нельзя! Вы совсем ничего не съели! Вы отощаете! Вы погубите свой организм!

— Не отощаю! — заверил я, промакивая губы тряпочной салфеткой, — А если вдруг у меня в брюшке заурчит, я завтра доберу недостающее! Не так ли?..

— Как скажете, сударь!

— Как сударю будет благоугодно!

— Сударю будет благоугодно спать! — решил я, — Надеюсь, комната закрывается?

— Нет, сударь… Увы, сударь, но задвижки не предусмотрено. Впрочем, в коридоре постоянно дежурит охрана…

— Тогда повторяю: чтобы я никого из вас не видел, пока сам не позову! А если увижу, то я рассержусь. Оно вам надо?

— Отдыхайте, сударь!

— Мы вас не потревожим, сударь!

— Эй, минуточку! Вы собрали со стола всё, кроме бокала!

— Ну, мало ли, сударь? Вдруг вам ночью захочется пить?

— А тут и вино на столе и бокал под рукой!

— Убирайте!

— Не велено, сударь! — опять вздохнула Матье, — Нельзя лишать гостя удовольствий!

И я окончательно понял, что своим отказом от обильных возлияний, я расстроил чьи-то планы… Будем надеяться, что это были не коварные планы, а простое, женское любопытство. Мы же все понимаем, кто именно строил эти хитрые планы?

Ладно, будем считать, что я молодец. Вот только… кто же мне даст рекомендательные письма к авиньонскому папе⁈

[1]…два вельта… Верные своему обещанию, авторы обычно сразу переводят средневековые меры измерения в привычные современному читателю. Но тут так не получится. Не меряли вино литрами в средневековой Франции! Меряли бочками. Но даже бочки были разные! Обычная бочка составляла 225 литров, а бургундская бочка уже 228 литров. Одна винная бочка делилась на тридцать два вельта. Получается, один вельт — примерно равен 7,1 литра. Два вельта, как в книге, это 14,2 литра.