О чем молчат рубины. Книга 2

Глава 2 Снова вместе!

Одиночество — хорошая вещь, но обязательно нужен

кто-то, кому можно сказать, что одиночество — хорошая вещь.

Оноре де Бальзак.

Утром, ещё до завтрака, пришёл доктор Джеронимо. Невыспавшийся и задумчивый.

— Как наш больной? — поинтересовался он вместо приветствия.

— Хуже, — вздохнула я, — Да вот, сами посмотрите…

— Вижу… — буркнул доктор.

По бледно-зелёному лицу Андреаса тут и там расплывались багровые пятна, но и этого мало! Проступили тёмно-синие, почти фиолетовые линии вен и артерий! И по шее то же самое, и в верхней части туловища. Растерянный доктор опять зачем-то поскрёб ногтем одно из пятен и посмотрел на ноготь. Вздохнул.

— А, доктор! — распахнулась дверь и в комнату шагнул Марциан, — Вы разобрались с болезнью?

Джеронимо задумчиво пожевал губами.

— Я вижу, вы немного понимаете в медицине, — осторожно начал он, — И странно было бы, если бы рыцари-крестоносцы не понимали в медицине… Но теперь посмотрите сюда, синьоры! Что мы видим⁈ Хриплое, прерывистое дыхание. Одна из болезней горла? Как бы не так! Взгляните: язык чистый, не обмётан, горло не покраснело! У пациента жар, вы можете убедиться, потрогав его лоб. А теперь пощупайте пульс! Сердце бьётся ровно и ритмично! Тогда с чего бы быть жару⁈ А теперь обратите внимание на белки глаз! Вы видите, что они не пожелтели, не помутнели… И что же тогда это за болезнь⁈ Посмотрите на проступившие вены! Это болезнь крови? Но мы только что проверили сердце, и сердце в порядке! Желудок? Но его не тошнит. Живот мягкий, значит воспаления в кишках нет, я проверял. Взгляните на эти пятна! Это не чума и не что-то подобное. Аллергия? Я таких цветных аллергий не видывал! Тем более, что чаще всего аллергия бывает весной, да и протекает иначе. Покраснение кожи и проблемы с дыханием, не более. А здесь…

— Так какой же ваш вывод? — не выдержал Марциан.

— Я склоняюсь к отравлению, — поджал губы доктор, — Но это отравление таким загадочным ядом, что я теряюсь в догадках! Я с таким не то, чтобы не сталкивался, я про такое и не слыхивал!

— Отравление… — задумался Марциан, — А ведь, может быть… Он часто отпрашивался на прогулки и обедал отдельно от нас. Вот только… кто бы мог его отравить? И за что? Ну, не папа же римский, в самом деле, прости Господи!

— Я знаю! — испуганно вскочила я, заламывая руки, — Это тот наш враг, который следовал за нами по пятам всю дорогу в Рим! Помните? Помните⁈ Он постоянно выцеливал именно Андреаса, стараясь, не повредить остальным! О, Боже! Я не знаю, почему он это делал и за что хотел смерти Андреасу, но он воплотил свой коварный замысел! Он подкараулил Андреаса в одной из отлучек, и сумел отравить его! Сжалься над ним, Матерь Божья! Над Андреасом, а не над тем убийцей!

— Наверное вы правы, сударыня, — посерел лицом Марциан, — И я тоже, старый дурак… добрались до Рима, я и расслабился… Доктор! Какие прогнозы на выздоровление⁈

— Неутешительные! — признался Джеронимо, — Я вижу, организм молодой и борется с ядом, но… если это было целенаправленное отравление, то шанс на выздоровление невелик, увы! Впрочем, не исключён! Надейтесь на милость Божию, господа! Всё в руках Господа всемогущего…

— Доктор! — взвизгнула я, ощутив рядом движение, — Он кажется… он приходит в себя!

И действительно, Андреас со стоном открыл глаза и пытался приподняться.

Мгновенно сильные руки вздёрнули его над кроватью, придав сидячее положение, а под спину подсунули подушку.

— Андреас! Андреас! Ты слышишь меня?… — позвал Марциан.

— Да… — простонал парень.

— Как вы себя чувствуете? В каком месте болит? — тут же пошёл в атаку доктор.

— В груди… печёт… — с трудом выговорил Андреас, пытаясь поднять руку и показать, где именно болит, но так и не смог сделать этого простого движения, рука безвольно упала, — И в желудке… огонь…

— Яд! — уверенно заявил доктор, победно оглядев окружающих, — Редкий, но страшный, яд!

— Пить… — слабым голосом попросил Андреас.

Я взглянула на стол. Твою мать! Даже кружки нету!

— Воды! — уже взревел, чуть не вышибив дверь, Марциан, — Живо воды!

И тут же загрохотали шаги по лестнице, словно кто-то поджидал команды. Секунда… две… в открытую дверь влетел Норберт, протягивая флягу:

— Вода!

— Пей! — перехватила я флягу, и поднося её к губам парня.

Видно было, как ослаб бедный Андреас. Вода текла у него по губам, по подбородку, по шее, стекала на грудь и капала на пол, а он пытался редкими, слабыми движениями губ ухватить глоточек. Господи, как мне его стало жалко!

— Спа-си…

Андреас пробормотал это почти неразличимо, падая на кровать, по всей видимости, опять потеряв сознание. Я еле успела подхватить его и подсунуть подушку под голову. А потом укутала одеялом. И села на край кровати, пытаясь унять дрожащие губы.

— Спасибо, Норберт, — вместо меня поблагодарил оруженосца Марциан.

— О чём вы, сударь⁈ — чуть не с обидой возразил оруженосец, — Я бы его не водой, а кровью своей напоил, если бы на пользу было!

— И всё же, спасибо. Иди, мы с доктором ещё немного поговорим, и соберём совет. А пока иди, Норберт. И передай рыцарям, пусть готовятся к совету.

— Слушаю, ваша милость!

— Ну, доктор, ваш окончательный вывод? — спросил Марциан, когда Норберт вышел.

— Шестьдесят… нет, даже семьдесят процентов, что умрёт, — сурово, но честно, ответил Джеронимо, — Если выживет, то минимум две недели на излечение. Я бы больше рассчитывал на три недели, а может и месяц. Даже, если вылечится, никаких шансов, что здоровье вернётся полностью. Возможны страшные последствия, в виде приступов боли или ещё какой гадости. Вот такой мой вывод, синьоры!

— Спасибо, доктор! — не менее сурово ответил Марциан, — Теперь мне есть что сказать на совете рыцарей. Сколько мы вам должны за визит?

— Договоримся… — отмахнулся Джеронимо, — Случай настолько интересный, что может быть, я вообще денег не возьму! А опишу этот случай в каком-нибудь трактате!

И Марциан с доктором ушли. Они ушли, а я осталась. Господи! Семьдесят процентов, что вот этот дурачок и недотёпа не справится со страшной болезнью! Семьдесят процентов! Я почувствовала, как по моим щекам стекают слёзы.

Не знаю, что там рыцари обсуждали на своём совете. И не знаю, зачем вообще был нужен этот дурацкий совет. У Марциана вполне достаточно власти и без совета. Думаю, что хитрый Марциан был твёрдо уверен, что совет примет единогласное решение, нужное ему, но таким образом, он снимет с себя груз ответственности. А груз был достаточно тяжёл. Рыцари собирались бросить своего товарища умирать. Да, он не рыцарь. Да, он даже не католик! И всё же, он их товарищ… Не по-рыцарски так поступать! Но то, что сказал доктор, развязывает Марциану руки. Да и в Мариенбурге ждут посольство с огромным нетерпением! Получается, чувство долга против чувства товарищества. Что перевесит? Я догадываюсь…

Дверь скрипнула и открылась. В комнату шагнул Марциан.

— Сударыня, — отвёл он глаза в сторону, — Прошу пройти в карету. Посольство продолжает путь. Рыцари единогласно решили, что мы сегодня же едем дальше. С больным останется Норберт. Он сам вызвался. А когда… хм… в общем, если с Божьей помощью, Андреас поправится, они вернутся вместе. А если… то Норберт вернётся один.

— Уезжайте! — всхлипнула я, — И Норберта забирайте с собой. Я остаюсь! Ваш Ноберт быть может умеет перетащить раненого на поле боя, но разве умеет он ухаживать за умирающим? А я умею. Я сумею облегчить последние минуты… О, Господи!

— Но как же… — растерялся Марциан, — Но как же вы проделаете обратный путь? В одиночку?

— Не переживайте за это, — горько возразила я, — Или вы боитесь за карету? Так забирайте её! А если всё же решите оставить, то можете быть уверены: верну я вам карету, не сомневайтесь! Найду достаточно большую группу путешественников и напрошусь в спутники. А вы езжайте! Письма у вас, реликвия у вас. Передадите в Мариенбурге всё по назначению. И, да… Прошу вас… оставьте Шарика! Нет, в самом деле, зачем он вам? Он никому не даётся, кроме Андреаса и… меня. Вам в дороге он только обузой будет. А если Андреас поправится, то Шарик ему очень пригодится! А если… то я сумею его привести обратно. Обещаю.

— Звучит разумно… — глухо согласился Марциан, — Но тогда получится, что мы оставляем не только раненого, но и девушку-монашку, которая была нам доверена…

— Не вы оставляете! — горячо перебила я, — Не вы оставляете, а я сама остаюсь! Вы же помните, что мы с вами только попутчики? Я не из вашего монастыря и фактически подчиняться вам не обязана? Я могла бы сейчас закатить истерику и кричать, что всё равно останусь здесь, а если вы меня свяжете и увезёте насильно, то я всё равно сбегу… Но я сильно уважаю вас, брат Марциан, поэтому просто прошу: оставьте меня здесь добровольно. Мне кажется, так будет лучше.

— Гм!.. — Марциан задумчиво почесал подбородок и принялся расхаживать по комнате.

— Бра-а-а-ат Марциа-а-а-н… — послышался с кровати полувздох-полувсхлип.

Одновременно с Марцианом мы оказались рядом с кроватью и помогли Андреасу занять сидячее положение. Похоже, у него опять просветление⁈

— Кажется… мне не выжить… — слабым голосом, перемежаемым тяжёлым, прерывистым дыханием, без предисловий начал парень, — Но я не хочу… умирать… язычником… Брат Марциан… прошу… ох!.. если можно… чтобы меня… крестили?..

— Настоящий крестоносец! — увлажнились глаза Марциана, — У него в груди печёт и в желудке огонь, а он о душе думает! Конечно, конечно я сделаю всё возможное! Не сомневайся!

А я… ох! Должна покаяться, нехорошие мысли пришли мне в голову. Вот, дескать, лез ко мне со всякими «вопросиками», а как дело к смерти подошло, так сразу креститься захотелось! Но я эти мысли быстренько прогнала. Радоваться надо: одной христианской душой больше будет! А там, глядишь, Господь всемогущий за христианскую душу и вступится?..

А Марциан уже отдавал с порога распоряжения. И, кажется, я услышала дробный стук копыт, когда один из рыцарей, кажется, Ульрих, умчался в сторону ближайшей церкви искать священника.

Таркуиния небольшой городок, и уже через полчаса священник торопливо готовился к таинству крещения, прямо в трактирной комнате. Ещё через полчаса Андреас стал католиком.

Честно сказать, это был трудный случай для священника. Андреас то приходил в себя, то опять терял сознание, иногда отвечал на вопросы священника, запинающимся, слабым голосом, иногда начинал бредить, и тогда священник смиренно дожидался очередного просветления, но мы все стали свидетелями, что Андреаса крестили! Крёстным отцом стал сам брат Марциан, крёстной матерью — жена трактирщика.

— Я уезжаю с лёгким сердцем! — шепнул мне на прощание Марциан, — Во всяком случае, душа Андреаса спасена.

Сам Андреас, после такого напряжения сил, лежал в глубоком обмороке.

— Поезжайте, — согласилась я, — Помогай вам Бог!

Через узкое окошко, затянутое бычьим пузырём, я видела, как отряд крестоносцев выехал из трактира и запылил по дороге. И каждый, оборачиваясь, осенял трактир крестным знамением… У меня опять слёзы выступили. От умиления.

— А ведь, кажется, получилось! — раздался с кровати голос.

— А ведь, кажется, получилось! — обрадовался я.

— Бредишь… — вздохнула Катерина.

— Да, нет же! — я рывком сел на кровати, — С чего бы мне бредить? Мне надо было отстать от крестоносцев, я и отстал! Правда, я думал, меня просто бросят в трактире, или оставят одного из оруженосцев. Тогда пришлось бы дождаться, пока он заснёт и как-то потихоньку исчезнуть… но получилось, как получилось!

— Подожди! — Катерина схватилась за сердце, — Так ты, что, не болен⁈

— Пф! — насмешливо сощурился я, — А ты разве не догадалась? Я же предупреждал, что мне нужно к авиньонскому папе. Ну, вот, я свободен и могу ехать в Авиньон! Давай так: выждем ещё пару часов, а потом ты сядешь в карету и поедешь вслед за крестоносцами. К вечеру догонишь, когда они ужинать будут. Скажешь, что я умер. Ну, погорюют они денёк… И всё! А я прямым ходом в Авиньон! Как тебе план? Ах, да, Шарик… Ну, скажешь, что Шарик не дался. Я тебе золотых монет отсыплю, думаю, крестоносцы не сильно расстроятся, получив за Шарика… э-э-э… ну, скажем, тридцать флоринов?

— Ты и в самом деле не болен⁈ — не поверила Катерина, — А как же…

— Пятна? — догадался я, — Пф-ф! Если я целый дождь когда-то перекрасил, неужели я не могу свою кожу пятнами расписать? Я для этой цели даже зеркало купил! Вот оно. Немного потренировался — и вуаля!

— Та-а-ак… — каким-то нехорошим голосом произнесла Катерина, подвигаясь ближе, — А температура откуда?

— Тоже пустяки, — я даже не заподозрил приближающейся угрозы! — Купил на рынке в Чивитавеккьи морских трав, богатых йодом. Если их съесть вместе с мёдом… Эй, ты что⁈

— Ах ты!.. — девушка схватила, что первое под руку подвернулось — подушку, и принялась нещадно меня лупить, — Ах ты гад! Ах ты, мерзавец! Тут за него переживают, душу рвут, а он, оказывается притворялся! Получи, зараза! Получи!

Вот, никогда не думал, что подушка может оказаться грозным оружием! Оказывается, может! Если она в руках разъярённой девушки.

— Всё, всё! Сдаюсь! — поднял я руки вверх, но удары всё сыпались и сыпались со всех сторон, — Эй, потише! Сюда сейчас весь трактир сбежится! Ну, сдаюсь я, сдаюсь!..

И в самом деле, скрипнула дверь и в комнату сунулся любопытный нос Эльке:

— Сударыня! Что тут у вас⁈

Я моментально упал на кровать, притворившись потерявшим сознание. Катерина замерла с подушкой в руке.

— Что-что… — проворчала она, пыхтя, — Не видишь: подушку взбиваю! Вся слежалась… зараза!

— Давайте я помогу! — просунулась Эльке в дверь.

— Уже не надо, — ворчливо ответила Катерина, покосилась на меня рассерженным взглядом и вздохнула, — Ты лучше завтрак в комнату закажи. Такой, знаешь… плотный!

— Сию минуту, сударыня! — исчезла Эльке.

— Спасибо! — искренне поблагодарил я, — Я так проголодался, изображая больного…

Катерина гневно засопела, но промолчала. Села на табуретку, облокотилась на стол и принялась о чём-то размышлять.

— Э-э-э…

— Молчи! — перебила Катерина мои, так и не высказанные мысли, — Без тебя тошно!

Пришла трактирная служанка, расставила кучу тарелочек, расточающих ароматные запахи. Я продолжал изображать умирающего. Служанка ушла сама, Эльке Катерина отправила в комнату, перетряхнуть и уложить вещи в дорогу. Эльке посопела, но спорить не посмела и ушла. Катерина молча подвинула в мою сторону тарелку и принялась нервно расхаживать из угла у угол. Я не утерпел и принялся за еду. Признаться, очень азартно.

— Значит, так! — круто развернулась Катерина и села за стол напротив меня, — Никуда я за крестоносцами не поеду!

— М-м-м⁈ — спросил я с набитым ртом.

— А потому что! Не умею я врать, хоть ты тресни! Если я начну врать про твою смерть, крестоносцы мигом догадаются, что это ложь и вернутся сюда проверять. Да я сама бы заподозрила неправду! Сам подумай: ты умер и я уехала… А похороны? Неужели я бросила бы тебя без похорон, без отпевания? Нет, ехать за крестоносцами — это глупость. Придётся мне ехать с тобой…

Катерина показательно вздохнула.

— М-м-м⁈

— А куда деваться? Придётся! Да и пропадёшь ты без меня… Ну, сам подумай: тебе придётся проехать ещё пол-Европы. В качестве кого? В смысле: за кого ты себя будешь выдавать? За рыцаря? Не смеши! Даже герба нет… И придумать ты не сможешь, потому что герб — он не просто герб, он несёт очень много информации для посвящённого человека. Придумаешь ты герб, а умный человек посмотрит и за сердце схватится: что за диво дивное⁈ Тут что-то не так! Хватать этого, с подозрительным гербом, да пытать как следует! Тебе этого хочется? Вот то-то!

За барона? Ещё хуже! За оруженосца? А где твой рыцарь? Да и не пустят простого оруженосца к папе авиньонскому. Ремесленник? Крестьянин?

Ты просто не понимаешь, как устроена у нас жизнь! А жизнь у нас устроена чётким делением по цехам и сословиям. Понимаешь, война может грянуть в любой момент и в любом месте. И тут важно быстро разобраться кто есть кто. Допустим, в каком-то замке собрались две тысячи беженцев. Вроде Мариенбурга. Не поверишь, но если среди этих двух тысяч затесался вражеский шпион, уже к вечеру его будут с пристрастием допрашивать. Как узнали? А очень просто! Подходят к тебе и спрашивают: «А кто ты есть, мил человек?». И ты такой: «Андреас я, кузнец из города Сангано!». «Кузнец, говоришь? Есть у нас одни кузнец… Пошли-ка, ты с ним потолкуешь!». Приводят тебя к кузнецу. Он тебе про поковку косы, а ты не бе, ни ме! Он тебе про налоги на кузнечный цех, а ты путаешься. Он тебе про старшину кузнечного цеха в твоём Сангано, а ты его не знаешь. Значит, что? Правильно. Вздёрнут тебя на дыбе и будут плетью бичевать, пока не сознаешься, кто ты есть и зачем кузнецом притворялся. Да, хоть кем! Ткачом, торговцем, мыловаром… Везде есть секреты профессии, везде есть налоги, и везде есть старшины цехов. Нет, Андреас, без меня ты в этом мире и недели не продержишься! Вот скажи, ты же будешь посещать трактиры? За какой стол в трактире сядешь? С рыцарями или с крестьянами?

Я даже жевать перестал. Я про такое пока не задумывался.

— Закажу еду в комнату! — выговорил я наконец.

— Можно! — легко согласилась Катерина, — Можно день, два… Но с тобой обязательно окажется попутчик. Который заметит, что ты в одном трактире уклоняешься от встреч, в другом трактире то же самое… А в третьем трактире ты закажешь еду в комнату, а к тебе вваливается хозяин и спрашивает: «А кто ты есть, мил человек?». Дальше ты знаешь…

Я судорожно сглотнул.

— Ладно, — смилостивилась девушка, — Хоть покреститься догадался, уже молодец…

— Это, да! — воспрял я, — Это я хорошо придумал!

— Во всяком случае, вопросов будет меньше. Теперь, вот что… Ты можешь себе ещё что-то… э-э-э… нарисовать? Ну, к примеру, пусть у тебя дёсны почернеют?

— Пожалуйста! — я взял зеркало, открыл рот и легко перекрасил собственные десны в чёрный цвет.

— Угу… Нет, лучше у зубов пусть будут кроваво-красными. Да, вот так. Теперь, пусть у зрачка, прямо по радужке глаз, будет красная каёмка… Неплохо! В любом случае, подозрительно и необъяснимо! Сейчас я отправлю Эльке за доктором Джеронимо. Скажу, что тебе хуже. Он, конечно прибежит и опять будет тебя щупать. У тебя осталось средство для поднятия температуры?

— Немного, — признался я, — Как-то я не рассчитывал, что притворяться придётся долго.

— Ешь всё! — посоветовала Катерина, — Придёт доктор, посмотрит, пощупает, поахает… а тут я ему, мол, повезу тебя в Рим, покажу лучшим врачам! Он, конечно, попытается отговорить, но я устрою истерику и… куда он денется? Конечно, позже он проверит. Просто, ему будет интересно, что за болезнь и чем она окончилась. И узнает, что в Рим мы не приезжали. Ну и ладно! Будет думать, что ты умер по дороге. А на самом деле…

— А на самом деле, я собирался нанять место на каком-нибудь корабле! — выпалил я, — Оттого и начал своё представление так рано. Пока ещё от побережья не отвернули. Ну, не хочу я ещё раз на эти чёртовы Альпы лезть!

— Не чертыхайся! — строго прикрикнула девушка, — Хотя мысль правильная. Правильная, но… но выполнять её мы будем не сразу.

— Почему?..

— Потому что ты говорил, что плавать не умеешь, — вздохнула Катерина, — Или врал?

— Не врал…

— Ну, вот. Тогда сперва научишься плавать. Морские путешествия, они такие!.. Непредсказуемые. А кроме всего, придётся нанять не одно место, а восемь.

— Сколько⁈

— Сам посчитай: нас двое, ещё Эльке и Трогот. Четыре. А ещё три коня и карета. Восемь мест надо! Даже не представляю, кто нас на палубу пустит, такую большую компанию. У торговцев каждый сантиметр для товаров предназначен, а не для ротозеев, вроде тебя.

— А я столько золота дам, что выгоднее любых товаров!

— А ещё выгоднее, это золото у тебя взять, потом тебе глотку перерезать, и всё-таки, погрузить товары! — возразила девушка.

— И как же быть?..

— Подумаем… — Катерина опять показательно вздохнула, — Навязался ты на мою голову!

— Это я навязался⁈

— Ну не я же! — и девушка посмотрела на меня таким чистым, ясным, искренним взглядом, что я даже на пару секунд засомневался: может и вправду это я ей навязывался?..