О чем молчат рубины. Книга 2

Глава 17 Подозрения

Увлекшись ревнивой подозрительностью,

можно оскорбить и совершенно невинного человека.

Уильям Шекспир.

— Часа через два будет Марсель! — к исходу третьего дня пути, в очередной раз улыбнувшись, предупредил Шарль, — Быть может, я могу ещё чем-то услужить таким щедрым пассажирам?..

— Щедрые пассажиры способны сами себя обслужить… — буркнула Катерина.

— Как скажете, — не стал настаивать парень, — Хотя я знаю отличные места в Марселе… Нет? Ну, нет, так нет…

— Что с тобой? — осторожно спросил я у девушки, — Вид у тебя… кислый!

— Наверное, съела чего-то несвежего, — поморщилась Катерина, — В обед нам подали какую-то бурду!

— Да-да, — согласился я, — Я заметил, как плутовато бегали глазки у хозяина! Знаешь, что? Давай на обратном пути пристанем в том же месте, и набьём ему рожу⁈ Пусть знает, как кормить путешественников тухлятиной!

— Посмотрим… — односложно ответила девушка, — А то ты, я смотрю, уже моду взял: там морду набил, сям морду набил… Вот, приедем в Марсель — первым делом в церковь! Знаю я одну неплохую, Нотр-Дам-де-Аккуль! Представляешь, когда-то там был языческий храм! В честь этой… как её… Минервы!

— Римский аналог нашей Афины, — с умным видом кивнул я, — Богиня мудрости, ремёсел и великого искусства войны. То есть, не просто толпа на толпу, с дубьём и кольями, но высокое искусство стратегии и тактики…

— Да… Так вот, потом этот храм разрушили, и на его месте возвели Храм Божьей Матери! Нотр-Дам-де-Аккуль!

— А «де-Аккуль» — это что?

— Это один из районов Марселя. А место для церкви выбрали самое высокое. С этого места и весь Марсель, и порт — как на ладони. Так что, пошли помолимся…

— Не хочется, чего-то… — зевнул я.

— Как это: не хочется! Твой Орден посвящён Богоматери, а ему «не хочется»!

— У нас Орден Тевтонской Богоматери, — лениво возразил я, — Не французской. Да и вообще, у Иисуса со своей матерью были сложные отношения…

— С чего ты взял⁈

— Из Евангелий, конечно… Откуда бы ещё? Вот, Евангелие от Марка, глава третья. Почти сразу после того, как Христос выбрал себе двенадцать апостолов. После этого Иисус проповедовал в одном доме, и ему говорят: «Вот, Матерь Твоя и братья Твои и сестры Твои, вне дома, спрашивают Тебя». А Иисус обозрел сидящих вокруг, да и ляпнул: «Вот, матерь Моя и братья Мои; ибо кто будет исполнять волю Божию, тот Мне брат и сестра и матерь». И так из дома и не вышел.

Если эти отношения в семье нельзя назвать сложными, то какие тогда сложные⁈ И, кроме того, заметь, что там были и братья Иисуса, и сёстры… Братьев у Него было четверо, а сестёр двое.

— Ты с ума сошёл⁈ — округлила глаза Катерина, — Дева Мария, она… дева!

— Была… — согласился я, — До рождения Иисуса. А потом, как свидетельствует, к примеру, Матфей, в главе тринадцатой, пришёл Иисус в отечество своё, учить людей в синагоге, и люди изумлялись, и говорили: «Не плотников ли Он сын? Не Его ли Мать называется Мария, и братья Его Иаков и Иосий, и Симон, и Иуда? И сёстры Его не все ли между нами? Откуда же у Него всё это?». Жаль, сестёр по именам не назвали… Так что, Богородица родила Иисуса непорочным зачатием… может быть… но потом вполне себе рожала ему братьев и сестёр. И не от Духа Святого, иначе мы бы знали.

— Ты… ты… ты…

— Прости! — мягко сказал я, — Я дурак, прости! Я обещал себе, что не буду больше тебе задавать свои «вопросы»! Да и не вопросы это, а так… с языка слетело! Но, ведь это не я придумал! Это в твоём же Евангелии чёрным по белому написано! Кстати, потом Иаков, брат Иисуса стал руководителем христианской общины в Иерусалиме… Так в «Деяниях» написано, и в послании к Галатам… А, ведь, сперва, по словам Иоанна, в главе седьмой, «…братья не веровали в Него»… Это, кстати, о сложных отношениях в семье.

Понимаешь, когда тебе в церкви священники читают Святые книги, они читают не всё. Выдержки. Важные, нужные, умилительные или нравоучительные, но только выдержки. И пропускают некоторые детали. А если читать самому, внимательно, строчка за строчкой, думая над каждым словом… тогда и приходят «вопросы».

С детства ребёнок не задумывается над подобными «вопросами», потому что его сознание ещё не самостоятельно и он больше доверяет маме, папе, священнику… А когда вырастет, он опять не задумывается! Потому что он считает, что уже знает всю книгу! Он же её столько лет читает! Чего же задумываться? И будет учить своего ребёнка не задумываться… Мне же эта книга попала не в детстве. Оттого и «вопросы»… Ещё раз прости, повторяю, не выспался, голова соображает плохо, вот и ляпнул! Больше не буду! Хочешь, пойдём с тобой в этот Нотр-Дам-де-Аккуль?

— У тебя Евангелие с собой⁈

— В дорожном мешке, в карете… Ты же знаешь, где мой дорожный мешок!

— Принеси сюда! Какие, говоришь, строки?

— Да, разные евангелисты, в разных местах об этом пишут. Но пишут, почти одинаково! И Лука пишет, и Матфей, и Марк, и Иоанн… Но здесь, на палубе, пожалуй, читать не надо. Эй, господин Шарль! Её светлость хотела бы немного отдохнуть в вашей каюте. Вы позволите? Благодарю вас, господин Шарль! Ну, вот… можешь спуститься в капитанскую каюту и без суеты посмотреть книги…

— Я посмотрю! Я почитаю, как ты говоришь, строчку за строчкой!

— А в Нотр-Дам-де Аккуль? Я готов!

— Обязательно! Как только прибудем в Марсель!

— Но… — я извиняюще посмотрел на Катерину, — Но… ты не обижаешься?..

— Зависит от того, что я прочту! — сухо ответила Катерина.

Через час я не выдержал и спустился в каюту. Девушка сидела, бессильно уронив руки на колени, и лицо её было в слезах.

— Как же так?… — подняла она на меня заплаканные глаза, — Читала и не видела… Все, абсолютно все Евангелисты говорят про братьев и сестёр… А может… Может, это не родные братья? Двоюродные?..

— Нет… — тихонько ответил я, подсаживаясь рядом, — Были бы двоюродные, так и написали бы. Вон, вспомни начало Евангелия от Матфея: «Авраам родил Исаака; Исаак родил Иакова; Иаков родил Иуду и братьев его; Иуда родил Фареса и Зару…» и Матфей заботливо уточняет: «…от Фамари». Родственные отношения в Библии — это очень важно и к этому авторы относятся трепетно. А тут вдруг двоюродных братьев назвали просто братьями⁈ Нет…

Но я не думаю, что нужно об этом переживать. В конце концов, Мария занималась тем, что сам Господь заповедал: плодитесь и размножайтесь. Я не вижу здесь ничего предосудительного. И апостолы не видели, потому и писали.

Я не понимаю, почему, но ваши священники отчего-то дают клятву целибата… Может быть, это разумно, в том смысле, который мне как-то толковал брат Томас. Про закон майората по наследованию, где один получает всё, а другие ничего, про то, что остальные вынуждены или идти в монахи, или воевать. Одни, чтобы не плодить нищих наследников старых родов, другие, чтобы погибнуть с честью или добыть в войне новые поместья. А идут воевать не одни, а с целыми отрядами простолюдинов, вооружённых как попало. И, таким образом, будто бы, регулируется численность населения, чтобы можно было всем прокормиться. Потому что земля родит одинаковые урожаи, а население без войны растёт в геометрической прогрессии. Может быть, не готов спорить. Я не исследовал этот вопрос специально. Но ясно одно: ваши священники дают клятву целибата. И их суровая, аскетичная жизнь накладывает суровый, аскетичный отпечаток на всё христианское учение. В том числе, на отношение к Богоматери. Им, наверное, хотелось бы, чтобы и она вела аскетичный образ жизни… А ведь, апостолы относились к этому по другому! Апостол Пётр был женат и никто не укорял его за это…

— С чего ты взял⁈ Об этом нет в Евангелии!

— Есть… Матфей говорит, что когда Иисус пришёл в дом Петров, увидел тёщу его, лежащую в горячке. Откуда тёща, если нет жены? А в первом послании к Тимофею, апостол Павел прямо указывает: «…епископ должен быть непорочен, одной жены муж…».

— То есть… как православные, что ли⁈

— Я не знаю, как у православных. Я говорю, как в Евангелии.

— Слышал ли ты о некоем святом Киприане? — устало спросила вдруг Катерина.

— Н-н-нет… Не помню такого.

— Во времена римского императора Декия… это третий век от Рождества Христова… жил такой юноша, по имени Киприан… Говорят, что жил он в Антиохии. Трудно сказать, была ли это Антиохия Финикийская или Антиохия Писидийская… а может и вообще это была Греция! Потому что с детства он был посвящён именно греческому языческому богу Апполону.

— Знаю про такого бога!

— Семи лет отроду, отдали его родители в воспитание волхвам, — словно не слыша меня, продолжала Катерина, — И волхвы выучили его всяким премудростям. К десяти годам этот Киприан мог изменять свойства воздуха, вызывать гром и молнии, наводить по своему желанию дожди и ветры, возмущать морские волны, насылать всякие болезни и язвы, приносить вред садам и виноградникам… многому его научили!

Пятнадцати лет прошёл он ещё более сложный курс обучения. Лучшие семь волхвов передали ему свои знания! Служил он и богине Гере, и богине Артемиде, и посетил египетский город Мемфис… — Катерина сурово посмотрела на меня при этих словах, — И в конце концов обучался у местных халдеев… Обучился даже вызывать мертвецов из могил и заставлял их говорить… Так он сам стал великим волхвователем, чародеем, волшебником и душегубцем. И вернулся в Антиохию. А может, в Грецию?

Стал он жить, совращая и обольщая людей. А тех, кто не поддавался на его обольщения, он изводил отравами и чародейством. Тех же, кто его обольщению поддался, он учил многим чарам: летать по воздуху, ходить по воде, плавать в лодках по облакам…

— Та-а-ак… Я, кажется, начинаю догадываться, куда ты ведёшь!

— В общем, он потакал всем людским порокам: любострастию, гневу, вражде, зависти. И так понравился своими мерзостями самому князю тьмы, что тот лично с этим Киприаном беседовал, и дал ему в распоряжение целую тысячу разных бесов. И самого Киприана обещал после смерти сделать начальником над бесами, своим приспешником. И много, много людей погубил этот Киприан, некоторых юношей и девушек даже принеся в жертву этому князю тьмы, заклав их на нечестивом жертвеннике…

И всё же Господу нашем милосердому не хотелось, чтобы душа грешника пропала! В этой Антиохии жила некая девица, именем Иустина. Отец её был языческий жрец и мать поклонялась идолам… но сама Иустина, случайно услышав благую весть о жизни Господа нашего, Иисуса Христа, всем сердцем поверила. И стала тайно посещать христианскую церковь. А потом, укрепившись в вере, сама приняла Святое крещение и убедила принять христианство и креститься и отца и мать… И укреплял её в вере Дух Святой!

Не знаю, были ли поблизости монастыри, но даже, если были, то скорее всего, мужские. Женские монастыри появились позже. Но девица Иустина в сердце своём дала обеты, возлюбив Жениха небесного. И служила ему примерным образом, молитвами, покаянием, и сохранением своей непорочности.

Жил в то время неподалёку юноша Аглаид, сын богатых и знатных родителей. Жил в роскоши, неге, и не знал преград для утоления своих страстей. Всё, что бы ему хотелось, всё он получал в избытке. Однажды увидел он Иустину, когда шла она в церковь, и поразился её красотой. И дьявол, злобствуя при виде добродетелей Иустининых, внушил ему в сердце вожделение. Воспалившись дурными намерениями, стал Аглаид льстивыми речами и богатыми подарками склонять Иустину к любострастию и скверне. Но не действовали его слова и подарки на девицу! Оставалась та чиста и неприступна. Тогда-то и вспомнил Аглаид о великом маге Киприане! Который может, по своему желанию, любое сердце склонить к скверне и блуду! И тот пообещал, что легко сделает так, что девица сама прибежит к Аглаиду, ибо почувствует в душе своей такую страсть, такое искушение, с которым не сможет бороться.

Вот я и думаю, Андреас, — внезапно перебила Катерина сама себя, — Уж очень ты мне того Киприана напоминаешь! И во всякой волшбе искусен, и на метле летать меня учил, и соблазняешь всякими вопросами… Да и родом ты, как говоришь, из Греции, но жил в Египте. И как раз тогда, когда по всей земле поклонялись идолам и учили волхвованию всякие халдеи…

— А чем всё кончилось с тем Киприаном? — с любопытством уточнил я, — И с Иустиной? Ты вроде спросила, знаю ли я про святого Киприана? Он стал святым?

— С ним всё кончилось хорошо, — медленно ответила Катерина, — Он сперва отправил для совращения девушки одного беса, потом, когда у того ничего не получилось, десятерых, потом сотню, а потом и всю тысячу! Но Иустина, укрепляемая Святым Духом, устояла против искушения. Бесы потерпели поражение. Даже один из князей бесовских, пытаясь соблазнить и обольстить Иустину, не сумел этого сделать и бежал, когда та сотворила крестное знамение. И тогда Киприан, посрамлённый в своём нечестивом искусстве, навёл бедствие на весь город! Заболели люди и скот, зачахли сады и виноградники и вообще, посыпались всякие бедствия. Разнёсся по городу слух, что эти бедствия за то, что Иустина противится могучему волхву Киприану, и если она согласится хоть раз согрешить с Аглаидом, то бедствия закончатся. Почётные жители города пришли к Иустине уговаривать её! Но Иустина и им ответила отказом. Вместо этого она вознесла горячую молитву Господу, и по молитве её, все бедствия разом прекратились.

Тогда Киприан понял, что есть сила, которая с лёгкостью попирает силу бесовскую. Он собрал все свои чародейские книги и пришёл к христианскому епископу Анфиму, умоляя крестить его по христианскому обычаю, а книги сжечь. Сперва епископ подозревал, что Киприан опять пришёл с хитростью и чародейством, но Киприан чистосердечно и слёзно исповедался ему. Тогда епископ сжёг перед всеми верующими чёрные книги, а Киприана крестил святым крещением.

Киприан полностью изменил свою жизнь! Он стал столь усердным и преданным Христовой вере, что его сперва допустили стать чтецом в церкви, потом в иподиаконы, потом в диаконы а потом рукоположили и в иереи. А потом его поставили епископом и он вёл жизнь столь праведную, так радел о Церкви Христовой, что диавол скрежетал зубами от злости! И через язычников, побудил правителя той местности, тоже язычника, схватить и епископа Киприана, и девицу Иустину, которую Киприан, к тому времени, поставил диакониссою, а потом игуменьей, вручив ей девичий монастырь.

Киприана и Иустину долго пытали, и они претерпели многие мучения. В конце же их отправили правителю Клавдию, который приговорил обоих к усекновению головы. Вот так, мученической смертью, но славя Бога, покинули этот мир святой священномученик Киприан и святая мученица Иустина.

— Ну, то есть, всё кончилось хорошо? По мнению Церкви?

— Тогда всё кончилось хорошо, — согласилась Катерина, выделяя голосом слово «тогда», — Но кто мешал дьяволу воспитать волхва и душегубца, нового Киприана? И назвать его, скажем, Андреасом… Кстати, тоже языческого жреца…

— Нет, не мои методы! — убеждённо ответил я, — Я людям добра желаю!

— Сперва я тоже так думала, — поджала губы Катерина, — Но с каждым разом начинаю всё больше и больше сомневаться! Да, ты вроде бы, не поддался соблазнам — но это ты сам так говоришь! — но нападение на доброго ювелира⁈ но что это за «набьём трактирщику на обратном пути морду»⁈ но что это за «не хочу в эту церковь, у нас другая Богоматерь»? но что это за «Дева Мария — не дева»? А если ты по ночам маленьких детишек в жертву дьяволу приносишь⁈ А я и не знаю⁈

— А ты будь, как Иустина! — выпалил я первое, что пришло в голову, — Прощай мне грехи и молись за меня! Да и за всё остальное человечество тоже. Верь, что добро всегда побеждает зло, и что в любом случае, промысел Божий восторжествует! А? А я не подведу! Я исправлюсь!

— Ну, не знаю… Я попробую. Хотя, порой очень хочется отдать тебя в руки Святой инквизиции… Но я, так и быть, попробую ещё раз. Где это мы?

— Думаю, уже почти у причала Марселя.

— Тогда пошли. И первым делом — в церковь! В ту самую, Нотр-Дам-де-Аккуль. И не вздумай ляпнуть кому-нибудь ещё раз про Матерь Божью! Особенно при папе!

— Сам понимаю, — проворчал я, — Я, конечно, балда, но не дурак же?..

Знакомьтесь: Нотр-Дам-де-Аккуль!