Обещание

Глава 11 Водяная баня

Должен признаться, у меня отвратительная память на имена и названия, этого не отнять. Например, я так и не запомнил, какое имя у того каноха, с которым довелось нынче сразиться. Как мне объяснили, он — духовный лидер деревни и перечить ему, с его характером — плохая идея.

По крайней мере, я понял это из ломающего уши рассказа вождя. Кстати, поверженный быстро пришёл в чувства, но как только увидел меня, так и лежащего на полу и способного только наблюдать, отпрыгнул и скоропостижно покинул нас.

Когда же я снова смог подняться на ноги и сделать первые шаги, канох-вождь не без помощи моего давнего уже конвоира отвёл меня сначала в отхожее — на удивление цивильный отдельный маленький домик, а после в несколько более комфортабельные условия — большую комнату без потолка, похожую на пасть огромного червя, разинутую ровно кверху, по краю которой острыми зубами в небо смотрели шипы. Конструкцию окружали деревья, под которыми скопилось немало естесственного органического мусора.

В центре комнаты стоял круглый рельефный стол, предназначения которого я понять не смог из-за обильно закрывающих его старых и новых опавших листьев. Казалось, ещё чуть-чуть, и из него начнёт расти молодое дерево. Мы расположились друг напротив друга на двух стульях из семи, и я в полной мере убедился, что стол этот вовсе не для письма, есть на нём листья или нет. Засим началась игра — я пытался разобрать ломанный русский каноха, а он — нормальный русский мой. Лёгкой нашу беседу назвать было невозможно.

Впрочем, я отвлечённо крутил в руке жухлый листик, который упал прямо передо мной. Он заинтересовал меня чуть больше, чем всякие рассказы об иерархии и обычаях в деревне.

Не особо задумываясь и перебив собеседника на полуслове, я спросил:

— Каковы шансы на то, что меня не грохнут, простите — не убьют, ваши бойцы?

— Ени жнэéт силе Гнису.

— Ночью моя сила не поможет, — усмехнулся я. — Резануть по горлу — много ума не надо.

— Стэнше кэпитэн, — ответил он через паузу. То ли переводил, то ли думал — сложно сказать.

— Допустим, — согласился я, понимая, что некоторые знакомые мне звания в обиходе даже здесь. — Что по поводу моей свободы?

— Польно поселе нэлёт. Коребель будо готове толке зевтеро и ещэ зевтеро, — ответил канох, и от его слов мне стало очень грустно. После завтра — кошмар! — Готове но.

— Где поселите? Хорошо бы в отдалении.

— Житъё но можое в идинее место онси Аларис.

— Где? — если кое-как мне удавалось перевести некоторые слова, произнесённые канохом, то последнее завело меня в тупик, хотя меня одолело чувство, будто я его уже слышал.

— Рёдом жидъё А-ла-рис, — ответил он уже по слогам. Тут я задумался и понял, что только в последнем слове Бор выговорил целых две буквы «А». Из-за этого в его речи оно очень выделялось. Если взять так, что по-русски он ни разу не сказал первой алфавитной буквы, а по своему свободно её говорил, например — Саонир, то получалось, что сказать он пытался какое-то название.

«Аларис, алярис, алар… Точно! Море Аларс!» — Ну и память у меня, кошмар!

— С этим разобрались. А где мне тут есть? — желудок после этих слов понял, что говорят про него и вмешался, квакнув. — Ам-ам, — показал я руками, наглядности ради, и только после этого Бор понял, о чём я.

Вождь позвал какого-то каноха и что-то ему сказал, после чего мне принесли большое грубо вытесанное деревянное блюдо, но меня поразило его содержимое, а, точнее, количество сего. На тарелке, на первый взгляд, лежало неподъёмное для меня количество жаренного мяса на кости. Оно было горячим, поэтому дымило, источая прелестный запах. Столовых приборов, впрочем, мне не дали, поэтому я сказал:

— Извините, но как я умею, так и буду есть.

Вождь ничего не ответил, и я начал кушать. Каково же было моё удивление, когда обнаружилось, что здесь не забыли про соль и специи, хотя я как-то и не ожидал этого. Всего положили в меру и не более, чем нужно. Хотелось даже удовольствие растянуть, но как-то не получалось. Голод давал о себе знать, и сочные куски во рту долго не задерживались.

Как оказалось, размеры кушанья не имели значения, потому что исчезло оно очень скоро, и после я хотел только одного — пить. Осмотревшись, я не увидел ни стакана, ни бутылки, и моё впечатление о местных поварах изрядно испортилось, хотя, может, и не они виноваты? Разыскав свёрток, который до сего момента держал у себя, я достал одну из бутылочек, которая предназначалась Вадису, когда он сидел взаперти на пиратском судне. Печально на неё посмотрев, я вынул пробку и выпил всю воду. Там вмещалось, наверное, со стакан, но и этого мне хватило.

«Спасибо, Вадис. Ещё раз!» — Подумал я с благодарностью, а вслух сказал прежним уверенным тоном:

— Что же, спасибо за приём, — сказал я, когда решил отлучиться. — У меня только одна небольшая просьба. Прикажите, чтобы меня провели к месту жительства, а то я тут впервые, ничего не знаю.

Вождь снова подозвал того каноха, объяснил ему что-то и напоследок обратился ко мне:

— Ти-ы узнеёше, когде отплывети будет.

Отодвинув стул, я встал из-за стола. Кстати, только сейчас я понял, что рельеф на нём — самая настоящая карта. Вырезанные незнакомые буквы и границы по краям натолкнули. Интересно сделано, хотя, похоже, давно никем не использовалось.

Задерживать каноха и рассматривать новообретённое сокровище я не стал, а с сожалением пошёл следом. По дороге мы ни о чём не говорили, да и зачем? Путь в тишине, похоже, его устраивал, а меня и подавно. К счастью, теперь оружием никто за спиной не светил, и у меня пропало ощущение конвоя. Теперь я чувствовал себя гостем, хотя ощущение враждебности земли, по которой я шёл, никуда не пропало. Оно исходило не столько от населявших его существ, сколько от самого места, и, возможно, я даже мог определить географическое направление этой враждебности — далеко южнее.

Впрочем, несмотря на, казалось бы, спокойствие канохов, мне не давала покоя их ярко выраженная наивность. Странно для разумных, а они как раз мне такими и показались. В любом случае, находиться здесь мне с каждым днём хотелось всё меньше. Даже местная еда не могла заставить меня полюбить это место. К тому же, нельзя забывать про языковой барьер.

Вскоре мы миновали деревню, завернув в сторону от той тропинки, где я шёл с прошлым проводником и пробились к тоненькой тропинке в чаще леса. В какой-то момент густые заросли расступились, а почва на берегу моря Аларс сменилась серым песком, моему взгляду открылся дом-луковица, каких в деревне стояло достаточно. Несмотря на то, что на пляже ему, казалось бы, делать нечего, он очень даже вписывался в пейзаж, как какое-нибудь уединённое жилище ярого поклонника одиночества.

Снаружи жилище выглядело гораздо больше, нежели те, которые стояли в деревне. В крыше, сложенной из переплетённых пальмовых листьев, зияли два круглых отверстия, обложенных по кругу мхом, и так же, как у домов в деревне, по центру дома стоял длинный шест, но ещё я заметил квадратную каменную трубу, выходящую из соломы. Окна находились так высоко, что заглянуть внутрь не представлялось простым, поэтому я направился за канохом ко входу.

Уже на месте я заметил в конструкции дома каменный фундамент и пару ступенек, которые можно преодолеть одним не очень-то высоким шагом, а вместо двери там висело множество верёвочек с нанизанными на них маленькими деревянными дисками. Они множеством молоточков застучали, когда я раздвинул их, чтобы войти внутрь.

Внутри царила темнота, но я с трудом нашарил взглядом свечи с отражателями и зажёг их, лишь подумав об огне. Когда коридор, уходящий в сторону, стал освещён, передо мной открылась мрачная картина. Такой вид ей придавала паутина, которой хватало и на стенах и на отражателях и… везде. Казалось, здесь не убирались лет сто, если не больше, хотя в остальном преобладал порядок. Нигде не разбросано мусора, все вещи на своих местах. Но и пыли прилично.

Подавив внезапное желание пойти обратно к вождю и попросить себе номер почище, я присмотрелся, пытаясь найти хотя бы малейшие плюсы, но пока они мне на глаза не попадались. В надежде на лучшее, я, по пути зажигая свечи, пошёл дальше.

Коридор располагался почти по всей длине круглой стены. Миновав его, я увидел просторный зал с большим круглым столом в центре и несколькими стульями вокруг. Заполненные книгами шкафы, которых было немного, повторяли форму стен и, что меня удивило, не занимали много места. Напротив входа в этот зал у стены находился камин, выложенный тёмным камнем. От него труба выходила прямо в наклонную стену, а рядом с ним корзина с дровами и кочерга, тоже не тронутые. Слева между шкафами шла винтовая лестница наверх, а справа, рядом со входом находилось окно, которое поместилось как раз между началом и концом коридора. Удобно, если кто заявится. Можно сразу увидеть, кто пришёл.

Разуваться я не стал, да и истрёпанные кроссовки лишний раз трогать не хотелось. Прямо так, тихо ступая по очень мягкому ковру и оставляя на нём островки чистоты в виде своих следов, я подошёл к винтовой лестнице, но подниматься сразу не стал. Посмотрев на вход, увидел каноха, который в зал даже не ступил.

— Нужно чего? — спросил я.

— Нок ланес тинок. Нук отулк. — Ответил он на своём и покинул меня.

Когда стук потревоженных канохом «молоточков» затих, а спина моего проводника исчезла из окна, я выдохнул и смог, наконец, расслабиться и впустить в голову прочие мысли. Всё это время я не переставал думать о Вадисе, но теперь хоть мог не скрывать своей печали. Игра в уверенного в себе непоколебимого человека, которую я вынужден был играть перед вождём, наконец, прекратилась.

Усевшись на одном из трёх больших удобных стульев на первом этаже, я тяжело выдохнул и провёл рукой по лицу. Ступеньки на второй этаж я пока решил проигнорировать и задумался над новой проблемой. Всё здорово, потенциально я вскоре снова окажусь в Давурионе, но вождь Бор не дал мне другого выхода, кроме как плыть к ялам. Не сказать, чтобы я шибко боялся там оказаться, но я опрокинул Роулла с его походом. Как бы не нарваться на его желание мне за это отомстить. Кроме того, его за невыполненное задание тоже по головке не погладят, так что достанется и снизу и сверху. В общем, всё плохо. Но оставаться здесь — ещё хуже.

Конечно, факт того, что все здесь более-менее разумны, неоспорим, например чистота в лесу, какие-никакие однотипные постройки, в особенности та, в которую меня поселили, но мне не давала покоя их приторная, почти нереальная наивность. Мне поверили, а проверку, я полагаю, прошёл бы любой мало-мальски захудалый маг из нижних Запер… В общем, с глубинки.

Что же делать? Можно, конечно, согласиться и отправиться к меньшему злу, но что меня ждёт там, у Дидания? Как будет выглядеть моё прибытие на канохском корабле во главе вражеского взвода в ялийские воды? — Как нападение, разумеется. И флаг спустить тоже не получится — тогда уж команда не поймёт. Есть ещё вариант сбежать, но куда я тут подамся? Выживать в местных джунглях на одних только гранатах — плохая идея, а рано или поздно, если мне повезёт не умереть с голоду, я обязательно наткнусь на хищников или снова попадусь в ловушки канохов. Повезло ещё, что не наткнулся на каких-нибудь ядовитых насекомых или тварей вроде змей. Чуть бы порез — инфекция и смерть.

Вскоре меня посетила мысль, взять и украсть корабль или лодочку, чтобы попробовать бежать на ней хотя бы на ближайшие острова, но об этом даже думать смешно. Аларс недавно показал мне, какой он временами неспокойный. Шлюпка против его волн не выстоит и часа. Да и грести вёслами через столько, сколько нормальный корабль проплывает за несколько дней, если не неделю я вряд ли смогу, а ведь ещё надо едой запастись, тёплыми вещали, как-то закрыться от… В общем, слишком много всего учесть. Времени не хватит.

Так вот, если смотреть на ситуацию в целом, я оказался между молотом и наковальней, а что характерно, они были одного и того же цвета — зелёными. Хотя, первые — больше бирюзового цвета или к циану. Мысли тоже оказались в тупике и думать о чём-либо стало бесполезно, но неожиданно после очередного чиха пришла одна здравая — прибраться в доме. За работой, глядишь, придумаю что-нибудь получше.

Веником, который взял в корзине у входа, я подмёл коридор и ковёр в зале. От этого на нём стал виден рисунок: дерево под тусклыми лучами солнца, закрывающее собой маленький пруд, где растёт рогоз. Редко так в болоте — и целое дерево, но природа иногда так шутит, что и это покажется чем-то весьма обыкновенным.

Рисунок занял мои глаза на долго, но я домёл тоненькую тропинку до самого выхода и отложил инструмент.

Поднявшись, наконец, наверх по винтовой лестнице, я приятно удивился, ведь там обнаружилась широченная кровать, втиснутая между двумя подсвечниками и с окном прямо над ней. Она стояла на длинных ножках, а на себе ютила белую подушку, полуприкрытую красным, с виду, пушистым одеялом.

Что-то в комнате казалось необычным. Будто первый и второй этаж не принадлежали одному дому. Не отделка и даже не интерьер, а что-то другое. Очевидное, и от того незаметное.

Только через несколько минут я понял, что не даёт мне покоя. По сравнению со всем домом в целом: ни паутины, ни пыли, которая в изобилии осела снизу, тут не было. Будто прибрались до моего прихода, но насмотревшись на манеру движения канохов и их «аккуратность», я предпочёл бы предположить, что тут действует какая-то хитрая магия. Вон даже едва заметный воздушный поток, хотя все окна и дверь до моего появления точно были закрыты.

Подойдя к окну, я осмотрел его и открыл, покрутив ручку. Свежий морской воздух приятно дунул в лицо, и я вздохнул полной грудью. Сразу как-то и сил прибавилось, словно я только что и не махал веником. Дело же близилось к ночи, потому что на улице за всё это время заметно потемнело.

В небе появились нечёткие пятна звёзд, на карте которых я на удачу попытался поискать хоть одно знакомое созвездие. Увы, не вышло. Впрочем, я и в своём мире редко находил их, даже если искал специально. Как-то со звёздами у меня не складывалось, а луну я сегодня не видел. Наверное, где-то за горизонтом или позади, куда верхнее окно просто не может выглядывать.

Когда глаза от долгого глядения во всё более расплывающийся узор начали болеть, я отвернулся, посмотрел на кровать и подошёл к ней, сняв с себя всё лишнее. Поспав на ветке, на земле, на мху и, кажется, даже на воде, я не побоялся бы увидеть плотное облако пыли, но меня ждало приятное открытие — чистая простынь. Впрочем, что-то внутри не давало мне просто взять и лечь. Вроде и рукой проверил — мягкая перина не готовила мне сюрпризов, но пришлось взять одеяло и завернуться в него на коврике у кровати. Жёстко — да, удобно — нет, но уверенность, что я смогу заснуть вот так — безусловная. Только подушку с кровати стянул, чтобы положить её под голову.

Впрочем, одна мыслишка не дала мне заснуть сразу — свечи на первом этаже, которые я забыл затушить. Напрягшись, я сделал то же самое, что делал с костром — мысленно сосредоточился на полном ослаблении огня в пределах десятка метров вокруг. Проверять, получилось ли таким образом затушить все свечи внизу, я не стал — лень не дала. Погасли — прекрасно. Догорят к утру — плевать.

«Хорошего и крепкого», — пожелал я себе, но ответа, ожидаемо, не последовало.

Как и предрекал, хотя точнее — надеялся, выспался я отлично правда, как только глаза открылись, память о сне пропала сразу же. Возможно, уже незачем рассказывать, что меня разбудило, и какие мысли посетили при этом. Чёрт, это уже не столько даже веселило, сколько раздражало.

В несколько подавленном настроении я потянулся, чуть не ударился головой о край кровати, встал и вяло занялся зарядкой. Давненько уже не разминался, но тело вскоре смогло вернуться в терпимо-сносное состояние.

Почти что довольный жизнью я отыскал свои вещи, оставленные прямо по пути от окна к кровати, и оделся. Вторая бутылочка с водой, подаренная мне Вадисом опустела за считанные секунды, и я проснулся окончательно. И снова что-то больно кольнуло и прошлось эхом по всему телу.

Лучше бы мне убиваться по недавней потере чуточку поменьше, ведь чело… марна уже не вернуть, а он наверняка в лучшем мире. Не исключено, что рай или ад существуют, раз уж я попал сюда. Пора, наконец, отпустить его и жить дальше. Этот мир недружелюбен — это я понял давно, но так получилось, что ни я, ни мои друзья от этого тоже не защищены. Жестоко, но справедливо. Ещё одна причина пытаться вернуться к себе. Там шансов преставиться раньше времени в разы меньше, чем здесь.

Свечи внизу, как я и надеялся, потухли, а это значит, что у меня получилось управлять огнём без прямого зрительного контакта. Первая приятная новость за сегодня.

Уже у выхода я решил поспешить в кусты, от куда вскоре вышел, думая, что пора бы перейти от одной стихии к другой, а, если точнее, то от огня к воде. Прямо на берегу моря Аларс я глубоко задышал и сполоснул руки. Почему-то вчера я почти совсем не уделил ему внимания, хотя дверь в дом и выводила прямо на песчаный берег.

Как ни странно, мне хотелось кушать, а так как сюда никто ничего не приносил, пришлось отложить «воду» и отправиться в деревню. К счастью, там уже обо мне рассказали, и проходящие мимо жители, не более, чем просто оглядывались в мою сторону. Вчерашние враждебные взгляды я больше не встречал.

Кое-как языком жестов и пантомимы узнав, где можно славно набить желудок, я пошёл в том направлении. В деревне на главной улице стоял общий стол, где собирались все жители деревни и разговаривали о разном, и я решил посетить его как раз вовремя, там в тот момент накладывали всяку всячину. Увидев меня, они ещё и заговорили о чём-то. Конечно же, обо мне, и даже, когда я сел за стол, не постеснялись продолжить. Вот бы ещё знать, о чём речь, а то сижу в окружении и не знаю, то ли съесть хотят, то ли вы… В общем, плохо — не понимать окружающих.

К счастью, меня домогаться не стали, и поев в меру своей скромной наглости, я встал и про себя поблагодарил канохов, а так же пожелал всем приятного аппетита. Задерживаться здесь дольше я не видел никакого смысла, поэтому по тщательно изученному пути, во избежание, так сказать, пошёл прочь.

Мне в голову пришла идея прогуляться по береговому песку босиком. Едва ли он грел, хоть солнце сегодня светило ярче обычного, а небо не радовало ни единым облачком. В какой-то момент я поймал себя на мысли, что хочу сбросить всю одежду, да сигануть в воду, а потом лечь на мягкий песок и загорать. Такое чувство, будто на курорт попал, хотя, по факту, пленный, пусть и не в привычном смысле.

За сими раздумьями, я заметил в дали что-то интересное и большое. Зрение, как всегда, не подводило, и не давало рассмотреть, что именно, а форма ни о чём толком не подсказала, так что это могла быть особенно большая коряга. Тёмный силуэт выделялся на фоне голубого неба, линии берега и синего моря. Поваленным деревом не назвать, форма не позволила бы. В принципе, она многое не позволяла, поэтому я решил просто туда сходить.

Песок не давал расслабиться, и иногда в нём встречались острые камни, но я замечал их раньше, да и не спешил никуда, медленно приближаясь к нечту, чем бы оно ни оказалось, и по пути осматривая берег, обдуваемый свежим морским бризом. Он будто бы наполнял меня энергией и бодростью, как и любой другой, в меру влажный и прохладный. Несмотря на свою, казалось бы, силу, они не поднимал в воздух ни единой песчинки.

Морские волны не наглели и старались не касаться моих ног, хотя я и сам периодически заходил на его территорию.

По мере моего продвижения коряга приобретала всё более узнаваемые формы, и в итоге я понял, что это самый настоящий обломок корабля, круто заваленный на бок. Он слабо покачивался, полулёжа на одной из сторон и готов был навернуться. Быть может, случится прилив, волны подхватят его и унесут куда-то, да там и похоронят. Странно, но я как-то даже занервничал, что не успею выбраться наружу, если это произойдёт. Несмотря на это, сел рядом и задумался, лезть туда или нет. Повторять подвиг-заплыв вновь желания не прибавилось ни на грамм, но хоть глазком глянуть, поискать, может, вещи какие. Хотя, какие там вещи? Канохи, небось, уже успели разграбить его. Вряд ли, даже если это тот корабль, на котором мы плыли, там осталось что-то ценное.

Так в нерешительности я просидел и пролежал, смотря на воду, около часа. За то время солнце скрылось за облаками, а ветер начал усиливаться, поднимая волны всё выше. С каждой минутой мне думалось, что вот он, прошёл заветный момент, когда я могу залезть внутрь, и всё потеряно. А обломок всё раскачивался и потихоньку начал уходить туда, от куда пришёл.

Неожиданно, особо большая волна с моря ударила так, что он перевернулся с бока и намертво вошёл огрызком мачты в песок, а часть киля теперь тупым остриём смотрела прямо в небо. Меня это немного даже напугало. В этот момент я находился не так близко, чтобы задело в процессе переворота, но чёрт возьми!

«Ну, — подумал я, вслух только усмехнувшись. — Теперь уже не перевернётся. Не зря подождал».

Создав небольшой, но яркий огонёк, летающий почти перед лицом, я полез туда, где мгновение назад царила кромешная тьма. Мало того, что солнце с неба куда-то сбежало, так ведь и перегородок в трюме наделали, что без огня ничего не найти.

Изучая каждый сантиметр трюма, я обнаружил место, где сам некогда в клетке сидел. Все предметы мебели: те же клетки, вёдра, обломки досок и прочие тяжёлые и не очень вещи сейчас лежали рядом с правым бортом, на котором этот кусок корабля находился, как только его принесло. Должно быть, воздуха внутри хватило, чтобы этот обломок доплыл, а противовес, созданный всем этим хламом удерживал его в «удобном» для дрейфа положении. Повезло, что мы проплывали совсем недалеко, но вот вопрос: «А ни канохи ли тут работорговцы?»

Медленно проходя дальше, я увидел люк, ведущий из трюма, а под ним плещущуюся воду.

Там я с помощью своего огонька увидел какую-то блестящую вещь, которую тут же вознамерился достать. А что? Хоть какой-то начальный капитал. В кармане угольков, и тех не осталось, а про номины и говорить нечего.

После пары неудачных попыток принять хоть сколько-нибудь удобную позу, чтобы достать сокровище, я почти перестал держаться и, соскользнув, плюхнулся в воду. Разумеется, случайно! Мои отросшие ногти, наверное, оставили на досках яркие прямые линии, но мне в воде стало уже как-то не до этого, да и пытаться не утонуть, когда воды — по грудь, это вам не шутки какие-нибудь, между прочим! Ну, ладно, шутки. Сначала мне показалось, что я тону, но паника быстра сошла на нет. Верх и низ нашлись быстро, поэтому предмет вскоре оказался у меня в руках.

Эх, а как бы хотелось найти здесь Полосатик с тем серебряным кинжальчиком. Мысли об оружии всё чаще стали посещать мою голову, и мне это не нравилось. Но так же мне не нравилось, что рано или поздно мне придётся им воспользоваться.

Волосы на солнце быстро высохли и снова превратились в солому, поэтому теперь я желал только одного — искупаться в обычной воде, чтобы смыть соль и грязь. Хватало и того, что налипло, пока я по континенту шагал, и выглядел я теперь ещё более скверно, чем вчера. Там, хоть и дождём, но волосы кое-как отмылись.

Конечно, за водой можно и в деревню сходить, но далековато от сюда, да и лень. Кроме того, не охота лишний раз на лица местного населения смотреть, да и у берега давление чего бы то ни было на мозги не такое сильное.

Долго размышляя, я придумал, наконец, как мне добыть чистой воды, не уходя с берега. В моём случае пригодились воспоминания о соли, воде и конденсате. Оставалось только соорудить нечто, что могло бы ловить пар и сливать воду в одно место.

Большие листья растений, которых в двадцати шагах от берега росло в изобилии, показались мне отличным материалом, тем более они без особых усилий ломались руками, а веса почти не имели. Собрав с низеньких деревьев по пять, я получил хорошую охапку и верёвкой, которую вместе с ведром нашёл на обломке корабля, связал её, чтобы перетащить. Оставалось самое сложное — соорудить воронку, по стенкам которой в ёмкость должны стекать капли испарённой и осевшей воды. Верёвки, чудом уцелевшие рейки с корабля и ветки с берега тоже очень выручили.

Через пару часов я, наконец, сделал задуманное. Стояла жара, приправленная солнцем почти в зените, и пот лился с меня в огромных объёмах. Будь я здесь чуть дольше, пришлось бы давать название новой кисло-солёной речушке. Именно такими были капли, случайно попадающие в рот, и сколько бы я ни отплёвывался, становилось мерзко. Пришлось раздеться, впрочем я оставил на себе трусы и закрытую свёрнутой рубашкой голову, чтобы не напекло.

Что же до моего творения, «Лисичка», как я её обозвал, представляла собой перевёрнутый конус с закруглённой стороной у основания, похожий на одноимённый гриб. У устройства получилась прочная косая ножка-ручка, которую я сделал, чтобы воронка находилась в некотором расстоянии от земли или песка, и под неё можно было поставить ёмкость. Множество верёвок туго обвивали рейки, и конструкция выглядела надёжно. Для проверки я даже воткнул её в бережной песок, пошатал, но она устояла, будто к ней никто не прикасался. Рейка при этом даже не затрещала и не заскрипела.

Оставалась лишь одна проблема. Жара могла свести все мои старания к нулю, но я подумал и решил охлаждать листики «Лисички» собственной магией. Так часть энергии будет возвращаться ко мне.

Благополучно отнеся этот недозонтик на берег и воткнув его в глубокий песок с неглубокой водой, я с берега натаскал камней и из них соорудил маленький обособленный от большой воды бассейн. Ведро я поставил в его центр на небольшой постамент, сложенный из плоских камней, и убедился, что всё установлено достаточно крепко. Переделывать всё, в случае неудачи не хотелось, да и сил на это я уже истратил больше, чем хотелось бы, а ведь самое тяжёлое ещё только впереди.

Приготовившись ко всему на свете, я напрягся и направил все свои силы на солёную воду в пределах бортиков. Удерживать сразу два магических действия я толком не умел, поэтому приходилось чередовать нагрев бассейна и охлаждение листиков. Через минуту с поверхности воды начал подниматься пар, а ещё через несколько мгновений, когда я подал ещё больше сил, она шумно закипела. На берегу в считанные секунды появился густой туман, сносимый ещё слабым утренним морским бризом, но от этого легче смотреть не становилось.

Вокруг вскоре стало жарко, и, так как я дышал по большей части ртом, на языке в большом количестве оседала вода. Но даже её не хватало, чтобы утолить мою вновь возникшую жажду. Вся одежда, включающая трусы и рубашку на голове, оказались под натиском новой волны, но уже не столько от меня, сколько от пара. Струйки по телу потекли ещё более толстые, глаза защипало от пота но я не обращал на это внимание.

Солнце вновь показалось из-за облаков, и мне стало ещё жарче. Ещё чуть-чуть, и я бы перегрелся. Как-то не хотелось в итоге слечь с ожогами разной степени тяжести, но и грязным ходить я до одури устал. Везде что-то чесалось, волосы либо неприятно липли к голове, когда мокрые, либо кололись после того, как высохнут. Вот и думал сейчас, что важнее — здоровье или гигиена, а греть воду, между тем, не переставал.

Без малейшего понятия, сколько времени это продолжается, и уже даже задыхаясь, я подумал, что пришло время остановиться. Силы, несмотря на охлаждение, были исчерпаны, и их хватило только на то, чтобы присесть и несколько минут ничего не делать. Голову покинули все мысли, а тело — силы, но это состояние быстро сменилось туповатой болью в черепе, которая, к счастью, не задержалась. Бульканье в бассейне стало медленно утихать, а пар так же медленно рассеиваться, но звук падающих в ведро капель продолжился даже тогда, когда я остановил охлаждение. К счастью, на сытый желудок мои силы быстро восстанавливались, и я понимал, что вскоре смогу снова встать на ноги.

Когда ощущение окружающего пространства и способность двигаться вернулись, а туман полностью рассеялся, я встал на ноги и посмотрел в сторону, где поставил «Лисичку». Она, как ни в чём не бывало, стояла на месте, но только сейчас на потемневших от температуры листьях висели мириады маленьких и больших капелек воды, периодически стекающих и забирающих с собой соседок снизу. Гриб же теперь походил на огромный зелёный мухомор с блестящими на солнце точками.

В воде всё так же под конструкцией стояло ведро, до краёв наполненное водой. Не сказать, что я сильно обрадовался, узнав, что часть моей работы была проделана зря, но от достигнутой цели я ощутил приятное чувство удовлетворения.

Чтобы не обжечь ноги, я взял длинную палку и растолкал так старательно сделанные бортики, которые выступали в роли стенок импровизированного котла. Пришлось немного подождать, чтобы волны разбавили горячую воду прохладной. За это время я даже успел пожалеть, что у меня при себе не оказалось элементарного мыла, но даже такая возможность помыться радовала безмерно.

Воду, в которую планировал наступить, я, конечно же проверил. Тёплая, но не горячая. Тогда я смелее шагнул к ведру и взялся за металлическую ручку. Подняв его над собой, я чуть наклонил его, и в тот же момент почувствовал, будто по телу спускаются потоки расплавленного металла. С криком дёрнувшись, я чуть было не выронил его и облил себя ещё бóльшим количеством. Такой-то владычицей морской и невероятным усилием воли я медленно поставил ведро на песок и прыгнул в прохладную морскую воду. Снова солёная вода, но на этот раз это было необходимостью.

Красные пятна на теле стали очень чувствительны, и холод щипался ничуть не легче, чем жар, но, по крайней мере, боль унять получилось. Тяжело выходя из воды на ослабших ногах, я украдкой посмотрел на ведро и снова напрягся, забирая из него излишек тепла. Вроде, не перестарался, хотя после бани холодный душ оказался бы кстати.

Наконец, в меру прохладная и, самое главное, чистая вода смыла с меня всё лишнее: пот, соль с моря и грязь. Помогая руками, я до красна растирал кожу, и только после этого мне стало гораздо легче. Тело больше не чесалось, а волосы стали мягкими и больше не впивались в кожу, словно иглы терновника.

В ведре, из которого я поливал себя, осталось ещё около половины чистой воды. Недолго думая, я взял, да и напился ей, а в остатках постирал всю свою скромную одежду.

Долго думать, как сохнуть, я не стал: разложил оставшиеся невостребованными листья на песке и улёгся на них, а рядом на них же одежду положил. Только голову пришлось накрыть, чтобы не хватить солнечный удар. Не страшно, если она побудет мокрой чуть дольше.

С того момента у меня появилась масса времени поразмышлять над разным, а, в частности, над тем, как мне удалось нагреть воду, минуя её сопротивление к воздействию иной стихии. Это так же, как если бы пытаться провести электрический ток по сухой деревянной палке. Песок, который находился под водой тоже вряд ли смог бы пропустить магию через себя. Может, сыграло роль слияние двух стихий, ведь об этом мне Вадис тоже рассказывал, но опять же, я не произнёс никаких слов, а только представил действие. Если прямо, дословно, то «Вода нагревается и бурлит, как в чайнике».

Плохо у меня с теорией о магии, но практический опыт — тут что есть, то есть…

Вот чёрт! Кто бы мог подумать, что я элементарнейшим образом усну⁈ Как только мои глаза открылись, а накинутая рубашка была стянута, я увидел вокруг себя множество канохов и сперва подумал, что до сих пор сплю. С каждой секундой ко мне приходило понимание ситуации, и моя рука потянулась к брюкам, чтоб хотя бы выглядеть прилично. Не в трусах же мне тут танцевать и объясняться. Их я, к слову, натянул перед тем, как лечь.

Одевшись, я почувствовал, что слишком долго пролежал на солнце. Одним словом, сгорел, и теперь везде, где рубашка или штаны соприкасались с кожей, я чувствовал последствия долгого нахождения под светилом.

— Чего уставились? — спросил я злобным голосом, исподлобья зыркая на двадцатку канохов. Толпа тревожно гудела, и слова в этом гуле распознать было невозможно. Мешали две проблемы: одни перебивали других и языковой барьер.

Наверное, мне пришлось бы так долго стоять, но вперёд вышел один из канохов, тот кого я уже знал и все, увидев его, замолчали. Духовный лидер и на псевдо-«нашем» произнёс:

— Се неми случеи?

— Ничего страшного, чаю захотелось, — легкомысленно произнёс я, поняв смысл только по последнему слову.

— Но Гнису, оно губишь се! — произнёс канох, вернув свой фанатичный тон.

— Хочешь снова сразиться? Учти, у меня сил — немерено, — ответ прозвучал угрожающе, но канох на это не купился, а лишь посмотрел на меня недолго и громко сказал, повернувшись толпе:

— Он, ке вурас! — Затем он обратился ко мне, — Но, не иде ко мне на глаз.

«Ты, больше не попадайся мне на глаза» — с трудом перевёл я слова каноха. Не думал, что всё так быстро кончится, а ведь я был не против хорошей драки, но теперь уже на равных условиях. К сожалению, или к счастью, мы разошлись миром. Вражда сменилась неприязнью, но и на том спасибо. На одного меньше.

Когда последний канох скрылся из виду, я понял, что уже весь высох, а дальнейшее нахождение на берегу под палящим солнцем чревато для меня ещё большими ожогами. Даже в одежде. Чтобы совсем не сгореть, быстрым шагом потопал в дом, где меня снова приветио стук маленьких деревянных висюлек на входе.

Мне хватило лишь подумать об огне, как свечи сами собой зажглись, освещая даже в день тёмное пространство внутри. При этом сил ушло меньше, чем в первый раз, но всё равно ощутимо. Окно же пришлось открывать самому, но ничего страшного. Мне по пути.

Со вчерашнего дня в зале я больше не рисковал нацепить пыли даже босиком. Приятнее было бы, будь тут во всём порядок, но на него уйдёт, пожалуй, слишком много времени и сил, а я к завтрему должен буду придти отдохнувшим и хотя бы чуть-чуть довольным жизнью. Учитывая обстоятельства, мне будет сложно, но перед Бором я постараюсь разыграть свою роль до конца.

Поднявшись наверх, я разделся до трусов, скинул одежду вместе с поясом на стул, открыл окно и, посмотрев на всё ещё лежащую на полу перину, направился к ней. Про свечи внизу я не забыл и погасил их уже испытанным способом, почти не потратив сил. Не сложнее, чем пользоваться выключателем, хотя я мог бы их и не зажигать.

В отличие от красного живота, спина от солнца практически не пострадала. Ею я лёг вниз, и сквознячок приятно прошёлся по телу, отгоняя жжение. Проходить будет дня три, но уж потерплю — не впервой.

Как справляться с солнечными ожогами, кроме как ждать, пока они не пройдут, я не знал, а магические слова подобрать не мог, да и лечить самого себя, как мне говорил Вадис, занятие тяжёлое. Может, поэтому он не научил меня соответствующему условию? Если что, без мага мне лучше всё равно не станет, а если он окажется поблизости, ему уж точно не придётся напоминать нужные слова.

Влево, вправо, по серёдке и, конечно же, всё это на полу. Глубоко вздохнув, я понял, что заснуть раньше, чем ночью, у меня не удастся. Темнота не спешила приближаться, а мне хотелось хоть как-то скоротать время. Походил взад-вперёд и кое-как размялся.

В комнате с открытым окном стало очень свежо, поэтому я особо от своих движений не вспотел, но вот измотался основательно. После активных телодвижений, сидя на полу, а спиной подперев кровать, я гонял по комнате маленький огонёк и пытался из его длинного следа нарисовать что-то осмысленное. К сожалению, выходили только простые геометрические фигуры, а при ускорении след обрывался. Даже рисунка шестилетнего ребёнка не получалось, но силы таяли исправно.

За пожар я не беспокоился, но даже так водил пламенем по комнате осторожно.

В какой-то момент я без сил расслабился и задремал, но после обнаружил себя прямо на перине, лёжа на животе. Огонёк, за которым я наблюдал до наступления кратковременного беспамятства, конечно же, пропал.

Очнулся я, обнаружив, что сильно стучу зубами. В комнате поселился холод, и я начал искать руками одеяло. Однако, движения напомнили, что вчерашние солнечные ожоги не оставили меня. Открыв, наконец, глаза, я увидел, что на улице ещё только раннее утро, перевернулся на спину и накрылся. Одеяло лежало скомканным на полу. Подниматься, чтобы закрыть источник холодного воздуха мне не хотелось, но это уже и не требовалось. Одеяло, которым я накрыл сгоревшую часть тела, казалось, ещё больше обжигает, но я не жаловался. Даже такого обманчивого чувства хватало, чтобы перестать стучать зубами и дрожать. Видать, не только в математике работает правило «минус на минус».

Но даже так, оставлять окно открытым — не лучшая идея. «Согревшись», я переборол лень и вновь наступившую дрему, встал, замотанный одеялом, подошёл к нему и, наконец, остановил поток воздуха. Разумеется, я не забыл и про камин внизу. Невесть что, для согреву, но лучше, чем ничего.

Спустившись, развёл там огонь, и дом неожиданно быстро прогрелся, хотя я всегда представлял себе камин, больше как декорацию. Не просто же так у меня на даче был и он и котельная. Видать, тут не всё так просто.

Сегодня планировалось отплытие, но мне сказали, что меня пригласят, поэтому я не торопился искать вождя или его посыльного, а терпеливо ждал. На улицу выходил лишь по естественным нуждам, а потом возвращался к оконному отверстию и снова ждал. На улице пока никто появляться не спешил.

Через соломенную крышу и закрытые окна не просачивался даже звук близкого моря, и от тишины начинало звенеть в ушах. Голову заполнили всякие мысли, одна из которых показалась мне интересной. Хотелось бы послушать музыку, которую я слушал на Земле. Сгодилось бы даже радио, но я вовремя вспомнил, что здесь вряд ли где-то есть вещательные передатчики.

Задумавшись обо всём этом, я пропустил момент, когда канохи появились на дороге. В полной тишине я сразу различил стук деревянных, нанизанных на нитки, молоточкав и тут же встрепенулся, но вспомнил, что это значит, и успокоился.

Спустившись вниз, я увидел на пороге вождя и духовника канохов. Первый, увидев меня, сразу прошёл вперёд, возвращая ковру его былую грязь именно в тех местах, где я убрался.

«Куда по помытому⁈» — пронеслось у меня в голове.

Но я не стал озвучивать свои мысли, а демонстративно с презрением посмотрел на духовника и, кивнув в его сторону, недовольно спросил:

— А он тут зачем?

— Ме нужен хожить нэк. Нэ мое зешиту.

«Мне нужен ходить… — с трудом перевёл я. — Не моя защита».

— Ничего не понимаю, — сказал я, как только все возможные вариации этой фразы прокрутил в голове.

— Оне зешит мóе. — с большим трудом выговорил Бор, указывая на духовника. Что ж, так-то лучше.

— Защита, значит? Ну-ну, — ответил я ехидно, но потом вспомнил, что он со мной не плывёт и сменил неприязнь нейтралитетом. — Стало быть, пора в путь?

Как только моя нога ступила через порог и солнце коснулось моих ожогов, я сразу натянул рукава и полностью застегнул рубаху. Было уже не столько больно, сколько неприятно, хотя длительного воздействия лучей я хотел избежать, а то солнце сегодня особенно распалилось. Ни одно даже самое маленькое облачко не посмело появиться в небе.

«Такую бы погоду дня три назад над морем! — подумал я, смотря в небо, вспомнив, как я в сети сидел. — Хотя как бы оно тогда обернулось?»

Голову бы сейчас накрыть чем-нибудь, а то пара противнейших капель пота уже спустились, оставив за собой неприятные мокрые следы на висках и щеках. Размазав их на половине пути, я вздрогнул и ругнулся беззвучно. К сожалению, следующая партия солёной воды не заставила себя долго ждать. «Наводнение» лица продолжилось.

— Скажите, — начал я, вспомнив, о чём вчера под душем раздумывал, — сколько канохов будет на корабле?

— Деситне и пъёть воини, ещё пъёть — кореблены, ещё но, Гнису. — Ответил Бор.

«Мне кажется, или пару дней назад он разговаривал на моём лучше?» — подумал я, когда, наконец, смог перевести его слова, а вслух спросил, как можно более возмущённо:

— Двадцать⁈ На кой мне так много?

— Недевно ие боёлсе идти к ялум. — Начал медленно вождь, что дало мне возможность на ходу перевести его слова. — Поёвилсе но, и тепер мы сможе их вура… деревену угреть огонéм.

Ну и сказал! «Угреть огнем»! Впрочем, я задумался.

Что можно сделать, чтобы сократить этот отряд раза в два? Пятеро из десяти — матросы, которые с оружием вряд ли справятся, а остальные — пятеро воинов могут стать проблемой, но не такой, как пятнадцать. Нужен какой-нибудь весомый предлог, чтобы на корабле плыло не больше десяти канохов. Такой, как шпионаж или скрытная операция. Хотя, стоп, нет. Ялы меня и близко не подпустят к их городу, скрутят и без вопросов поведут в темницу, где долго будут узнавать, кто я, и только потом я смогу попасть к лорду. Надо придумать какой-нибудь план…

— Слишком много, — констатировал я задумчиво, но тут же понял, что нужно сказать. — Есть план получше. В ялийском городе можно устроить диверсию, и в тот же самый момент ваши войны пойдут в нападение. На поджёг Стены хватит и пятерых, а там можно и отступить

— Что се диверциё?

— Диверсия — это скрытное нападение. У неё могут быть разные цели. Одна из них — отвлечение внимания.

Пауза затянулась нешуточная. Казалось, ещё немного, и я услышу скрежет мозгов хмурого каноха.

Пригодились, однако, воспоминания с моего позапрошлого места работы. Там в подсобном, где мы в свободное время собирались, чтобы попить чаю, висело множество плакатов. Тексты, пусть и не в точности, но сохранились у меня в памяти. А то, что я только что сказал каноху, являлось, вроде, пунктом из сравнения диверсанта с террористом. А всё потому, что, забавы ради, мы придумывали продолжение одному вертикально оборванному плакату из той же серии. «В случае возникновения пожара… а затем вызовите…». Вот и шутили, кто про пионеров, кто про «бабочек».

— Больше пъёти не нуже? Силе не много ошень? — спросил Бор, наконец.

— Здесь дело не в силе. Мы используем хитрость. В случае успеха я отправлю корабль обратно с весточкой, а сам разобью лагерь. От туда, когда закрепимся, можно будет хоть весь Давурион разворошить.

— Но сможе проить-и невидимо?

— Отдалённо я похож на яла. Пропустят, как миленькие. Но, если что-то пойдёт не по плану, спасать меня ни в коем случае нельзя. Силы канохов необходимо беречь. — Мне подумалось, что если Бор увидит, как я готов пожертвовать собой, то его уважение ко мне значительно возрастёт, и он прислушается к моему плану.

Вождь задумался. Мы уже почти миновали деревню и, как только мы приблизились к воротам, он сказал:

— Но идеё може получитесь. Коребль будэ-т пъё-ть бойцы и пъё-ть кореблены лё нок.

— Вот и отлично, — сказал я, с трудом скрывая внутреннее ликование. — Кстати, ещё вопрос, как долго мы будем плыть?

— Деситъе свет день и девин-не темне. — «Десять световых дней и девять ночей», насколько я понял, что сказал Бор. Меня не пугал такой промежуток времени, хотя возник ещё один вопрос:

— Что с провиантом на корабле?

— Ие не моге скози, это буде один из кореблен. Нэ скоз нок всё. Нэ може говорить лучше ие. — Снова облили меня непонятными словами, как холодной водой, хотя последнее предложение я перевёл: «Не может говорить лучше меня».

Что имел ввиду вождь? Что никто не может говорить на моём лучше него? Если так, у меня больши-ие проблемы. Хотя, если напрячь мозги, то некоторые слова становятся понятными, а вследствие, если повезёт, и предложения. Что ж, остаётся надеяться, что с провиантом проблем не будет.

Путь до транспорта оказался ничуть не прямым. Сначала нам с Бором и сопровождающим нас небольшим отрядом бойцов пришлось миновать небольшую линию леса до нормального спуска с обрывистого берега. Потом, рискуя упасть и утратить телесную целостность, я с трудом спустился вниз по крутым ступенькам, выложенным из камня. К счастью, здесь додумались натянуть верёвку, за которую я весь путь и держался. Без неё точно навернулся бы и костей не собрал. Внизу нас вновь встретили заросли пышных деревьев. Зато за ними я узрел большую декоративную арку, под которой от порта вглубь берега на юго-запад шла старая каменная дорога. Тут, видать, пролегала какая-то большая трасса, и у меня возникло желание хотя бы глазком глянуть, куда она меня приведёт, но увы, если я сейчас поверну и побегу в том направлении, весь мой недоразработанный план рухнет. Конечно, возможно, я никогда сюда больше не вернусь, но эту культурную потерю я готов понести ради шанса снова попасть в Давурион и в перспективе на Пламенную Гору, где меня, может быть, ещё ждёт тот маг. Чёрт, имя вылетело из головы.

Мы пошли под каменным сооружением. Во внутренней части арки на некогда отполированной поверхности высекли какой-то символ — несколько широких колец. В центре же находилось нечто, похожее на солнце, от которого отходило с десяток лучей, на концах которых высечены кружки, а за пределами колец мастер добавил ещё кружков, но перечёркнутых, каждый двумя вертикальными линиями. Что это могло значить, я даже не пытался догадаться, рисунок больше походил на ковёрное искусство — выразительное, завораживающее, но и столь же бессмысленное.

За пределами же рисунка на каждом камушке мастера высекли по одному символу, больше похожему на буквы, точно такие же, какие я видел на столе-карте, когда общался с вождём. Всё это обвели незамысловатым орнаментом вроде того, что я рисовал в клеточной тетради в студенческие годы, когда лекция затягивалась.

Да, быть может, символизм я разобрать толком не мог, но мимо моих глаз не ускользнуло то, что арку эту сделали, приложив, пожалуй, лучшие мозги с инженерным складом. Жаль, что оценить её по достоинству мне не дал оклик вождя, который оторвался немного вперёд.

Оторвав глаза от созерцания прекрасного, я поспешил за ним и посмотрел на пристань, где увидел пять кораблей, несколько бóльших, чем тот, на котором плыли мы с Вадисом. На двух из них не было мачт, их заменяли водяные колёса, которые на одном корабле установили по бокам, не затрагивая палубу, а на другом вмонтировали прямо в борт, оставив, тем не менее, широкий проход для персонала. Остальные же имели аж по две мачты со сложенными парусами. Выглядели корабли ещё и куда богаче, чем потопленный пиратами «Гром». Их украшало хитрое металлическое обрамление, потемневшее от времени и морской воды, но ничуть не поржавевшее. Его протянули по всей верхней кромке, а вместо бушпритов на носах некоторых кораблей установили головы разных морских гадов. Конечно же, не настоящие, но если бы к моим берегам приближались такие, мне стало бы страшно. Были бы у меня ещё собственные берега.

Вид на корабли и море от сюда открывался потрясающий, и если бы у меня была камера, тут же всё бы запечатлел. Проклятие!

— Да, иду, иду! — сказал я жалостливо после второго окрика. У меня будто бы игрушку отобрали. Какие же всё-таки земли достались канохам.

Вождь стоял и нетерпеливо ждал меня, а рядом стоял ещё один канох, уперевшийся руками в боки. Сначала я со своим зрением, да ещё и против бликов от солнца подумал на местного кардинала, но это оказалось ошибкой. Второй ростом вышел ниже вождя на голову, но шире в плечах и в общем крепче, да и цвет его кожи показался мне более тёмным. Голову моряк повязал серой тканью, а под приоткрытой рубашкой на груди повесил зубы какого-то хищника на сплетённой из нескольких жил толстой нитке. Его бледно-синие штаны ничем особенным не отличались, разве что были с бриджи длиной, а грубо, но надёжно сшитые кожаные сапоги и ножны с прямым широким мечом, уверен, односторонним, заканчивали образ бывалого морского волка.

Позади них стоял небольшой корабль, украшенный большой головой какого-то монстра, похожего на рыбу. От неё в стороны отходили два широких перепончатых плавника, тесно прижатых к борту, а прямо за ними по бокам стояли два закрытых колеса. Очевидно, гребущих, так как парусов я на корабле не увидел.

Канохи общались друг с другом на своей речи. Дождавшись, когда они оба обратят внимание на меня, я миролюбиво сказал:

— Меня зовут Андрей, приятно познакомиться.

— Ти Гнису? Давне у нас не было таких, как ти. Буде знакома, я Корук. — Признаться, его говор заставил меня на пару мгновений застыть. Надо сказать, говорил он Очень, — прямо так, с большой буквы, — хорошо для иностранца, чёртко чеканя каждое слово, в отличие от Бора, тянущего свою речь. Непроизвольно я даже рот раскрыл, но потом сосредоточился.

— Хех, у вас отличный общепринятый, — только и сказал я со слабой улыбкой. — Вы кем будете? Матросом или воином?

— Я корабленный второй капитан, — ответил канох.

«Значит, нет здесь матросов?» — подумал я и, вспоминая звания на корабле спросил вслух:

— Старший помощник?

— А-йе, — ответил Корук. — Капитан, про-едите на борт, ми готови отправитись. — Добавил он, указывая на корабль, качающийся на волнах позади.

«Так быстро?» — восхищённо подумал я, снова хохотнув. А думал, ещё готовиться будем, погрузку ждать. Н-аха! Получите — распишитесь, милсдарь, всё и так готово.

Как и канохи, я не стал никого заставлять ждать. Без колебаний поднявшись по мостику, где уже работали палубщики, — вот, вспомнил, как матросов здесь называют, — я ступил на борт и осмотрелся в поисках остальных. На мой вопрос о том, где же воины, старпом, поднявшийся на борт сразу за мной, ответил, что они уже размещены по каютам. И, кстати, моя тоже ждёт меня. Он указал на дверь, куда я тут же отправился.