Обещание

Глава 17 Дань снегу

Зима как-то совсем незаметно приблизилась к своей середине. Снега она принесла много, и я понял, почему Роулл беспокоился за то, каким будет урожай. Ялы в городе практически каждый день только и занимались тем, что расчищали улицы. Но вскоре наступили ясные, пусть и холодные деньки. К сожалению, градусника у меня с собой не было, но я бы уверенно сказал, что здесь доходит и до двадцати ниже нуля.

Не знаю, что мной двигало, но в один прекрасный момент голову посетила одна мысль, и я, переспав с ней ночь, твёрдо решился на относительно короткий одиночный поход до Плаишкора. Для этого я знал и умел уже достаточно, но меня в последний момент одолели сомнения: хочу ли я увидеть то, что увижу? Прошло так много времени, но воспоминание ещё было свежо. С другой стороны, это лучше, чем если бы я постарался насильно забыть о случившемся. Кроме того, в пути я отдохну от тренировок, освобожу голову от всяких мыслей, и просто посмотрю на зимний Давурион за пределами Илибеза и леса «Светлого».

Ялы, узнав о моём желании на следующий день, приняли его очень неохотно. Роулл причитал, что в такие холода одинокие путники рискуют замёрзнуть или пропасть в снегах. Халун же, бегая глазами, говорил, что не стоит мне туда идти. Кроме тяжести на душе это ничего мне не даст. Услышав, куда я направляюсь, он стал подавленным, а когда я предложил ему идти со мной, ещё больше погрустнел. К счастью, я смог убедить ялов, что смогу постоять за себя, выдержу все тяготы путешествия и, в конце концов, пообещал, что вернусь.

Пусть, Вандолий и оказался таким, каким оказался, но я шёл туда не ради него, а ради места, где я нашёл первого разумного, которому смог довериться, где мне показали, на что я способен, где я впервые в этом мире почувствовал себя в безопасности, пусть и не на долго.

Ялы всё-таки решили одного меня не отпускать. На воротах Живой Стены, где камень перемежался со свитыми деревьями без листьев и веток, стоял Роулл с вороным конём. Шутки ради я глянул в окно конюшни и мельком увидел там знакомую морду со звёздочкой на лбу и лучиком на носу.

— Халун, тут такое дело, — сказал я, остановившись в неуверенности и убрав кинжал в ножны. — Помнишь, я сбежал?

Он лишь посмотрел вопросительно.

— Там, кажется, знакомец мой стоит. — Ткнул в сторону закрытых конюшен пальцем.

Ял лишь пожал плечами и зашёл за мной в конюшню. Через пару минут зашёл и Роулл, непонимающе смотря на нас.

— Что случилось?

А меж тем я пытался устоять на ногах: «знакомец» пихался носом, и давал гладить себя только мне. Старшего мастера он даже несильно укусил, и тот до сих пор тряс рукой и с завистью смотрел на меня.

— Познакомься, это Лучик, — ответил я Роуллу, одновременно успокаивая коня. — Как знал, его любимое прихватил.

— Чудно, — вздохнул младший мастер. — Седлуй его сам.

— Не думай, что я плююсь, — ответил я, догадавшись, о чём думает Роулл, — просто с этим мы уже знакомы.

— А-а, — просветлел он. — Добро.

Уже под воротами ялы стояли по стойке смирно, а я махал им рукой, одновременно вспоминая, что в прошлый раз покидал Илибез в том же составе и практически в том же направлении, но вот контекст был совсем другим. В этот самый момент — новая фраза, которую я под влиянием ялов начал использовать вместо слова «сейчас» — мне это даже показалось забавным.

И вот, впереди километры и километры пути. На крупе Лучика сумки с припасами и его любимым лакомством, лук со спущенной тетивой, на поясе колчан стрел, холодное оружие и ни гроша в кармане. Роулл сам предлагал вернуть мне номины, но я отказался, показывая тем самым, что и впрямь не собираюсь сбегать. Ему даже не удалось впихнуть мне один-единственный арнум. Более того, Полосатик я оставил там же, взяв с собой самый похожий на него меч.

Пока мы шли, я представлял себе, что могло случиться в деревне и как бы она выглядела в этот момент. К сожалению, ничего жизнеутверждающего в голову не приходило, и мозг представлял себе засыпанные снегом пустые улочки, а вокруг руины, изредка сменяемые чудом уцелевшими домами.

Вернулся ли кто-нибудь из выживших? Ялы мне про Плаишкор практически ничего не рассказывали, хотя это не удивительно — они ведь тоже не покидали Илибез. С другими жителями деревни я общался постольку поскольку и не задумывался над тем, спрашивать их о новостях в мире или нет.

Погода в пути очень радовала меня, ветер спускался очень редко и дул не слишком сильно. Зато снег сыпал практически без остановки, скрывая от меня часть дороги впереди. Даже СНДВ не сильно выручал, когда пелена перед глазами начинала мешать. Впрочем, зимняя пора меня неожиданно радовала. Вопреки моим опасениям, недалеко от моря, где, казалось бы, должно быть влажно и холодно, я чувствовал себя достаточно комфортно. Возможно, всё потому, что солнце, наконец, замедлило наклон своего пути к горизонту. По крайней мере, это стало сигналом, что наступила середина зимы.

К ночлегам в пути приходилось готовиться основательно. Сапёрной лопаткой, которую я выменял у кузнеца в обмен на пару простеньких земных достижений, я выкапывал в снегу целый окоп для себя и Лучика, затем подавал немного тепла, чтобы укрепить стенки и разворачивал матрас, набитый тёплым, но очень лёгким мхом. Коня же я накрывал большим одеялом, сделанным специально для него. Последним штрихом шло хитрое условие, которое значительно замедляла любое движение воздуха в определённой области вокруг. Оно давало возможность смешиваться потокам, чтобы не оставить меня без кислорода, но для сохранения тепла ялы подсказали мне другое условие. На всякий случай, чтобы не забыть, я сделал себе пару шпаргалок.

Разумеется, по пути я жёг костры, на которых готовил себе охотничьи трофеи, добытые с помощью лука, магии и такой-то матери, так как не все снаряды успешно попадали в цель. Мясо, давно не еденное, от чего-то только разгоняло аппетит, но позже я понимал, что это ложное чувство. Конь же питался исключительно теми запасами, которые лежали у него на крупе. Мне даже приходилось собственной магией размораживать продукты для него, но я на то и рассчитывал.

К слову, Роулл объяснил, почему не давал мне стрелы в первые дни. Он боялся, что я начну охоту в Светлом, а после это стало уже не важно.

К счастью, воды вокруг было полно, и мне доставало лишь вскипятить её в почерневшем металлическом котелке. Когда костром, когда собственными силами.

В отличие от первых двух ночей, в последнюю я не мог заснуть, и скакун, лежащий рядом и греющийся от огня, тоже.

— Ну что, Лучик, — обратился я к коню, вертя в правой руке кинжал. — Завтра будем на месте?

Он, конечно, не ответил, а я, откинувшись на тёплую спину, глянул вверх, на размытые звёзды. Ночь обещала быть ясной и холодной, но жар от костра приятно согревал и своим треском, который я не старался угадывать, дарил какое-то чувство уюта.

В какой-то момент, клюнув носом, я проснулся от недовольного фырка позади, лёг на нагретый матрас и закрыл глаза. Момент засыпания, как и всегда, случился незаметно.

Четвёртый день перевалил за три, если судить по солнцу, и я, наконец, увидел впереди Коношен. Должен был увидеть, но даже мои предположения оказались несколько более оптимистичными, потому что перед глазами встали только едва видимые в глубине сугробов порушенные стены. Под снегом покоились погоревшие дома, о чём свидетельствовали изредка торчащие вверх почерневшие доски или брёвна. А больше и ничего. Плаишкор не просто сожгли, его сравняли с землёй, не оставили камня на камне.

Конечно же, никто сюда не вернулся, и снег с улиц убирать теперь некому. Даже следов хоть какого-нибудь присутствия не осталось, их, уверен, занесло задолго до моего прихода.

Глубоко вздохнув, я нашёл в себе силы идти дальше.

Где-то из под сугробов всё-таки виднелись остатки цивилизации. Редкий столб с давно потухшей лампой указывал на наличие улицы под ним, хотя я ориентировался по наиболее низким сугробам и шёл почти наугад.

Летом здесь наверняка будет жутко находиться, ведь даже в этот момент город является самым настоящим призраком. Хуже становилось от того, что я был здесь до самого разрушения и даже не успел прогуляться. Рассмотрел бы всё, познакомился бы с кем-нибудь, а то как зашёл почти тайно для всех, так тайно и вышел — никто обо мне не узнал. Слухи — совсем другое дело. Вот только, кто их пустил? Может, сам же Вандолий? Если так, я бы с удовольствием сказал ему лично, что он идиот. Впрочем, про мёртвых либо хорошо, либо молча.

Вокруг царила тишина, даже птицы, коих я иногда слышал по дороге сюда, не пели. Даже в холодный период тот же Илибез наполнялся пением разных летающих, а уж летом от них спрятаться просто невозможно. Здесь звуки доносились, похоже, только от меня — снег под ногами скрипел.

Вскоре впереди показалась часть стены ратуши, у которой я присел, когда впервые сюда пришёл. Тогда как в городе доски и совсем уж редкие каменные фрагменты стен выглядели, словно их разбивали, здесь на стене, казалось, прошлись огнём — почерневший след к центру немного даже становился вогнутым. Сложно сказать, сдвинуло ли камни силой огня, или они так подплавились, но я в любом случае не захотел бы стоять на линии огня такого противника. Завершал картину одиноко стоящий покосившися газовый фонарь, к которому топливо не поступало уже давно.

Заходить вглубь здания не хотелось — инстинкт самосохранения категорически протестовал против даже мысли об этом. Кому знать, вдруг тут обвал случится или наступлю куда? Кроме того, трещин в стене хватало. Вместо того, чтобы лезть в здание и что-то там искать, я только слез с Лучика и сказал тихо:

— Покойся с миром, Плаишкор.

Вскоре начали спускаться закатные сумерки, и я, морально уставший, пошёл искать место, чтобы отдохнуть. Целых домов вокруг не находилось, ровно как и разрушенных. Всё погребено под сугробами. А солнце, меж тем, уже коснулось горизонта и теперь даже глаза не слепило.

Отчаявшись найти хоть какой-нибудь целый дом, я вернулся на площадь ратуши и решил найти темницу, но увидел вместо входа в неё лишь руины, под которыми, возможно, ещё лежал подземный ход. Убрав снег от туда, я перетащил небольшие камни и очень удивился, так как, вопреки рассказам Вадиса, темницу не разрушило полностью, хотя вход и обвалился. За камнями, которые образовали горку, я увидел только темноту, но СНДВ открыл мне, что там ещё есть помещение, достаточно просторное, чтобы устроиться с комфортом десятку человек. Однако, пролезть туда мог только я.

Прежде чем самозабвенно начать туда копать, я долго изучал обстановку внутри обычным зрением и условием люмена. К счастью, вывод оказался простым — всё, что могло обвалиться, уже давно обвалилось, и рухнуть не должно. Разве что, если прямо сюда упадёт метеорит. Несущие деревянные и каменные колонны, к которым я присматривался с особенным вниманием, ничуть не пострадали, не считая нескольких у входа, а так как тюрьма находилась ещё и в нескольких метрах под землёй, то и опасности там находиться не было никакой. К тому же, от куда-то взявшийся стереотип про марнов, строящих всё на века, как в Совке, придавал мне уверенности. Без понятия, где слышал, но решил довериться чувству.

Сил хватило, чтобы сделать кое-какой вход внутрь, но к концу работ я истощился уже не только морально, но и физически. Сложив несколько факелов в костёр, устроился поближе к выходу, чтобы и для Лучика костёр поддерживать. Там и без моих условий ветра быть не должно, но теплом обделять коня не хотелось.

Сняв забитый намёрзшей от дыхания водой вязанный шарф, я пару раз стукнул его, тряхнул и повесил за концы рядом, чтобы с него стекли последние капли и к следующему утру он высох. До этого лишь перчатками соскребал, да собственной магией выпаривал, от чего засыпалось ещё быстрее.

В темнице стоял несильный сквозняк, от которого я закрылся плащом, и это навело на мысль, что подземный ход всё ещё может быть цел, но проверять свою догадку я не собирался, так как уже к завтру — ох и набрался я словечек от ялов — решил отчаливать обратно. Кому знать, повезёт мне на обратном пути? Лёгкой ли будет дорога? Надеюсь, я смогу вернуться в срок, не заставив и без того беспокойных ялов волноваться. Да и обещал же.

Проснувшись от слабого света, который всё-таки пробился сквозь выход, я увидел, что рукоятки факелов прогорели, и в последний момент от кострища исходило лишь слабое тепло. Он горел до утра только потому, что я всю ночь ослаблял пламя магией. Халун научил: направить руку на пламя и сжать её. После этого костёр не мог ни разгореться, ни погаснуть. Правда, он ещё при этом говорил какие-то слова, а мне этого не требовалось. Продрав глаза, я мысленно отпустил огонь, и вверх напоследок умчался сноп искр. Даже дыма не появилось — головешки хоть сейчас голыми руками хватай — тут же превратятся в золу.

Вздохнув глубоко, я размялся, поел и снова натянул просохший шарф на лицо.

Нас с Лучиком ждал путь обратно, и в первый день погода пообещала не портиться. На небо заползло солнце, но почему-то я чувствовал холод сильнее, чем когда шёл снег. Ко всему прочему, глаза всё никак не могли привыкнуть к ослепительно-белому свету, отражённому от него. Приходилось жмуриться, и от этого они болели. Позже я и вовсе переменил обычное зрение на СНДВ.

Первая четверть пути пролетела легко, и уже к закату я в прежнем месте устроил ночлег. Пришлось чуть повозиться со вновь нанесённым снегом, но мои труды вознаградились хорошим сном. Чтобы не замёрзнуть, пришлось сделать так, чтобы воздух вокруг разогрелся, и тепло никуда не подевалось. К счастью, успешно, впрочем, как и в прошлые разы.

Так же удачно прошли и три оставшихся дня пути. Передо мной почти незаметно появилась Живая Стена с открытыми воротами, и я, поздоровавшись со стражниками вошёл в Илибез. Ялы-пограничники меня узнали и даже спрашивать ничего не стали, хотя для приличия, если это можно так назвать, луки всё-таки натянули. Да ну и корень с ними.

Лучика я подвёл к конюшне и постучался, после чего дверь открыл молодой ял, помогавший в прошлый раз седловать коня. Он, увидев нас, просиял, поприветствовал нас, даже спросил, тяжела ли была дорога, ну а я коротко рассказал, что снегом дороги замело лишь поверхностно, зато по краям сугробы такие, что дракона спрятать можно. Его мои сравнения очень впечатлили, но я решил не затягивать, попрощался с Лучиком, дал ему последние кусочки лакомства и вышел на улицу, не особенно загруженный всем, что мне наказали вернуть Роулл с Халуном.

В прошлый раз, готовясь к отправлению, я особенно не смотрел по сторонам — Халун не давал зевать, быстро шагая к выходу, но зато в этот самый момент времени у меня имелось в достатке и даже с небольшой горкой сверху. В какой-то момент я даже сошёл с прямого пути к подъёму влево и пошёл по параллельной улице.

Снег на скатах крыш, сосульки, свисающие с канавок черепицы. Даже певчий уголок, единственный выращенный среди каменных домов, не сильно выделялся сейчас, соответствуя общей палитре цветов. Ничего необычного, кроме, пожалуй что, улиц, очищенных почти до земли.

Ещё я с этой улицы увидел пристань, и один из кораблей показался мне знакомым. Нет, точно он! Корабль канохов очень выделялся среди остального ялийского флота, и меня посетила мысль сходить к лорду Диданию и кое-что ему сказать, но перед этим я решил всё-таки зайти на площадку и снять с себя всё лишнее.

Стражники стояли и смотрели на меня. В свою очередь, я пристально смотрел в их сторону и набирался смелости. Когда отметка превысила сотню процентов, я сказал:

— Мир вам, божие создания! — и, не без удовольствия наблюдая за их удивлёнными лицами, вошёл.

Лорд Диданий кушал, но передать его выражение лица с торчавшей изо рта долькой какого-то фрукта было просто нереально. Немного подумав, он прожевал её и сказал:

— Приветаю.

— Ветаю, милорд — ответил я, только в этот момент вспомнив, что к правителям ялов обращаться стоит несколько по-другому. — Приятного аппетита!

Он сидел слева от своего трона за небольшим столиком на самом обыкновенном стуле, не зная, что ответить, и трапеза его выглядела не сильно лучше, чем то, что подавали в столовой на площадке. Ну, разве что, порция побольше. Выглядел, впрочем, он всё так же помпезно, и я даже заметил прежнее кольцо с большим сапфиром на невероятно чистых почти белых руках.

— Не ожидал тебя увидеть. Ко столу, Гнису? — вспомнил он о приличиях, проведя рукой над тарелками.

— Что вы, я на мгновение. По городу гуляю, вот, решил заглянуть.

Лорд отложил прибор и вытер лицо салфеткой, после чего спросил:

— Мастера справляются со своей работой?

Немного рассказав ему обо всём, я упустил лишь тот момент, что только что вернулся с похода. Удивительно, но у меня нашлись силы даже на то, чтобы болтать. Впрочем, на долго я в шатре лорда Дидания не задержался, и под конец вспомнил, о чём хотел спросить.

— Думал, вы тот корабль на дрова пустите, ан-нет, стоит на причале, качается.

— Но это же твой трофей, как бы ты его ни добыл. Не беспокойся, плату за его стояние ты внёс уже давно.

— Ладно, — пожал я плечами. — Думаю, что о судьбе военнопленных спрашивать нечего?

— Ты слишком плохого мнения обо мне, Гнису, — почти обиженным тоном ответил лорд. — Они же не напали.

— Неужели, вы их в Давурион выпустили?

— Нет, конечно! Захватили, допросили и отправили в Крислем.

— Честно говоря, удивлён, — ответил я и усмехнулся. Отдав салют, я попрощался с лордом и вышел наружу. Удивлённые стражники посмотрели на меня, но и на этот раз ничего не предприняли.

После лорда я, радый обретённому кораблю, отправился в певчий уголок, но там, к сожалению, никого не оказалось. С грустью вздохнув, я понял, что в зимнем городе делать нечего и направился к площадке, где, к сожалению, тоже никого не увидел. Уже под крышей в гамаке я, наконец, почувствовал ногами всю накопившуюся тяжесть путешествия. Они гудели, и я, наверное, ни за что бы не поднялся до самого окончания моего отпуска. Надеюсь, Роулл и Халун, которым, конечно же уже сообщили о моём возвращении, не станут раньше времени спешить сюда.

К счастью, мастер Халун свою магию никак по-другому не называл, а говорил всегда (Если снисходил до этого) так, как есть. Несмотря на это, у него было гораздо сложнее учиться, так как нередко я говорил английские слова вместо латинских, и условия, конечно же, не получались.

Давно закрыв глаза, я только в этот момент обнаружил, что не могу уснуть. В голову лезли всякие мысли, я вспоминал движения приёмов, которые Роулл почему-то называл танцем, потом я задумался о том, что это не такое уж и разумное название, так как уж партнёру — противнику в бою — вряд ли понравится, если буду вести я.

Чёрт, вот как быть? Мысли сами приходили в голову, и я ими будто бы не управлял, вспоминая разные моменты своей жизни. Будто бы сам задаю себе вопросы и потом сам же на них и отвечаю.

Плюнув на попытки заснуть, я прислушался к ощущениям, и вылез из гамака, чтобы предпринять ещё пару способов очистить разум.

Магия и меч за оставшееся дневное время сделали своё дело — свели остатки моих сил на нет, и я со спокойной душой отправился в дом, где провёл в одиночестве остаток дня и ночь.

Проклятый снег! Если по площадке я кое-как проторил для себя тропинки к отхожему, кухне и выходу, то в городе ужаснулся от количества работы чистильщикам, которые убирали куда более широкие пространства для прохожих, а осадки не думали останавливаться, заставляя их выходить снова и снова. Как будто этого мало, некоторые ялы под недружелюбные выкрики других сдвигали снег со своих крыш, только добавляя работы чистильщикам. Кто прав, а кто виноват, я разбираться не стал, а поспешил исчезнуть, думая, что Роуллу было бы неплохо ошибаться насчёт пяти месяцев. Это же, ну правда, перебор.

Сегодня я, возможно, из-за недавнего перехода, взял с собой не только кинжал, но и меч, вспомнив о них уже слишком далеко, чтобы возвращаться по непроходимым сугробам обратно и оставлять в домике.

Снег казался рыхлым и сухим, но это обманчивое чувство. Самые глубокие участки проходились только благодаря титаническим и даже магическим усилиям, а когда он попадал в сапоги, я и вовсе чувствовал бурю эмоций. В основном, конечно, нецензурных. Конечно же, ноги после такого путешествия стали сырыми и уставшими, но вскоре впереди забрезжил рассвет. На самом деле, впереди улицу уже успели расчистить от белой заразы, и я, наконец, свободнее пошёл в направлении спуска в нижнюю часть города. На пристань, куда я планировал вчера идти, попасть иначе всё равно никак. Тут же я, уже вслух матерясь, вытряхивал напиханный в сапоги снег.

Вот уж, когда к птицам зависть появляется. Им-то не нужно лапки в снегу топить, взмахнул крыльями, и ты уже на другой стороне улицы.

С этими мыслями я вскоре пришёл к пристани, стряхнул с ближайшей лавочки снег и присел, после чего обнаружил в руках кинжал.

Взгляд приковал, как оказалось, мой корабль. Он ничуть с того раза не изменился, но теперь, в окружении куда более сдержанных суден ялов, выглядел заметным ярким пятном. Он являл собой небольшое судно без парусов, которое украшала большая голова рыбоподобного монстра на носу с двумя отходящими назад плавниками и двумя же закрытыми гребущими колёсами, которые несколько выбивались из общей картины. Её портило лишь то, что в борту я увидел несколько заметных пробоин, и я нашёл рациональное объяснение этому. Видимо, ялы, обнаружив его, подошли своими кораблями и пару раз пальнули. Навредили они не сильно, так как, видимо, догадались, что корабль пуст, и решили отбуксировать ценный трофей к причалу.

Как и остальные корабли, мой пришвартовали толстыми канатами к одному из множества больших металлических крюков на пристани. Сама же она представляла из себя расположенные почти на скалах каменные конструкции с невысокими дозорными башенками, соединёнными простой каменной стеной и с точно такими же чашами на свёрнутых ветвях деревьев, кои я видел за Живой Стеной. Кроме них я видел ещё и несколько небольших каменных домиков, которые пользовались популярностью у ялов.

Далеко справа в море уходил утёс, рассекающий город на две неравные части. Там, где он проходил по суше, виднелся довольно широкий, даже с моего места, замёрзший водопад, который переходил в коротенькое продолжение реки Кузар, впадающей в море. Она петляла с дальних гор на севере и отделяла от города очень небольшое пространство, куда я ещё ни разу не ходил. Жаль, я не узнал про Кузар до холодов, а то непременно сходил бы туда, да искупался.

Как я понял, море для ялов являлось куда более важным путём, нежели суша. Торговля с Крислемом, похоже, не прекращалась даже зимой, и, благодаря этому, в городе можно было найти вкусные фрукты. Эх, если в Крислеме в этот самый момент тепло и солнышко светит, я бы не прочь отправиться туда и провести остаток зимы в тепле, нежели здесь в холоде. Кроме того, мне давно хотелось узнать, что способно сплотить две расы, практически враждующие на большом континенте, в одном месте. Надо будет потом ялам об этом сказать. Если более строгого Роулла и не получится уговорить, то на Халуна есть небольшая надежда.

По пристани ходили небольшие отряды вооружённых солдат, сопровождающих других ялов, одетых в богатые одежды. Это, видать, купцы. Некоторые из них ходили небольшими группами, но каждая такая, проходя мимо моего корабля, непременно останавливалась и живо его обсуждала. Сложно сказать, беспокоились ли они такому соседству или же, наоборот, восхищались трофеем, добытым незнакомцем, но я невольно задумался: «Сколько же можно выручить при продаже судна одному из них?» С другой стороны, нужны ли мне такие деньги?

Вскоре я устал сидеть, и ноги сами понесли меня ближе к шумной воде. Посмотрев вниз за верёвочное ограждение, натянутое на металлических проушинах по всему периметру, я увидел плескающиеся волны без единого намёка на обледенелость.

И снова у меня в руках оказался кинжал. Привычка его вертеть давно выработалась проведёнными в доме на площадке ночами. Вечером, когда все занятия заканчивались, а вместе с ними и силы, я сидел или лежал в гамаке и вертел его в руках, попутно тренируя СНДВ. А иногда я просто лежал с кинжалом и смотрел на блики от него на потолке. Они напоминали мне рисунок звёздного неба. Красиво.

Кроме своей непроизвольной уже привычки я заметил очень внимательный взгляд одного из смотрителей и сразу подумал, что светить оружием тут — не самая лучшая затея. Посмотрев на кинжал, спрятал его в ножнах. Ял глаз не отвёл, а продолжал смотреть в мою сторону, но куда именно он глядел, я определить не смог, хоть он и находился довольно близко.

— Надо что? — махнул я головой. Ял не стал церемониться и сразу же перешёл к делу:

— От куда у тебя этот кинжал?

— Тебе-то какое дело?

— Её зовут «Капля», — сказал он, почти убедив меня в том, что верит в эти слова, — и она принадлежит мне!

— Ещё чего! Это мой законный трофей. Получен в землях неприятеля. Да и вообще, ты знаешь, кто я такой? — процедил я сквозь зубы, хмуро на него смотря. Возможно, мне это выражение не очень нравилось, но представилась невероятно удобная ситуация, чтобы его озвучить.

Как оказалось, сработало. Ял замолчал. Но ей богу, лучше бы он продолжил перепалку, потому что его молчание сопровождалось звуком, из-за которого мне пришлось открыть глаза и взяться за рукоять Полосатика. Повернувшись, я увидел, что ял вынул своё оружие — узкий изогнутый меч. Несмотря на его длину, мне показалось, что он на самом деле вынул кинжал, но вторая его рука была свободна и никакого ножа при нём даже в ножнах не было.

— За «Каплю» я, Жаюс, требую поединка до красного! — произнёс ял излишне громко. В нашу сторону, конечно же, обернулось несколько смотрителей порта и, судя по всему, гражданских.

— Твою мать, — сказал я сквозь зубы, но тихо. Со вздохом выпрямившись, я похрустел руками и ответил: — Заместо учителя принимаю поединок, — Тсу’Роулл научил меня, что делать и что говорить в таких случаях. — Здесь и в этот самый момент.

Вынув меч, я молниеносно встал в любимую и одновременно непривычную для Роулла и, тем более, для этого яла боевую стойку. Положив меч на согнутый локоть левой и прицелился, как, как если бы готовился к выстрелу из арбалета.

Танец. Ну, что за слово глупое для боя на мечах? Нет, тут больше подошла бы «пляска», а ещё точнее ситуацию бы описало словосочетание «Дикая пляска». Ял оказался быстрым, а его меч и того быстрее, но это оказалось мимолётным явлением, потому что его темп так же быстро снизился. Как я понял, его учили расправляться с противниками в первые же моменты боя, а мне всего-то и надо было, что продержаться каких-то неполных тридцать секунд в качественной глухой обороне, а следом самому атаковать. Идею со старым трюком с углём я отмёл за ненадобностью и недостатком исходного материала. Мысленная диагностика тела после полуторной минуты боя открыла мне, что я не получил ещё ни одного пореза, зато ялу он теперь был гарантирован. Мой противник в этот момент сам ушёл в оборону и кое-как защищался.

«Так драться даже для яла несолидно!» — подумал я, проводя очередной удачный приём для дальнейшего ослабления противника. И ведь не ловушка была, так как его кряхтение подтвердило недостаток сил. Вон даже, какой бледный стал. Или он был таким? Не выспался он, что ли?

— Витамины кушай и спи побольше! — бросил я в свободное от боя мгновение. Целью я взял — раззадорить противника, а то форменная курица против орла. Впрочем, это не помогло, и ял всё так же отходил дальше. Несмотря на простоту боя, я сам уже начинал терять… нет, не силы — терпение.

Мне даже расхотелось его резать, пусть и не глубоко. Наоборот, оставить его без шрамов и тем самым в какой-то мере даже унизить, ударив «яблочком» клинка в нос. Такой случай представился довольно скоро, так как я пару раз успел его умело завязать адаптированными приёмами от шпаги. В первый раз он ещё кое-как удержал своё оружие и успел отскочить от удара, но во второй рука его подвела, и мне оставалось только схватить Полосатик обратным хватом. Противник, лишившись своего основного оружия, схватил из-за спины какой-то короткий меч. Сложно сказать, на что он надеялся, потому что его я выбил довольно точным ударом носка сапога по рукояти.

В следующую секунду, когда и второй клинок противника звякнул о камень пристани, я мигом схватил меч Полосатик обратным хватом и с осторожностью заехал ялу в лицо. Вместо носа я попал в щёку, но и тут не стал долго думать и долбанул кулаком, на этот раз точнее попав в цель. Без сомнения, ял от такого удара резко одёрнул голову, но уже слишком поздно.

Противник присел, опустив голову, но потом поднял глаза на меня. Его уши были прижаты к голове, как у кошки, которая почуяла опасность. Мы встретились взглядами, но я уже показывал ему на себе, чтобы ял проверил под носом. А там довольно шустро вытекала красная жидкость и падала сначала на одежду яла, а потом на камень пристани, оставляя там тёмные большие точки. Жаюс растерянно посмотрел на руку, которой только что провёл под носом и через стон задышал через рот.

Протянув ему руку, я сказал уже без издёвок:

— Морду опусти и нос зажми, а то кровь потеряешь.

Тот с опущенной головой принял мою руку, поднялся и теперь смотрел исключительно на землю. Его уши, кстати, вернулись в нормальное положение. Конечно, я мог бы вылечить его, но в назидание решил этого не делать. Сам нарвался, сам же пусть и лечится дальше, а я условие поединка я выполнил. К слову, я только в этот момент заметил, что ял одет в форму стража. К счастью, вызов был брошен с его стороны, а не с моей, иначе у меня были бы большие проблемы.

Осмотревшись, я, наконец, заметил, что вокруг собралось прилично народа. Не удивительно, ведь звон на улице стоял довольно громкий, да и ял этот не постеснялся вызвать меня голосом, разнёсшимся, пожалуй, на половину порта. Впрочем, я понял, от куда доносился гул и беспокойное оханье, когда я заехал ялу по лицу.

Растолкав ялов, я удалился по проторенной в снегу дорожке. Неча собираться вокруг дерущихся. Не во время боя заденут, так после достанется.

Дальнейший путь я хотел проделать через лес, но представив, что до самого шалаша мне идти по снегу, которого навалило примерно с меня и две головы сверху, я быстро передумал. Может, там кто-нибудь и ходил в другой крупный город ялов, но моё местечко всё равно находилось далековато от дороги, и я решил даже с таким срезом не рисковать идти туда. Вместо этого весь свой энтузиазм и накопленную на пристани злость направил в помощь трудягам на улицах, расчищающим дороги.

Кроме всего прочего, в адрес умников, гребущих снег с крыш прямо на дороги, я под одобрительные смешки временных коллег старался выбирать выражения покрасочнее и на долго отбивал у желание повторять свои ошибки.

Эх, сюда бы снегоуборочную машину, но где же её тут возьмёшь? К марнам бежать? Двигатель им изобретать? А, обойдутся.

На всё про всё у меня ушло не больше двух часов, и когда я уже решил топать на площадку, ялы почти безмолвно проводили меня благодарными взглядами. Из них большинство было тех, кому я прямо к их живому дому проторил дорогу.

По пути к себе, я за одним из поворотов услышал ещё кое-что; тёплый зимний день, снег вокруг, никакого ветра; ну разве не лучшие условия для игры в снежки и лепки снежной бабы в компании ялийских детишек, которым, по виду, не больше двадцати? Вот и я так подумал, плюнув на свой возраст и, в общем-то, бесполезное общественное мнение. Впрочем, я очень скоро понял, что мои навыки в прицельном артобстреле немного хромают, да и уворачиваться после работы было занятием не самым простым. Последний снежок разбился об мой лоб, а я, включив «актёра», упал на спину, изображая предсмертную агонию. Потом, как водится, веселье, смех и я, идущий, наконец, точно к площадке и не сворачивающий со своего пути.

— Хфу-ух, да уж, упарился, — непроизвольно сказал я вслух. — Полжизни с плеч долой.

Несмотря на очень качественные ялийские одежды, я вспотел, и сперва, конечно, в душ пошёл, после которого, схватив все вещи в охапку, босиком по снегу умчался в дом. А там меня уже встретило привычное почти родное тепло, сохраняемое невероятным образом лишь качающимися синими листьями на входе. Как они это делали, я даже не представлял.

Больше ничем мне заниматься не хотелось, поэтому, хоть и мокрый, я улёгся в гамак. Листья, из которых его вырастили, отлично впитывали воду и ложиться спать можно было даже в насквозь мокрых одеждах. Причём, не важно, от чего они мокрые, от воды или от крови. Ещё бы пятна эти листья умели выводить, цены бы им не было. Впрочем, к утру даже простуды можно не бояться, да и вещи выжимать не нужно. С ролью сушилки они справлялись на «ура».

Закрыв глаза, я привычно пролетелся в пределах действия СНДВ по площадке, отключил его и сам отключился.

Как и предполагал, утро оказалось сухим, как в рекламе для самых маленьких и добрым, как в женской рекламе.

Даже привычный уже внутренний будильник не стал беспощадно будить меня раньше времени, хотя и делал это исправно, во сколь бы я ни пожелал проснуться. Вот задано встать через час, он меня через час, по ощущениям, конечно, и разбудит. А раз мастеров на площадке не предвидится до самого вечера, то и вставать раньше времени незачем.

Встав чуть позже и размявшись, я сбегал в отхожее, сходил в столовую, где исправно стояла моя порция, и начал планирование ближайших шести часов. Какую-то часть я решил посвятить клинку, какую-то — луку, что-то осталось для СНДВ и условийной магии и совсем немногое — снарядам на площадке.

Как и предполагалось, последние силы меня покинули именно в тот момент, когда я об этом вспомнил. К счастью, произошло это уже в доме в гамаке. Полностью расслабленный, я лежал и вспоминал в точности все приёмы с мечом, слова, которые говорил на латыни и удары о слишком низкую планку на снарядах. Что самое противное — головой.

Что ж, вот и настал тот момент, когда я мог с уверенностью сказать, что мне не хватает мастеров. Прошло уже столько времени, что я начал скучать по ним и по новым знаниям. В шутку я даже придумал способ, как бы призвать их, не покидая площадки и не обращаясь к лорду Диданию.

На улице я принял устойчивое положение, выставил руку пистолетом и направил её к небу. Даже те ощущения, которые когда-то испытал, прочувствовал, но прежде чем подать силу, неожиданно услышал знакомый голос позади:

— Что ты делаешь? — Без сомнения это был Роулл.

— А на что похоже? — Он в ответ лишь пожал плечами и направил «пистолет» на Роулла. — Вас с Халуном жду. Хотел уже молнию в небо пускать.

— Вот, что мне жарко стало? — ответил он, отступая с линии огня в сторону и не спуская глаз с моих рук. Мы пошли к командирскому домику. — Приветаю, Андрей я беспокоился.

— Ветаю, мастер Роулл. Как выходные?

— Выходные, — передразнил он хмуро. — Снег этот хуже набега канохов.

— Тоже ничего не успел? — спросил я с пониманием. — Может, оно и к лучшему?

— Вообще-то есть кое-что, — сказал он, подумав. — Я нашёл себе хороший меч. Жди поединка.

— Когда? — Мне уже давно хотелось сразиться с Роуллом, которого, в отличие от того яла, что встретил меня в порту, всегда хватало «на долго», да ещё и с настоящим оружием. От куда-то во мне проснулось это желание и всё никак не покидало меня.

— В самом конце этого месяца, — после пояснил он, да так хитро, что мне стало не по себе. За довольно продолжительное время я успел узнать, что этот его тон для меня не сулит ничего хорошего.

«Привет, весна; прощай, Андро», — подумал я, а вслух только несколько встревожено сказал:

— Тогда, до завтра.

Думать, что кроме поединка мне на этот раз устроит ял, я не стал. Какой смысл? Ни разу не угадывал, а Роулл-то — он любил сюрпризы… устраивать. Для других. Мне дали полгода, чтобы убедиться в этом.

Впрочем, заснул я довольный. Мастера вернулись, и мне больше не придётся придумывать себе занятия на день или напропалую гулять по городу.

Утро встретило меня двумя новостями. Хорошая заключалась в том, что Роулл сказал Халуну, что можно возвращаться на пост учителя. Неприятная — ялы стояли с большими лопатами для снега. Ночь снова выдалась снежной, и засыпанные дорожки до отхожего, кухни и выходу украшали лишь свежие глубокие следы, проделанные мной и ялами. Кроме того, нам нужны были площадки для фехтования, лука и для занятий с Халуном. На моё ленивое предложение перенести всё это в командирский домик оба яла ответили решительным отказом. Особенно Халун, но оно и понятно. Там огонь в моём исполнении не попрактикуешь — есть неиллюзорная угроза устроить пожар.

Разделяться мы не стали и шли поочерёдно убирая и относя снег к выходу, где его должны собрать городские службы, которым я вчера помогал.

Роулл неожиданно завернул:

— Меж этим, по Илибезу о тебе ходят слухи. — На мой вопросительный взгляд, он добавил: — Они хвалят тебя. Что ты снова успел натворить?

— Ну, спасибо, — ответил я, выгнув спину и тяжело выдохнув. — Почему сразу «натворить»?

— Ты же понял, что я сказал?

— Забей, — Отрезал я, не волнуясь о том, поймёт ли меня Роулл. Обучил уже некоторым словечкам. А так, пусть ял просто обо мне хорошо думает. И не думает, из-за чего.

Уборку снега мы вскоре завершили, и дня осталась только половина. Другими С/Х работами ялы решили меня не нагружать, да и я не стал просить, прекрасно понимая, что если ещё немного постою задом к небу, завтра этот самый зад ответит в спину. До занятий с Халуном я, смыв с себя пот, лёг в гамак и очистил мысли, но не заснул.