Обещание

Глава 1 Не сдерживаясь

Через неделю после моей попойки вновь наступили долгожданные выходные, которые я твёрдо решил провести у себя на даче, на свежем воздухе и без сражения со змием зелёным. Творившееся со мной утром следующего после оформления премии дня, надолго осталось в памяти. Особенно мне «запомнилось» личико в зеркале, когда я решил побриться. Напоминавшее раньше довольно молодую для моего возраста неширокую параболу, оно распухло и долго не хотело принимать прежний вид. Коротенький широкий нос, впрочем, находился там же, где и раньше, а глаза, выдающие мой реальный возраст всем, на кого я гляну больше трёх секунд, ещё больше напугали, едва я разлепил их. Вокруг мёртвенно-мутных зрачков серую радужку поразил багрянец, и от этого они казались зловещими. Только после умывания в них появился какой-никакой блеск и готовность вершить великие дела.

Погода к субботе успокоилась, и на улицу из-за облаков лениво выползло солнце. Пятничный дождик куда-то сбежал, но и хорошо, а то второго потопа человечество не переживёт.

Этот август больше походил на раннюю осень с её периодическими дождями, сменяющимися просветами по паре дней. Честно говоря, я боялся, что всю неделю с самого вторника так и прольёт, но обошлось.

В первый день выходных я сидел у камина и читал книгу, а на воскресенье у меня уже состроились планы сходить на рыбалку к реке, протекающей всего в нескольких километрах от дачного коператива. Несмотря на солнце, до жары сегодня температура не поднялась.

В окно мне в четвёртый раз тихо постучались, но, как и в прошлые разы, никого там не оказалось. Черненко снова захватил моё внимание, и, надеюсь, уже бесповоротно.

Как я и надеялся, больше отвлекаться не пришлось. Глаза, казалось, сами бегали по прямым печатным линиям, но и в текст вникать становилось тяжелее. На страницах книги появились какие-то странные слова, которые я вроде как читал, понимая каждое, но сразу как-то забывал. Когда же возвращался на предыдущую строчку, то и смысл её пропадал, давая место новому.

Меня разбудили чьи-то крики за окном, и от этого ко мне вернулось сознание. Крики продолжились, но теперь я понимал, что это не вопли, странно преобразованные моим сонным мозгом, а смех бегающих по улице соседских детишек. Снова выпросили мяч и гоняли беднягу по земле, пытаясь забить друг другу как можно больше голов.

Часы на стене показали пятнадцатый час, что меня очень удивило, ведь приезжал я в десять. Вроде, и бодрячком утро встретил, и вчера не произошло ничего такого, что меня измотало бы. Как же так?

Протерев лицо обеими руками, я вышел в огород и умылся из бочки, которая доверху наполнилась прохладной дождевой водой. Это почти отогнало сон, а поднявшийся слабенький ветерок довершил начатое. Вернувшись в дом, я всё-таки заметил, что камин совсем погас и решил его снова затопить. Дров здесь не осталось, поэтому пришлось снова топать на улицу. Вскоре металлическая корзина у камина стала полна топлива, и я подбросил пару брёвнышек в очаг.

Они не загорались от оставшегося жара, хотя и казались сухими. Пришлось положить под них бумаги, аккуратно, чтобы не обжечься, но та лишь истлела, превратившись в пепел. Вложив под дрова небольшой лист бересты для подстраховки, я снова взял каминные спички и зажёг одну. Поднеся её ближе, я уставился на пламень и завис. К счастью, когда до пальцев огню осталось опасно мало, я проморгался и отбросил горящий снаряд. Вторую использовал продуктивнее, и, наконец, дерево весело занялось огнём.

Меня снова нещадно потянуло в сон, и это было странно, потому что этой ночью я точно спал больше семи часов, и обычно этого хватало на целый день. Но сегодня что-то не сложилось. Книга больше не привлекала внимание, поэтому я положил её на столик перед телевизором и просто уселся напротив камина в кресле.

Тараканы в голове разбежались по своим норам, а огонь, распугавший их, разогнал все прочие звуки приятным треском, вгоняющим в дрему. И если я провалюсь в неё, уверен, уже не выберусь. Вялые попытки борьбы со сном вскоре окончательно провалились.

Снаружи раздавались громкие ритмичные стуки, будто на что-то металлическое падают большие капли воды. Звук, до одури неприятный, легко проникал внутрь, от чего я и проснулся, тут же подумав, что паршивая изоляция окон — целиком и полностью моя вина.

Выглянув в окно, увидел густой туман, который скрыл собой всё в метре от окна. Он будто светился изнутри, хотя из всего света в доме у меня были только прогоревшие угольки, над которыми поднималось марево.

«Что сегодня с планетой?» — усмехнулся я мысленно, хотя ещё немного, и начал бы говорить вслух.

Спать больше не тянуло, а настенные часы показывали только восемь. Так или иначе, в августе, будь то вечер или утро, в это время всегда светло! Только если часы не остановились. На улице же был полный мрак за туманом, который потихоньку начинал рассеиваться.

Просидев несколько минут и попытавшись вновь заснуть, я понял, что долгий сон мне обеспечил, пожалуй, сутки вперёд бодрости. Тогда мне в голову мысль пришла, выйти на улицу, так как организм от чего-то только сейчас попросил. Заодно и воздухом подышу, да гляну, что это там так немилосердно звенит.

На крыльце под козырьком меня настиг слабый шум дождя и пробирающий до костей холод, несмотря на прогноз погоды. «Ночью +18, без осадков», как гласила надпись позади ведущего с указкой.

Быстро зайдя обратно в дом, я нашёл серые джинсы, накинул на плечи старое, но тёплое пальто, а обулся в чёрные кроссовки. Давно уже думал, купить себе калоши для дачи, чтобы не мучиться со шнурками, но всё время забывал. Эта мысль и сейчас посетила меня.

Дорогу до нужника я знал в совершенстве, поэтому и пробежался туда, не особо оглядываясь, а когда вернулся на крыльцо, не обнаружил там света. Вроде, я его включал, чтобы, как одинокий корабль, найти луч маяка, а не идти на ощупь к скалам. Должно быть, отключили опять. У нас такое не редкость, поэтому я никогда не брал сюда электронику сложнее плиты.

Рассеянно осмотревшись, я, наконец, заметил, как весь мой огород зарос тёмной высокой травой, а соседский забор, который от сюда не смог бы увидеть только слепой, и вовсе пропал. Тот его оббил какими-то хитрыми сетчатыми фотообоями, изображающими штакетник и висящие на нём яркие вьюны. Неужели сосед решил снять их? Хотя, нет, я же выходил сегодня в огород, и видел их. Может, меня и без того слабенькое зрение начало подводить? Очки надо будет выписать, а то скоро и на мониторе текста не разгляжу. Не хотелось бы совершать ошибки из-за этого.

Впрочем, меня беспокоило ещё кое-что. Подойдя к месту, от куда так и продолжал доноситься звон, я присел на корточки и до боли в руке дёрнул какой-то сырой от влаги металлический прут. Длиной он достигал полуметра и не выглядел ржавым. Он показался мне неестественно тяжёлым, да и вытаскивался со скрипом, будто там не земля, а целый склад этих вот железяк. Так или иначе, звук был именно такой. Выкидывать находку в огороде не хотелось, поэтому я через дом, где безуспешно снова попытался разжечь камин, вышел на улицу и направился к общей свалке. Такой хреновины я точно здесь не закапывал, поэтому как-то немного успокоился, до конца убедившись, что всё это сон.

Улица, на которую я вышел, оказалась совсем не той улицей, по которой я шёл к себе несколько часов назад. Поперёк мне шла какая-то дорога из старинной округлённой временем брусчатки. Дорога уходила влево и вправо, насколько позволял увидеть туман, а прямо из-под камней торчали деревья разной толщины. Вместо деревянных заборов моих соседей теперь стояли высокие ограды, выкованные из металла и поддерживаемые круглыми столбами из камня. Всё это больше походило не на особняковые ограждения, а на… Стержень сам собой выпал у меня из рук и со звоном откатился вправо, но меня это уже не волновало.

Попятившись назад и уже решительно ничего не понимая, я вбежал в дом и подпёр дверь спиной. Рука сама потянулась к выключателю, но он снова не сработал. Подёргав его ещё, я убедился, что это не поможет, и прошёл внутрь, не разуваясь. Как и ожидалось, света не было больше нигде. Но меня удивило, что вместе с ним совсем погас камин. Уж несколько минут он ещё должен был гореть. Подойдя ближе, я бросил туда ещё дров, но рукой даже тепла не почувствовал, будто не разжигал его вовсе.

— Чёрт, — ругнулся я сквозь зубы.

Паника начинала набирать обороты, но я такой-то матерью и усилием воли в паре смог задавить её и снова вышел в ничуть не изменившийся заросший огород, а потом и на улицу, где туман практически рассеялся. Как я и предположил, это оказалось кладбище, а мой дом стоял посреди него одинокой сторожкой.

Глубоко вздохнув, я закрыл глаза и поднял взгляд наверх. Небо, луну и звёзды закрыли тучи, а на лицо мне сыпал противный дождик. Пришлось накинуть капюшон, и по нему мелко забарабанили капли воды.

Задавать вопросы, что стало с моим огородом, улицей, соседями и забором, было просто некому, да и незачем — они просто исчезли, и я снова направился внутрь дома, который толи из-за темноты, толи от чего-то другого показался каким-то обветшалым. Где-то я даже заметил подтёки ржавчины под сайдингом, но списал это на воображение. Мысли о том, что меня окружает сон, не очень помогали, и проснуться я почему-то не мог, хотя обычно усилия воли всегда хватало. Меня даже тронуло сомнение, а в сон ли я попал?

Не дойдя до двери несколько метров, я остановился, так как дом, буквально, поплыл у меня в глазах. Помотав головой, я не добился результатов, а он так и продолжил искривляться. Вдруг я услышал громкий скрип и треск дерева, перебиваемый металлическим лязгом обшивки. Крыша с грохотом начала проваливаться, стёкла в окнах — биться, а дверь с глухим ударом упала внутрь вместе с петлями, которые отчего-то прогнившее дерево больше не держало. Подходить я боялся, так как ожидал, что дом прямо сейчас и рухнет, но и отступить не мог — тело не слушалось.

Сначала не выдержал фасад и упал так же, как дверь, внутрь дома, а за ним остальные брусья, превратившись в труху, рухнули вниз. А так как у меня имелось ещё и подполье, я сумел созерцать, как вся получившаяся куча оскаленных досок, битого стекла и кирпичей, из которых я выкладывал камин, проваливается дальше, открывая глубокую яму в земле.

Без преувеличения, я испытал настоящий шок и не заметил, как попятился и сел на сырую траву с противоположной стороны дороги. Истерические смешки раз за разом пробирали меня, и, похоже, только их я мог хоть как-то сдерживать. Всё произошедшее казалось мне невозможным, но я понимал, что это случилось взаправду. И каким-то образом я ещё умудрялся соображать. Пытался вовсе рассудок не потерять. Так или иначе, как-то я оказался на дороге, рассматривая окружение и медленно шагая вперёд.

Присущей ночному кладбищу тишины что-то не наблюдалось. То и дело каркали вороны, скрипели ветки больших густых деревьев, шелестели листья и гудел ветер. Даже, как в плохих ужастиках, совы ухали, но одно дело — смотреть на это с экрана ящика, и совсем другое — непосредственно участвовать.

Усиливающийся дождь, кучки земли до полутора метра в длину без крестов или надгробных камней, оградки, такие же, как и та, которой обнесли и мой провалившийся под землю дом, довершали картину, и от этого трясло ещё больше. Иногда мне даже казалось, что некоторые могилки раскопаны, но, кажется, это уже играло воображение,! От этого я потихоньку ускорялся, пока вовсе не побежал.

Руки мои в темноте казались синими, ноги все промокли от высокой сырой травы, голова тоже промокла, но уже от дождя. Всё тело дрожало, но бег немного согревал. Тут промелькнуло что-то, и зачем-то я остановился. Обернувшись, увидел раскопанную могилу. Списать всё на воображение я уже не мог, так оно и было. Рядом я увидел вторую и третью, а, присмотревшись, понял, что они вырыты как-то по-особому. Изнутри, что ли? Промелькнула одна неприятная мысль, и, как назло, я увидел скелет, который принадлежал какому-то ребёнку.

— Твою мать, — тихо выдохнул я.

Мной овладел ужас, и я снова пустился бежать, но уже с такой скоростью, с которой никогда, наверное, ещё в жизни не бегал. Сами собой у меня вырывались крепкие выражения. Даже привычная боль в когда-то сломанной ноге больше не беспокоила.

Брусчатая дорожка являла собой ухабистое, но прямое нечто и донельзя узкое. Всюду высоко торчали корни, деревья, а в просветах между камнями даже пробивалась трава. Деревья, неожиданно появляющиеся за поворотами, мне чудом удавалось огибать, не врезаясь. Выложенная камнем дорога, похоже, не стала для них большой преградой.

Да что за мысли дурацкие? Лишь чёрт знает, как я оказался на кладбище; мой дом развалился и ушёл под землю прямо у меня на глазах; все мои вещи, считая, наверное, машину, документы и деньги, пропали. А я ещё пытаюсь рассуждать, как это трава или росток дерева смогли пробиться сквозь брусчатку⁈ Где я вообще⁈ Какому психу понадобилось, чтобы я здесь оказался? Как поскорее свалить от сюда — вот об этом нужно думать в данную минуту, но нужные мысли как-то даже не лезли в голову. Они сразу застряли в подсознании, благодаря которому я, наверное, и был в панике.

Силы вскоре решили оставить меня, и я снова пошёл, успокаивая бешено бьющееся сердце. Горло от частого дыхания болело, больно закололо в районе диафрагмы, а мышцы напряглись до того, что ещё чуть-чуть, и я просто свалюсь рядом с очередной кучкой.

Вскоре, ведомый то ли страхом, то ли силой воли, я увидел высокие железные ворота, а за ограждением стоял густой хвойный лес. Наконец-то выход!

Но не тут-то было. Даже в темноте я рассмотрел, что створки насквозь проржавели и держатся на очень честном пионерском слове. Наверху, прямо над аркой, под которой стоят створки, я увидел множество переплетающихся полосок стали. Они образовывали рисунок и только после нескольких минут его изучения, а заодно и отдышки, я понял, что там изображён маленький непропорциональный человечек, рубящий мечом существо, похожее на крокодила, только с крыльями на спине, рогами на голове и длинными, намного длиннее, чем у крокодила, зубами в пасти.

Чем дольше я смотрел на это творение, тем больше мне казалось, что рисунок оживает, но каждый раз, когда я моргал или отводил взгляд, рисунок становился прежним.

Сверху, над этим металлическим творением, я увидел какие-то символы, не похожие ни на латиницу, ни на кириллицу, ни на другие известные мне алфавиты. Расшифровывать я их не стал, а когда дыхание успокоилось, попытался открыть одну из створок. Не вышло; я подёргал вторую взад-вперёд — опять же облом. Позади я услышал ворону, и мне как-то ещё сильнее захотелось выйти из этого проклятого кладбища. Недолго думая, я применил уже грубую силу и ногой ударил прямо в центр, между створками. После этого варварского действия одна массивная дверь с грохотом упала землю, а вторая со скрипом чуть-чуть подвинулась и, неприятно лязгнув, застряла намертво. Впрочем, мне не до чужой собственности, когда я сам не знаю, куда попал без телефона и документов.

Прошагав по решётке, которую образовывали прутья створки, я вышел на тропинку в тёмном лесу. Как говорится, из огня да в полымя. Никаких указателей, да и желания останавливаться, чтобы решить, куда идти, не возникло, поэтому я быстрым шагом направился вперёд. Лес, куда я попал, тоже не отличался тишиной. Здесь деревья шуршали громче, ворон заменили птицы, которых я не видел, корни так и продолжали торчать, а я то и дело об них спотыкаться. В глубине леса стоял такой же густой туман, как я увидел ещё в окно, но на дорогу он не вылезал. В нём я слышал, как пробираются животные, но и их не видел. Страх потихоньку покидал меня, и его место медленно заполняло безразличие ко всему. К воронам, к хищникам и к отсутствию хоть какой-то связи с внешним миром.

Какие-то пустые размышления прервал очередной корень, торчавший из земли выше обычного, и мне пришлось начинать их сначала. Ноги несли меня, но как-то нехотя, а голова всё не хотела принимать то, что я каким-то образом очутился здесь. Туман в лесу потихоньку спадал, и зверья, судя по звукам, становилось меньше, правда, прямо передо мной изредка пробегали какие-то существа, похожие на сусликов. Рассмотреть их в темноте, да ещё и в движении я не находил возможным.

Ночные птицы переставали петь, а корней, торчащих из-под земли, поубавилось. Деревья здесь росли необычной высоты и ширины, они закрывая небо своими густыми шумными кронами, и поэтому не получалось понять — утро сейчас или очень поздний вечер. А может быть, даже день? Теплилась, правда, в голове единственная приятная мысль — они полностью закрыли меня от возможного дождя. Она и стала мне единственным утешением и той ниточкой, за которую я подвесил рассудок, да и сам, похоже, держался.

Хорошо, что я не снял пальто, но плохо, что не надел штаны с сапогами потеплее. Вся одежда, которую я надел, промокла то ли от пота, то ли от дождя и теперь, благодаря ещё и ветру, быстро забирала тепло моего тела. И будто бы этого мало, изнутри недовольно булькнул пустой желудок.

Шашлычки, блин, картошечка жаренная, пельмени со сметаной — всё это всплывало у меня прямо перед глазами, но как только я протягивал руку, оно исчезало. Дожили! Уже галлюцинации появились. Только этого не хватало. Причём, с каждой такой я явно чувствовал, что сил всё меньше. Адреналин, похоже, уже переработался и оставил всё на самотёк, а пока бежал, я успел изрядно истощиться.

Сколько прошло времени или расстояния, я не знал, но впереди на лес медленно спускался светлеющий туман. Тропинка, в которую перешла каменная дорога, расширялась, жуткие лесные звуки пропали. Удивительно, но на небе держался свет, хотя и не понятно, вечер сейчас или утро. Мои ноги гудели и готовились в любую минуту отказаться идти дальше. Уже всерьёз я задумался о том, что надо искать место, где можно забыться минут на четыреста, а то и на все шестьсот.

Вскоре в свете из тумана показался большой облик дома. Сначала я насмешливо подумал, что это снова фантазии моего воспалённого разума, но приближаясь, замечал всё больше деталей и всё меньше верил, в то, что это мираж. Это стоял невысокий сруб со мхом вместо пакли, да соломенной крышей, из которой невысоко торчала труба из неровно сложенного грубого камня.

Очень он был похож на что-то деревенское века девятнадцатого. Дверью дому служили соединённые между собой неровные доски с таким рельефом, будто бы их равняли не рубанком, а круглой стамеской в паре с молотком.

Толщина кругляка, из которого дом построили, внушала что-то вроде уверенности в том, что он не развалится, как только я зайду, но отсутствие окон стало для меня неприятной неожиданностью.

«Клаустрофобия в таких местах и развивается, — подумал я, но решил всё-таки подойти ближе. — Хотя…»

Прикинув все «За» и «Против», я подумал, что и так тоже можно жить. Первых оказалось значительно больше.

Подойдя к двери, я с воздухом, казалось, вдохнул храбрости и постучался. Прошла минута, но изнутри не послышалось и шага. Повторные стуки тоже не принесли результатов, поэтому я взялся за ручку и потянул дверь на себя. Она открылась без проблем, и меня обдало слабым теплом. Это натолкнуло на мысль, что здесь кто-то живёт, но почему он ушёл, не запирая двери — загадка. Хотя, если хозяин дома отшельник — замок ему ни к чему.

Эти мысли вскоре исчезли из головы.

Зайдя внутрь, я осмотрелся. Прямо в центре стояла печь, по сторонам несколько столбиков, подпирающих балки чердака, а вокруг беспорядок, состоящий из каких-то тканей, обуви и другой одежды. И запах земли, будто я только что спустился к себе в подвал. Ещё в комнате стоял стол со стулом и приставленная к стене небольшая бочка, закрытая крышкой с кубиком вместо ручки.

Свет внутрь поступал из длинного проёма сверху под самой крышей, закрытого стеклом, но даже, несмотря на это, он казался тусклым и мог создать внутри сумрак.

Разум понимал, что это всё тут не просто так, но тело настойчиво требовало отдыха, поэтому, отключив первое, я, тем не менее, обтёр ноги о первую попавшуюся тряпку, и едва поднимая ноги, поплёлся вглубь единственной комнаты.

Так или иначе, дойдя до угла, где у стены сложили штабель досок, я грохнулся на пол. Только после этого мне пришла мысль чем-то закрыть колени, но пальто оставалось влажным, и я отказался от этой идеи. Если тут кто-то топит печку, вряд ли я совсем замёрзну.

Сейчас бы для нормального согрева кофе, чаю или что покрепче. Но нет. Немного об этом подумав, я потерял мысль, и на этот раз мне даже удалось заснуть.

За окном раздался металлический звон, который сразу меня разбудил. Не такой, как во сне. Как будто два ножа точат друг о друга, но прозвучал он всего единожды. Мне потребовалось несколько мгновений, чтобы вспомнить, что вчера случилось, и почему я оказался не в своей постели, а среди беспорядка с отсиженным задом и отдавленной спиной. В носу поселился запах сырости и земли, и в этот момент мне пришло озарение, что все тряпки и обувь вокруг могли принадлежать кому-то с кладбища. В сердце поселился ужас, который усилился с ещё одним лязгом с улицы.

«Там кто-то есть», — пронеслась мысль в голове, и я заметал взглядом в поисках места, где можно спрятаться.

Раздался ещё один стук, будто бы снаружи рубили дрова, но окон, выходящих в ту сторону, не оказалось.

Ничего подходящего, кроме тех досок, рядом с которыми я устроился, всё равно не нашлось. Ни одной даже захудалой перегородки — весь дом как на ладони.

Ни секунды больше не думая, я залез под доски, и в тот момент, когда застыл, тихо отворилась дверь.

Через щели я смог разглядеть низенького человека. Роста он достигал чуть больше полутора метров, широк в плечах, да и в животе. Определить возраст мне мешала его борода до пояса, завязанная узлом с ввитой в него бледно-синей тканью. Волосы на голове, под стать бороде, тоже были чёрными и зачёсанными назад. Лишь морщины, которые я разглядел, прищурившись, выдали мне примерный возраст человека — где-то между пятью и шестью десятками.

Человек вошёл, одетый во что-то вроде халата, под которым скрывались… ножны. Длинные ножны, а из них выглядывала рукоять.

«Это что же, средневековье, или аниматоры?» — подумал я, и обе мои догадки косвенно подтвердил предмет, который этот человечек держал в правой руке. Сначала мне показалось, что это свитер, но как только я заметил его стальной блеск и услышал звон множества колечек, когда он кинул предмет на стол, понял, что это ни что иное, как кольчуга.

Она отличалась от тех экземпляров, что доводилось мне видеть раньше в музеях, посвящённых средневековью — она имела очень крупное кольцо и охватывала не только торс, но и плечи с головой и, судя по длине, спускалась до самых колен этого маленького человека.

Рисковать и выпрыгивать с криками, мол, помогите, куда я попал и что всё это значит, и надеяться на то, что здесь снимают фильм, я не хотел. А если это правда какой-то псих-отшельник, мародёрствующий на выкопанных могилах? Что он сделает с живым человеком, оказавшимся незваным гостем в его доме — вообще не хотелось думать. Поэтому я терпеливо ждал.

Вопреки моим надеждам, этот, судя по взрослому лицу, карлик не собирался покидать дом, а подошёл к бочке, взял ковш и вычерпнул от туда воды, которую выпил в несколько больших глотков. Выдохнув и вежливо рыгнув, он уселся за стол, куда только что кинул свою кольчугу. Достав из-за пазухи свёрток, перевязанный тоненькой верёвочкой, человек открыл письмо, щёлкнув засохшим сургучом, и пробежался глазами по нему. Мне не было видно, что он там читает, поэтому я вздохнул неслышно и приготовился ждать.

Прошла минута, и я увидел, как незнакомец противно скрипящим пером начал что-то выводить с другой стороны того же листа. Должно быть, ответ. Это продлилось секунд двадцать, и, как только он вышел, я вылез из укрытия и на цыпочках подошёл к выходу. С величайшей аккуратностью я приоткрыл дверь и выглянул. Хозяин дома шёл туда же, откуда я вчера пришёл, и даже не оборачивался. Облегчённо вздохнув, я успокоил сердце и подошёл к той самой бочке. Там, оказалось, самая обычная вода. Про её чистоту и прочую чепуху я в такой ситуации задумываться не стал. Чай, не отравлюсь, если этот так уверенно её пьёт.

Идти в том же направлении, что хозяин дома, что днём, что ночью, мне не хотелось, поэтому я выждал, пока он вовсе не скроется, застегнул подсохшее пальто и вышел. Тропинка дальше снова превращалась в каменную дорогу, а лиственный лес светлел. Первое же дерево за домом я выбрал, чтобы сходить под него, и затем снова вернулся на дорогу.

К сожалению, я так ничего и не поел, но хоть выспался хорошо, и теперь мой шаг даже мне казался более твёрдым, чем вчера, хотя ноги от вчерашних забегов, немного ныли. Мешающих корней на тропинке больше не встречалось, да и света доставало, чтобы не потерять направление. Пели незнакомые птицы, дул уже приятный тёплый ветерок, отгоняющий события вчерашнего, но меня всё равно кое-что тревожило. Где я? В какой стране? Стоит ли мне оставить попытки проснуться? Впрочем, сколько по щекам ни хлопал, да руки ни щипал, ничуть не помогало. Только лишь бодрило.

Кроны лиственных деревьев впереди пропускали всё больше света, а сами великаны постепенно расступались, поэтому солнце теперь приятно согревало меня, чудом не подхватившего простуду или что похуже. Впрочем, сколько там дней инкубация? Небось, ещё наверстаю со всеми вытекающими из носа, да чихающими изо рта.

Вскоре я увидел впереди что-то вроде площади, пусть и не очень широкой. Приблизился, и моему взору открылись старые статуи людей, солнце на которых падало лишь клочками. Каждое изваяние в мельчайших деталях передавало рисунок на одежде — рельефную вязь вьюнов и веточек с листьями, а поверх них, будто бы смеясь, росли всамделишные плющи и вьюны. Статуи так же вооружили разнообразным оружием — мечами в ножнах, прямыми и загнутыми, широкими и узкими, луками без тетивы, где-то я даже увидел на поясе небольшой будто бы сапожный молоток. Возможно, здесь изваяли не только воинов, но и ремесленников, и это моё предположение подтвердилось, когда я увидел человека вовсе без инструмента, но с вырезанной птицей в правой руке.

Но какая-то деталь, объединяющая их, не давала мне покоя. Что-то выбивалось из общей картины, но что именно, я понять не мог.

«Не слишком ли реальные декорации?» — спросил я себя, ковыряя ногтем трещинку в сапоге одной из каменных статуй. Да, где-то в душе ещё теплилась надежда на это, но с каждым мгновением она таяла. С другой стороны, меня могло… не знаю, пусть будет «забросить» куда-нибудь далеко, где сохранились вот такие образчики давно почивших цивилизаций. Чёрт, даже мысли от чего-то стали возвышенными и излишне театральными.

Раздвигать растения руками, чтобы посмотреть на лица мне не хотелось, потому что плющ мог оказаться ядовитым. В растениях я не особо разбирался и про него только слышал что-то, но название, по-моему, говорящее. Тронешь — будет плющить.

Желудок настойчиво подсказал, что такими темпами я вскоре могу вовсе обессилить, поэтому либо я должен возвращаться в дом к тому старику и искать там еду, либо идти вперёд, в надежде найти другой дом с менее жутким обитателем внутри. Ещё бы хорошо наладить контакт, но это уже второстепенное. Уж жестами показать, что хочу кушать, нет — уже жрать, я смогу. Выбрал второй вариант.

Сколько ещё прошло, я бы не сказал, но в какой-то момент совершенно неожиданно и почти незаметно деревья сменились деревней. Возможно, всё потому, что дома там стояли не совсем обычные. Их как будто вырастили. Никаких срубов, досок, которые держат гвозди или других следов плотников, хотя уверен, что подойди я чуть ближе, и севшее зрение увидит все блага цивилизации.

Одни дома, как деревья, массивными корнями уходили в землю, а листвой шелестели, ловя ветер. Другие, как большие капли, висели на тонюсеньких ветках и качались на ветру, но при должной сноровке я бы смог туда залезть и без верёвочных лестниц. Внутри ближайших домов я увидел длинные светящиеся лампы, очень похожие на неон «аля-восьмидесятые» или висящие прямо в воздухе шарики, от которых шёл дневной свет. Не иначе, как магия. Магия постановщиков с леской и прочим инструментом для создания красочной и реалистичной картинки. Вон, даже люди какие-то не такие.

В голове снова появилась мысль о съёмках. Неужели «Властелиновые Кольца» обзаведутся новым продолжением? Помнится, именно для них строили такие масштабные декорации. Если мне память не изменяет, съёмки происходили в Новой Зеландии. И если так, то я, мягко говоря, попал.

Оказавшись на окраине, я наблюдал только малую часть этой деревни, а остальное, подумалось мне, скрылось где-нибудь в низине за лесом, который образовывал почти непроницаемую стену. Подойдя ближе, я начал рассматривать массовку. Они больше походили на взрослых людей, нежели те карлики на кладбище, однако выделялось одно «Но». Все, включая мужчин, имели длинные, преимущественно светлые прямые волосы. Одежды грубо тканные, по сравнению с моей футболкой, но вовсе не похожие на рабочие, на множестве завязочек. У многих на руках серо-зелёные ленточки, то ли пришитые, то ли просто висящие, и с точки зрения «средневековья» я бы сказал, что здесь довольно зажиточный район.

На глаза попалась ещё небольшая группка в однообразной одежде, шагающая практически строевым шагом. Не так, чтобы прямо, ноги под сорок пять градусов, но что-то в их походке выдавало военных. Рассмотрев их повнимательней, я убедился в своей догадке — на поясе у каждого ножны, длина которых достигала размеров неплохого такого меча. Должно быть, патруль.

«Айда проработка», — протянул я мысленно и присвистнул.

Когда один из них повернул голову в мою сторону, я заметил ещё одно «Но», то самое, которое не давало мне покоя, когда я рассматривал статуи: уши у них не круглые, как у людей, а заострённые на концах и торчат почти перпендикулярно голове, хотя и не выглядят нелепо.

«Вряд ли это пятнадцатый век, — подумал я с облегчением, а затем усмехнулся: — Хоть во времени не забросило».

К сожалению, на этом сюрпризы для меня не закончились.

То существо, название которого у меня в этот самый момент вылетело из головы, достало из ножен своё оружие, выкрикнуло своим что-то короткое и быстро направилось в мою сторону. Ещё несколько обитателей деревни повернули свои головы ко мне и решили наоборот, отойти. Мне стало любопытно, что теперь будет, потому что лес реденький, спрятаться негде, а я без ничего.

«Эх, тут и шпага не поможет, — подумал я, считая количество человек в отряде. — Один на один, может, и сдюжил бы».

И правда, вряд ли актёров обучают глубокой технике фехтования, которую преподавали мне.

Впрочем, эти, увидев постороннего на площадке, не останавливались, а со стороны режиссёрского кресла, где бы оно ни находилось, никто не спешил орать команду «Стоп». Пришлось самому выкручиваться, а так как новозеландский язык я не знал, мне помогли руки. Но даже после моего взмаха рукой у шеи ни один актёр не остановился. Так, вторая попытка: я сложил руками букву «Т», но ощетинившееся оружием кольцо вокруг меня продолжило сжиматься. Тогда я просто поднял руки вверх и, вспомнив английский, примиряюще сказал:

— Easy!

— Somnum, — сказал незнакомец, смотря прямо на меня.

Ноги сами подкосились, но что было дальше, я так и не понял. Поймали ли меня, или оставили лежать на траве. А может, всё это сон, и я так просыпаюсь? Но это оказалась последняя мысль, которую я запомнил.

Должен признаться, считать время во сне — довольно скучное занятие. Но если знаешь, что ты во сне, но не знаешь, как обстоят дела наяву, это становится захватывающим. Можно самому себе проигрывать пари, когда думаешь, что вот-вот проснёшься.

Мне, кстати, вспомнилось слово, которое я пытался вытянуть из памяти, когда находился в реальности. Существ, окруживших меня, вроде бы звали эльфами в прочтении Толкина. А их главарь, похоже, взял, да и вырубил меня одним лишь словом. Мог ли я после его заклинания стоять на ногах или нет — вопрос большой, но какая мне разница? У меня есть куда более насущные вопросы. Не считая дома, ушедшего под землю на каком-то кладбище прямо на моих глазах, я бы хотел понять, где оказался, как это далеко от моего дома и смогу ли я вернуться.

К счастью, ждать пришлось недолго, потому что я очнулся и обнаружил себя на чём-то жёстком. Это что-то казалось ещё и холодным, поэтому я оторвал спину от земли и облокотился на менее холодную деревянную стену.

Странно, но в теле не чувствовалось слабости, будто спросонья. Наоборот, сил — море. К тому же, память помнила всё, до мгновения до отключки, поэтому сделала соответствующие выводы.

Оказался я в доме-дереве, как ни странно. В центре стоял красивый резной стол с идеально подходящими ему стульями, спинки и сидушки которых были выполнены то ли из всамделишных листьев, то ли из таких хитро вырезанных лоскутков. В стену был вмонтирован большой камин, выложенный из какого-то бурого ровно обтёсанного камня, а рядом небольшой подвесной горшок с водой и кочерга под ним. Противоположную сторону заняли красивые резные шкафы с книгами и растениями вперемешку. Свет внутрь поступал от нескольких больших окон, пусть и занавешенных, а на подоконниках в изобилии стояли горшки с цветами. Однако не только окна дарили его. Всюду прямо в воздухе висели уже знакомые лампы. Дом оказался разделён перегородкой, и в соседней комнате я увидел небольшую спальню с большой кроватью из резного дерева и с мягким на вид серо-бордовым одеялом.

Любопытство не оставило мне выбора, и когда я осмотрелся, решил проверить свою догадку о лампах в воздухе. Провёл рукой сверху и снизу, и оказалось, что она в самом деле, летает. Появились мысли, что они как-то висят на магнитах, но проверить это было нечем, да и сама она, будто бы исчезала в руке, но всё так де продолжала просвечивать кожу.

Стены дома оказались круглыми, в одной стороне был выход — дверь из того же материала что и мебель и, похоже, от того же мастера, хотя на ней и не было никаких лоскутков.

«Погостили — и будет», — подумал я, но прежде, аккуратно подвинув занавеску, посмотрел в окно, чтобы не попасть в глупую историю. Не зря посмотрел — там ходило много тех самых эльфов. Парадный вход без раздумий со счетов исключён.

«Хотя, — подумалось мне потом, — если здесь такие темницы, может, и сбегать не стоит?»

Как раз с этой мыслью, я и уселся на один из стульев. Вряд ли обо мне забыли, и вскоре кто-то должен придти.

Скрип двери заставил меня дёрнуться, но не обернуться, так как сел я прямо напротив, положив голову на упёртые в столешницу руки. Показавшийся в проходе человекоподобный пришелец выглядел, в общем-то, как и все остальные жители деревни, как человек в довольно детальном костюме какого-нибудь косп… копс… ну этих, которые ещё толкинисты с длинными заострёнными ушами. Кроме этого у него на шее, едва скрытый тёмными прямыми волосами, красовался довольно правдоподобный шрам, будто бы от глубокого пореза, но что-то мне подсказывало, что с таким долго не живут и в сеттинге средневековья даже с магией эта рана оказалась бы смертельной. Чёрт, ну и мысли в голову лезут. Наверное, следствие шока, который я пережил.

— Э-э, как там, хе… халлоу!

В ответ тишина, лишь задумчивое выражение лица. Неприметного, хотя я точно знал, что это не он меня захватил на краю деревни. Тот, кажется, выглядел моложе.

«Попробую на других языках», — подумал я.

— Бонжюр, ас-саляму алейкум, э-э как там по-немецки? Гутен морген! Ave мне? — Честно, я уже потерял всякую надежду разговорить аборигена. — Чёрт! Ю андестенд ми?

— Salve, — сказал незнакомец.

— Ну, разумеется, — горько усмехнулся я, закрыв лицо рукой. — Можешь ли по нашему, даже спрашивать не буду.

— Могу, — коротко ответил он.

«И чего молчал тогда?» — подумал я ошарашено.

— Как ты оказался в Светлом? — задал вопрос незнакомец. Странно, что он не начал со слов: «Кто такой?», или «Как зовут?».

— В чём «Светлом»?

— Лесу, — терпеливо, но с каким-то раздражением протянул он.

Мозги пока не особо соображали, поэтому я ляпнул первое, что попало на язык:

— На кладбище лежал, надоело — решил прогуляться.

Видимо, мой ответ оказался несколько абсурдным, от чего собеседник не нашёл, что ещё спросить.

— Можно более развёрнуто, — пожал я плечами. — Спал у себя и вдруг попал на кладбище. Мой дом исчез под землёй, и пришлось топать сюда. Вродь, всё.

— Возможно ли…? — прошептал незнакомец то ли испуганно, то ли удивлённо. — Похоже, ты сам веришь в это.

— Есть идея, — выпалил я, хлопнув по столу, но он не вздрогнул. — Идём к начальству, там и разберёмся. Тебя, кстати, как звать?

На ответ от его задумчивого лица я не особо надеялся, но он не стал замыкаться и повернул ко мне голову.

— Сначала ты.

— Андрей.

— Акаст имени Хáлун, — ответил он. — Добро, идём.

Он дождался, когда я встану и чуть разомнусь, после чего, услышав грохот в районе моего живота, достал откуда-то небольшой фрукт, похожий на яблоко и протянул мне.

— Не отравлено? — в шутку спросил я. Но он, похоже, даже обиделся, от чего мне стало неловко за неосторожные слова. — Прости.

Халун или Акаст, я так и не понял. В общем, он сам взял и откусил от яблока и снова протянул его мне.

— Спасибо.

После перекуса, который пробудил ещё больший голод, мы пошли по деревне поперёк движению солнца. Мои догадки, насчёт низины и основного города там вдалеке подтвердились, потому что я шёл как раз, как будто по дну чаши, окружённый заросшими возвышенностями, оказавшимися длинным утёсом, уходящим от горизонта до горизонта.

— А чего ты так удивился, Акаст? — спросил я, догоняя.

— Я — Халун. Акаст — это ярлык. Ты сказал, что попал сюда по кладбищу, но от туда только одна дорога — через Светлый. — Очевидно, причина в чём-то другом, но он решил пока не отвечать.

— И?

— К Живой Стене не приблизиться, и не преодолеть.

— А, у вас тут, граница что ли? — Пауза затянулась.

— Да. Там море, — Он указал направо, — позади Светлый, а влево от сюда Кормашáн.

«Море информации, — подумал я, хмыкнув, — Значит, в этот город можно попасть с моря, а там, откуда я пришёл, если ещё пройтись, то и на горы можно наткнуться?»

Вслух я только спросил:

— Почему ты так просто мне это рассказываешь?

— После лорда тебя ждёт или смерть, или… — он осёкся. — Нет, с чего бы?

— Ну, охренеть! — выругался я, хотя слово использовал покрепче. — Может, ну его, лорда? Отпустите подобру-поздорову?

В ответ он только покачал головой. Впрочем, в этот самый момент в моём мозгу сами собой строились планы, как сбежать из тюрьмы, если меня посадят здесь для ожидания казни. Второй вариант, о котором он решил умолчать, меня очень встревожил и даже поселил панику в купе с одной разумной мыслью: Надо валить!

Шагая позади в такт его шагам, я, сам того не ожидая, протянул руку к кинжалу на его поясе, дёрнул и отскочил, на сколько позволяли ноги. Хоть что-то — лучше, чем ничего. Ял резко повернулся, выставил руки, и неожиданно я почувствовал жжение ладони, в которой сжимал новообретённое оружие. Он начал подходить ближе, но и тут я не сплоховал — обхватил горячую рукоять через футболку и попятился назад по дороге.

— Успокойся! — громко сказал он.

— С какого это перепугу⁈ — прорычал я. — Ты ведёшь меня на смерть, а я покорно топаю? Счаз!

Запнувшись, я едва удержал равновесие, но устоял на ногах.

— Ты не сбежишь! Может, тебя и не убьют?

— «Может»? Не хочу рисковать.

— Somnum! — громко сказал он, и меня вдруг снова наклонило в сон, однако я успел сообразить и сильно хлопнул себя по щеке свободной рукой. Тут уж не до сна.

Вокруг уже собралось прилично народа, и я уже направлял нож по кругу. Слишком долгие дебаты привели к тому, что пути отхода мне перекрыли простые зеваки. Впрочем, какая разница? Если речь о моей жизни и жизни кого-то незнакомца, тут без вариантов! Выставив нож перед собой, я, до крика напугав какую-то девушку, пошёл на неё.

— Нет! — воскликнул он. — Стой! Мы… не убьём тебя, — ему тяжело дались эти слова, и я услышал это.

В этот момент я отчаянно перекидывал в голове мысли и соображал, стоит ли доверять такому доводу, хоть и убедительному. Доверие — штука сложная. Слишком много — опасно для жизни. Вот и я взвешивал аликвоты опасности и своих шансов.

— Прошу, — уже сквозь зубы попросил он, но не от злобы, а от напряжения.

— Если обманываешь, ты об этом пожалеешь, клянусь.

Взяв оружие за ещё тёплое лезвие, я медленно подошёл к ялу и на почтительном расстоянии протянул кинжал. Он принял его, немного подумал и с размаху неожиданно врезал мне пустым кулаком по лицу.

— Сука! — выругался я, и схватился за щёку. А ведь он не стал вкладываться в удар — только лишь кровь пустил.

Сквозь зубы я сплюнул красное и потёр больное место. Хмурый Халун пошёл дальше, и я решил, что в окружении толпы лучше больше не глупить.

Впереди, идя по тропе через лесополосу, мы начали спуск по крутым ступенькам в нижнюю часть города, которая отсюда прекрасно просматривалась. Утёс оказался не самым высоким, но он в купе с деревьями смог скрыть от меня строения впереди. Нижний город отличался от верхнего тем, что здесь таких же выращенных домов не было. Всюду по ровным улочкам стояли каменные постройки, окружённые огородами и небольшими садами с ярко цветущими деревьями, а в самом центре, словно радиовышка, на высокой насыпи стоял большой и яркий шатёр. Туда мы и направились.

Прошло минут десять неспешного шага, и мы до него добрались. Единственный стражник, стоявший у входа, быстрым и незаметным глазу движением преградил нам путь. Мой проводник назвал свой ярлык. По-нашему, звание, показал на меня и сказал, что я в сопровождении. От такого я даже хмыкнул. Сопровождун, блин. После этого, правда, он перешёл на какой-то язык, и после пары слов стражник, плохо скрывая удивление, пропустил нас. Пока мы входили, взгляд стражника не отрывался от меня, и я не удержался:

— Бу!

Он резко вдохнул от испуга, но быстро встал на место и больше не смотрел в мою сторону. Меня же ещё какое-то время пробирал тихий, но заметный хохот. Он продлился до того момента, как я увидел лорда. Его я ни с кем не спутал бы, даже нарочно, так как он один сидел на кресле в самом центре. Даже в таком сложенном состоянии он казался большим чело… извините, эльфом. Золотого цвета шлем выполнили странной формы, он издалека походил на корону, но и на боевой смахивал, так как я заметил на нём большую царапину вдоль одного из уходящих назад, кривых шипов. На лорде так же висела уже поблёкшего золотого цвета кольчуга, такая же крупная, как я видел давеча, а её верх закрывала бледно-синяя открытая рубашка из плотной ткани. Снизу штаны того же цвета с множеством переплетённых золотистых ленточек и оборками в самом конце. Ноги же в сапогах из какого-то зелёного материала.

Из открытых частей тела в глаза сразу же бросались руки, почти что белые, идеально чистые, негрубые, с заметным кольцом на пальце из синеватого металла, с сапфиром. Лицо прямое, острое и немного отталкивающее, такое же, как его взгляд, резкий и тоже отталкивающий. Волосы лорда находились сзади, но я поставил бы сотню на то, что они седые. Не светлые, а именно седые. Каждая деталь на нём буквально кричала: «посмотри на меня!», а я и смотрел, не зная, отводить ли взгляд, говорить ли что-то, кланяться ли, в конце концов. Решил пока ничего не делать и молчать. Авось, за умного сойду.

Халун подошёл к лорду, как только ему позволили и на ухо, как тому стражнику, прошептал что-то. Взглядом я осмотрел шатёр, нет ли чего-нибудь, на чём посидеть. К сожалению, поиски не увенчались успехом, и я так и остался стоять.

— Говори, — громко и внятно сказал лорд.

Раздумывать мне времени не дали, поэтому я высказал первое, что попалось:

— А нет ли тут кресла? В ногах, говорят, правды нет.

Ответа не последовало, поэтому я сел прямо на деревянном полу по-турецки. Заодно успокоил уже подрагивающие мышцы. Если меня привели к лорду, и он ещё не приказал о моём заключении, то нужно хотя бы последние часы провести в комфорте.

— Хм. Принесите ещё одно. — Лорд заметно усмехнулся. Никто из окружающих стражников даже не посмел осуждающе на меня посмотреть, а эльф, который привёл меня, даже и не подумал упрекнуть. Наверное, лорд купился на мою откровенную наглость.

— Итак, как мне Вас величать, милорд? — спросил я, отряхнувшись и усевшись в удобное кресло, где я ещё и ноги друг на друга сложил. — Граф, барон или, быть может, герцог?

Вместо него, мне ответил тот, что привёл меня сюда:

— Диданий четвёртый своего имени, — начал Халун, но потом кашлянул, — правитель ялийского пос…

— Достаточно, — оборвал я оратора на полуслове. — Меня з-зовут Андрей, имений не имею, а откуда я, вы вряд ли даже слышали. Вы не могли бы рассказать м-мне, где я нахожусь… в глобальном смысле? — заикания едва не испортили мою речь, но я смог успокоить голос. — Ну и, к-конечно же, «кто» вы. — Для наглядности я указал на свои уши.

Задавать вопросы, вроде «Зачем меня сюда привели?» или «Для чего я здесь появился?» я не хотел. Пока не хотел.

— Ты в ялийском… — Он на мгновение осёкся. — Бывшем ялийском королевстве Давурион, — ответил Диданий. — А мы — народ ялов, одна из трёх основ королевства.

— Угу, Давурион, ялы, три основы, — отметил я для себя вслух.

— Мне сказали, ты утверждаешь, что являешься Гнису. Это так?

— Ничего я не утверждаю, лорд Диданий, и слово это мне незнакомо.

— Гнису — разумные приходящие из других миров. Они являются в тяжёлые времена, в большие войны, в мор и оставляют после себя процветание и спокойствие. Не считая, наверное, того, который был до тебя.

— Должно быть, мне повезло оказаться в спокойном уголке мира? — спросил я. — Про государства вроде России, Америки, Британии тут не слышали?

— Нет. Здесь известны Давурион, Аздахар, Чистые Горы.

Вот так по крупице я вытягивал хоть какую-то информацию о мире, в который попал. У меня уже не было сомнений и в том, что это какая-нибудь параллельная вселенная.

— И вот вопрос, за что меня едва не подвели к эшафоту? Или какие вы тут казни используете?

— Ты можешь быть шпионом, — с лёгкостью отрезал Диданий.

— И обратных доказательств у меня нет?

— Возможно. Нам нужно проверить твой разум и память. Ты не против? — спросил лорд, но прозвучало это, как утверждение. Поняв, что разговор по душам окончен, я холодно сказал:

— Мне нечего скрывать.

— Милорд, — неожиданно встрял Халун, — я уже пытался. Не могу быть уверен, но это похоже на Смер…

Диданий лишь приподнял руку, и мой сопровождающий заткнулся на полуслове. К слову, оно мне очень не понравилось.

После маха правителя рукой в центр, между мной и лордом, неизвестно откуда, вышел эль… ял в ярко-красной робе. Он посмотрел на меня, и от этого взгляда мне стало не по себе. Неожиданно, у меня закружилась голова, будто до этого я несколько часов без продыху провёл на карусели, поступили рвотные позывы, но до самого дела, к счастью, не дошло — то несчастное яблоко, похоже, всосалось без остатка.

Меня не успокоило даже то, что я сидел в кресле. Голову кружило так, будто я бы навернулся и с него. И ведь ни капли в рот не принял, хотя ощущения такие, будто я принял смертельную дозу одним залпом. Впрочем, это не всё. Наступала кульминация; по голове как будто ударили небольшим молоточком, от чего я откинул её назад, больно ударившись о спинку кресла. Послышались возгласы, но я ни слова не разобрал. Второй и третий удары получились сильнее, а четвёртый, наконец, даровал что-то вроде облегчения. То ли я умер, то ли пытки прекратились.

В глазах мутило, вращение головы медленно, но прекращалось, а когда я открыл глаза, обнаружил себя в кресле. Тот ял в красной робе больше не смотрел на меня, а разговаривал с Диданием. Кажется, с другой стороны стоял мой конвоир и на повышенных тонах спорил о чём-то. Слух мне всё равно не очень помогал.

— Я… разум, он……дёжно.…рны… Смертный Замóк. — Мне удалось разобрать всего несколько слов из-за звона в ушах. К счастью, он медленно утихал. Несмотря на спутанные мысли, часть фразы я запомнил.

Тряхнув головой и потрогав под носом, я не обнаружил крови, чего ожидал после такого. Халун с какой-то жалостью глянул на меня, а остальные, поглощённые разговорами, на меня даже внимания не обратили.

— Нашли, что искали? — громко спросил я, после чего в шатре образовалась тишина.

— Нет, — Коротко ответил лорд, даже не поворачивая голову в мою сторону.

— А теперь я попросил бы больше такого не делать! Убьёте, г-хады, — последнее слово я лишь глухо выдохнул, поэтому его никто не услышал. Только Халун немного поморщился.

Так или иначе, меня больше не слушали, но теперь слушал я. Тот, в красной робе, удалился, но лорд повернул голову в другом направлении.

— В городе нет свободных домов! — сказал Халун. — Дариуль — единственный, кто сможет принять его и раскрыть.

— Мудреца нельзя подвергать такому риску! Бóле, он очень занят в последнее время.

— А иначе некуда, — спокойно ответил Халун.

— В темницу, — так же спокойно предложил лорд, пожав плечом.

— Но он там может…

— В темницу! — перебил он Халуна с большим нажимом. — Выбора нет, — уже спокойнее сказал Диданий.

О чём они дальше разговаривали, я не слышал, потому что меня уже вели, точнее, несли, куда-то. И тут я задумался:

«Может, стоило попытаться?»

Разумеется, никого резать я бы не стал, но освободить проход, распугав ялов, мог. Что ж, вот и доверяй теперь местному населению. Впрочем, у меня ещё две попытки, ведь речь-то шла о трёх основах. Должно быть, так лорд назвал другие народы.

Неподалёку от шатра находился вход под землю, а там, за комнатой тюремщика в тусклом свете факелов я увидел решётки. В голову уже закралось слово, которое здесь вряд ли раньше звучало. Означало оно лишь одно — конец.