Обещание

Глава 18 Живые цвета

Зима потихоньку отступала, близился новый оборот, который по местным обычаям отмечается в начале весны. Ялы даже сказали мне, какой именно, но для меня оказалось невыполнимой задачей запомнить четыре цифры. Впрочем, праздника мне ждать не стоило, и не только потому, что ялы такие вредные, или я ещё учусь. Нет. Просто, когда мне сказались «отмечается», оно то и значило, что отмечается — на стяге у шатра лорда Дидания, цифры и буквы из которого я всё равно не мог прочитать.

— Ещё одна причина покинуть ваш мир, — сказал я, когда узнал все подробности. Ялы уже привыкли к этому высказыванию, так как я говорил его почти каждый раз, когда узнавал ту или иную неприятную особенность Давуриона. Они, как и в прошлые разы, только усмехнулись, но Халун в качестве вежливости спросил, как празднуем новый оборот, простите, новый год, мы.

Как я его ждал, так «тот самый» последний день зимы и приблизился, оставив перед собой лишь пару суток. К слову, месяцы в Давурионе состоят из тридцати дней каждый, без исключения, и делятся на децины, но без названий. А говорится просто «Третья начала», если речь о третьей децины весны, «Первая середины», если осень, а лето и зима отмечались, как «Вторая тёплая» и, например, «Шестая холодная», соответственно. Итого имею на пять целых, двадцать пять десятых меньше дней, чем на Земле.

— Ещё одна причина? — подколол меня Роулл, подслушав мои мысли вслух. Как раз выдалась свободная минутка, в которую он рассказал мне про отсчёт времени.

— Обхохочешься, — не остался я в долгу.

Не сказать, что я сразу же всё усвоил, но постарался хотя бы запомнить, когда здесь начинается новый оборот.

На улице к вечеру того же дня поднялось выше нуля, и листья на входе в мой домик, окрасились в бирюзовый цвет. Смесь льда и слабой, только появившейся зелени. Такое сочетание мне нравилось больше, хотя я ждал, когда они станут изумрудными. Это будет означать, что наступила середина.

Бодрый и полный сил, я вышел на улицу и поприветствовал последний зимний день глубоким вздохом. Путь солнца незаметно становился выше, медленно поднимаясь к летнему зениту, а сосульки, свисающие со снарядов и карнизов столовой, красноречиво говорили, что весна всё-таки наступила.

Только после отхожего я вспомнил, что именно на сегодня Роулл задумал для меня что-то эдакое и прицепил на пояс ножны с Полосатиком. Обходя большие и маленькие лужи в песке, я дошёл до блока фехтования и увидел там мастера. Тот был не один. Рядом стояли ещё пять ялов в костюмах, которые я видел на пограничниках Живой Стены.

— Приветаю всех, — привлёк я внимание. — Мастер Роулл.

Ял быстро представил мне бойцов и объяснил правила первого соревнования. Его можно назвать «Все против одного». Всё оказалось неприлично просто: я с одной стороны, погранцы вместе с Роуллом — с другой. Сказать, что условия мне не понравились — это практически промолчать, и я сразу же спросил мастера об этой несправедливости. Он ответил, что в настоящем бою у меня не будет выбора, сколько противников встанут против меня. На этот раз пусть будет пятеро. Впрочем, он согласился на три удара для меня и по одному для них. К их счастью, Роулл сразу же заметил у меня на поясе Полосатик и попросил снять его.

Бой начался, и я сразу же ушёл в глухую оборону, чтобы понять, как противники дерутся. Техника у всех была одинаковой, но стратегию они выбирали разную — от грубого «напролом» до вежливого и куда более разумного «я пока в сторонке постою, а потом добью». Чтобы хоть как-то сравнять счёты, я высчитал момент и нижним круговым ударом вырубил сразу троих, а потом отпрыгнул от неожиданного удара Роулла. Он стоял в конце линии и не получил от меня, благодаря одному очень расторопному ялу. Все трое мгновенно и, что самое важное, синхронно оглянулись на отступающую к лавкам троицу, а потом весело посмотрели на меня. Только вот, их улыбки казались мне неестественными, злыми. Ялы хотели обезоружить меня, нанести как можно больше ударов, и сверху ещё. Мне пришлось уворачиваться от троих, и один ощутимый удар по ноге я всё-таки получил. Больно, но не более того. Тут же вырубил обидчика. Ну, как вырубил? Он и не думал отступать после полученного скользящего удара. В этот момент внутри заиграла злость, и я одними лишь губами произнёс условие, которое электризует клинок. Второго касания моего клинка обидчик не выдержал и скорчился на земле. Остались Роулл и тот расторопный ял. Они, судя по их лицам, не поняли, что я сделал, и снова пошли на меня, а я в пылу боя так и потерял мысль, что условие, нацеленное только на одного яла, ещё действует.

В голове осталась только одна мысль — оставить Роулла на десерт, но он не дал мне выбора, накинувшись первым. Второй, чуть менее ощутимый удар я почувствовал на руке, которой держал оружие. Чтобы не выронить его, я схватился левой рукой за яблоко, и снова зазвенел металл. В какой-то момент мне в голову пришла идея. Чудом уведя оба перекрещенных клинка противников вверх, я оттолкнулся ногами и на коленях проскользил по слякоти прямо между ними. Ялы не сразу сообразили, что я сделал, за что и получили по удару в ноги. Электричество, про которое я вспомнил только в этот момент, прошло сквозь одежду, и они, тоже скорчившись, упали на спины.

— Чёрт! — выругался я, думая, что подал слишком много сил, но дыхание и учащённое сердцебиение на артериях успокоили меня. Тогда же подошли и остальные, обеспокоенные судьбой своих товарищей. — Без паники, они скоро очнутся.

Двое задышали громче почти после моих слов, а вот Роулл что-то не двигался. Прошло секунд тридцать, и я уже собрался снова проверять его пульс, но он очнулся прежде, чем я потянулся к нему.

К счастью, всё обошлось, и я объяснил ялам, что это было. Тот, на котором всё началось, признал, что решил смухлевать, но, похоже, не сильно-то раскаивался о содеянном. Так или иначе, Роулл отпустил их восвояси и встал рядом.

— Это что за бандиты? — спросил я, когда воротина за ними закрылась.

— Защита стены. — Ял помрачнел. — Да уж, ты был прав, всё совсем плохо.

— Не понял, — ответил я.

— Давно набегов не было, вот и забыли всё.

— Ну конечно, — усмехнулся я. — И поэтому ты решил подключиться?

— Слушай, Андрей, — сказал он ещё более подавленно. — Прошу, как друга, а не ученика. Вперёд не используй никакую магию против меня. Почему-то она действует на меня сильнее, чем на других.

— Прямо, любая?

— Да. И живительная тоже.

— Хорошо, ami, я запомню это, — Роулл вскинул брови, услышав из моих уст слово, означающее «Друг», которому меня как-то Халун научил. — До завтра.

У мастера Халуна я всё так же учился Старому яльскому, подозрительно похожему на латынь. Его использовали, как общепринятый, когда королевство ещё не было бывшим, прошу прощения за тавтологию. После восстания же марны и люди каким-то образом пришли к рутене. Причин было две. Первая — они банально хотели полной независимости от ялов, в том числе от их речи, мер длины и других аспектов жизни. Вторая причина заключалась в том, что ялиский язык — язык магии, и, вкладывай ты силу в условие или просто говори, но зачастую даже безобидное «Чтоб ты провалился» сбывалось, не говоря уже о более опасных пожеланиях.

Халун, поддерживая разговор, как и Вадис, вспомнил каких-то Похитителей, и существ, способных изменять разум так, что ты будешь свято верить в то, что насаженный язык — твой родной, но я в это не верил, показывая ему собственные литеры и называя каждую поимённо. Ял не нашёл, что ответить. Вдогонку у меня возникли ещё вопросы: «Почему бы, тогда, не куда более простой английский?». Или вот ещё: «Почему не свой собственный?».

— Возможно, дело в Гнису, — снова пожал он плечами. — Твои друзья неизбежно меняли этот мир, даже не задумываясь об этом. Кого-то, может, не признали, а кто-то мог тайно прожить у каких-нибудь марнов и научить их новому языку. Рутена, между прочим, пришла от них. Кто знает, может, среди них ещё живёт тот Гнису?

— Да ну, это похоже на сказки, — махнул я рукой.

— Да, похоже, но ты же не можешь их опровергнуть.

Ял ещё долго говорил об этом — разговорил на свою голову. Но интересно, что здесь вообще понимали такие аспекты. Из Халуна получился бы прекрасный историк, но я здесь не за этим, да и мастер вскоре замолчал.

Мы вернулись к прежнему режиму занятий — дозвучного повторения слов с латыни и их смысла. К счастью, ученик ялу достался способный, и я справился с очередной пачкой слов за какие-то жалкие минуты. Халун, было, хотел сделать перерыв, но я, привычно теребя листочки на плаще, решил спросить:

— Мастер, как у вас получаются такие изделия? — Он проследил взглядом за моей рукой и усмехнулся:

— Боялся, что ты спросишь, но… — Он задумался на несколько секунд. — А пусть будет, — махнул рукой, и мастера будто бы прорвало.

На довольно ёмкое введение ушло оставшееся время занятия. А ведь Халун-то стал более разговорчив и открыт с тех пор, как я только увидел его, но сегодня он сказал, пожалуй, больше, чем за всё время до этого. Видимо, у него просто не было учеников, которым он мог передать свои знания, или друзей, с которыми можно просто поболтать. К счастью, как спаситель, вдруг появился я и… Скромнее, Дюша, скромнее.

Во-первых, я узнал, что эти изделия называются «Живой Листвой». Про то, что они могут выжить в самых неблагоприятных условиях, я уже слышал, но до этого момента я не задумывался о сфере их применения, а она невероятно широка. Из того, что я уже видел — одежда, дома, посуда, мебель, даже двери, пусть и несколько специфические. Минусов у «Живой Листвы», по моему, вовсе не было, хотя в некоторых случаях они рвались, как и материал, из которого они сделаны. Сложно сказать, что на это влияет, но Халун ответил, что для разных задач есть разные способы её выращивания. В качестве подпитки для неё служит окружающая магия и питательная субстанция. Без неё никак. Впрочем, все эти свойства магически прививались растению, и их комбинации ограничивались.

Используя разные свойства местной флоры, ялы сравнительно недавно научились делать то, что я уже видел. Кроме того, ведутся разработки в разных других направлениях, хотя Дариуль, чьё имя или фамилию уже неоднократно называл Халун, занимающийся этим, заметно замедлил свои изыскания в силу возраста. Именно он в относительной молодости изобрёл Живую Листву и научил Халуна и нескольких других ялов пользоваться ей.

Наступило очередное промозглое утро. Уже с трудом я ждал, когда же погода смилуется и позволит мне снова идти к моему шалашу в лес.

Быстро одевшись, я раздвинул лиственные шторы и по лужам пошёл по утренним делам, а после двинул в столовую. Привычно зайдя туда, я подошёл к своему блюду и неожиданно поскользнулся. Лежал несколько секунд, думая, что сделал не так. Вроде и льда на полу не было видно и воды не натекло. Как же так получилось?

Уперевшись руками, я приподнялся и потёр больно ушибленный затылок, после чего глубоко вздохнул и встал на ноги. Рука всё ещё сжимала опустевшую металлическую кружку, впрочем, я не сильно расстроился, так как чай в столовой мне в большинстве случаев не очень нравился. Ялы заваривали, наверное, всё, что только можно заварить. Иногда мне наливали даже солёный чай, от чего я, не сказать, чтобы плевался, но пил с трудом. Зато с сахаром здесь всегда был порядок. Повар, с которым я не очень-то и общался, ставил небольшую чашку с серо-бурым веществом. Оно хорошо растворялось в воде, но я не мог отделаться от мысли, что что-то в нём неправильно. Однажды, вспомнив про римский сахар, я напрямую спросил, но он честно ответил, что в состав никакие тяжёлые металлы вроде свинца не идут.

Имя повар мне за столько месяцев так и не открыл, поэтому я звал его просто — повар. С чем была связана такая конспирация, я и не выведывал. Может, родители одарили чем-то особенным? Или не любила его в детстве мамка и всё тут. Но это лишь мои предположения. Конечно же, докучать я не стал даже спустя столько времени, а в мысли не залезал.

Как оказалось, с солью сегодня меня тоже не обидели, и салат сразу же после съедения попросил пить. Тогда я посмотрел на кружку и снова глубоко вздохнул. На этот раз от досады.

После приёма несколько уже осточертевшей растительной, пусть и вкусной, пищи, залитой сверху простой водой, я вышел и отправился к фехтовально-стрельбищному блоку площадки.

У Роулла меня ждал очередной сюрприз, которого я никак не ожидал. Он, оказалось, решил сегодня устроить соревнование стрелков с теми же правилами, что и вчера. Только на этот раз сам решил не участвовать, а выставил напротив пятерых ялов, которые взяли меня в кольцо. Мастер бросил мне лук, а по полю раскидал доверху наполненные колчаны, по десятку стрел в каждом.

Тренировка началась неожиданно, и я получил первую же глупейшую стрелу. В надежде на порядочность противников, я метнулся к стрелам, но не тут-то было. К счастью, как и вчера, оружие нам выдали ненастоящее. Вместо наконечников стрелы снабдили мягкими шариками, которые, впрочем, прижигали довольно болезненно. Первый противник пал — его я выцелил в грудь и сразу же взял следующую стрелу, уворачиваясь от противника позади. Возможно, Роулл сказал им стрелять в какой-то очерёдности, но у меня не было времени задумываться над тем, кто пустит снаряд следующим. Вскоре поле покинул ещё один, но и я потерял ещё одно ранение. А меж тем, противников оставалось трое. Нет, двое — одного я подстрелил, отбив натянутым луком стрелу и пустив свою.

Бам! Мне в шею попал ещё один шарик от какого-то яла, хотя я и пытался увернуться. Месть не заставила себя долго ждать, но это уже не имело смысла.

«Это всё из-за того, что я сегодня чаю не попил!» — подумал я, поднимая руки, но, с другой стороны, хотя бы получилось весело. Вот бы ещё Роулл с ними встал, но что-то он сегодня не решился.

— Хоть не всухую, — сказал я. Мастер не ответил, а только сказал остальным ялам, с довольными лицами снимающим шнуры, что они свободны. — Как представление?

— Плохо, что ты подставился, но один на один выстоишь.

— Надеюсь, мне не придётся стрелять в разумного, — ответил я, прекрасно понимая, что в этом мире возможно всё. Роулл, да и Халун уже неоднократно говорили, что пока у меня в руках оружие, я становлюсь целью, и чтобы прожить подольше, мне нужно уметь им пользоваться.

Увидев, как младший мастер покидает стрелковый блок, я по обыкновению сказал:

— До завтра.

— Нет, — ответил он тяжело, подняв голову к небу. Странно, но в его голосе в этот самый момент читалось огорчение, будто он сам не хочет этого говорить. Роулл опустил взгляд и посмотрел на меня через плечо. — Завтра я отправляюсь в Норгдус. Надеялся, акаст Халун об этом скажет.

— На долго уезжаешь?

— До первой тёплого, если считать с дорогой.

— Значит, счастливого пути, — ответил я.

— Bona via, — ответил он теми же словами.

Ял, не повернувшись, покинул площадку. Казалось, он знал, что с луком я покажу, не буду скромным, отличные результаты, и рассчитал, что именно в это время тренировка закончится.

До полудня у меня осталось ещё прилично времени, а до занятий с Халуном — тем более. Похоже, найдя в моём лице благодарного слушателя и ученика, он расцвёл, аки сама Живая Листва. К слову, давеча на мой вопрос об обучении он ответил неопределённо. Этой магией владеет от силы десяток ялов во всём городе, включая её создателя и мастера Халуна. Это очень ответственное решение — делиться ей с кем-нибудь ещё, кем бы он ни был. Впрочем, я уже давно перестал чувствовать себя особенным.

В оставшееся время я решил немного отдохнуть и привестись в порядок. Пусть тренировка и прошла наскоро, на ней я успел накувыркаться и извазюкаться.

Не засыпая, с закрытыми глазами лёг и начал фантазировать над тем, что первым изменю в живом доме, где я уже больше полугода живу. А вдруг Халун таки решится? Мысль зацепилась за слово «проекты», плавно перетекла на мою прошлую жизнь, на то, кем я там работал и даже коснулась друга Тихонова — фаната того, чем мы занимались чуть меньше года назад. Вот у него и впрямь призвание, а что касается меня, я бы сказал, что мне это просто нравится. Кому знать, может, ещё не всё потеряно?

Часам к двум от полудня я понял, что всё-таки поддался и заснул. В суматохе собравшись, я миновал столовую и примчался к Халуну, который, конечно же, ждал. Вряд ли это первый раз, когда я опаздываю к нему, да и сам Халун не выказал какого-то осуждения, но даже пять минут отсекать от очередного занятия не хотелось. С другой стороны, у меня не было ни часов, ни будильника, ничего, что я мог бы использовать для определения точного времени. А солнце — ненадёжный способ узнать время. Оно с временами года так или иначе отклоняется, создавая как раз вот такие погрешности, как сегодня.

Сегодня он ждал меня в небольшой закрытой от дождя беседке, где на столе разложил множество бумажных листочков разных цветов от белого до чёрного. Некоторые соседние цвета повторялись, но уникальных оказалось всё-таки больше.

— Итак, что это?

— Я проверяю слова одного учёного, — таинственно ответил он. — Что видишь?

— Ну, бумагу, цветную.

— Добро, — терпеливо ответил он. — Много цветов повторяются?

— Ну, есть. Вот пара, вот ещё, тут, здесь, — ответил я, всматриваясь в одинаковые листочки.

— Получается, ты — самый обычный человек. — Сказал он так, будто догадывался об этом. На мой вопросительный взгляд он поспешил объяснить: — Здесь нет одинаковых цветов, а те, которые ты выбрал, берёт любой другой человек в Давурионе.

— А-а. Ладно?

— А вот такие выбирают ялы, — договорил он, ткнув в жёлтую и оранжевую и некоторые другие, отличные друг от друга цвета. После тёмно-фиолетового, например, шли две чёрные карточки, и какую разницу Халун нашёл между ними, я решительно не понимал. Мастер даже заметил:

— Похоже, ты не веришь.

— А знаешь, кажется, я понял, — ответил я, когда меня, наконец, осенило. — Цветов-то много больше, чем мы видим. Зависит от длины волны.

— Расскажи подробнее, — попросил он.

Немного вспомнив, я выложил то немногое, что знаю про свет. Лицо Халуна много раз менялось от удивлённого до откровенно сомневающегося, но он жадно усваивал мой сбивчивый рассказ, не перебивая. Когда же с помощью условия lumen подключил к рассказу свой собственный свет, я сам удивился, сдвинув его в сторону ультрафиолетового излучения. Не от того, что он исчез, а от того, что у яла в этот же самый момент неожиданно засветились зрачки, будто бы у кошки в темноте.

В теории я мог сдвигать свет и дальше, но не стал этого делать. Не хватало мне самого себя радиацией облучить, в какой бы стороне спектра она ни находилась. Впрочем, если меня мой собственный огонь не обжигает, может, с излучением будет так же?

— Ну всё, дай глазам отдохнуть, — сказал я, когда вокруг радужек яла появился красный цвет.

— Да, ты прав, — ответил он, промаргиваясь. Это не очень помогло, поэтому он потёр глаза руками. — Проклятие, ты снова причиняешь мне боль.

— Больше ничего тебе не расскажу, — притворно обиделся я, сложив руки на груди и повернув голову в сторону.

Халун понял, что я не всерьёз, поэтому притворно же посокрушался и пошёл умываться. Наверное, неприятные ощущения. Мне-то лучше, я на сам фонарь не смотрел.

— Давай лучше Живой Листвой займёмся, — сказал он, когда вернулся.

— Что? — не понял я. — Ты вчера мне всё рассказал.

— Я считаю, тебе можно доверить эту тайну.

— Надеюсь, её создатель не станет меня преследовать.

Так как с предысторией и введением я ознакомился уже вчера, ял рассказал, как работать с Живой Листвой. Оказалось, так называлась не только листва, но и ветки, стебли, ствол, если это дерево, цветы и даже корни. В принципе, так называлось всё, что могло быть растительного. Для того, чтобы та или иная, назовём её так, единица растительности прижилась, необходимо «ядро». В сравнении с обычным растением, оно являлось корнем, который должен вбирать в себя любую возможную энергию из окружающей среды, являясь чем угодно. Камушком, кольцом, или каким-нибудь другим твёрдым предметом, для надёжности, но а так вообще чем угодно, куда можно поместить магию, даже сам подопытный объект. От ядра так же можно пустить настоящие корни, чтобы охват получился больше, но тут уже мелочи.

— Ядро в Живой Листве найти не сложно, — сказал мастер. — Оно чуть светится своим цветом в магическом зрении.

— СНДВ, — тихо поправил я яла, но он не обратил внимания.

— Самое простое — красное. Его используют для одежды, мелкой утвари, иногда даже быта. Два родственных ядра — зелёное и жёлтое. Первое сохраняет тепло и сдерживает воду, а второе, его более сложная ипостась, может работать с жаром горна и сильным холодом. Но самое сложное — серое ядро. Оно может придать материалу большую прочность. Ветку не разрубит топор, а большой лист сдержит стрелы.

«У меня-то, поди, всё красное», — подумал я, хотя потом вспомнил про листья на входе и засомневался.

Халун рассказал, что ядра можно сплавлять друг с другом и получать их гибриды. Как пример, серое с жёлтым — это прочный доспех, в котором тебя не поразит ни мороз, ни огонь. Красное с зелёным — непромокаемая одежда или черепица на крышу. К сожалению, третьей примеси, какой бы она ни была, ядро не выдержит и разрушится.

После этого ял начал учить меня, и в первый же день я смог сделать небольшой плоский поднос на красном ядре. Ну, как «сделать»? Манипуляции с Живой Листвой представляют собой что-то вроде работы в трёхмерном графическом редакторе, где, впрочем, не требуется водить мышью — вместо неё сила мысли и приложение определённой магической энергии. В тот момент, когда проект считается готовым, в ядре замыкается кое-какая цепь, и Живая Листва начинает свой рост. Для этого требуется материал — плодородная почва и вода, а так же время, так что выращивать стрелы в разгаре битвы смысла нет.

К счастью, процесс роста до какого-то момента является обратимым, и можно, разомкнув цепь, к подносу, например, приделать ножки, ручки, или даже же придать ему другую форму. Однако, если пройдёт достаточно времени, для его изменения придётся либо разрушать старое ядро и вести новые линии по ещё живой материи, либо, что проще, создавать новый проект и делать то, что нужно таким, каким нужно.

Когда я уже отдыхая и обсыхая в листьях после душа, интереса ради решил рассмотреть домик, где живу, у меня появилась идея изменить крышу. А что? Размеры домов для меня никогда не были большой преградой, так и с проектом Живой Листвы, который я начал накладывать тут же, потому что моё неосторожное воздействие заставило ядро разрушиться. Хорошо хоть, световое дерево, гамак и листья на входе являлись отдельными структурами, иначе пришлось бы завтра же бежать к Халуну и слёзно просить его о двух вещах: сделать всё, как было, и, конечно же, о прощении.

Магическое зрение, которое СНДВ, прекрасно показывало мне все воссозданные линии — к счастью, пусть и не придавая большого значения старым, я хорошо запомнил их расположение, тренируясь вечерами самостоятельно.

Восстановив проект, я выдохнул и, глянув обычными глазами в окно, где небо уже окрасилось в закатные цвета, решил сделать ещё кое-что. Практика мне казалась не лишней.

Конечно, Живая Листва растёт гораздо быстрее, чем обычная, однако моему новому проекту — столу до полного, скажем так, созревания, ждать от нескольких дней до недели. Халун сегодня сказал, что время зависит от сложности проекта, доступности питательных веществ, влажности воздуха, тепла, ретроградного… Ладно, последнее — это я уже от себя добавил, хотя такой вариант я не исключал, если где-то в ближайшей звёздной системе и впрямь есть этот Меркурий.

Следующий день встретил меня довольно рано, и, пока тишь да гладь, я сделал для себя ещё одну небольшую мелочь.

Посмотрев на результат проектирования ещё раз, я взялся за одежду. Мой чёрный плащ, вскоре украсили две прямые линии из приращенных зелёных листочков, срезанных с гамака. Такой он теперь стал в полосочку. Разумеется, для этого пришлось поработать, потому что сетчатый проект плаща был сложнее всего, что я делал до этого, вместе взятого, да ещё и модифицированного.

Глянув в окно, я с ужасом понял, что опоздал на занятие к Роуллу, но потом вместе с облегчением пришло понимание, что я зря загоняюсь. Младший мастер ведь свинтил в Норгдус, и к этому моменту вряд ли даже дошёл до него. Выдохнув, я вернулся к обустройству дома, и последним моим дополнением к комнате стал ещё один проект. Ко столу не хватало стула, а после того, как измотался морально, я отправился прочь.

Город с приходом весны оживал, и хоть на ветках живых домов ещё не появились листья, множественные ветки уже покрылись почками. Кое-где под тающим снегом уже начали пробиваться ранние цветы, похожие на подснежники, а карнизы украсились сотнями капающих сосулек, которые ялы, кто как мог, сбивал на землю. Одна такая даже упала рядом со мной, и я лишь легонько ругнулся в сторону скрывшегося в окне ребёнка.

Поразительно, но весна не тянула с тем, чтобы наступать. Если ещё неделю назад под одежду чудом не проникал промозглый ветер, то сегодня от него не осталось и следа. Видать, не даром весне отвели всего один месяц. К его концу укоренится, пусть и непрочное, но почти комфортное лето.

Миновав границу деревни, я оказался в Светлом. Шёл не через арку, а по старой дороге со статуями, чтобы запутать следы в снегу. Не знаю, от чего, но мне не хотелось делать свою уютную обитель в лесу достоянием общественности. От куда у меня развилось такое чувство, я даже представить не могу, но ещё зимой у меня появилось ощущение, будто кто-то за мной следит, где бы я ни был и чем бы я ни занимался. Самое смешное, что я успел убедиться: ялы уважают частную жизнь друг друга, и каким бы интересным я ни был, никто за мной не следил и не преследовал без скидки на то, что я человек. Даже Халун, замечая, как я в очередной раз непроизвольно оглядываюсь, говорил, что я веду себя странно.

Основательно запутав следы позади способом, которому меня однажды научил Роулл, я расслабился и пошёл дальше. В тот момент я почти осязательно чувствовал, как ко мне возвращаются силы, ушедшие на СНДВ. Сама Живая Листва их почти не забирала.

Снег так и норовил попасть мне в сапоги, но я вовремя накинул штанины поверх и пошёл ещё быстрее. Обувь служила мне отличным теплоизолятором, но если внутрь попадал хоть грамм замёрзшей воды, это выливалось в гарантированные мокрые ноги. Большее количество вообще заставляло хлюпать внутри. Видать, Халун несколько перестарался с изготовлением ботинок, и мне в этот момент пришла идея переделать их под себя, чтобы в будущем избежать таких же испытаний. Хотел ещё к местному сапожнику сходить, но решил, что учить его новым красочным выражениям — ниже моего достоинства и слишком уж щедрая услуга.

Вскоре я, наконец, дошёл до своего шалаша и очень обрадовался, что не забыл дорогу к нему. Не забыл я ещё, как забираться на дерево. Устроившись внутри, я убрал от туда снег и достал припасённые листики зелёного цвета и несколько камушков. Делать ядра Живой Листвы из ничего я не стал даже пробовать.

Листочки с удовольствием вобрали в себя знакомую магию, а цвета я выбрал жёлтый с зелёным, чтобы не ждать полного роста до лета. В качестве эксперимента я даже выкопал из под снега несколько дубовых листочков и попытался прирастить их. Сложно сразу сказать, получилось ли, ведь это всё-таки жухлая листва, но я надеялся на лучшее. Сделав из них небольшой веер, я повесил его на ветку сверху и занялся уже большими линиями — корнями до земли, ветками и даже листьями, а в качестве питания, пока корни будут тянуться вниз, привил одну из линий прямо к настоящему дереву. Ему такой довесок не окажется непосильным.

Не забыл я и про импровизированные бойницы, а окном выступал круглый проём прямо сверху, в теории, с видом на звёзды. В ясную погоду — просто отличное решение, а в дождь спасёт люк из сплетённых веточек, плотно закрытых листьями с одной из сторон.

Ещё одно ядро пошло на изготовление пола — такого же мягкого, как листья гамака в доме на площадке. Не бегать же мне по шалашу. Он был, скорее, для посиделок, полежалок и других «по-». Пришлось, правда, весь мох и старые листья выгребать, снова оголяя кору, но так даже лучше — лишнюю воду будет забирать Живая Листва, и дерево не сгниёт прямо в центре.

Когда закончил и сел, перевшись в одну их удобных веток, задумался над тем, что Роуллу можно было бы брать с собой живые лежаки. Видимо, ему такую магию не преподавали. А вообще, не плохо бы делать не простые лежаки, а полноценные спальные мешки, да раздавать их бойцам на Стене. Конечно, это не заменит кровать, но станет отличным подспорьем в дальнем походе. Эх, а Роулл ушёл.

К полудню, вернувшись в дом, я заметил небольшой прогресс. Линия, пущенная мной, почти дорастила ветку до места, где я запланировал стол, правда, в ножку превращаться пока не спешила. Вздохнув, я примерно представил, сколько мне придётся ждать, и пошёл на занятие с Халуном.

— Халив… ой, приветаю. Ща проснусь, — Утро встретило меня сегодня непривычно. Прямо у входа в столовую я повстречал мастера Халуна, помотал рукой в приветствующем жесте и пошёл к ледяной воде, чтобы умыться.

— Чем обязан? — спросил я, вытирая лицо. Ял сидел на лавке, положив локти на колени. Он ответил:

— Я пришёл сказать, что мне больше нечему тебя учить.

— Ап-ф… что? — Конечно же я удивился.

— Лорд Диданий разрешил тебе оставаться в Илибезе столе, сколе нужно. Ты даже можешь остаться здесь жить.

Сев рядом, я провёл рукой по лицу и рассеянно попробовал это слово на вкус:

— Жить. Да-а, неожиданная новость.

— Ты будто не рад, — ответил мастер.

— Халун, я уже столько думал над этим. Джае не знаю.

— Хочешь вернуться?

Если бы я ответил «да», это было бы ложью. Что-то в этом мире есть такое, что тянет меня изучать его дальше, несмотря на все опасности, трудности и неприятности. В момент, когда я возвращался с Лучиком из руин Плаишкора, я почувствовал что-то, пробудившее мою давнюю мечту — посмотреть мир. Глупо теперь думать об этом, учитывая, что я туда, возможно, никогда и не вернусь, но стремление-то осталось. Оно будто бы жило где-то в груди и толкало: вперёд, за моря, за океаны, за горы и леса!

Мысль, куда мне теперь податься, появилась сразу же. Она настойчиво твердила: «на Пламенную Гору». Может, это мой внутренний голос, расцветший в благоприятной среде, а может, кто-то просто внушает мне это, кому знать? Так или иначе, меня на месте останавливало только одно — обучение, и оно вот только что завершилось. Мне, разве что диплом не выдали.

Халун стоял и терпеливо ждал моего ответа. Мне же в голову лезли мысли об очередной попытке отплытия. Всё слишком хорошо сложилось: корабль есть, а при желании можно команду на него собрать. Немного подумав, я спросил:

— Как думаешь, лорд Диданий не расстроится, если я покину Илибез?

— Думаю, расстроится, — ответил ял, пожав плечами. — А обо мне даже не вспомнит, — почти обиженно добавил он.

— Ну и пускай, — махнул я рукой. — Есть у меня кораблик, в порту пылится, почём зря.

— В море опасно. Пираты, штормы, Тнеллы, — предупредил он, хотя по тону я понял, что он не особенно-то и против.

— Опыт уже есть. Между прочим, а ты чем займёшься?

— Как ты понял, я — свободный акаст. В этот самый момент хоть с тобой в путешествие.

— Может, айда? Двое лучше, чем один, и Роулла… а чёрт, забыл.

— Андрей, я принимаю приглашение, — вдруг ответил он.

Мне только и оставалось, что стоять с открытым ртом и искать слова. Разумеется, такой быстроты я не ожидал, да и вообще, не вдвоём же кораблём управлять. Пусть он и идёт по морю на какой-то своей тяге, нужны ещё бойцы, которые защитят нас и справятся с пушками в случае нападения.

На правах владельца плавсредства, я назначил Халуна старпомом, понизив его, пожалуй, ярлыка на два или даже на три. И это, не считая ступеней, которых у ярлыков по три. Первое же поручение прозвучало так:

— Помоги собрать команду. Они должны быть готовы, а самое главное, способны отправиться на остров и даже континент.

Халун только ответил:

— Думаю, лорд Диданий согласится помочь.

— Нет, его я в плавание не возьму, — сквозь смех выдавил я. Халуну шутка тоже понравилась.

Через несколько минут я решил полностью довериться ялу, тем более, что в морском деле его знания не ограничились названиями частей корабля, которые я иногда вспоминал с большим трудом. Потом он развеял все мои сомнения, сказав, что много раз работал палубщиком, а потом дослужился до второго корабельного — собственно, старпома.

Наступил следующий день, и мы со старшим мастером с самого утра отправились на пристань. Корабли здесь стояли совсем не те, которые я видел в прошлые разы, но оно и понятно — кроме моего, другим стоять здесь долго просто не выгодно.

— Придётся ждать полторы децины, — сказал Халун, прервав мои мысли.

Он бегло осмотрел пробоины в борту корабля и прикинув, за какое время примерно наберёт команду.

— Не кисло, — ответил я, присвистнув. — А с Живой Листвой быстрее не получится?

— Нет. Морская вода её не любит.

— Ладно, доверяю тебе корабль.

Мне тоже выпало важное поручение — приготовить провиант в дорогу, и пусть в этот момент я формально «старше» Халуна, ему пришлось писать наряд на провиант и транспорт. С бумажкой, закреплённой восковой печатью я сначала пошёл в конюшню, где получил большую крытую телегу и коня. До тудова от порта пришлось идти несколько километров. Затем меня ждало вдвое бóльшее расстояние, пусть и по прямой, — в верхний Илибез. Там находился, ни много ни мало, «Рог изобилия» — большой шведский стол, пусть и без готовых блюд, где любой житель мог взять продуктов питания, если у него не выдался урожай, либо же положить своё, если запасы девать некуда. Как правило, туда попадали самые неказистые овощи и фрукты, которые, впрочем, от нормальных ничем не отличались. Сюда я ходил лишь пару раз осенью, да и то, ничего интересного не нашёл, так как, возможно, повар с площадки, так и не назвавший своего имени, тоже брал продукты от сюда.

Между тем, улица мне показалась знакомой, и, когда я понял, в чём дело, не удержался, чтобы сказать вслух:

— А Халун хитёр. — И впрямь, место он выбрал шикарное — поближе к еде. Хотя, может, это его сестра такая хозяйственная. То-то у него сада на участке нет.

За те два дня, пока бессовестно опустошал Рог, отбиваясь от пристающих ялов бумагой с печатью Халуна, я вечерами возвращался на площадку, до темна воплощал там новые идеи, а ночи проводил в лесу, согреваясь собственным огнём и выстраивая новые линии уже там. На тренировки времени не оставалось, да и не охота одному.

На третий же день я почти да полудня провёл с Халуном в командирском домике, пытаясь узнать больше про Живую Листву, и, надо сказать, узнал.

— А ещё говорил, учить нечему, — усмехнулся я, когда ял закончил второй кувшин с водой.

— Кхе-х, — Он прочистил уставшее горло и севшим голосом ответил: — я не думал что тебе это так интересно.

О немедленной отправке не могло быть и речи, потому что прошло совсем немного. Впрочем, ялов, которые изъявили желание плыть, всё устраивало. Меня — тоже. В доме на площадке, куда я вернулся после очередного внеурочного занятия, уже начала формироваться столешница, приобретающая знакомый вид. Но это, конечно же, не всё. Откровенно говоря, после того, как узнал об управляющих линиях и способах привести часть системы в движение, я заигрался и, вспоминая электронные схемы, протянул новые контуры. Только после этого глянул за окно и обнаружил натуральную полночь.

— Ёкарный бабай! — воскликнул я, раскрыв глаза.

Решил, называется, в доме уют навести. К счастью, сколько бы я ни лежал в гамаке, Халун сделал его таким, что отлежать в нём что-то просто невозможно. Встать же с листьев, чтобы немного размяться мне не составило труда, несмотря на продолжительную неподвижность. Так же, как и лечь обратно, чтобы заснуть. Хотелось побыстрее проснуться, чтобы уйти в лес и уже там применять знания на практике.

Шалаш в лесу становился всё более приспособленным к приёму гостя — меня, да и место я расширил настолько, что там поместись бы ещё двое, а то и трое. На следующий же день я пошёл проверить, как там, и что, и с удовлетворением обнаружил, что в дубе уже возможно оставаться на ночь, не прибегая к обогреву собственной магией, которая не очень способствует отдыху. Так, может, надеть что-нибудь попроще.

Снизу шалаш являлся почти невидимым. Жухлые листья, которые я прикреплял к живому проекту, похоже, всё-таки дали ростки, но сами при этом рассыпались в бесплодный прах и осели небольшими кучками в крошечном помещении, от куда их не могло сдуть слабым сквозняком. Новые же листья обрели приятный зелёный цвет. Впрочем, это оказалось не таким уж и заметным на фоне другого, более крупного изменения. Возможно, из-за действия Живой Листвы дерево проснулось чуть раньше, и почки начали раскрываться, хотя честное слово, я касался его только поверхностно, да и самопроизвольных линий не появилось. Тут ведь даже мокрый снег, падающий на небольшом расстоянии, таял прямо в воздухе. Трава, насекомые и прочие прилагающиеся к лету аксессуары тоже появились.

Может, дело в том, что вокруг образовалась небольшая тёплая атмосфера? Надо сказать, жёлтого в ядрах я не жалел, вот, видимо, и аукнулось. Того и глядишь, оно зимой зелёным стоять будет и вскоре перестанет быть секретным, но что же теперь поделаешь? Попытаться свалить на местного растительного мага? А если уши надерёт? Чёрт, ну, ладно, всё равно скоро отплываю. Может, я сюда никогда и не вернусь? А дерево станет ещё одной достопримечательностью Илибеза. Их тут не сказать, чтобы очень много.

С того момента, как я назначил Халуна старпомом прошёл названный им срок, и корабль, наконец, починили. Ни пробоин, ни царапин не осталось, будто он только что сошёл с верфи. Загляденье, прямо. Мало того, ялы разукрасили его своими цветами.

Об оплате всех работ, включая старпомство, мы с Халуном договорились довольно быстро. Суть заключалась в следующем: По прибытию в порт Пламенных Гор, корабль, со всем имуществом внутри отходил Халуну, так что теперь получалось, что не моё это путешествие, а его. Но и я в накладе не остался: Мне был предоставлен, хоть и нематериальный, но вечный пропуск на этот корабль, если сам Халун, будучи капитаном, куда-нибудь отплывёт. Обратный билет в Давурион или куда-нибудь ещё был обеспечен.

Мы сидели за столом с какими-то безвкусными блюдами и беседовали. В шутку я спросил, передастся ли право путешествий на корабле моим детям в случае безвременной кончины Гнису, на что ял так же бесхитростно пошутил:

— От куда я узнаю, что у тебя кто-то появился, если он будет в другом мире?

— Кто знает? — неопределённо протянул я.

— Между прочим, в Илибезе столе красавиц, а ты ни одну не соблазнил. Или ты…?

— Только давай без шуточек, — перебил я Халуна. — в этом смысле у меня всё в порядке. — Увидев его удивлённое лицо, я даже опешил.

— Может, у тебя остался кто-то в Том мире?

— Поверь, я бы рвался туда с удвоенной силой.

— Тогда, неужели, здесь никто тебе не понравился?

— Как же? Есть одна, — ответил я, положив голову на ладонь и улыбнувшись, — только брат у неё — целый акаст. Не знаю, как бы подступиться?

Ял беспристрастно повертел свой напиток по стенкам металлического стакана и посмотрел на слабое, но вкусистое вино.

— Если Воргхал сведёт ваши пути, удар хватит не меня, а весь Илибез, — сказал он совершенно спокойно. Похоже, провокация провалилась.

— Да ладно тебе, найду кого-нибудь другого.

Отчалить мы решили ровно в полдень, несмотря на встречный ветер, но перед этим я проверил вооружение на так ещё и неназванном корабле, и принесённые по моей просьбе две бочки угля. Халун сразу смекнул, зачем они, так как я ещё на занятиях рассказал ему, какая реакция у моей магии с углём, а вот остальные ялы, матерясь местными словами, пытались выказать мне неодобрение такой нагрузкой, да ещё и вместо традиционного пороха.

Мне даже пришлось вступить с одним из них в спор.

— Хорошо, что ты видишь?

— Уголь. На фью он нам сдался, во вторую и третью начала?

Мне такие словосочетания всё ещё резали слух, но я потихоньку привыкал. В этот момент ял имел ввиду вторую и третью децину весны, которые мы охватим во время плавания.

— Топить…

— На печи и того хватит, — перебил он меня, указав на корабль. Запасы всего прочего там пополнили ещё несколько дней назад. Собственно, моя идея загрузить туда новый груз и вызвала шум.

— Топить пиратов, а не печи, — терпеливо пояснил я.

— Хочешь с борта их закидать? — спросил он с явной издёвкой, и я вздохнул.

— Смотри. — Выбрав крошку угля поменьше, я покатал её по ладони, чтобы ял успел рассмотреть, после чего со всего размаху бросил в сторону моря, а когда она отлетела на безопасное для ушей расстояние, захватил её точно так же, как стрелу, но вместо толчка придал огня. Ялы от громкого звука все поголовно вздрогнули. Даже Халун, стоявший рядом и не встревавший в разговор по моей просьбе, не совладал с собой.

— Ещё вопросы? — добил я холодным тоном.

— Нет, капитан.

После проверки крупности чёрных камешков, посмотрев на небо, я понял, что до этого самого отплытия около часа. Подумав немного, я пригласил Халуна сходить на площадку, чтобы, он оценил мои старания и поправил систему Живой Листвы дома, если что не так. Он согласился и даже немного встревожился, когда услышал, что я задумал переделать жилище.

На месте всё оказалось в порядке. Более того, когда я увидел то, что получилось, у меня чуть челюсть не отвалилась. А посмотреть было на что! Дом напоминал гигантский раскрывшийся бутон зелёного цветка с криво разделёнными лепестками, угрожающе смотрящими вверх.

Дерево, стоявшее внутри, неожиданно ожило и успело покрыться пока ещё молодыми светло-зелёными побегами, на которых уже разворачивались маленькие листики. Сказать наверняка, относилось ли оно к Живой Листве или нет, я не мог — какая-то магия в нём просматривалась, но её линии казались столе тонкими, что я бы с такими работать не смог. Вместе с ветками на улице показались и световые капли, которые, повиснув на черешках, стали похожи на груши. К сожалению, как и почему они светятся, я узнать не смог. Может, это ещё какое-то ядро, заставляющее растения светиться, а может, всё дело в самом базовом растении. На второе намекало отсутствие характерных светлых пятен в СНДВ внутри или поблизости.

Зайдя внутрь, я ещё больше удивился, хотя и знал уже, чего примерно ожидать. Комнату больше не украшала пустота, к которой я успел привыкнуть. У окна теперь стоял стол с идеально ровной матовой столешницей, рядом находился шкаф, украшенный по бокам густой листвой. На полу теперь лежал настил, даже не имитирующий — являющийся густой травой, по которой и пройтись приятно и полежать. Точно уж не по голому камню, по которому я до гамака шёл, не снимая обуви. С обоями я, помнится, заморочился, взяв разных цветных с плаща, несколько с желтеющих домов, которые видел по дороге, пару красных, один даже синий отыскал. Жаль, что последний не прижился, от него осталась лишь сухая сеть жилок.

С улицы через новое большое «окно» в крыше я услышал ветер и глянул наверх. Там робко показалась кромка солнца и чистое от облаков небо. Вместо крыши я вырастил широкий полупрозрачный козырёк, который одинаково хорошо защищал от света, дождя и холода. В сложенном виде он прятался прямо над входом, но закрепил я его там надёжно. На стене я сделали живой контур из жёлтых листьев, проводя по которому можно регулировать открытость козырька. Он напоминал два соединённых крыла гигантской летучей мыши, и я довольно долго рассматривал собственные руки, чтобы повторить расположение сдвигающих и раздвигающих растительных «мышц». А материалом послужил один из гибких листиков на входе. При определённой толщине он пропускал часть света и являлся довольно эластичным, а «кости» — это веточки одного довольно прочного и жёсткого дерева, которое я встретил в лесу.

— Так, надеюсь, получилось, — неуверенно сказал я, прогнав в голове, как всё это должно работать и подошёл к жёлтой линии. — Приготовься бежать, если что. — Возможно, моё предупреждение излишне, так как даже если конструкция упадёт, вряд ли она сильно нас придавит.

— Ну уж нет, — весело бросил ял, явно не верящий в успех. — Хочу увидеть… — Халун замолчал на половине фразы, так как сверху с шелестом козырёк начал закрываться, растягивая солнцезащитные «перепонки».

Наконец, я облегчённо выдохнул и убрал руку с жёлтой линии.

— Впечатляет, — уважительно протянул ял. — Как ты это сделал?

— Ты же не думал, что я только дома строить умею. Инженерия и магия вместе творят чудеса.

Впрочем, после этой фразы я вспомнил, что кое-чего всё-таки не предусмотрел. До этого самого момента такой мысли даже не возникало, и, похоже, ял заметил смятение.

— Ты как будто не рад.

— Вовсе нет, просто… — коротко выдохнул. — Просто, я же здесь так и не пожил.

— Хочешь, отложим отплыв?

— Нет, — твёрдо и, возможно даже, слишком быстро ответил я, присаживаясь в гамак и, словно бы в первый раз, утопая в нём. — Может быть, потом. У меня ещё полжизни впереди.

Халун промолчал, да и что тут скажешь? Всё есть, и право жить в Илибезе, и дом, и желание. Но есть ещё кое-что. Что-то неминуемо тянущее сесть на корабль и побыстрее отправиться к островам.

Впрочем, оставаться жить в Илибезе много смысла нет. Что я тут буду делать? Полезу на Стену? Займусь хозяйством? Нет, это всё не то. Даже делать вот такие дома на заказ — всё равно что превращать увлечение в рутину. Халун, возможно, считал так же, как и я, раз его тоже потянуло в путешествие. А прыгать по мирам? Как-то ещё и «да», но что-то уже и «нет». Мне тут неиронично начало нравиться. Да и зачем я тогда тренировался?

До отхода от порта осталось несколько минут, а я уже явился на корабль. Ялы заносили свой флаг — две перекрещённые веточки, хвойная и лиственная, на серебристом фоне, который даже немного отсвечивал, будто зеркало. Так как мачт корабль не имел, следом несли и довольно высокий флагшток. Ещё ялы занесли на борт красный флаг с белым крестом.

— А это зачем? — спросил я Халуна, рассматривая второе полотно. — Илибез когда-то принадлежал Швейцарии?

— Такой флаг поднимается, если на корабле случилась болезнь, — ответил он, провожая флаг взглядом. — А твой мир победил болезни?

— Правильнее сказать «приручил». Кто-то даже держит их для войны.

— Ужас! — воскликнул он, от чего на нас обернулись ялы. — И ты до сих пор хочешь вернуться?

— Халун, завязывай.

Больше мы эту тему поднимать не стали. Он отошёл, а я, уперевшись в широкие деревянные перила на корме, остался смотреть на пристань, заполненную народом.

«Что-то больно они радуются моему отплытию, — подумал я, забыв про разговор с Халуном. — Ни одного грустного лица».

В какой-то момент я даже представил, как вокруг играет музыка, вроде прощания Славянки, но ничего такого, конечно же, не произошло, да и бутылку о борт не разбили, хотя они в этом мире точно существуют.

— Отпускай! — громко раздалось с пристани, и корабль, завертев лопастями, шустро тронулся.

— Bona via, — почти шёпотом сказал Халун, заставив меня вздрогнуть.

— Bon voyage, — ответил я.