Обретение

Глава 24

Вэйру пришлось нелегко - оказалось, что это дико трудно: вести за собой спутников, ориентируясь только на внезапно проснувшееся чутье и несомненную тягу к Воде. Оказалось, невероятно сложно что-то делать, куда-то смотреть, говорить, объяснять, слушать ответы и, одновременно, пытаться удержать перед внутренним взором туманную синюю ниточку, уводящую вдаль. Если он отвлекался, она тут же терялась, истаивала, пропадала с такой скоростью и неприятной готовностью, что ему потом приходилось долго сосредотачиваться, пытаясь вспомнить, что и как делал в прошлый раз. Иногда даже возвращаться по своим следам, чтобы быть уверенным в том, что не ошибся. Потом, наконец, заново отыскивать кончик потерявшейся ниточки и как можно быстрее, пока не закончилось неожиданное озарение, бежать дальше, стремясь уйти как можно дальше от коварной и двуликой бухты.

Он много падал, часто оступался, особенно ближе к вечеру, когда в темноте становилась неразличима ведущая его тропа и когда усталость вдруг наваливалась с такой силой, что он едва не стонал. А еще у него вдруг откуда-то взялись головные боли - настойчивые, тупые, бесконечно грызущие затылок, а иногда ломящие и буквально раскалывающие виски на части.

Сперва он списывал их на недоедание и утомительный подъем, который час от часу ощущался все явственнее. Воды было мало, но примерно раз в день он находил в себе силы вытянуть на поверхность какой-нибудь крохотный водяной ключик. Правда, после этого ему приходилось по полчаса отдыхать, потому что перед глазами плясали крохотные звездочки и в ушах отчаянно шумело. Но все же это было единственное, что одновременно и поддерживало его силы.

А спустя пару дней стало ясно - голова болела тем сильнее, чем чаще и явственнее он обращался к своей странной магии. К примеру, если он долго следил за подземной рекой - боль возвращалась лишь к вечеру. Если пробовал некстати напиться - получал ответ немедленно и подолгу лежал, набираясь сил заново, потому что иного способа избавиться от нее просто не было. А уж если ему снова приходилось рисовать у себя в голове карту подземных источников, то надо было готовиться к тому, что он свалится в обморок на несколько часов. Как тогда, когда он сумел это сделать впервые и тут же рухнул без чувств, страшно напугав Даста и Миру.

Южанин, кстати, после этого целый час волок его на себе, двигаясь на поданный юношей ориентир в виде двузубой скалы странноватого бурого оттенка. А потом не сказал ни слова, когда он морщился, тихо постанывая сквозь намертво стиснутые зубы, сидел на земле, обхватив руками трещащую голову, и даже говорить не мог оттого, что от малейшего движения челюсти сводило немыслимой болью.

Даст больше не напоминал о трудном разговоре, который едва не стал причиной серьезного конфликта. Ничем не показал, что вообще помнит об этом. Держался по-прежнему ровно, без открытой неприязни. Обиды не выказывал. А если и была в его голосе какая-то отстраненность, то ее только Вэйр и улавливал. Но радовался уже тому, что этого не чувствует и не понимает испуганно жмущаяся к ним Мира.

Миру южанин, кстати, тоже не прекратил опекать, однако заметно отстранился, стал менее разговорчив, прекратил шутить и отвлекать ее от тревожных мыслей забавными историями. Взять на руки не отказывался, но стремился делать это без прежнего энтузиазма. Словно обидные слова дерзкого мальчишки все же тронули его за душу и заставили крепко задуматься над тем, что Мира (если, конечно, они выберутся отсюда) вряд ли согласится видеть рядом с собой здоровенного битюга с кривой мордой, покрытым шрамами телом, лысым затылком и недоброй ухмылкой, в которой не хватало пары зубов. Она была слишком хороша для этого. Слишком чиста. И гораздо больше подходила... и по сложению, и по красоте, и даже по цвету волос... тому самому сопляку, который вздумал защищать ее от него, Даста.

В то же время по ночам, когда Вэйр молча валился на землю, уткнув лицо в мягкую траву и отказываясь даже взять горсть набранной девушкой ягод, южанин исправно обходил ближайшие кусты, чтобы убедиться, что там никто не притаился. Чутко сторожил каждый шорох, искал птичьи гнезда, чтобы добыть питательные яйца. Подолгу смотрел на беспамятного мальчишку, мысленно сравнивая себя и его. А потом с досадой отворачивался, неохотно признавая, что даже старый шрам почти не портил парня так, как испортила его самого эта жестокая и несправедливая жизнь.

Вэйру же приходилось туго. Он с трудом просыпался, вынужденный тратить некоторое время на то, чтобы стряхнуть с себя непонятную вялость. Затем осторожно поднимался, чувствуя, как за ночь онемело и еще больше ослабло его тело. Вяло жевал то, что умудрялся где-то добыть по дороге Даст, и со скрипом заставлял себя двигаться дальше. Три дня... всего три дня до большой реки, возле которой ему сразу станет легче. Он уже чувствовал ее, инстинктивно стремился туда, всем существом тянулся навстречу, словно дикий звереныш, почуявший запах родного логова, или же малый ребенок, заслышавший ласковый голос зовущей к столу матери.

Его тянуло вперед с такой силой, что иногда он просто не имел возможности сопротивляться. Буквально проваливался в странное забытье и бездумно брел в этом дурмане, слыша в ушах тихий плеск волн, полузабытый рев водопадов, грохот разбивающихся о скалы валов и пронзительные крики чаек над старым утесом, под которым не так давно обрел второе рождение.

Порой он шел так странно, целеустремленно и одновременно пугающе, машинально переставляя одеревеневшие от усталости ноги, что Мира тревожно вздрагивала, окликала его по имени, но почти сразу отшатывалась, видя в его глазах не знакомую голубую лазурь, а бездонную бездну, в которой порой бушевали настоящие штормы.

- Вэйр, остановись! Даст сказал, что надо сделать привал!

И тогда он ненадолго останавливался, словно колебался и раздумывал: а стоит ли? Но потом откуда ни возьмись появлялись две широкие ладони, властно брали его за плечи, разворачивали на себя, а грубый голос неуклонно разбивал оковы странного наваждения.

- Стоять! Садись! Ешь!..

Иногда ему прямо в рот насильно засовывали что-то сладкое и влажное, резким окриком заставляя жевать. Иногда давали глотнуть прохладной воды из ближайшего родника. Потом, наконец, ненадолго оставляли в покое, но именно с этого времени Вэйр начинал потихоньку оживать. И Даст, подметив это, теперь приводил его в чувство хлопками мокрых ладоней по щекам, внутреннее опасаясь, что однажды даже это не сумеет пробудить парня от непонятной заторможенности.

Вэйр словно спал наяву. Его будто вела вперед невидимая, но неумолимая сила. Едва его разума коснулась карта подземных рек, парня как подменили, оставив от незлого, в сущности, немного наивного и разумного юноши лишь пустую оболочку, из-под которой лишь изредка просматривалась его прежняя суть. Но ненадолго. На какие-то мгновения. Как раз после того, как Даст силком укладывал его на землю, требуя закрыть глаза и спать, но до того мига, как обессиленный юноша послушно прикрывал веки, шептал неслышное "спасибо" и забывался до утра.

Дасту не нравились такие перемены. Он никак не ожидал, что из-за своей магии крепкий и сильный парень так резко и, главное, быстро свалится с ног. Однако это почему-то происходило. Что-то вытягивало из него силы: то ли работа неизвестного мага, который изменил очертания берега так, как ему требовалось, то ли из-за проснувшейся в мальчишке силы... поэтому южанин справедливо беспокоился и всерьез опасался, что Вэйр скоро просто упадет в долгом беспамятстве и больше потом не встанет. Слишком уж сложная эта штука - магия, чтобы строить по ее поводу какие-нибудь догадки.

Однако, что сейчас его беспокоило больше всего - это Сольвиар. Точнее, его живые обитатели, которых просто не могло существовать в природе, но на следы присутствия которых он то и дело натыкался опытным взглядом следопыта.

Вот снова на пути попался след огромной волчьей лапы. Вот промелькнул дрожащий на ветру клок серой шерсти. Здесь - безжалостно обломанный куст. Там - ободранная до самого низа кора на деревьях, а иногда на стволах величиной в два-три обхвата красовались несомненные свидетельства того, что виары - вовсе не выдумки и не забытые сказки. Что они здесь. Выжили как-то после последней войны. Не исчезли совсем. И где-то неподалеку все еще резвятся эти исчадья Урриала, а то, может, и идут уже по их следу, учуяв слабый человеческий запах.

Даст все время ощущал, что они не одни в этом древнем лесу. Его постоянно терзало смутное беспокойство. Все время казалось, что оживший кошмар Сольвиара где-то рядом, притаился за деревом и только ждет, когда настанет время объявлять удачную охоту. До этого дня южанин не верил в оборотней. Искренне полагал, что они давно уничтожены, а потому два дня назад не сумел сдержать невольной дрожи, когда далеко-далеко, где-то на южных скалах, снова послышался заунывный волчий вой, которому вторили десятки других голосов. И этот вой потом неизменно повторялся каждую ночь, заставляя его вскакивать с места, судорожно нащупывая нелепую против оборотня дубину, стискивать ее до побелевших костяшек на пальцах и молиться Всевышнему, чтобы эти чудовища не учуяли их след.

Ему дико не нравился выбранный Вэйром маршрут. Очень тревожило то, что под ногами все чаще и чаще стали попадаться уже знакомые, немыслимые по своим размерам следы. Ему казалось, что они сами, по собственной воле, бредут в логово древних созданий, чтобы те сполна насладились вкусом свежего мяса, которое вдруг каким-то чудом добровольно явилось на порог их жилища.

Однако Вэйр шел, словно во сне: целеустремленно, никуда не сворачивая. Вперив неподвижный взгляд перед собой, он неутомимо переставлял ноги, не замечая хлещущих по лицу веток, цепляющихся за штанины коряг, машинально перешагивая через поваленные бревна, на которых иногда тоже встречались следы ужасающе длинных когтей. И, кажется, вовсе не думал о том, что они бредут по территории страшных, пришедших из далеких веков существ, от которых при одном только упоминании следует бежать без оглядки.

А он шел.

Молча. Без остановок. Без жалоб и просьб. Шел ровно и размеренно, как учил его отец. Как кукла. Как поднятый некромантом зомби, которому чужды сомнения, которого не волнуют никакие преграды, который безразлично преодолеет любую стену, чтобы добраться до видимой только ему одному цели. Любой ценой. Во что бы то ни стало. И когда однажды его попытались остановить... а это, разумеется, случилось сразу, как только Даст понял, что с парнем происходит нечто нехорошее... медленно развернулся, взглянул в упор ставшими страшными глазами, где не мелькало ни тени узнавания. А потом, наконец, хрипло, с трудом припоминая, что перед ним друг, выдавил:

- Не мешай... это очень трудно...

Что именно трудно, Даст так и не услышал. Зато воочию увидел, ВО ЧТО может превратить живого человека проклятая магия. И с тех пор не спускал с пацана глаз, готовясь подхватить в любой момент, если силы его все-таки оставят.

К концу третьего дня, как и обещал Вэйр, им удалось преодолеть небольшой перевал и перебраться через горы, окружающие злополучную бухту. Это далось нелегко, однако вскоре местность быстро пошла под уклон. Идти сразу стало легче. При желании и если бы оставались силы, можно было бы даже бежать, не боясь врезаться во встречное дерево. Однако сил-то как раз и не было, поэтому спускались они все равно медленно, осторожно и настойчиво посматривая по сторонам.

Этим же днем, как только Даст скомандовал привал, Вэйра, наконец, отпустила странная одурь, от которой он был сам не свой. Едва почувствовав на себе чьи-то настойчивые руки, заставляющие остановиться и сесть на поваленную корягу, он неожиданно вздрогнул всем телом, странно моргнул... а затем совершенно обычным голосом сказал:

- Все. Мы дошли. Утром будет река.

Мира, заслышав его слова, обрадованно вскинулась, бросилась ему на шею, торопливо бормоча, что "как хорошо, что он снова стал самим собой", но Вэйр только странно на нее взглянул, облизнул пересохшие губы и внезапно свалился на землю, моментально закрыв глаза и провалившись в глубокий целительный сон. К вящему испугу девушки и неподдельному облегчению Даста.

- Да живой он, живой, - твердо отодвинул он суетящуюся спутницу от мальчишки. - Устал просто очень. Три дня на ногах, без жрат... в смысле, без еды и нормального питья кого угодно с ног свалят. Дай человеку выспаться, а утром он сам расскажет, что за гадость с ним приключилась и откуда он узнал, что тут рядом река.

Мира всплеснула руками, заметалась по облюбованной поляне, как спугнутая с насеста курица, схватила сперва кулек с собранными по дороге ягодами, потом похватала вывалившиеся из подола грибы, которые можно было есть сырыми. Споткнулась, дважды чуть не упала, запутавшись в размотавшихся тряпках. Наконец, была осторожно поймана крепкими руками и настойчиво усажена на плоский пень.

- Спокойнее, - негромко, но весомо приказал Даст. - Все хорошо. Вэйр в порядке. Есть ему сейчас не надо. Только поспать. И нам с тобой тоже. Так что сейчас ты положишь сюда плащ, закутаешься потеплее, ляжешь с ним рядом и уснешь. А я покараулю. Утром мы все вместе встанем, перекусим твоими ягодами и найдем ту самую реку, о которой он сказал. Потом переправимся, отыщем дорогу домой и вернем тебя родителям. Хорошо?

Мира, вздрогнув, замерла и только испуганно смотрела огромными голубыми глазами, не зная, чему верить и чего больше бояться. То ли здешнего леса, то ли жутких оборотней, то ли собственных страхов, а то ли за Вэйра или этого странного, большого человека, который уже третью ночь подряд добровольно отказывается ото сна, чтобы только защитить ее - маленькую и слабую.

Даст вздохнул, когда она задрожала, и осторожно обнял, боясь повредить своими лапищами ее хрупкие косточки. Она же совсем крохотная. Просто цыпленок. Шейка тоненькая. Ручки слабенькие. Ладошки мягкие и теплые. Вся хрупкая, просто просвечивает насквозь. Дитя солнца. Дочь ветра. И самое красивое существо, какое он только встречал.

- Не бойся, цыпленок, - внушительно прогудел он в розовое ушко. - Не бойся. Мы тебя не дадим в обиду. Все будет так, как я сказал.

- А ты? - неожиданно прошептала она. - Куда ты потом отправишься?

Он разом помрачнел.

- Не знаю. Может, домой. Может, еще куда.

- Ты не поможешь Вэйру?

- Чем? - невесело хмыкнул нахибец. - Ему теперь может помочь только он сам. Ну, или Ковен, если он решится туда прийти.

- Его все равно найдут...

Даст удивленно посмотрел на притихшую девушку, а потом непроизвольно обернулся на спящего парня с изможденным лицом, которому, как ни крути, был слишком многим обязан.

- Он же маг... сильный... его скоро найдут и сразу отправят в Лир. Или куда их увозят? У меня когда-то подружка была... Мисса... так приезжие маги ее тоже забрали... давно... она выросла уже... только больше к нам в деревню не вернулась.

- Возможно, и найдут, - наконец, отозвался он. - Все же он здорово пошумел, я думаю, когда корабль топил. Но, с другой стороны, портал... вдруг его не заметят?

- Было бы хорошо, - тихонько вздохнула Мира. - Вэйр... он хороший... правда, хороший. И славный. Такой же... как ты...

Даст замер, когда замерзшие пальчики коснулись его груди, непроизвольно напрягся, вспомнив несправедливые обвинения Вэйра, едва не отнял ее руки, но потом понял, что уставшая девушка просто уснула - прямо так, сидя на старом пне, в его крепких объятиях, где всегда было тепло, надежно и очень хорошо.

Он какое-то время еще сидел, обнимая ее, как ребенка, но потом все-таки отстранился. Несколько мгновений изучал ее безмятежное лицо, затем подхватил на руки и бережно уложил на свой расстеленный плащ, поближе к Вэйру, чтобы не замерзла. А потом посмотрел на то, как естественно они смотрятся вместе и быстро отвернулся.

"Нет, - повторил про себя. - Она не для такого, как я".

Торжествующий волчий вой распорол лесную тишину уже под утро, когда поднявшееся над горизонтом солнце застенчиво осветило восточный краешек неба, на деревьях начали просыпаться первые птицы, а безмерно уставший за эти дни Даст начал неумолимо клевать носом.

От внезапно раздавшегося звука он вздрогнул всем телом, будто пронзенный молнией, резко подхватился, уже чуя, как колотится встревоженное сердце, на мгновение прислушался, но почти сразу кинулся к спящим попутчикам и рявкнул:

- Вэйр, вставай! Мира!

Однако юноша уже успел сам открыть глаза и ошарашенно уставиться на притулившуюся под боком девчушку. Потом перевел непонимающий взгляд наверх, увидел перекошенное лицо друга, собрался открыть рот, чтобы что-то спросить, но повторившийся вой... на этот раз близко... совсем близко!.. заставил его резко побледнеть. А потом поспешно вскочить, с тихим проклятием схватившись за поясницу, рывком поднять с земли выроненную Дастом дубину, лихорадочно оглядеться в поисках своей путеводной ниточки и досадливо бросить:

- Кидай все и бери девчонку на руки! Бежим! Осталось немного!

Южанин без лишних церемоний подхватил с земли вспикнувшую Миру и, бросив все вещи, могучим туром вломился в ближайший кустарник, в котором мгновение назад исчез очень вовремя пришедший в себя мальчишка.

- За мной! - крикнул Вэйр, на мгновение обернувшись. - Я чувствую путь! Теперь - чувствую! Мы успеем!

Южанин молча сомкнул челюсти, стараясь не думать о том, сколько времени понадобится быстроногим монстрам, чтобы их настичь в родном, насквозь известном лесу, и прибавил ходу. Про себя мысленно поразившись тому, насколько же лучше сегодня выглядел Вэйр и как же шустро он мчится по нехоженому лесу, каким-то чудом угадывая дорогу.

- Быстрее!

И он, сцепив зубы, поднажал, прижимая к груди проснувшуюся от криков, испуганно задрожавшую и отчаянно беззащитную девчонку.

"Не дам, - зло подумал, отворачиваясь от ее белого, как снег, лица. - Никому не отдам. Пусть даже они и оборотни!"

- Даст!

- Тихо, - рыкнул южанин сквозь плотно сомкнутые зубы, и Мира послушно притихла, а мужчины понеслись сквозь нетронутый человеческим присутствием лес так, словно сзади уже настигали громадные свирепые волки.

Скоро жутковатый вой повторился снова, а за ним внезапно зазвучали еще голоса: один... два... три... десять... потом где-то неподалеку раздался восторженный рык, означающий, что место стоянки уже обнаружено, а затем вдогонку донесся столь слаженный рев, что Даст мгновенно понял - нашли. Теперь уже точно нашли их след и мчатся вдогонку, роняя голодные слюни, разрывая когтями землю и неистово хрипя, горя желанием добраться до убегающей добычи как можно скорее.

Они бежали, как ветер. Сквозь чащу, кусты, больно хлещущие по лицам ветки, повисшую в воздухе паутину, навязчиво липнувшую к одежде. Неслись ураганом, тяжело дыша, на ходу перепрыгивая через мохнатые валежины, огибая большие пни, сбивая в кровь голые пальцы, но совершенно не чувствуя боли.

Наверное, внезапный страх придал им силы. Или же злобные твари решили поиграть со своими жертвами напоследок, однако до реки... которая действительно (не ошибся пацан!) оказалась поразительно близко... им позволили добраться беспрепятственно. То с правого бока, то с левого Даст то и дело замечал стремительно проносящиеся тела, однако никто из оборотней их не тронул. Вернее, ПОКА не тронул, потому что шумящая впереди река скоро встанет на их пути неодолимой водной преградой. И вот возле нее... когда все будет кончено... когда станет понятно, что бежать больше некуда... тогда и настанет время завершить эту славную, острую, волнующую, но такую короткую погоню.

Вэйр первым вылетел из леса, кубарем прокатившись по травяному склону, и достиг долгожданного берега. После чего суматошно огляделся, убедился, что каменистые склоны надежны, и ловко запрыгнул на какой-то валун. Под ним бушевала и рокотала знаменитая Белая Река, которая бурлящей полосой отделила территории виаров и вампов. Она была велика и очень быстра. На одной стороне - пологий склон, покрытый редкой желтоватой травой, за ним - крутой обрыв, под которым свирепо пенятся высокие пороги. Затем - широкая полоса яростно бурлящей воды, брызгами почти достающая до застывшего наверху парня, а за ней - голые скалы, острые зубья и никакого моста, по которому можно было бы перебраться на другую сторону.

Волки снова подали голос, по-прежнему оставаясь в тени.

"Играют, - с отвращением понял Даст, следом за юношей вылетая из леса. - Играют с нами, как с мышами. Но скоро эта игра закончится, и тогда..."

Словно в ответ, прямо за его спиной раздался торжествующий рев сразу на три луженых глотки, в котором чувствовалось ликование победителей. Затем послышалось тяжелое дыхание, стремительно приближающийся треск веток, шорох камней под тяжелыми лапами. В оставшемся позади лесу стремительно стал нарастать шум настигающей погони. Наконец, позади мчащегося во весь опор южанина выросла крупная серая тень.

Даст побледнел, понимая, что все уже кончено, и...

- Вниз! - неожиданно гаркнул Вэйр, резко разворачиваясь и вскидывая руки над головой. - Вниз! Живо!!

Даст, не успев понять, что к чему, ничком рухнул на землю, накрывая своим телом испуганно вскрикнувшую девушку и пропуская над собой страшенную, разинутую в оскале пасть, длинные лапы с острыми кривыми когтями, могучее сильное тело, покрытое густым темным мехом. Успел мысленно поразиться тому, насколько же огромен настигший его оборотень. А потом что-то случилось в мире, и южанин на мгновение будто бы выпал из обычного времени. Словно кто-то властный и могучий заставил весь мир замереть испуганной мышкой, а сам бесшумно отошел в тень, позволив потрясенному и оглушенному нахибцу наблюдать за происходящим со стороны.

Со своего места он прекрасно видел, как у Вэйра вновь подозрительно потемнели глаза. Как их снова наполнило бескрайнее синее море, готовое выплеснуться наружу и смести обнаглевших тварей, словно песчинку с белого берега. Он видел, как за спиной юноши медленно поднялся уже знакомый водяной вал, наклонившись вперед, но при этом по-прежнему бурля и пенясь. Как он взметнулся на недосягаемую высоту, опустошая внезапно осиротевшее речное русло. А потом всем махом обрушился на присевшего от неожиданности волка, играючи отшвырнув его обратно, бросив на троицу ошалело замерших на границе леса оборотней. После чего легко опрокинул и их. Щедро омыл весь склон, мгновенно вымочив всех присутствующих до нитки. И лишь потом неохотно откатился обратно, оставив после себя мокрую траву, речной мусор и широкие влажные лизуны, в которых в судорогах билась несчастная рыба.

Даст, очнувшись, подскочил на ноги и, не дожидаясь, пока опомнятся и виары, опрометью кинулся к Вэйру, прекрасно понимая, что только рядом с ним будет чувствовать себя в безопасности. Самородок он или нет, но факт в том, что управляться с Водой у него получается прекрасно - хоть и вымок, как мышь, хоть и изменилось его лицо, но темные глаза горят таким упрямством и неприкрытой решимостью, что даже громадные волки оторопели и ощутимо попятились, расширенными глазами наблюдая за тем, как за совсем молодым еще парнем непокорная и вздорная река снова собирается в могучий водяной кулак. И кулак этот недвусмысленно был направлен в их сторону, молча обещая хлестнуть по наглым мордам при малейшей попытке напасть.

"Прочь! - мысленно рыкнул волкам Вэйр, не слишком понимая, что делает. - Прочь! Это не ваша добыча!"

Он стоял, слегка покачиваясь на широко расставленных ногах. Готовый к чему угодно. Чувствующий, как бурлит внутри переполняющая его мощь, как взвиваются вверх целые вихри брызг, готовые мгновенно сложиться в водяной хлыст и жестко ударить, останавливая наглую свору и заставляя ее отступить. Он был готов к тому, что они снова бросятся. К тому, что разочарованно завоют и попытаются обойти с боков. Даже к тому, что они, испугавшись, подожмут хвосты... но совсем не того, что передний волк вздохнет, сокрушенно покачает головой и, взглянув на молодого мага своими желтыми глазами, вдруг молча спросит:

"Слышь, ты... может, хватит нас мочить? Предупредил бы сразу, что маг, мы б тогда по серьезному подошли. С уважением. Без спешки. А ты как дитя малое - сразу бежать... разве ж это дело?"

Вэйр пошатнулся от неожиданности, но волк только фыркнул.

"Да брось ты, лер, не сердись. Парни просто расшалились и слегка перегнули палку. Сам знаешь, как оно бывает: охота, погоня, дичь... вот порой и переклинивает на инстинктах. Ну что? Будем говорить? Только не поливай больше, ладно? А то мы щекотки боимся".

Поняв, что не спит, юноша сдавленно охнул и без сил опустился на землю...