Очарованный

Козима

Я стояла одна в конце переулка между двумя кирпичными зданиями где-то, как мне смутно казалось, это мог быть Квинс, всего пять минут, прежде чем он нашел меня. В тот момент, когда блестящая черная машина свернула за угол на улицу, я поняла, что это он, и приготовилась.

И это было разумно, потому что в тот момент, когда машина приблизилась, даже не остановилась у обочины, Ксан открыл дверь и грациозно и мощно вылетел на дорожку. У меня перехватило дыхание, когда он подошел ко мне, а затем я выдохнула в рыданиях, когда он подхватил меня на руки и прижал к своему твердому телу, одна рука глубоко погрузилась в волосы на моем затылке, а другая обхватила мою нижнюю часть тела, чтобы прижать меня именно туда, куда он хотел.

Независимо от того, сколько богатства или статуса я накопила в этой жизни, я знала, что для меня никогда не будет ничего более роскошного, чем чувство безопасности в обнимающих объятиях Ксана.

— Моя, — прорычал Александр мне в волосы, прежде чем двинуться дальше по темному переулку.

— Да.

Я ахнула, когда он прижал меня к грубому кирпичу бедрами и одной рукой обхватил мой затылок так, чтобы он был защищен от стены, в то время как другой наклонился, чтобы поднять шелк моего платья, чтобы он мог дотянуться до моей киски. Он прижал всю ладонь к моему влагалищу, обхватив его, как бы подтверждая свое господство над ним, а затем, затаив дыхание, оторвал от меня клочок атласа. Линии стрингов врезались в мои бедра, царапая кожу, когда они оторвались, но я выгнулась и обнаружила, что Александр тверд, как стальная труба, между моими ногами.

Небо над нами раскололось в тот же момент, когда Ксан раздвинул мои складки и погрузил два пальца во влажность у моего входа, и когда я со стоном откинула голову назад к небу, первые капли дождя упали мне на язык. Я проглотила их, затем слизнула одну с его щетинистой щеки, пока он вгонял в меня свои толстые длинные пальцы.

В тот момент, когда оргазм сжал швы в моем теле, пока я не почувствовала, что вот-вот лопну, он отстранился, игнорируя мое хныканье, чтобы расстегнуть брюки и сжать свой аппетитный член в большой руке. Другая его рука переместилась от моего затылка к моему горлу, крепко обхватив его так, что его большой палец оказался на моем пульсе.

— Никто никогда больше не отнимет тебя у меня, — поклялся он, приставив толстую круглую головку своего члена к моему входу и пронзив меня одним яростным толчком.

Моя киска содрогнулась, обхватив его вокруг, пытаясь приспособиться к нему. Я наслаждалась борьбой, мне нравилось, что он не давал мне времени приспособиться, просто резко отстранялся, а затем снова и снова продвигался вперед, пока моя плоть не поддалась и не втянула его в свое тело. Его рука снова нашла мои волосы, обхватила их кулаком и потянула в сторону, пока мое горло не обнажилось, и его рот не смог прижаться к нему, зубы восхитительно царапали мою кожу, сильно кусая место соединения шеи и плеча.

Нам не нужны были слова.

Его крепко связанные мышцы говорили о травме, его тело, плотно изогнутое щитом над моим собственным, говорило о его отчаянной потребности защитить меня, даже в его наполненном похотью тумане.

Нам требовалось физическое соединение, чтобы подтвердить нашу связь, чтобы доказать, что мы все еще целы, все еще вместе, даже после чьей-то очередной попытки разорвать нас на части.

Я прижалась к нему спиной и застонала, когда он прильнул ко мне, в то время как я была пронзена каждым железным дюймом его тела, мой клитор царапался о его грубые лобковые волосы. Мои глаза чуть не закатились на затылок, когда он безжалостно посасывал мою шею, оставляя под моей кожей доказательство своего владения.

Только когда они откатились назад, я заметила, что у входа в переулок кто-то маячит. Сначала я напряглась, опасаясь, что существует еще одна угроза.

Но я знала эти невероятно широкие плечи, прядь волнистых черных волос, убранных с широкого лба и смутно блестевших в свете фонарного столба позади него. Я даже осознала качество его неподвижности, потому что оно было так похоже на то, что чувствовал Ксан, когда он столкнулся с опасностью, оценивая и свернувшись, как хищник, ожидающий удара.

Данте не пошевелился, даже когда он, должно быть, увидел, как я смотрю на него всего в нескольких ярдах дальше по переулку, прижатая к стене руками его брата и вожаком. Я почувствовала его взгляд, словно еще одну пару рук, на своем теле, поглаживающих мои твердые соски и скользящих мозолистых пальцев по спине. Меня пронзила дрожь, когда Ксан наклонил свой член и безжалостно потер его о мягкое место внутри меня, что заставило меня увидеть звезды.

Я собиралась кончить.

Я собиралась так сильно кончить на член одного брата, в то время как другой наблюдал за ним с такой же жгучей и странной интенсивностью, как полуночное солнце.

Я была насквозь мокрой от дождя, потрясенная не только конфронтацией с ди Карло, но и неожиданным приездом моего фальшивого отца, но все, что существовало для меня в тот момент, было мое тело, зажатое между телом, кирпичом и парой черных глаз.

— Кончи для меня, Topolina, — приказал Александр сквозь стиснутые зубы, толкаясь в меня, положив руки на мои бедра, чтобы он мог держать меня и вдалбливаться в меня, как в секс-куклу, созданную только для его удовольствия. — Кончи для своего Мастером.

Мои мышцы напряглись, сопротивляясь надвигающемуся оргазму, но он все равно разрушал меня изнутри. Я металась, все мое тело натянулось, как рыба, борющаяся с сетью, но Ксан держал меня руками, а Данте — глазами. Я чувствовала, как обмазываю основание члена и яиц Александра, его открытые брюки костюма своей спермой, и вздрогнула, когда смазка скользнула по внутренней стороне моих бедер.

Александр проворчал мне на ухо, резко укусив мочку зубами.

— Смотрите, что ты с нами делаешь.

Он отпрянул назад, осторожно, но крепко прижал руку к моей голове, так что я была прикован взглядом к Данте в конце переулка, а затем прижала одну из своих рук к его сердцу, чтобы я могла почувствовать его скачущий пульс.

А затем он кончил с яростным толчком внутри меня и горячим потоком по моим бедрам, когда он выдвинулся, чтобы выстрелить своей спермой по моему клитору и опухшим половым губам.

Я почти кончила снова, чувствуя это, видя, как Данте наклонился, чтобы протиснуться сквозь брюки, зная, что меня достаточно, чтобы наброситься на двух самых могущественных и непримиримых мужчин, которых я когда-либо встречала. Это было так опьяняюще, что я почувствовала себя одурманнной, поэтому, когда Ксан потянулся и провел пальцами по сочетанию своего семени и моей влаги, а затем поднес их к губам, я, не колеблясь, пососала их. Я закрыла глаза от блаженства рассола и привкуса наших соков. Мой рот сильно втянулся, облизывая перепонки между его пальцами так, что они почти застряли у меня в горле, ища каждую каплю доказательства нашего союза.

Маленькая, блуждающая часть меня знала, что Данте наблюдает, и это пронзило меня, как электрический ток.

Почувствовав мою невыраженную похоть, Ксан прижался к моему телу и просунул другую руку между моих бедер, его пальцы сильно сжали мой клитор.

— Если ты хочешь кончить снова, моя красавица, все, что тебе нужно сделать, это громко попросить об этой привилегии, — уговаривал он, его голос слишком туго обвивал мое горло шелковым шарфом. — Умоляй своего Хозяина.

— О Боже, — простонала я, ноги уже тряслись, сердце бешено колотилось в груди. — Пожалуйста, да, Мастер. Заставь меня кончить, пожалуйста. Я обещаю быть твоей хорошей рабыней, только, пожалуйста, позволь мне кончить тебе на пальцы.

Я громко лепетала, мой разум был потерян для окружающего, наша общественная обстановка была забыта, даже Данте потерялся в тумане похоти, которую я чувствовала вокруг своего Хозяина.

— Такая хорошая, милая рабыня, — ворковал Ксан, но его голос был жестоким, острый кончик тянулся по моему сознанию так, что моя киска сжималась. — Ты бы сделала все, чтобы доставить мне удовольствие, не так ли?

Я не осознавала, что его голос был громче, чем обычно, или что Данте подошел ближе, а его лицо исказилось в тонком оранжевом свете уличных фонарей.

Был только бессмысленный, постыдный звук пальцев Александра на моей мокрой киске, мое грубое дыхание в прохладном воздухе и мое растущее отчаяние вырваться наружу и кончить, кончить, кончить.

— Да, Мастер, — завыла я, когда он повернул руку так, чтобы его большой палец мог погрузиться в мой вход и проводить глубокие, мощные круги прямо внутри меня, которые грозили утопить меня в наслаждении. — Да, Мастер, для вас все что угодно.

— Тогда кончай, — просто сказал он, но слова перерезали последние тугие нити, удерживающие меня вместе, и я кончила, выплеснувшись на его руку. — Кончай для меня.

Мои крики пронзили ночь, отскочили от кирпичных стен и вернулись ко мне, так что казалось, что мы все настолько погружены в мой экстаз, что можем утонуть.

Даже Данте.

Однако я не помнила его, когда наконец спустилась вниз, вращая своим набухшим половым органом под успокаивающими, ласкающими прикосновениями Ксана, прислонив голову к стене, пытаясь отдышаться.

Я не помнила его, пока Ксан не произнес голосом, который был мне слишком знаком, тем, который был холодным и смертоносным, как сосулька, пронзившая чью-то грудь:

— Надеюсь, тебе понравилось шоу, Эдвард Потому что это самое близкое, как ты когда-нибудь сможешь находиться рядом с ней. Я напряглась, но Данте заговорил прежде, чем я успела вмешаться:

— Доволен своим небольшим представлением?

Ксан пожал плечами, но не смотрел на брата. Его глаза смотрели на меня, темные и беспокойные, как шторм над морем. Его пальцы зацепились за волосы на моем виске и скользнули назад, чтобы он мог держать мою голову, проводя своим носом по моей.

— Я провел время со своей женщиной, подумав, что с ней могло случиться самое худшее. Ты не принимал в этом участия, пока сам не стал фактором этого. — Его тон был мягким, слова резкими.

Мне не нужно было смотреть на Данте, чтобы понять, что он хмурится и морщится от удара.

— Если ты закончил, — парировал он, его гнев взял над ним верх так, как никогда не было с Ксаном. — Почему бы нам не убрать Козиму с улиц и не выяснить, что, черт возьми, с ней случилось.

— Все в порядке, моя красавица? — мягко спросил Ксан, все еще прикасаясь своим лицом к моему, его привязанность была тактильной, как у льва, он потирал наши челюсти, его нос касался моей щеки. Он хотел, чтобы его аромат был на мне, и, более того, он хотел, чтобы его нежность была со мной и так же очевидна, как его неистовая страсть, нарисовавшая на моей шее следы его зубами.

Я судорожно вздохнула над его губами и упала в его объятия, зная, что я в безопасности, и внезапно невыносимо устала.

— Да, Ксан. Давай пойдем домой.

Все еще игнорируя Данте, Ксан отстранился, чтобы поправить мое платье и пригладить волосы, прежде чем заняться своими брюками. Прежде чем я успела сделать шаг вперед, я уже оказалась в его объятиях, одна рука которого удерживалась у меня за спиной, а другая — под коленями.

— Ксан! Я не инвалид, — возразила я, ударив его в грудь. — Прекрати этот неандертальский поступок. Господи, ты же граф!

Его рот слегка дернулся, но он не смог скрыть нотку веселья в голосе.

— Верно. Поэтому я могу делать все, что захочу.

— В этом нет необходимости, — тихо прошипела я, когда мы приблизились к Данте, и он развернулся на пятках, чтобы повернуть впереди нас.

Пресыщенное пожимание плеч Александра толкнуло меня.

— Ты говоришь это потому, что тебе стыдно, что я пристыдил Эдварда за то, что он наблюдает за нами, но подумай об этом так, мышонок. Я позволил ему смотреть, потому что желание приковывает тебя, и ты была потеряна в прямом и переносном смысле, когда мы тебя нашли. Его внимание заставило меня чувствовать себя в безопасности, позволяя уступить тому, что нужно твоему телу и твоему разуму после травмы. Я знал это и дал тебе то, что тебе нужно. Данте нужно было присмотреть за нами, потому что он слишком интересуется тобой, и ему нужно было это увидеть. Он никогда не получит тебя. Для него жестоко терять минуты, желая иного, поэтому я убедился, что он это знает. Напоследок, моя красавица, мне нужно было взять тебя вот так. Подчинение заставляет тебя чувствовать себя спокойно, так же, как и доминирование дает мне то же спмое. Потерять тебя хотя бы на мгновение было невыносимо. Мне нужно было взять тебя вот так, и теперь мне нужно нести тебя вот так, потому что после того, что произошло, я не хочу выпускать тебя из круга своих рук, не говоря уже о том, чтобы из поля зрения. Можешь ли ты дать это мне?

Немедленно и неосознанно я сказала:

— Да, конечно.

Он наклонил голову и снова потерся своим носом о мой — новая привычка, которая растопила мое сердце.

— Хорошая девочка.

Мы дошли до машины, но Александр не отпустил меня, чтобы засадить в машину. Вместо этого он мягко сел со мной на руках и проигнорировал взгляд, которым Данте наградил его, когда он не усадил меня на мое место.

— А теперь расскажи нам, что произошло, — потребовал Ксан.

То, что он сказал «нам», я восприняла как хороший знак, и по небольшому смягчению плеч Данте я могла сказать, что он сделал то же самое.

Я не хотела снова подвергать его остракизму.

Глубоко вздохнув, я рассказала братьям Девенпорт о встрече с Шеймусом, преодолев их ворчание и сжатые кулаки, чтобы закончить свою историю до того, как они взорвутся.

— Я позабочусь об этом, — сказал Данте сразу после моего заключения. — Не беспокойся о нем, Tesoro (с итал. Сокровище), я найду осмысленный способ донести до него твое послание.

— Я не хочу, чтобы вы начали войну из-за этого. Пожалуйста, не делай ничего глупого, Ди.

Его улыбка была красной, а между щеками размазалась кровь.

— Не беспокойся об этом. Я могу заниматься своим собственным бизнесом, и Шеймус только что сказал тебе, что он хочет участвовать в этом.

— Может быть, он и не мой биологический отец, но он все равно отец двух моих сестер и человек, который принимал участие в моем воспитании на протяжении восемнадцати лет. Я не хочу, чтобы ему было больно. — Я не думала, что смогу после этого встретиться с мамой или сестрами.

Эта мысль вспыхнула в воспоминании, и я громко застонала, прижимаясь головой к твердой груди Ксана.

— Я забыла, завтра у меня ужин в День Благодарения с семьей.

Мой мужчина застыл подо мной как стул.

— Ты не хочешь, чтобы я уходила, — обвинила я, намекая на его невысказанное беспокойство.

— Я не хочу, чтобы ты никуда-нибудь ходила без меня. По крайней мере, пока Орден и Ноэль еще активны, даже если последний немного выведен из строя.

Я поняла. Мне тоже не хотелось расставаться с ним надолго. Но моя семья была важна для меня, и за последние несколько месяцев, прошедших с момента моего возвращения в мир Ксана, я небрежно заботилась о них, как обычно.

Я не могла пропустить День Благодарения.

— Высади меня, а потом забери, когда мы закончим, ладно? — предложила я, запрокинув голову и взглянув на него.

Он был настолько невероятно красив, что я икнула от собственного дыхания, глядя на него таким образом. Даже уставший и обеспокоенный, он был прекрасен. Я провела пальцами по серебряным пятнам на краях его золотых висков и знала, что, если он попросит меня об этом, я оставлю свою семью ради него до тех пор, пока мы не сможем безопасно увидеть их снова.

Он смотрел на меня сверху вниз, его напряженность была ощутимой струей в воздухе, но я знала тот момент, когда он решил отказаться от этого образа действий, потому что его мышцы слегка смягчились подо мной. Его вздох пронесся по моему лицу, когда он покачал головой.

— Что мне с тобой делать?

Я сонно улыбнулась, уставшая за день.

— На данный момент ничего. Я знаю, что есть еще о чем поговорить, но мне нужно поспать. Все хорошо?

— Конечно, — сказал он голосом, похожим на колыбельную, и его пальцы нежно запустили мои волосы. — Спи, моя красавица.

И я так и сделала.

Я проспала всю дорогу домой и пока Ксан вез меня к зданию до моей квартиры. Я заснула, когда он снял с меня облегающее платье и заменил его своей рубашкой, и проснулась только тогда, когда услышала повышенный голос в гостиной.

Я тут же замерла, затем выскользнула из кровати и подкралась к двери, чтобы выглянуть наружу, увидев, как Данте мощно расхаживает взад и вперед по кухне, взволнованная пантера по сравнению с бездельничающим царственным львом Ксана.

— Ты ей не подходишь, и ты, черт возьми, это знаешь, — говорил Данте. — Ты говоришь, что изменился, но если бы ты внезапно стал лучшим человеком, как ты утверждаешь, ты бы не был здесь, подвергая ее такой опасности.

— Я не говорил, что я хороший человек, — сухо парировал Александр, помешивая виски в стакане. — Я сказал, что изменился к лучшему.

— Это недостаточно хорошо.

— Для кого? — лениво бросил вызов Ксан. — Для Козимы или для тебя?

Повисла ударная тишина.

— Для нее.

— Нет, не для Козимы. Ты это понимаешь, даже если не хочешь, но Козиму тянет во тьму. Те вещи, которые делают меня не героем, а скорее злодеем, ее очаровывают, как мотылька — пламя. Пока я не позволю ей сгореть, моя злоба не причинит ей вреда, только похоть, страсть и связь.

— Ты теперь кабинетный психолог?

— Я верю, что это ты, Эдвард. Трудно поверить, что ты тот же человек со степенью магистра поведенческой психологии, полученной в Оксфорде, не так ли? Скажи мне, эта степень помогает тебе манипулировать своими солдатами?

Лед и пламя.

Александр и Данте.

Один из них не был лучше другого, но они оба были грозными, оба имели вопиющие недостатки и определяющие сильные стороны.

Я была поймана в ледяные объятия Александра, и я была там счастлива, но я могла понять привлекательность тепла другого, особенно когда он боролся за меня.

Выступать против Александра было занятием не для слабонервных.

Данте громко вздохнул, запустив руки в густые волосы, так что они сплелись волнистыми жгутами на черепе.

— Мы с Торе могли бы дать ей это в небольших дозах. Она была достаточно счастлива и без тебя.

— Мы оба знаем, что это неправда.

Я тяжело сглотнула, услышав тихую гордость в голосе Ксана. Он тоже скучал по мне, и эта маленькая мысль открыла в моей груди множество сокровищ. Было невероятно, что он все это время скучал по мне так же невыносимо, как и я по нему.

— Знаешь, — продолжал он в разговоре, — я знал, что ты убедил ее переехать в Америку много лет назад. У меня были яркие мечты о том, как я найду тебя и разорву на части голыми руками… единственная причина, по которой я этого не сделал, заключалась в том, что мои источники рассказали мне, как сильно она полагалась на тебя, как много ты сделал и продолжаешь делать для нее.

Наступила еще одна вибрирующая пауза.

— Учитывая это, а также тот факт, что теперь я точно знаю, что Сальваторе не убивал маму, мне все еще не хочется это делать, но я должен сказать… спасибо. — Я наблюдала, как Ксан поднес стакан к губам и выпил жидкость. — Спасибо, что позаботились о ней, когда я не мог. За то, что ты поддерживал ее жизнь, пока меня не было рядом, чтобы позаботиться о ней.

Данте, казалось, оцепенел от слов Ксана, даже больше, чем я, присевшая с разинутым ртом у двери в свою спальню. Он застыл в янтаре необычной благодарности брата, его большое тело было расслабленным, но совершенно неподвижным, глаза остекленели, а разум бешено работал за ними.

Наконец он очнулся и сделал это для того, чтобы посмотреть на Ксана из-под опущенных век и один раз кивнул, твердо и медленно.

— Я делал это не для тебя, и я бы сделал это снова, всегда. Но спасибо… это ценно.

Александр кивнул в ответ, благородный в своей милости.

Я так сильно полюбила его в тот момент, что даже цвета в темноте показались ярче, чем когда-либо прежде.

— Ты любишь ее, — сказал он, и это был не совсем вопрос, но все же Данте поколебался, а затем ответил.

— Я люблю. Не совсем то, о чем ты беспокоишься. Хотя я должен сказать, что трудно смотреть на такую женщину, как Козима, и не желать ее, не говоря уже о том, чтобы знать такую женщину, как она, наполненную любовью и светом, несмотря на ее темное прошлое, и не желать каждый день бороться за то, чтобы быть достойным стать значительной частью ее жизни.

Я упала на землю, потрясенная его словами.

— Я сказал ей однажды, — тихо сказал мой муж с крошечной улыбкой в складке левой щеки. — Впервые в жизни она заставила меня почувствовать себя героем, а не злодеем. Она делает это с людьми, заставляет их чувствовать себя на десять футов выше.

— Ты любишь ее, — сказал Данте, слова были полны горечи. — Ты ее не заслуживаешь, но, учитывая, что она явно любит тебя в ответ, думаю, мне придется с этим жить.

— Я не способен любить, — признался Ксан, пожав плечами, как будто это его не беспокоило. — Но если бы я был…

Данте фыркнул, взрыв звука снял напряжение между ними. Он пошел вперед, чтобы присоединиться к своему брату на острове, и налил себе немного виски во второй пустой стакан, прежде чем занять место.

— Не уверен, что ты знаешь о любви, брат, но та энергия между тобой и твоей женой? Вот и все определение.

Они оба молчали, глядя на свои стаканы, прежде чем лицо Ксана потрескалось от снисходительного веселья.

— Данте, кабинетный психолог.

Я с трепетом и смирением наблюдала, как два великих человека тихо и грубо смеялись вместе за моим кухонным столом. То, чему я стала свидетелем, было не просто красивым разговором о двух любящих меня мужчинах, а разрядкой между братьями, которым вообще не следовало воевать.

И это заставило меня улыбнуться, когда я поднялась с пола и вернулась в постель.