Одержимый

41

По понедельникам Майкл принимал в Высшей медицинской школе при больнице Принцесс-Ройял-Хоспитал. Еще будучи студентом, он решил для себя, что и носа не покажет на Харли-стрит[4] и никогда не станет одним из сытых котов, населяющих эту улицу, – преуспевающих врачей, обслуживающих исключительно богатых пациентов. Он хотел стать психиатром для всех, а не одних богачей, и в Принцесс-Ройял он претворял свою мечту в жизнь.

Пациенты направлялись к нему национальной службой здравоохранения. Чаще всего это были бедные люди, подверженные депрессии в гораздо большей степени, чем обеспеченные классы общества. Его работа здесь оплачивалась более чем скромно, но он находил удовлетворение в том, что в его жизни работа для денег и работа для людей находились в равновесии. Шин-Парк, радиопередача и статьи для «Дейли мейл» позволяли ему сносно существовать в этом мире. У него не было желания стать богачом, но его устраивало, что ему не приходится забивать голову денежными вопросами.

Сегодня утром ему и без этого было чем забить себе голову.

С улицы, которая находилась двумя этажами ниже его кабинета, доносился вой сирены «скорой помощи». В окно барабанил дождь. Кабинет был больше, чем надо, – Майкл предпочитал уютный кабинет в Шин-Парк-Хоспитал. Когда-то эта комната была гостиной в огромном особняке – об этом свидетельствовали высокие потолки с лепными карнизами, большой камин с абсурдно маленьким и тусклым газовым огоньком в глубине, антикварная мебель, роскошный шезлонг и два викторианских кресла напротив стола, элегантность которых превосходила удобство.

Перед Майклом сидела Люсинда Райан, бывшая топ-модель, которая теперь была настолько обеспокоена своей фигурой и цветом лица, что постоянно делала себе кровопускание, чтобы избавиться от «лишней крови».

Майклу она нравилась, но сегодня консультация шла вяло. Он незаметно поглядел на маленькие настольные серебряные часы. Это был рождественский подарок от Кэти. Или, может быть, подарок на день рождения – он уже не помнил точно. С недавних пор подробности их совместной жизни будто скрывались под поверхностью воды. Субботняя ночь была ясным подтверждением того, что он начал отпускать ее.

Сегодняшним утром ему было трудно сосредоточиться. Люсинда смотрелась в карманное зеркальце. Он поднес пальцы к носу и бесшумно понюхал их. На них все еще оставался запах Аманды.

– Я опять это делала, – сказала Люсинда. – Но это помогает, ведь правда? Лицо стало не такое красное. У меня теперь две донорские карточки. – Она с гордостью улыбнулась. – Случайно удалось достать вторую, так как в первой они сделали ошибку в адресе. Если я буду ходить в разные больницы, то этого никогда не обнаружат.

Майкл сделал запись в медицинской карте. Ему не нравилось, как Люсинда выглядела.

– Хорошо, давайте сегодня на этом закончим. Когда будете выходить, пожалуйста, подойдите к моему секретарю. Мне бы хотелось, чтобы вы сделали несколько анализов.

На лице женщины отразилось беспокойство.

– Мне кажется, что вы чересчур бледны. Я хочу удостовериться, что постоянная кровопотеря не приносит вашему организму вреда.

– Они просто возьмут кровь на анализ?

– Да.

Люсинда чуть приободрилась.

Как только она вышла из кабинета, Майкл повернулся к компьютеру и вышел в Интернет. За два часа, в течение которых он не проверял почту – в последний раз он сделал это незадолго до девяти часов, – в его ящик пришло около дюжины свежих писем. К его разочарованию, все они были не от Аманды.

Он очень хотел получить весточку от нее. Хотел увидеть ее имя на экране, прочесть, что она написала, услышать ее голос.

Вчера она обещала, что позвонит, как только вернется домой от сестры, просто чтобы узнать, как дела, и чтобы он не беспокоился. Она не позвонила. Может быть, попала в аварию? Вероятнее всего, однако, что она вернулась домой позже, чем рассчитывала, – стояла хорошая погода, и дороги с побережья до Лондона были забиты машинами.

Но она могла позвонить на мобильный.

Он не спал до половины второго, лежал с открытыми глазами в кровати, которая пахла ею, и думал о ней, вспоминал каждую подробность их свидания в воскресенье. Она же не хотела от него избавиться?

Неужели она соврала ему, что едет к сестре, и вместо этого поехала к Брайану?

Не может быть. Все, что она говорила о Брайане, было сказано от чистого сердца. Майкл понимал, что, несмотря на огромный опыт в психиатрии, он не слишком хорошо разбирается в женщинах, но все же ему казалось невероятным, что после такой ночи любви, какая была у них, Аманда захотела переспать со своим бывшим.

Если только она не стала заложником чувства вины. Но это также маловероятно.

Он хотел позвонить ей в полпервого ночи и узнать, все ли с ней в порядке, но не рискнул, так как боялся надоесть. Вместо звонка он отправил письмо по электронной почте. Скорее записку:

Он мечтал, проснувшись утром, найти в почтовом ящике ответ. Он проверил его еще раз перед тем, как уйти на работу, и еще раз уже в кабинете.

Его захлестнула огромная темная волна. Сколько еще он будет ждать? Он не хотел обременять ее своим беспокойством, но также не хотел играть в игры. За простой первобытной искрой, вспыхнувшей при первой встрече между мужчиной и женщиной, следует огромное количество разнообразнейших любовных коллизий, но он не желал тратить на них время. Он просто хотел еще раз услышать ее голос.

Он поднял трубку и набрал рабочий номер Аманды.

Звучный женский голос ответил, что у нее с утра деловая встреча и в офисе ее не ждут до обеда. Когда его спросили, не желает ли он оставить сообщение, он поколебался, но затем, поблагодарив, сказал, что перезвонит.

Он почувствовал облегчение. Деловая встреча. Наверное, она вернулась поздно и не стала ему звонить, а утром сорвалась на службу, не проверив электронную почту.

Майкл предупредил секретаря, чтобы его соединяли, если позвонит Аманда Кэпстик, и подошел к двери, чтобы встретить следующего пациента.

Надо еще подождать до перерыва на ленч. До той поры она обязательно позвонит.

Она не позвонила.