Офицер особого назначения

XVIII

Едва Сергей появился следующим утром на рынке, к нему тут же подошел Визглявый. Не здороваясь, будто не расставались после «диверсионной» ночи, он торопливо выпалил, не глядя в глаза:

— Идем бистро, тебя ждут.

— Ты чем-то расстроен? К чему такая спешка? — попытался Сергей смягчить натянутость в отношениях с Визглявым.

— Идем, идем!

Венгр даже попытался взять Ланцова за руку, но тут же резко отдернул свою, будто схватился за раскаленное железо. Он хмуро поднял глаза на Сергея, хотел что-то сказать, но вместо этого отмахнулся и пошел по направлению продуктовых рядов.

Притаптывая загустевшую грязь, невдалеке от Лизкино-го прилавка стоял Желтозубый в окружении гундосного Зитцера, Скрипучего и нескольких незнакомых с холодными недобрыми лицами мужиков в добротной полувоенной одежде.

«Суд или смотрины?» — пришла настороженная мысль.

Егор — сама любезность! Заулыбался, пожал руку, чего раньше не бывало, похлопал по плечу, заглянул в глаза. Остальные внимательно и молча взирали на долгожданную встречу. Желтозубый (надо же!) справился о здоровье, поинтересовался жизнью смелой и бесстрашной девушки. Потом неожиданно, как было уже не раз, нахмурился, опустив вниз уголки губ, дернул подбородком в сторону Сергея:

— Давай письмо.

Ланцов не спеша расстегнул пиджак, потом гимнастерку, проследил за напряженными взглядами собравшихся вокруг людей, извлек нагретый телом конверт. Егор долго смотрел на сургучную печать, попробовал крепость приклеенного оттиска и быстро сунул послание старшины в карман своей куртки.

— Что можешь сказать о втором письме?

Ланцов покосился на собравшихся, посмотрел на Желтозубого, как бы вопрошая, можно ли говорить открыто.

— При них можно, — мотнул Егор головой в сторону стоявших в полном молчании подельников.

— Усатый велел передать, чтобы в скором времени ожидали посылку.

Сергей тут же отметил, как оживились неприветливые лица друзей Желтозубого. Его физиономия тоже подобрела. Но спросил, внимательно вглядываясь в лицо:

— Откуда знаешь, что у того человека кличка Усатый?

— О его кличке слышу впервые. А назвал так потому, что он мне не представился и усы большие.

— Промашка вышла, но рано или поздно всё равно узнал бы. А теперь расскажи честному народу поподробнее, — сменив дружеский тон на неприветливый, продолжил Егор, — как доехал, где жил, с кем виделся, кто помогал, а кто мешал выполнять задачу, как добирался обратно.

Ланцов подробно доложил о результатах «командировки» в Чижи, но воздержался от комментариев произошедших событий. Однако Желтозубый напомнил об этом:

— Свое мнение имеешь?

— Мне такого поручения не давалось. К тому же умеющих думать подчиненных начальники не жалуют.

— Ну-ну! Не прикидывайся простачком, тебе это не к лицу. Отнесись посерьезнее к вопросам. Их могут задавать все остальные присутствующие граждане.

— В следующий раз для наблюдения за моими действиями в командировке или здесь подбирайте людей поумнее и понаходчивее.

— Ха! — осклабился Желтозубый. — Это в твой адрес, Зитцер. Разберись с неумехой. Отдай его Свирепому.

— Понял, — прогундосил тот.

— Ты и тут замечаешь слежку? — вновь обратился Егор к Ланцову.

— Безусловно.

— Ладно, учтем. Всё ли выложил? — вновь посуровел Желтозубый, с пристальным вниманием вглядываясь в лицо Сергея.

— Нет, не всё. Когда собирался отчалить обратно в Белые Журавли, подвергся внезапной проверке документов патрульной группой. Но обошлось, как видите.

— О чем вы говорили наедине со старшим лейтенантом? — с фальшивой любезностью спросил Егор.

— Впредь, когда прибываешь в командировку или в гости на срок более суток, необходимо делать отметку в военной комендатуре. Ты меня о таких новшествах не предупредил. Пришлось откупаться сотней, иначе не знаю, когда вернулся бы в ваши объятия.

— А почему патруль пришел проверять именно тебя?

— Проверили документы у хозяйки тоже. Военные наверняка наблюдать умеют. Им ничего не стоило заметить меня. Я ведь не скрывался. Появлялся возле управления армейской базы снабжения, не таясь уходил оттуда. Не прятался возле мастерской по ремонту обуви. Возможно, соседи сообщили. Мне было не до выяснения причин заинтересованности моей персоной. Отделался, ну и слава богу.

— Что, по-твоему, представляет собою Евдокия Филимоновна, можно ли идти с нею на контакты?

— Любит деньги, при первой же возможности способна обмануть. Мне кажется, за хорошую оплату может выполнить любое поручение.

От «честного народа» вопросов не последовало. Судя по выражению глаз, поведению Желтозубого и его окружения, Ланцов пришел к выводу: его ответы и результаты поездки в Чижи восприняты положительно, а сам Зверь им понравился.

«Опять всплыл Свирепый, — рассуждал Сергей, — к нему теперь уже Егор адресует провинившегося подельника Зитцера. По логике вещей, Желтозубый должен быть Свирепым, выходит, не он. Но кто же тогда?» — глядел Ланцов вслед расходящимся подельникам Егора.

Сергей тоже вознамерился идти к своим товарищам, которых заметил в толчее среди граждан. Возможно, накопилась нужная информация, а он торчит здесь. Однако Егор не отпустил Ланцова.

— Отойдем в сторонку, прочитаем письмо.

— Мне-то зачем знать, что в нем написано?

— Авось и для тебя там найдется хорошее слово.

Из конверта Егор извлек несколько желтоватых листков небольшого формата. Не разглядывая, он положил их в боковой карман куртки, оставил один, вырванный из ученической тетради. Написанное карандашом послание Желтозубый читал долго, отрывал глаза от текста, смотрел то на Ланцова, то на Лизку, стоявшую в напряженном ожидании. Она искренне верила, что тушенку и сахар в ее распоряжение присылает бывший возлюбленный. Наконец Егор поднял глаза, сказал Сергею:

— К Василию тебе ездить уже нельзя. Пишет, будто за ним установлено наблюдение. Боится. Будем поддерживать связь с ним через Евдокию Филимоновну. На следующей неделе надо съездить к ней в гости. Усатый гоже будет с нами на связи, одним словом, поездить в Чижи придется.

Он долго смотрел на низкие кучевые облака, которые как стадо овец в клубах пыли, медленно шли мимо.

— Вот жизнь! — кивнул Егор головой вверх, — плыви себе не спеша, куда ветром понесет. Сейчас здесь, а к вечеру будут у немцев. А тут… — он удрученно махнул рукой.

— А что не нравится тут?

— Нет простора мыслям, воздуха не хватает. Ты это понять и оценить сможешь?

— Да куда нам такие тонкости, чего-нибудь попроще, тогда еще смогём.

— Всё прибедняешься! Ты-то как раз и понял, о чем я говорю, а переспрашиваешь. Не делай этого больше. Мне хочется, чтобы рядом был человек соображающий. Дураков на свете во сто крат больше.

После непродолжительного раздумья Желтозубый вдруг спросил:

— Ты хочешь заработать много денег?

— Мне такой вопрос ты задавал уже несколько раз и ответ мой знаешь заранее. Давай выкладывай.

— Тогда я говорил «заработать», а теперь «заработать много денег».

— Много денег — лучше, чем мало, особенно когда их не было совсем.

— Помоги мне и ты перестанешь думать, где бы их еще раздобыть.

— Убивать невинных старушек я не намерен. Ты смотрел в глаза беспомощному человеку, перед тем как убить его?

— Пройденный этап в жизни. Забудь. Тебе необходимо возглавить группу подрывников. С ее помощью будем иметь сколько угодно товара для продажи.

— А мост на шоссе тогда зачем взорвали? Продавать его обломки?

— То была тренировка и проверка твоей способности выполнить ответственное задание. Справился неплохо, теперь нужны другие масштабы.

— Подрывным делом я никогда не занимался. Какой из меня руководитель, если я не разбираюсь в этом деле?

— У тебя получается как надо, к тому же и опыт есть, — показал Егор свою улыбку.

— Визглявый — специалист настоящий. Он и без меня справится с любым заданием, хотя и трусоват.

— Он хороший специалист-подрывник, но слаб головой. Исполнитель безупречный, не подведет. Будет твоим помощником. Если что-то не так, подскажет, посоветует.

— А если не соглашусь?

— Уважь! Не забуду.

— К слову, сколько руководитель диверсионной группы будет получать наличными?

Пятьсот за должность, плюс премиальные за каждую успешно проведенную акцию в трех-, четырехзначных числах.

— Такие деньги на дороге не валяются, надо подумать. Жаль, посоветоваться не с кем.

— Подумай, подумай, но не больше двух дней. Усатый должен в скором времени прислать обещанные подарки.

— Визглявый обидится за столь бесцеремонное отношение к нему, будет козни строить.

— Он тебя боится как огня. Уверяю, не пикнет. Да и не принято у нас обсуждать решения старших. Коли сказано так, значит, по-другому не может быть. Тебе нужен еще помощник. Подбери сам, — разрешил Егор.

— Нет у меня знакомых, способных на такие дела. Мужчины на фронте, а женщины — народ неподходящий.

— Давай уговорим Ивана. Это тот, который нас знакомил.

— Я его совершенно не знаю, а случайного человека на ответственное дело брать опасно.

— Деньги любит, как и ты, значит, сговоримся. Он не трус, в этом я убедился на собственном опыте.

— Побеседуй с ним сам. Мне, безденежному, он попросту не поверит.

В течение дня поговорить с кем-либо из своих Сергею не удалось. Чувствовал за собою непрерывное наблюдение. Егор опять-таки, похоже, проверял, как будет вести себя вновь испеченный старший диверсионной группы после нескольких дней отсутствия в Белых Журавлях. Ночные наблюдения за домом подружки Сергея не дали каких-либо результатов. Зря мерзли наблюдатели, зато на душе спокойно. «Больно хорошо получается у этого Ланцова, — думалось Желтозубому. — Если на самом деле всё обстоит именно так, войдет в состав группы и вся организация приобретет новое качество».

Следующий день тоже начался со свидания с Егором. Он встретил Ланцова еще на подходе к рынку.

— Как у тебя дела с девочкой? — без предисловия ощерился Желтозубый, взяв под локоть собеседника.

— Егор! К нашим с тобою делам Галя отношения не имеет. Мне не хочется, чтобы ты касался этого вопроса, — резко ответил Сергей, высвобождая руку.

— Ну-ну.

Сузившиеся глаза Ланцова, его напрягшееся лицо, сжатые кулаки не располагали к дальнейшим дебатам на затронутую тему. Егор предпочел помолчать.

Вдвоем походили по рынку в поисках Ивана, обмениваясь лишь незначительными репликами. Сергей временами замечал поодаль лица товарищей, но покинуть Желтозубого не мог, хотя тот порядком ему поднадоел.

Иван появился в рыночной толпе вместе с Женей. Она держала в каждой руке по пачке папирос «Труд», он на небольшом лотке — разложенные парами кусочки сахара-рафинада. Егор взял торговца за руку:

— Дело есть.

Отошли в сторону от движущегося людского потока.

Сергей держал переданный на его попечение лоток, не зная, о чем говорить с Женей. Она тоже не имела намерений заговорить с незнакомцем. Женщина знала — ничего хорошего от Жоржа ожидать не следовало, напряженным взглядом следила за мужчинами. Говорил Егор, Иван изредка кивал головой в знак согласия. Вот они вместе поглядели на Ланцова и опять углубились в переговорный процесс. К продавцу сахаром подошла бабуля со сморщенным личиком, в длинном мужском пальто до пят. Покрытая серым пуховым платком, обшитым суровой ниткой по краям, она долго смотрела на кусочки сахара слезящимися глазами, покопалась в кармане, беспомощно взглянула на лоток и со вздохом отошла. Сергей догнал бабулю и сунул в ее карман горсть сахара. Та снизу вверх глянула на парня, взяла его руку, прижала к груди и расплакалась.

Вскоре Желтозубый поманил Сергея пальцем, и тот не спеша подошел с лотком. Егор для видимости оглядел сахар, потрогал один-второй кусочек. Затем, обращаясь к Ивану, сказал:

— Это твой командир с данной минуты, невыполнение его приказов недопустимо. Советую подружиться для пользы дела.

Иван равнодушно посмотрел на командира двухстороннего подчинения и неожиданно сказал немецкое «яволь». Сергея рассмешило комедийное действо Ивана, Егору, напротив, понравился молодцеватый ответ, означавший утверждение достигнутой договоренности. Все трое заулыбались под недоуменным взглядом Жени. Не понимая, что могло развеселить мужчин, она на всякий случай тоже улыбнулась, но тут же пожаловалась Ивану:

— Этот, — она указала пачкой папирос на Ланцова, — целую горсть сахара отдал какой-то бабке задарма.

— А кто платить будет? — сразу посуровевшим голосом обратился продавец к растратчику. — Вы хотя и командир мой с этой минуты, как выразился достопочтенный Егор Батькович, а товар чужой.

Сергей достал из нагрудного кармана гимнастерки несколько денежных купюр, вручил двадцать рублей Ивану. Тот передал деньги заулыбавшейся женщине.

— Ну вот и хорошо, а то Елизавета с нас семь шкур спустит за недостачу.

Довольные сделкой, Иван с Женей в полуобнимку углубились в людской водоворот.

— А ты иногда бываешь добрым, — заметил Егор, — бабуля даже расплакалась от умиления.

— Ты меня впредь пальчиком не подзывай, — не отвечая на реплику Желтозубого, сказал Ланцов, — я тебе не какая-нибудь разменная монетка, а полноправный командир диверсионной группы.

— Ну-ну! Значит, согласился! Я рад! — улыбнулся Егор одними губами. — Свирепый скоро подбросит тротилу, будет работа, появится много денег, можно будет покупать не такие подарки…

Кроме Ивана Сергею не удалось этим днем увидеть еще кого-то из своей группы. А надобность такая назрела. Пришло время послать донесение Кавригину об информации, почерпнутой из бесед с Желтозубым, назначении на должность старшего диверсанта, дать распоряжения подчиненным по оперативным делам. Он не сомневался, наблюдение Желтозубый будет за ним вести еще какое-то время. А значит, нельзя с кем-либо встречаться открыто. Оставалось одно — усыпить бдительность наблюдателя и побывать на базовой квартире возле просохшего оврага.

В жизни случается, когда в безвыходных, казалось, ситуациях неожиданно все разрешается само собою. Тогда благодарят всевышнего и вспоминают пословицу «на ловца и зверь бежит». Размышления квартиранта о том, что предпринять, прервала Нина Дмитриевна. Мать Галины готовилась навестить родственницу, назрели неотложные дела. Пожелав молодым людям, чтобы не скучали, она ушла.

Командир оперативной группы не ошибся. Наружный наблюдатель за местом его проживания «клюнул на приманку», пошел за женщиной, чтобы доложить потом Егору, к кому она ходила, сколько времени там пробыла и когда возвратилась. Обычные для наблюдателя задачи.

Нина Дмитриевна не спеша шла по улице, углубившись в невесёлые мысли: нет мужа, война, дочь взрослеет, нужно ее обуть, одеть… Неожиданно послышались шаги за спиной и она невольно обернулась. Вроде бы поодаль мелькнула тень между деревьями. Остановилась, внимательно посмотрела по сторонам, но в темноте ничего не увидела. «Почудилось!»

Сергей выждал какое-то время. Вышел в непроглядную темень, напрямую через огороды, соседские сады направился к дому Оксаны Григорьевны и Данилы Карповича. Дважды возвращался по только что пройденному пути, выжидал за плетнем или деревом преследователя, но вокруг тишина — хвоста не было.

На базовой квартире находились Виктор и Роман. Наконец-то появилась возможность свободно, без оглядки обсудить дела, просто побеседовать, не опасаясь посторонних глаз и ушей.

Важная информация имелась у Романа.

Он рассказал, что теперь тоже не «холостяк». В его орбите появилась женщина, причем не абы какая, а симпатичная, из «службы наблюдения» за подходами к рынку, то есть из попрошаек. Познакомиться с ними посоветовал Тимофей. Они неразлучно стояли парами. Издали понаблюдав за всеми четырьмя, Роман заметил, что женщины подачками интересовались мало. Одна с безразличным видом стоит с протянутой рукой, не глядя на идущих мимо людей, другая внимательно всматривается в лица из-за спины первой. Стоило появиться в поле зрения милиционеру или патрулю, одна из наблюдательниц немедленно исчезала на короткое время, затем вновь возвращалась. Наблюдательницы были примерно одинакового возраста: двадцать пять — двадцать восемь лет. Одна из них заметно выделялась чистым, без косметики лицом, стройной фигуркой и грациозными движениями.

Так уж заведено, продолжал Роман, что у двух подружек всегда одна ведущая, другая ведомая. Причем это заметно даже невооруженным взглядом. Понравившаяся ему женщина была явно ведомой. Другая прямо-таки курицей-наседкой опекала свою подопечную, не позволяя даже рта открыть без разрешения, не говоря о самостоятельных действиях. Такие пары обычно долго не сосуществуют, чаще всего не выдерживает ведомая. Она терпит положение униженной до поры до времени. Стоит измениться обстоятельствам, и ведомая вырывается из-под влияния ведущей. Нередки случаи, когда роли при этом меняются.

Выждав время, когда его симпатия осталась одна, Роман подошел к ней и без особых церемоний сразу протянул руку:

— Хочу познакомиться с симпатичной женщиной.

— С какой стати? — ответила она, вскинув густые черные брови, и плавным движением приподняла одно плечо.

Глаза женщины насмешливо смотрели на Романа, но протянутую им руку приняла в узкую ладошку и не отпускала.

— Понравилась!

— Ой ли?

— Ты вон какая симпатичная, пройти мимо не смог. Смотрю, стоишь в одиночестве и грустишь, а мне одному тоже скучновато.

Как показалось Роману, она сразу восприняла обращение на «ты» с одобрением. Ее без единой морщинки лицо оживилось, и женщина улыбнулась.

— Да и ты вроде бы ничего из себя, — ответила она, продолжая удерживать его руку.

— Много денег дают?

— Не знаю. Я всё отдаю Бурой. Это моя напарница, а она выручку куда-то тоже отдает. Работа у нас такая неприглядная.

— Тебя как зовут?

— Танькой.

— А почему не Таней? Это красивое имя тебе больше к лицу. Таньками зовут девочек маленьких, а ты уже Татьяна.

— Бурая меня так называет.

— А ты не разрешай. Красивые женщины обладают большей силой воли. Пошли ее пару раз куда подальше, она сразу переменит тон в разговоре.

Татьяна как-то быстро прониклась доверием к Роману, держалась без напряжения, спокойно. Сказала, что стоят они с напарницей за подаянием ради видимости, а в действительности у них задача совершенно иная.

— А ты не шпион? — спросила она неожиданно и даже отступила на шаг.

— По каким признакам ты так обо мне судишь? — обиделся Роман.

— Да мало ли что. Мне тогда головы не сносить. На плохого человека вроде бы не похож. — Она вновь улыбнулась.

— Со мною тебе опасаться нечего. Вдвоем отобьемся от любой напасти, будь она большой или малой.

— Ой! Это здорово! А я боюсь всех наших ребят и подруг, хотя они меня уважают.

Ее женская душа, похоже, отвыкла от ласкового слова. Татьяна прямо-таки с восторгом смотрела на Романа, поблескивая глазами, слушала его с улыбкой, не сходящей с полных ненакрашенных губ.

— Может, тебе бросить это дело? Пропади оно пропадом. Целый день стоять с протянутой рукой — люди смотрят, осуждают такую молодую попрошайку.

— Мне Бурая платит по пять рублей в день, а иногда больше, если заметим то, что надо, и предупредим кого следует. Может совсем ничего не дать, если не в настроении. А у меня дома мать больная. Где я еще столько заработаю!

Татьянины дела были более или менее понятны. Однако Роман видел — говорит она не все о себе, но уточнять не стал. Всему свое время. К тому же женщина ему нравилась, захотелось наладить с ней более прочные дружеские отношения, не вызывая подозрений.

— Можно с тобою постоять рядом, подежурить? — спросил он, не надеясь на положительный ответ. Человек как-никак на работе, отрывать нельзя.

— Конечно! Мне очень не хочется, чтобы ты ушел, — откровенно призналась Таня. — Знаешь, как одной плохо. Утро, день, вечер и длинная ночь наедине со своими мыслями.

В это время подошла Бурая. Женщина выглядела элегантно: добротное серое пальто, на ногах хромовые сапожки, голову украшал берет голубого цвета. Однако вблизи она оказалась малопривлекательной. Брови от переносицы тянулись тонкой ниткой несколько выше надбровных дуг, опущенные уголки толстых губ и выпуклые скулы делали лицо грубым, недобрым. Не здороваясь, не глядя на постороннего как на предмет, заслуживающий внимания, она резким голосом спросила у Татьяны:

— А это что за хмырь?

— От хмыря в юбке слышу, — ответил ей в тон Роман.

Бурая тяжелым взглядом удивленно уставилась на него, даже рот открыла от изумления. Она явно не ожидала столь резкого отпора со стороны незнакомого мужчины, молча вздохнула, намереваясь сказать еще что-то, но Роман опередил ее.

— Какого… раззявила свое хайло? Если хочешь схватить оплеуху, за мною дело не станет. — Для убедительности он поводил кулаком перед ее носом.

Женщина на какое-то время потеряла способность говорить, только молча моргала. Несколько справившись с волнением, значительно спокойнее спросила, опять-таки обращаясь к напарнице:

— Кто он такой и что тут делает? Тебе известно, что рядом не должен находиться посторонний человек?

— Это моя женщина! — опередил он ответ Татьяны. — Где нам вместе находиться — наше дело, а не всяких тут…

— С каких это пор бабе подвалило такое счастье? — совершенно спокойно поинтересовалась Бурая.

— С этой минуты! Впредь без моего ведома каких-либо поручений Татьяне не давать, тона в разговоре с нею не повышать, иначе со мною будешь иметь дело, — тихо произнес Роман.

— Ни хрена себе! — негромко ругнулась Бурая. — Нажила себе помощницу. Я ее кормлю, пою, а она вон что вытворяет, — затараторила она, не сводя с Романа злобных глаз. Затем посмотрела на Татьяну, та лишь кротко кивнула головой и широко развела руками, как бы подтверждая его слова.

И сразу же, как говорится, беря быка за рога, сказала расстроенной напарнице:

— Ты теперь постой тут, а мы пройдемся, дело есть важное. Если что — сама знаешь, как поступить.

С этими словами Татьяна взяла парня под руку, и они отошли от беспомощно смотревшей по сторонам женщины. Еще бы! Она только что оказалась сброшенной с пьедестала верховенства маленького женского коллектива, который давал какие-никакие, но преимущества в рыночных делах.

— А ты смелый! — с восхищением сказала Таня, когда Бурая уже не могла услышать и увидеть их. — Ты знаешь, ее многие побаиваются за несдержанный язык и нахальство. Она глазом не моргнет, чтобы сказать грубость или обозвать гадким словом.

Татьяна откровенно ликовала, осознав реальную психологическую победу над своей властной напарницей. Лицо ее раскраснелось, глядела весело, прижималась щекой к плечу Романа, говорила не умолкая.

— Ты тоже молодцом держалась. Без твоей поддержки я бы так смело не смог говорить с нею.

— Наших девушек тут много — торгуют, дежурят. Давай пройдемся мимо, пусть посмотрят, какого кавалера я заимела, позавидуют и впредь не задирают нос.

По рассказу Романа, они прошли мимо всех «постов». Пары попрошаек, одетых далеко не по-нищенски, любопытными взглядами сопровождали их. Авторитет Тани рос на глазах. Такая тихоня и на тебе, отхватила какого парня! Прошлись и мимо Тимофея. Он улыбнулся Роману и вновь занялся своими семечками.

— Завтра Таня обещала познакомить меня со своими «ребятами», — закончил он рассказ. — Так она назвала людей, которых «попрошайки» охраняют.

Тут же Ланцов составил срочное донесение Кавригину. В нем сообщалось о включении Ивана Иванова в состав диверсионной группы, которую он возглавил, о том, что Усатый — это кличка человека, с которым Желтозубый поддерживает постоянную связь. В послании также указывалось, что прошедший по информации Свирепый — это не Егор, а кто-то другой. На это имя должна прийти посылка от Усатого, а что в ней, кроме тротила, неизвестно. В заключение Сергей сделал вывод: Свирепый является, видимо, поставщиком диверсионных средств, краденого военного имущества для рынка. В донесении выражалась, кроме того, просьба прислать холостые взрыватели различного вида и какое-либо пособие по подрывному делу. Командиру диверсионной группы не к лицу быть неучем.

Возвратился Ланцов к гостеприимным хозяевам под утро. По предыдущим наблюдениям он уже знал: к этому времени снимается наружное наблюдение за домом Нины Дмитриевны. Ночи всё еще свежие, а мерзнуть с вечера до утра в ожидании неизвестно чего не всякому под силу. Каждый день отчеты одни и те же. Желтозубый уже перестал их принимать.