Офицер особого назначения

XXV

Разгром немецко-фашистских войск в осенне-зимней кампании 1942/43 года под Сталинградом, на Кавказе, в районах Демянска, Вязьмы, Ржева, прорыв блокады Ленинграда подорвали военную мощь, моральный дух армии и населения Германии, ее авторитет в странах-сателлитах. Для улучшения внутриполитического положения рейха и предотвращения распада фашистского блока командование вермахта намеревалось провести ряд крупных наступательных операций на советско-германском фронте с целью овладения стратегической инициативой и поворота хода войны в свою пользу. Этому способствовало выгодное положение войск в районе Курской дуги, позволяющее вести наступление по сходящимся направлениям из районов Орла и Белгорода с последующим выходом в тыл Центрального и Воронежского фронтов.

В подписанной И. В. Сталиным директиве Ставки Верховного Главнокомандования на летнюю кампанию от 21 апреля 1943 года отмечалось: если замысел противника на Курском направлении увенчается успехом, можно ожидать его дальнейшего наступления на юго-восток с выходом в тыл Юго-Западному фронту. В этой связи на указанных направлениях перед советскими войсками ставилась задача подготовить мощную, глубоко эшелонированную оборону с хорошо развитой системой траншей и других инженерных сооружений на глубину до 250–300 километров в зависимости от значимости направления и местных условий.

15 апреля 1943 года Гитлером подписывается оперативный приказ № 6 о подготовке наступательных операций на Курской дуге. Для их обеспечения перед немецкой агентурой ставилась задача: в первоочередном порядке вести разведку хода оборонительных работ и готовности инженерных сооружений, передвижений войск в тылу указанных фронтов.

В то же время перед органами СМЕРШ, разведывательными подразделениями войск НКВД по охране тыла ставилась задача активизировать контрразведывательную работу, обеспечить скрытность ведения оборонительных работ и передислокации войск.

Именно в это время связь с вражеской агентурой, находящейся в ведении «Г идры», была потеряна. В скорейшем восстановлении оказались заинтересованными по обе стороны линии фронта. Редкий случай совпадения интересов разведок воюющих сторон, хотя каждая из них преследовала противоположные цели. Немцы нуждались в получении данных о ходе оборонительных работ и концентрации войск на Курской дуге, в том числе в тылу Юго-Западного фронта. От контрразведывательных органов требовалось взять под контроль работу агентуры и радиостанций противника. В этой грандиозной по масштабам работе оперативная группа Ланцова должна была в первоочередном порядке восстановить утерянные связи с агентурой «Гидры», контролировать поступающую информацию, корректировать ее и передавать противнику в виде дезинформации.

Сатана лично изъявил желание включиться в работу по восстановлению утраченных связей с осведомителями. Но, поразмыслив, отказался от затеи. Он полагал, стоит ему покинуть Белые Журавли, его тут же задержат первые патрули или на КПП. Егор был, безусловно, прав. Резко усилившийся контроль на дорогах за передвижениями граждан и военнослужащих не только в прифронтовой полосе, но и в прилегающих районах давал повод для подобных размышлений. Оставался один вариант — восстановление связей с осведомителями поручить Виктору и Марии, имевшими документы, соответствующие обстановке.

— Кроме Шустрого, — говорил Егор, — эту работу я никому доверить не могу. Об агентах должен быть осведомлен непосредственно лишь сборник информации. Командиру группы и руководителю организации достаточно знать содержание получаемых сведений.

— Ему нужна помощница для прикрытия и вообще… — не нашелся что еще сказать Сергей.

— У него есть Мария, пусть с ним и походит, — разрешил Сатана.

Виктор не верил в поговорку, что ночью все кошки серые. Перенося это на женщин, свою жену он оценивал в мыслях выше всех представительниц слабого пола. Ее прелестное простодушное лицо, кроткий нрав, жизнерадостный характер были непререкаемым авторитетом, эталоном. Стоило ему остановить оценивающий взгляд на женщине, тут же всплывал образ жены, и результат напрашивался сам собою.

«Серой» первоначально показалась и Мария. Но постепенно Виктор начал замечать легкую изящную походку «тети Маши», бархатный голос, полные жизни губы, добрую улыбку, нравились дуги бровей над голубыми глазами.

Первые рабочие встречи начинались и заканчивались без эмоций — дела и только! Однако совместная служба наблюдения за командой Сатаны на чердаке под одним одеялом и на мягкой перине заметно сказалась на их отношениях. Появилось взаимное желание повидать друг друга.

После установления постоянного места проживания Сатаны и его подельников, распорядка их дня Мария оказалась свободной оперативной единицей. Она с радостью восприняла поручение Сергея совместно с Виктором установить контакты с осведомителями «Гидры».

Наконец протрезвел Сатана. При всем желании он не смог вспомнить пароль встречи, фамилии и адреса всех подопечных, но перечислил двенадцать населенных пунктов, в которых они проживали. Спасибо и за это. Двое были известны по наводке Зитцера, пару имен все-таки назвал Сатана, осталось познакомиться с восемью добровольными помощниками вражеской разведывательной службы. Не так уж и много, если не брать во внимание расстояние между населенными пунктами, прифронтовые условия, настороженное отношение в деревнях к чужим людям.

Начали операцию с разработки простой легенды, объясняющей появление в сельской местности мужчины и женщины: муж — инвалид вместе с женой меняют одежду, обувь на продукты питания. В наличии немецкие добротные сапоги, шерстяной костюм с бриджами, шелковая рубашка небесного цвета, одеколон, пудра. Всё это не для бедного люда. Полагали: осведомители имеют достаток в доме, перед соседями не выпячиваются, общий вид жилища если не блестящий, то уж никак не затрапезный.

Первая декада мая. Пора буйного цветения, благостное время для больших и малых начинаний.

Исправлять оплошность Сатаны Виктор с Марией отправились пешком с утра пораньше. Погода стояла тихая и безоблачная. Весна и первозданная зелень размагничивали душу и тело. Где-то куковала кукушка. Хотелось подурачиться, забыть настоящее, просто вдыхать аромат пробудившейся жизни.

Но дела! Они не позволяли расслабиться, сковывали мысли. Разведчики оказались, как в той сказке: иди туда, не зная куда, ищи того… Исключения все же были. Молодые люди знали, кого искать в селе Петривка, первом на их длинном маршруте.

Мария с восхищением смотрела вокруг. Так уж случилось — оккупация, оперативная работа в Белых Журавлях не позволяли в последние годы отлучаться из поселка. Теперь, будто впервые, она жадно рассматривала шелковистую травку, срывала растущие вдоль дороги желтые полевые цветы, складывала их в букет, давала попутчику нюхать.

Не хотелось думать о задании. Но Виктор упорно не замечал восторженного настроения подруги, сосредоточенно и отрешенно глядел под ноги, шел размеренным мужским шагом. Мысли его целиком были поглощены решением проблемы: как искать?

— С двумя осведомителями я встречался, — говорил он Марии, отводя букетик красивых цветов от своего лица. — Две фамилии вспомнил Сатана. Все эти люди — женщины средних лет, те, которых я знаю, живут неплохо.

— Значит, и наши разыскиваемые тоже должны быть женщинами, — сделала вывод Мария.

— Возможно, не все, но большинство. Что ни говори, а с женщиной всегда легче найти и общий язык по любому вопросу.

— А те женщины симпатичные? — не ответила она на шутку Виктора.

— Нет. Представляешь, эдакие серые, бесцветные. Ну совсем серые.

— Представляю с трудом. Каждый человек красив по-своему. Если не телом, то душой обязательно.

— Серые — значит незаметные. Во всяком случае с первого взгляда. Потом впечатление может измениться, — посмотрел он на подругу.

— Чего еще общего ты в них нашел? — отвлеклась Мария от созерцания природы.

— У троих из них мужья числятся без вести пропавшими.

— И что из этого?

— Человек склонен мыслить шаблонно. Если у него удачно получилось что-то однажды, в подобной ситуации он непременно повторит опыт. И так будет многократно, пока есть положительный результат.

— Надо полагать, Зитцер поступил аналогичным образом в подборе осведомителей. Тогда у нас есть ответ на многие вопросы.

— Как ученица, получившая в нужный момент подсказку, Мария с гордым видом посмотрела на Виктора, ожидая с его стороны похвалу.

— Петривка — село небольшое по количеству дворов, но вытянуто дугообразно вдоль узкой степной речушки с бурной водой в половодье и небольшими плёсами в остальное время года. До войны русло реки было непуганым царством домашних гусей и уток. Их гогот и кряканье слышались круглые сутки. Соседи не знали — где чьи, но когда наступали осенние холода, шумоватая птица самостоятельно приходила на родное подворье. Немцы навели порядок в считанные дни. Теперь в Петривке не слышно ни птичьего гомона, ни собачьего лая, ни блеяния овец или мычания коров.

Тишиной встретило село путников. То в одном, то в другом месте появится человек и тут же исчезнет. Кругом запустенье, шрамы войны. Крайний двор с вырубленным садом и штакетником, вдавленным в землю гусеницей танка, начинался сразу за широкой канавой с мутной водой. Проселочная дорога в Петривке шла по косогору параллельно единственной улице. От нее к каждому дому отходила своя двухколейная тропа, у одних полузаросшая, у других наезженная. С косогора дорога пересекала деревню посредине и дальше шла через земляную дамбу к грейдеру.

Путники подошли к крайней избе. У калитки без забора стояла старушка в выцветшей кофте неопределенного цвета, такой же длинной юбке, подпоясанная клетчатым запоном. Большие глазницы, крючковатый нос, вросшая в плечи голова делали ее похожей на сову. Поздоровались. Смотрит внимательно, настороженно.

— Откель идёте, милые? — не отвечая на приветствия, глухим старческим голосом спросила она.

— Мы, бабушка, из Белых Журавлей, — ответила Мария.

— Ой! — всплеснула руками бабуля. — Меня ведь оттель взяли замуж. Зайдите, милые, расскажите, как там теперь живут люди. После революции в Белых не была. Только у меня угостить-то нечем, — горестно пожаловалась она.

Вошли. Бросилась в глаза бедность жилья, слышался стоялый запах слежавшейся одежды. На стене четыре фотографии в рамках.

— Мой дед, сын, сноха, — указывала хозяйка пальцем в изображения. — Мужа немцы убили, сын пропал без вести, сноха пошла куда-то, а потом так и не пришла. Где теперь, не знаю. Всех война забрала. Теперь одна вон на какое хозяйство. Ни поболеть, ни отдохнуть некогда.

Она всхлипнула, обреченно покачала головой, поправила сползавший на глаза ситцевый платок.

— А вы скитаетесь! Оставайтесь жить у меня. Тут раздолье. Места хватит на всех.

— Спасибо, бабушка, за приглашение. У нас дел невпроворот, — ответила Мария.

Посидели, поговорили. Угостили хозяйку парой кусочков рафинада.

— Года два не видала сахар, забыла, каков он на вкус, — полушепотом проговорила бабуля.

Засуетилась по старушечьи. Достала из русской печи черный чугунок, из шкафа, давным-давно покрашенного белой краской, три граненых стакана, налила кипятку, плеснула в каждый стакан вишневого цвета заварки, усадила за стол.

— Часто в деревне чужие люди бывают? — спросил Виктор, прихлебывая чай, заправленный сладким свекольным соком.

— Не. У нас за бугром фейдер. Там движение днем и ночью, а сюда редко кто заезжает. Бывает иногда у Настьки мужик. Невысокий, широкоплечий. Побудет недолго и уходит.

— Как она живет? — поинтересовалась Мария.

— Живет неплохо. Всё у нее есть. А вот одеколон ваш непременно купит. Этого только ей недостает, — усмехнулась бабуля.

— Если проходим по дворам допоздна, переночевать пустите? — зарделась Мария. Не усидел спокойно и Виктор, переложил ногу на ногу.

— Приходите, милые, приходите. Можете поспать на печи, там всю ночь подстилка теплая.

Радушная хозяйка проводила гостей до калитки, показала жилье Анастасии, долго смотрела вслед.

Не заходя на другие подворья, оперативники направились к указанному дому.

Настькино хозяйство включало дом под железной крышей, два сарая, небольшой огород и невырубленный сад. Краснощекая, с грубыми чертами лица женщина смотрела на чужих людей неприветливо. По-бабьи выставив грудь вперед, высоко подняв голову, она внимательно наблюдала за приближавшейся парой из-под низко опущенного на глаза платка, когда молодые люди шли еще по улице. Интуиция подсказывала, эти люди идут к ее дому, и ничего хорошего от них не следует ожидать. Ковыряя лопатой землю в палисаднике, Анастасия заранее настраивала себя на нежелание вести с ними какие-либо разговоры.

Лучезарная улыбка мужчины, приветливые слова помимо ее воли начали медленно растапливать лед неприязни.

— Здравствуйте, уважаемая, — сказал Виктор. — Принимайте гостей.

Спутница симпатичного молодого человека кивнула головой и тоже приветливо улыбнулась. Сохраняя суровость, хозяйка слегка наклонила туловище в поясе, принялась без стеснения разглядывать с ног до головы лишь гостя, опустила при этом засученные рукава кофты, поправила платок, одернула фартук.

Виктор бегло осмотрел подворье. Заметным было трудолюбие хозяйки, но явно просматривалось отсутствие мужских рук: чистый без соринки двор, и дверь уборной, прислоненная к стойкам. Но отметил он и другое. Если посмотреть из-за угла дома или сарая с покосившейся стеной, можно увидеть седловину между двумя небольшими высотами, через которую проходил участок грейдера с движущимися автомашинами. Подумалось: «Никуда ходить не надо. Сиди на пенечке и считай, сколько и какого транспорта идёт в сторону фронта и в тыл. Можно посчитать людей в пеших колоннах».

У Марии торг не шел. Ничего Настьке не нравилось. Предлагаемые товары оказывались неподходящими качеством или размером. Если что-то привлекало внимание, она оговаривала в обмен такое количество продуктов, которое не устраивало другую сторону. Женщины сначала торговались спокойно, но постепенно разговор перешел в словесное препирательство, а вскоре двор огласился их резкими выкриками, слышными ближними и дальними соседями Настасьи.

— Всё, хватит! — Энергичным движением руки сверху вниз Виктор как бы разъединил спорящих.

Женщины, как по команде, разом стихли, часто дыша, неприязненно посматривая друг на друга.

— Зитцер будет недоволен таким торгом, — обратился он к Марии, — вон сколько шума наделали.

Виктор не вкладывал какого-либо смысла в сказанное. Просто вспомнил, в разговоре с уже знакомыми осведомителями это имя непременно упоминалось. Однако озвученное, оно вызвало неожиданную реакцию со стороны Настьки. Она быстро утихомирилась, черты ее лица заметно смягчились, разгладились, она спокойно возвратила Марии рубашку, ставшую причиной размолвки.

— Чего ж вы мне голову морочите, — улыбнулась впервые хозяйка подворья, — сказали бы сразу, что прибыли от него. Я уже намеревалась выпроводить вас со двора, а вы, оказывается, гости дорогие.

— Успех оценивается выше, если он достигается, когда надежд уже не остается, — глубокомысленно изрек Виктор, прижимая одновременно обеих женщин к себе.

Анастасия тут же по-деловому сообщила, что минувшей ночью в сторону Белгорода проследовало много танков. Не меньше часа, говорила она, шла танковая колонна.

Виктор выдал бдительной осведомительнице тридцать рублей одной купюрой, но она не взяла.

— Мне нужны мелкие деньги. Тридцатирублевку здесь никто не разменяет. Зитцер за такие сведения давал пятьдесят рублей, — сказала женщина, явно недовольная результатами сделки.

Деньги у Виктора были, но все купюры одного достоинства, переплачивать не хотелось, впереди еще семь осведомителей. Хозяйка согласилась, чтобы недоимка в двадцать рублей была отработана в натуре. Такой компромисс предложила Мария, но та приняла шутку за чистую монету.

В течение часа оперативник поправлял и приколачивал двери, расшатанные доски ворот, укреплял опоры покосившегося сарая, распилил сухой сук на дрова. Мария в это время наводила порядок в сараях. Анастасия зорко следила, чтобы вся работа велась должным образом да ничего не пропало. К концу трудового часа хозяйка деньги у Виктора взяла. Сладились, значит.

— Сколько Зитцер платил за холостое посещение? — спросил Виктор, обернувшись к хозяйке, когда с Марией вышли за ворота.

— Посматривайте, возможно, через недельку навещу.

— Десятку, — сухо ответила она и, не попрощавшись, ушла в сад.

Солнце клонилось к западу. Идти в другое село не оставалось времени Решили воспользоваться приглашением бабули с крайнего подворья. Она обрадовалась возвращению понравившейся молодой пары, засуетилась. Поужинали яичницей из сухого порошка. Виктор перед этим плеснул по четвертушке стакана спирта, который разбавили водой. Хозяйка не моргнув глазом выпила, раскраснелась, повеселела. Молодые люди долго слушали рассказы старушки — как жили во время оккупации, в довоенное время.

— Все у меня было до войны, — говорила она, — теперь ничего нет. Ради чего все это? — вопрошала хозяйка, глядя на молчаливых постояльцев.

Молодежь вышла во двор проветриться. Там, где проходил грейдер, не видимый со двора, над горизонтом то и дело вспыхивало зарево автомобильных фар. Погода стояла тихая. На ясном небе мерцали мириады звезд, оттуда потоком лился невидимый свет, струилась прохлада. Мария передернула плечами.

— Ночью будет мороз, — пообещала она.

— Что ты такое говоришь?

— У нас в начале мая всегда бывают морозы. Стоит только зацвести черемухе, они тут как тут.

— Лезьте, милые, на печку, — сказала хозяйка, когда молодые люди возвратились в комнату. — Стелить у меня нечего. Там лежит полстёнка, на ней не замерзнете.

В кромешной темноте на печи они молча долго лежали, прижимаясь спинами к теплой шерстяной подстилке, прикрывающей голые кирпичи.

Виктор повернулся к Марии, столкнувшись с ней носом. Он поцеловал её в сочные губы, прижал к себе. Вместе с ощущением тепла женского тела пробудились неосознанные чувства. И тут же возник образ жены. Непроницаемая тьма не помешала Марии почувствовать эту перемену. Отстранилась.

— Не надо! Не хочу забеременеть. Не до этого теперь.

Так и пролежали до утра на теплой печи в обнимку, но врозь. Едва поднялось солнце, Виктор уже хозяйничал на бабкином подворье: подправлял, выправлял, заколачивал, прилаживал. Вместе с Марией подняли неповрежденный штакетник, прикрепили к опорам, порубили на дрова собранный в саду сушняк, снесли в сарай.

— Не знаю, как вас благодарить, милые, — прослезившись, сказала на прощание старушка.

— В следующий приход, — пообещала Мария, — ограду восстановим, еще что-то по хозяйству сделаем.

Опять дорога. Теперь в Слёзное.

Погода не изменилась, тем же остался ландшафт. Но холодок в отношениях, оставленный душевным сбоем Виктора, давал о себе знать, растворялся медленно против желаний одного и другого. Шли большей частью молча. Только где-то посредине пути Мария сказала:

— Если капитан не знает, куда плыть, попутного ветра его корабль не дождется. В какой-то книге читала об этом.

— Много чего на свете бывает. Даже штиль может наступить во время бури ненадолго, — ответил Виктор, — потом опять всё повторяется.

Но весна — это не осень, ненастная и холодная. Своим дыханием она способна смягчить самые зачерствелые сердца, вылечить израненные ненавистью души. Если же между влюбленными пробежала всего-навсего черная кошка, мрачные мысли, как снег на лугу под лучами солнца, исчезнут в считанные минуты.

Когда подходили к деревне, Мария уже вновь собирала цветы, плела из них тонкие веночки, крепила на своей и Виктора головах, отходила несколько вперед, любовалась. Виктора же вновь терзала мысль: как подступиться к выполнению задачи. Кое-какой опыт есть, но его совершенно недостаточно.

Не мудрствуя лукаво, решили действовать по своему шаблону. Осмотрели Слёзное издали. Село лежало в неширокой долине по обе стороны длинного пруда, напоминающего по форме слезу. Две ограничивающие его земляные плотины возвышались перед первым и после крайнего двора. На первый взгляд, поблизости не было объектов, которые могли бы заинтересовать вражескую разведку. Но по значимости в списке населенных пунктов, имевших осведомителей, Слёзное значилось под первым номером.

Крайний двор в селе находился возле оврага, сразу за плотиной. Возле деревянного забора стоял в замасленной телогрейке, стоптанных кирзовых сапогах угрюмый мужчина крепкого телосложения. Из-под низко надвинутой на лоб кепки на путников глядели глаза-буравчики. На приветственные слова подошедших ответил поднятием козырька.

— Чего меняете? — спросил он без какой-либо заинтересованности низким голосом.

Мария перечислила наличествующий для обмена товар. Показала яловые сапоги, повертела их в руках.

— Ворованного нам не надо, — огорошил пришельцев мрачный хозяин подворья.

— Ты чего! Бог с тобой, дядя! — искренне обиделась Мария.

— С жульем общих дел не имеем.

— Что же это, немцы вас снабжают, что ли? — съехидничал мужик.

— Поезжай в Белые Журавли, там на рынке этого добра пруд пруди, — вмешался в разговор Виктор. — Оскорблять нас не надо.

Во время торга Марии он внимательно рассматривал подворье, отметил про себя: по оврагу к дому можно пройти скрытно на дальность броска фанаты. А с торца дощатого сарая, подходящего к обрыву вплотную, имеется возможность незамеченным подойти к углу дома. «Бандитская богадельня», — мелькнула мысль.

На вопрос Виктора, часто ли бывают в селе меняльщики товаров на продукты питания, хозяин ответил кратко: «Откель мне знать?»

Упоминание Виктором имени Зитцера при обращении к Марии какой-либо реакции со стороны хозяина подворья не вызывало.

Обходили один двор за другим, но сведений, позволяющих выйти на слезнинского осведомителя, получить не удалось. К концу дня уставшие, удрученные неудачами поиска попросились заночевать к одинокой старой женщине. Коротко подстриженная, с обветренным лицом и руками, она копалась в огороде, несмотря на сгустившиеся сумерки.

Хозяйка угостила постояльцев сваренной в мундире картошкой, собственного изготовления ароматным ржаным хлебом, в ответ получила забытый на вкус кусок непиленого сахара. Разговора за столом не получилось. Они были расстроены безрезультатным хождением по селу, хозяйка же ушла в свои заботы.

Перед сном вышли во двор. Теплый вечер клонился ко сну. Послушали лягушачий концерт. Зеркальная поверхность пруда парила легким туманом. Молча направились в коридор. И тут через низкий плетень метнулись две тени. В грудь Виктора уперлись стволы двух немецких автоматов. Хриплый басок в темноте приказал:

— Не рыпаться! Стреляем без предупреждения. Между собой не разговаривать! Команды выполнять беспрекословно!

Не опуская автоматов, напавшие посовещались в сторонке, затем один из них направился вовнутрь дома. Через несколько минут он возвратился с поклажей задержанных. Взвалили все на плечи Виктора и по команде «пошли!» процессия двинулась по улице. Впереди и позади пленников шли автоматчики. От волнения и вечерней прохлады Марию била нервная дрожь. Она прижималась плечом к Виктору, пытаясь согреться и успокоиться, но его руки были заняты, и лишь локтем смог он прижать её руку к себе.

— Дайте платок женщине, она же мерзнет, — обратился Виктор к конвоирам.

— Скоро придем, пусть потерпит, — раздался басок позади.

Перекидывая рюкзак с сапогами с одного плеча на другой, Виктор успел переложить револьвер из кармана в холщевую сумку с продуктами, которую нес в левой руке.

— Стой! — вдруг выкрикнул хриповатый. — Обыщи этих субчиков, а то приведем…

Впереди идущий конвоир подошел к Виктору, заставил поднять руки, тщательно прощупал одежду сверху донизу. Остановился возле Марии.

— Не стыдно женщину обыскивать? — Виктор понимал, что задал неуместный в данной ситуации вопрос.

— А ты помолчи! — замахнулся автоматом конвоир.

Он потоптался возле Марии, пару раз хохотнул глуповато: «Гы… гы…», однако ощупывать не стал.

— Оружие есть? — спросил он у нее.

— Я же не бандитка какая-нибудь носить с собою оружие, — ответила она, явно не подумав, с кем имеет дело.

— Но, но! Умница. Могу и по зубам звездануть, — принял он на свой счет реплику.

— Ужасом разоблачения сдавило сердце, когда Виктор, вновь взвалив ношу на плечи, извлек револьвер, чтобы быстро заткнуть за пояс, а рука с оружием в спешке скользнула мимо. Но обыскивающий конвоир уже повернулся к задержанным спиной. Лишь с третьей попытки револьвер оказался в нужном месте. Вспотела спина, трусились руки.

Вскоре процессия подошла к крайнему, уже знакомому подворью. Передний конвоир уверенно свернул к калитке, и задержанные оказались перед крыльцом, от которого ушли днем под неприветливым взглядом хозяина.

— Ждите! — приказал конвоир, поднимаясь по ступенькам.

— А что так? — спросила Мария невпопад, пытаясь унять дрожь.

Сбитый с толку нелепым вопросом, конвоир приостановился, не зная, что ответить.

— Не тревожь лихо, пока оно тихо, — наконец нашелся он, махнул рукой и скрылся за дверью.

Опуская ношу на землю, Виктор заметил из-под согнутого локтя, охранник стоял позади в трех-четырех шагах с автоматом на широкой груди, рука на ствольной коробке. Не разгибаясь, крутнулся, сделал рывок, ударил дулом нагана в лицо не успевшего среагировать на бросок хриповатого охранника. Тот мешком рухнул под ноги, схватившись руками за лицо. Мария пыталась высвободить автомат изпод тела лежавшего на животе человека, но перевернуть его не могла. Тот скулил по-собачьи, прижимая оружие к земле, сопротивлялся. Виктор ударил охранника тяжелой рукояткой нагана по голове, схватил Марию за руку, потянул в сарай, полагая, что сооружение позволит им скрытно добраться до оврага. «А там еще посмотрим, кто кого».

Еще днем, присматриваясь к сараю, Виктор отметил выгодное его расположение. И не ошибся. Касаясь шершавой поверхности досок, разведчики шаг за шагом продвигались вперед, то и дело натыкаясь в темноте на острые углы каких-то предметов.

То, чего опасались, произошло. Во дворе послышались возбужденные голоса, выкрики.

— Ты уверен, что пойдут в овраг? — прозвучал совсем близко голос первого охранника.

— Больше некуда, — ответил басом хозяин подворья.

— А в сарае они не могут прятаться?

— Там столько всякой рухляди, что кроме меня никто шагу не сделает, чтобы не зацепиться за что-нибудь, тогда грохот за версту услышишь.

Сдерживая дыхание, беглецы притаились в той позе, в которой застиг их разговор за стеной. Вскоре голоса удалились в сторону оврага, в том же направлении беглецы все еще крались по сараю. Он казался бесконечным. Прошло какое-то время, Мария первая уловила едва доносившееся покашливание человека. Шепнула на ухо Виктору:

— Похоже, кто-то у оврага.

Продвигаясь мелкими шажками, непрерывно ощупывая руками окружающее пространство, они неожиданно уперлись в препятствие, которое преграждало путь. Торец! Показался между досками просвет. И в нескольких шагах на фоне небосклона Виктор увидел силуэт человека. Тот стоял на краю обрыва, курил. Разведчик просунул ствол нагана в щель, взвел курок, целясь в спину, нажал на спусковой крючок. Осечка! Человек услышал подозрительный щелчок, обернулся, схватился за автомат, но тут же в сарае оглушительно грохнул выстрел. Незнакомец навзничь упал в овраг.

Мария уперлась руками в торцовую стенку сарая, и она неожиданно раздвинулась. Ворота! Укрылись за углом в ожидании второго преследователя. Тот не заставил себя долго ждать.

— Что случилось? — послышался из оврага голос хозяина подворья. — Зачем стрелял?

— Да так, — негромко в рукав гимнастерки ответил Виктор.

— Помоги выбраться, плохо видно, — протянул тот вверх руку с автоматом ППШ.

Виктор взял автомат, передал Марии, потянул за руку. Нащупывая ступеньки, хозяин медленно поднялся на поверхность. От изумления он даже протёр тыльной стороной ладони выпученные глаза, но виденье не исчезло. Перед ним стояли его дневные гости.

— М… — посмотрел он на овраг.

— Там, там, — ответила ему Мария.

Она отвела затвор автомата, поставила его на боевой взвод.

— Не надо! — неожиданно взвился до визга голос хозяина.

— Что с тем, во дворе? — кивнул головой Виктор в сторону дома.

— Не живой вроде бы.

— Кто еще в доме?

— Да…

— Говори!

— Марфа, соседка… Пришла обсудить кое-какие вопросы, а тут такое случилось.

…Человек лежал на спине с раскинутыми руками, автомат покоился на груди. Виктор потрогал запястье — пульс не прощупывался.

Под конвоем ввели хозяина в пустую комнату. В открытом настежь окне вечерний ветер шевелил занавеску. Соседки Марфы и след простыл. Хозяина усадили за стол.

— Говори! Потом расстреляем, — пообещал Виктор.

— Меня зовут Грицком. Я знаю Зитцера, — неожиданно сказал он. — Извините, так получилось.

Теперь Мария с Виктором с изумлением смотрели на Грицка.

— Расстрелять тебя мало, — насупился Виктор. — В наказанье будешь бесплатно поставлять добротную информацию. Если что не так сделаешь, приговор приведу в исполнение. Зачем затеял эту дурацкую комедию?

— Хотел проверить, не чекисты ли вы?

— Кто те люди?

— Дезертиры. Я их подкармливал, они выполняли мои задания.

Агент четко доложил имевшиеся разведывательные данные. Они заслуживали внимания. Это обстоятельство «смягчило» отношение начальника группы осведомителей к подчиненному.

Техника получения сведений конфиденциального характера у Грицка была крайне простой. Мимо дома через плотину идет дорога. По количеству транспортных средств, проходящих по ней в ту и другую сторону днем и ночью, делается вывод: в каком направлении, с какой интенсивностью и какой груз перемещается.

Теперь результаты недельного наблюдения за дорогой были в руках Виктора. Они свидетельствовали, что количество единиц автотранспорта в направлении Белгорода превышало другое направление в пять раз.

Ночевать пошли к женщине, во дворе которой захватили Марию с Виктором.

— Думала, вас расстреляли, — всхлипывала она, — уж больно лют был тот, который вещи забирал. Приказал мне молчать о том, что видела и слышала. Грозился автоматом. Когда вас увели, я следила до самого дома Грицка. Думала поутру сообщить в милицию. Разве это дело, ни с того ни с сего хватать людей, — возмущалась она.

На ночь хозяйка уложила гостей на кровать, сама полезла на печку. Мария все еще не могла успокоиться, молчала. Под одеялом прижалась к Виктору всем телом, губы ее непрерывно вздрагивали. Опасения, высказанные прошлым вечером, сегодня не вспоминались…