Огонь, пепел и ветер

Глава 47. Свадьба и сплетни

Дни пролетали в спокойствие и приятной неге. Впервые за долгое время Агате не надо было ни о чем волноваться и она могла нежиться в постели пока солнце, встав совсем высоко, не начнет настойчиво заглядывать в окна башни, где располагалась ее опочивальня.

Проснувшись, она неспешно завтракала, а иногда и сразу обедала, если проспала слишком долго. Затем читала одну из легких девичьих новелл, которые так любила Вероника и, которыми уже были заставлены несколько шкафов в библиотеке.

Несмотря на морозную погоду, Агата много ездила ферхом, вместе с Фифи наслаждаясь прохладной свежестью и красотой полей, затянутых инеем. Она помогала отцу в птичнике, возилась с птенцами, вылупившимися в начале осени, часто играла со старым бароном в стихийномахию, карментин и дурланг, нянчилась с Титусом и малышкой Тиной.

Пожить так недолго было приятно и сладостно, но к началу зимы Агата заметила, что начинает скучать. Ей вновь хотелось движения, приключений и новых открытий. Она много думала о том, как пройдут зимние праздники в Альторе, и как бы ей хотелось на них побывать. Она скучала и по дракону-императору и по подругам, и по кое-кому еще.

С Магдой и Лили она много и часто переписывалась, а пару раз получала письма и от Елены. Был один человек, которому она очень хотела написать, но понимала, что это будет вне всяких приличий, ведь это мужчина должен писать первым.

Агата несколько раз садилась за стол, достав чистую бумагу, чернила и перо, но, взявшись за них, сразу отставляла в сторону. Она боялась, что симпатия между ними ей лишь привиделась и Киру она была интересна, только, как инструмент для общения с Андроником Великим в его истинном обличье.

И все же, Агата очень мало грустила, больше думая с предвкушением об учебе в Колдовской академии, а также о свадьбе Вероники и Нестора, обещавшей стать самым ярким и громким торжеством в Арлее за последние несколько лет.

Агата специально привезла из Альторы платье, которое собиралась надеть. Она заказала его в той же швейной лавке, что и наряд для первичного смотра невест и оно было именно таким, каким она хотела: из белого шелка с алой каймой по подолу и по рукавам. От пояса вниз стекал, как слезы стеклярус. Агата с восторгом думала о том, как восхитительно она будет смотреться в нем.

К платью она собиралась надеть золотистый плащ, подбитый мехом — подарок отца и премилые алые сапожки.

Увидев ее наряд, мачеха поджала губы и сказала, что это будет неуместно и, что лучше ей сшить голубое или зеленое платье у местной швеи, пока еще есть время, но Агата ей твердо возразила, сказав, что сама отныне решает, какие платья и куда ей надевать.

Свадьбу планировали провести в особняке графа Дурине в Арлее, лишь немного уступавшим по размерам дворцу князя Дуаре и ничуть не менее роскошном и вычурном. Празднество начиналось с утра и обещало продлиться до поздней ночи.

Агата прибыла в карете вместе с мачехой и отцом. На отдельной повозке за ними следовали, подготовленные для молодоженов подарки. Кучер помог Агате отнести, завернутый в шелковую бумагу, короб.

Она долго не могла решить, что ей следует подарить. Вероника входила в одно из самых богатых семейств в их княжестве, да и сама не была простой, бедной девушкой и ее было сложно удивить. Еще находясь в Ониксовом дворце, Агата сделала заказ служителям-кукольникам и те любезно снизили для нее цену.

Теперь под нежно-розовой шелковой бумагой хранилось то, что ей самой очень нравилось и, как она надеялась, понравится и Нестору с Вероникой — миниатюрный макет Ониксового дворца с крошечными куколками, изображавшими дракона-императора, его гласа и трех невест — Агату, Елену и Магду.

Разобравшись с подарком, Агата перешла в тянувшуюся анфиладой череду залов, где был устроен банкет. На, застеленных кремовыми шелковыми скатертями, длинных столах стояли закуски и сладости, слуги разливали вино и нектар, угощая гостей. Музыканты играли на свирелях и скрипках, заполняя пространство струящейся музыкой.

Агата прошлась по залам, здороваясь со старыми знакомыми. Если раньше на подобных празднествах, она привлекала мало внимания, то теперь все знатные господа и богатые купцы жаждали ее общения. Ее стремились взять за руку, зазвать свой круг для бесед, сделать комплимент. Все спрашивали о том, как проходил Отбор, каков в жизни дракон-император, княжна Елена Алман, Кир Аверин и много еще чего.

От вопросов и необходимости все время улыбаться, расплывчато давая ответ, у Агаты закружилась голова и она была счастлива, когда пришло время для свадебной церемонии.

Несмотря на поднявшийся ветер и прохладную погоду, по обычаю ее проводили на улице, под прозрачным серым небом. Гости вышли в сад, засаженный розовыми кустами и апельсиновыми деревьями, оголившими темные ветви, украшенные по такому случаю алыми лентами и гирляндами.

В центре сада возвели алтарь и расставили вокруг скамьи для гостей. Слуги укрывали колени господ пледами, предлагали подушки и горячие грелки.

Место Агаты оказалось во втором ряду, подле пожилой сплетницы — графини Арифно, чуть полноватой дамы в шляпке, напоминавшей башню, украшенную перьями и шелковыми цветами.

У алтаря уже стояла величественная и высокая, коротко стриженная, как требовал того ее сан, жрица сестры хозяйки, покровительствующей домашнему очагу, семье и детям. Возле нее бледный, как льняное полотно, стоял Нестор в мантии и плаще, черных, как безлунная ночь.

Черный был цветом перерождения и потому в него обычно облачались женихи. Агата вдруг вспомнила, что Кир тоже вечно обряжался в этот цвет, как будто был всегда готов принести брачную клятву.

Не сдержавшись, она хихикнула, а графиня Арифно, странно покосившись на нее, вдруг сжала ее руку, своей морщинистой ладонью, унизанной перстнями и кольцами поверх шелковой перчатки.

— Крепитесь, дорогая моя, — сказала она тихим и будто сочувствующим тоном и Агата совсем не поняла, что та имеет в виду.

Торжественно заиграли скрипки и на дорожку, выложенную ковром из сушеных лепестков роз, ступила Вероника, идущая в сопровождении Кодрата Таноре.

Гости сворачивали шеи и перешептывались, следя за ее плавной походкой, покачивавшегося на водной глади лебедя. Она казалось прекрасной и цветущей, закутанная в струящийся по плечам и спине рубиновый, сверкающий каменьями плащ, из под которого выглядывал алый шелк платья. Ее лицо и волосы прикрывала тончайшая вуаль.

Проводив ее до алтаря и передав ее ладонь Нестору, отец отошел в сторону, украдкой смахнув с глаз слезу.

Скрипки смолкли. Жрица зачитывала слова брачного благословения, пока жених и невеста держались за руки, словно не в силах оторвать друг от друга глаз.

Порыв ветра едва не сорвал с Вероники вуаль, но та этого даже не заметила. Тот же ветер занес в глаз Агате соринку, и та пыталась незаметно ее вытащить и украдкой терла веко, чувствуя, как от боли и жжения выступают слезы.

Церемония закончилась поцелуем, и восторженными овациями гостей. Приглашенный иллюзионист, создал видение в виде стаи алых птиц, пронесшихся над садом.

Все вернулись в залы, где слуги уже успели расставить столы и стулья. Начался праздничный обед, а после него и бал. По обычаю, невеста должна была подарить танец всем родственникам жениха, а тот должен был оттанцевать со всеми ее родственницами.

Пока Вероника танцевала с раскрасневшимся и довольным племянником графа Дурине, Нестор пригласил на танец Агату.

— Ах, госпожа Агата мне так жаль, — странно глядя на нее пробормотал Нестор, пока они кружились по паркету.

— Что случилось, достопочтенный Нестор? — переспросила она, думая о том, что не стоило так налегать на печеную утку и жаренных крабов во время застолья.

— Ну… ну как же? — его глаза отчего-то увлажнились. — Ведь… ведь на месте Вероники должны были быть вы. Наши отцы договорились и… Но я не мог ничего поделать с этой любовью… Вероника… она такая… — неразборчиво бормотал он.

— Какая разница о чем договорились отцы? Вы мне ничего не предлагали, а я не соглашалась. Забудьте об это пустяке, — раздраженно ответила Агата.

Теперь ей казалось, что она увернулась от летящей в голову стрелы, избежав брака с Нестором.

Он был хорошим и достойным человеком и она с теплотой вспоминала их детские шалости, но теперь отчетливо понимала, что их фернали бегут в разные стороны. У них совсем не было общих интересов и взглядов. Окончив Колдовскую Академию, Нестор вернулся в Арлейское княжество и планировал провести здесь всю жизнь, сперва помогая отцу, а затем приняв его титул и обязанности. Он был спокойным и цельным юношей, желавшим жить точно также, как и многие поколения предков до него. Он не хотел рисковать и пробовать новое.

Само по себе, это не было ни плохо, ни хорошо, но Агате такой путь был совсем не был близок. Уйдя из дома, и отправившись на Отбор, она узнала, каким огромным и неизведанным может быть мир. Ей так много хотелось испытать и испробовать, и теперь она понимала, что рядом с ней должен быть тот, кто будет ее в этом поддерживать.

Все время, что длился танец, она заверяла Нестора, что все хорошо и она не держит на него обиды.

— Ах, госпожа Агата, вы так чудесны! — сказал он прежде, чем передать ее другому партнеру. — Вы непременно найдете свое счастье!

— Зачем его искать? Я сама себе счастье.

Когда серые облака сменились розовым закатом, гости и родные проводили Нестора и Веронику до кареты, запряженной двумя очаровательными алыми ферналями. Иллюзионист создал видение серебристых бабочек, сонмом витавших вокруг, когда карета отъехала.

Молодожены отправлялись в речной порт, где должны были отбыть на корабле, идущем в Южные княжества, где несмотря на зиму в ветвях пели птицы и распускались цветы.

По обычаям, после свадьбы жених и невеста уезжали в путешествие. Мачеха, как то обмолвилась, что увы им едва ли не через месяц придется вернуться обратно из-за здоровья Вероники.

С наступлением темноты празднество стало более лихим и диким. Ярко горели свечи, гремели барабаны, выли флейты и скрипки. Гостей, как будто стало еще больше, многие надели украшенные перьями маски. Юноши и девушки танцевали сальф, так плотно друг к другу прижавшись, словно были сросшимся, единым существом. Отовсюду слышался смех и звон бокалов.

Агата вскоре устала танцевать и сидела на бархатном диванчике, спрятанном между колонн, и украдкой ела засахаренные орехи и крошечные пирожные, которыми всех угощали, сновавшие с подносами слуги.

В укромном уголке, где она обосновалась, было почти, что тихо. Музыка доносилась издалека, словно приглушенная бархатной шторой. За колоннами послышался шелест платьев. Агата вздрогнула, испугавшись, что, кто-то хочет составить ей компанию. Она устала и от разговоров и от вечных расспросов про Альтору, Отбор, дракона-императора…

Стук каблуков, вышагивающих по паркету, затих. Несколько знатных госпожей, остановились за колоннами и, похоже, не заметили Агату.

— Что думаете о празднестве, ваша светлость? — протянул трескучий старый голос, принадлежавший, по видимому пожилой маркизе Аркос.

— Ах, дорогая, весьма недурно, но чуточку пошло. Впрочем, что ожидать от семейств, заинтересованных лишь в умножении золотых монет? — чуть шепелявя ответила ветхая, как святилища древних богов, графиня Альфино.

Остальные дамы, стоявшие рядом, согласно зашептались.

Агата яростно сжала челюсти, раскрошив в пыль засахаренный орех. Семейства Аркос и Альфино вовсе не бедствовали, но и не становились богаче. Отнюдь, с каждым годом их поместья и особняки ветшали, а убранство платьев становилось все скромнее. Они проводили дни в празднестве, целыми днями нанося друг другу визиты, посещая пикники и балы, в то время, как граф Дурине стремился выжать последний медяк из своих земель и непрестанно искал на чем еще он мог бы заработать.

— Но это все, разумеется, пустяки, — ехидным тоном продолжила графиня Альфино. — Вы видели молодую Агату?

— Как она вырядилась! Кто же кроме невесты надевает на свадьбу алое?

— Наверняка, это была месть за то, что Вероника увела у нее жениха.

— Агата была обещана Нестору еще, когда оба были детьми, но, кто же знал, что младшая девочка окажется шустрее?

— Уверена, баронесса сама все подстроила именно так. Наверняка ей хотелось, чтобы ее кровная дочь сделала лучшую партию.

— Я слышала, что Агата, когда узнала обо всем, едва не убила Веронику! Подбросила ей в чай лапку краснорогой лягушки! Вот!

— А я слышала, что она натравила на нее свою ферналь и та едва не заклевала бедняжку. За это Агату и выгнали из дома, отправив в Альтору, а там столь удачно начался Отбор…

— Дамы, давайте будем милосердны, — тонким крысиным голоском урезонила их графиня Альфино. — Признаться, мне так жаль Агату. Представляете, она рыдала, не сдерживая себя, прямо на церемонии.

Старые сплетницы заохали, обмахиваясь веерами и щелкая шкатулками нюхательных солей.

Агата тяжело выдохнула, словно выпуская собравшийся в груди пар. В первое мгновение ей хотелось подойти к ним и все им высказать, но она вскоре успокоилась и поняла, что это лишь развеселит их и даст новый повод для пересудов.

В любом случае, скоро она уедет из Арлеи и о ней все забудут.

— Ваша светлость, вы видели княгиню Дуаре? — подала новую тему для разговора маркиза Аркос, когда старая, очевидно, себя исчерпала.

— Ох, вот бедняжка, — горестно протянула графиня Альфино. — Это надо же, сперва обезумел ее муж, а затем и дочь!

— Это, наверняка, семейное! Я слышала, душевная хворь передается через кровь.

— А я слышала, что над Лидией надругался сам… ну вы знаете кто, во дворце!

— Говорят, что она совратила верховного служителя — Фрола Зериона. За порок и безнравственность его отправили жить в затворничестве в пещерах на Лунном острове, а ее прогнали с Отбора и от горя она сошла с ума!

— Бедная княгиня Дуаре, как же ей не повезло! У нее же было еще одно дитя — мальчик, родившийся недоношенным спустя чуть больше, чем полгода после того, как она вышла за Роло Дуаре. Ребенок погиб не прожив и шести зим.

— Такая жалость, я помню этого малыша. Он был таким умненьким и красивым. Правда, больше походил лицом на главного слугу, работавшего, раньше в доме Дуаре, а не на самого князя.

Дамы захихикали, хотя ничего смешного в их словах не было и, вдруг, резко стихли, как затаившиеся в ветвях воробьи, при приближение ястреба.

Отбивая барабанную дробь каблуками по паркету, и шурша парчовым облаком юбок, к ним подошла княгиня Дуаре собственной персоной.

— Ах, ваша светлость, как же рады вас видеть!

— Как рады!

— Надеюсь, вы в хорошем здравии?

— Могу ли предложить вам попробовать моих нюхательных солей? Их привезли из самой Кархены! Аромат невероятен! Я и для вас заказала коробочку.

Дамы лебезили перед ней, словно забыв, что только, что обливали ее фернальим пометом.

Агату замутило. Она больше не боялась княгиню Дуаре и знала, что та ничего не сможет ей сделать, а если и попытается, то теперь и у нее самой есть связи и влиятельные друзья, один их которых — сам дракон-император.

И все же, ей не хотелось с ней говорить и даже попадаться ей на глаза. Подобрав юбки, Агата выскользнула из своего укрытия пройдя по другую сторону от ряда колонн, чтобы ее никто не заметил.

Она шла по бальным залам, где еще продолжались танцы и веселье, но все больше гостей, утомившись, сидели на диванчиках у стен или же на разложенных по полу подушках и предавались беседам.

Агата устремилась к сервировочным столам, надеясь поживиться остатками пирожных и сладостей, когда увидела девушку с очень нежными оголенными плечами и ключицами, выступавшими в широком вырезе лазурно-синего платья. Ее прекрасные черные волосы, ниспадали крупными кольцами по спине до самой поясницы, а лицо скрывала, украшенная перьями маска, открывавшая лишь полные розовые губы.

Прекрасная незнакомка привлекла внимание не только Агаты. На нее было устремлено множество глаз, а не меньше полдесятка наиболее смелых юношей, уже кружились вокруг нее, как пчелы, желавшие опылить цветок. Однако же, она их едва ли не игнорировала, отвечая отстраненной вежливостью.

На столы выставили новые угощения: оливки, сладкие дорогие сыры, нарезанные мелкими кусочками, свежую клубнику и апельсины. Забыв о девушке, Агата накладывала на фарфоровую тарелку еду, когда, тонкая ладонь, обтянутая синим шелком, сжала ее локоть.

— Агата, я уже отчаялась тебя найти. Куда же ты пропала?

Она замерла, едва не выронив тарелку. Агата могла не узнать лицо, скрытое под маской, но сладкий чарующий голос будет помнить всю жизнь.

Повернувшись, к стоявшей возле нее молодой госпоже, той самой, которой она до того любовалась, Агата сказала:

— Это же ты пропала, а не я. Не так ли, Пинна?