Охотник на мафию. Часть 1

Глава 11

Они с Лисицыным допивали вторую бутылку болгарского «Солнечного берега» и полковник думал, что надо послать бойца за третьей, ибо не брало. Они сидели в ординаторской из которой Юрий позвонил Галинне и предупредил, что сегодня не придет.

Галина, видимо, думая и занимаясь чем-то своим, коротко ответила: «Хорошо» и отключилась. Сначала Юрия это покоробило, но потом он облегчённо вздохнул и, положив трубку, сказал:

— Представляешь, с Галиной говорил. Хотел зайти к ним, денег передать.

— Я могу тебя отпустить. Съезди. Машина-то на стоянке.

— Да, занята она. С детьми занимается. Не до меня ей. Сейчас она одна. Хлопочет по хозяйству.

Лисицын хмыкнул и криво улыбнувшись, и едва заметно, «пробуксовывая», произнёс:

— А то она раньше не крутилась одна? Ей, думаю, не привыкать без мужика обходиться, так что не грузись особо. Она женщина крепкая и знала за кого выходила замуж.

Полковник посмотрел на друга чуть затуманенным коньяком взглядом, думая обидеться, но передумал.

Лисицын отвёл глаза от серых в крапинку радужек Субботина и в очередной раз нервно сглотнул. Он тонул в них и через несколько секунд визуального контакта у Юрича перехватывало дыхание. Но эти «глаза напротив» притягивали его взгляд снова и снова.

— Ты — словно девица на выданье, — хмыкнув, «подколол» полковник.

— А ты не смотри на меня, противный.

— Щас получишь!

Полковник только что добавил к своему повествованию о симбиозе трёх своих ипостасей и будущем, рассказ про то, что будет твориться в Америке, Европе и Украине с лицами нетрадиционной ориентации и про гейпарады в две тысячи двадцать третьем году.

И тут они заметили стоявшего в проёме двери дежурного врача.

— Бухаете?! — даже не возмущённо, а удивлённо спросил Швед. — Ты охренел, Юрич? Ты же дежурный хирург?!

— Да мы и одну ещё не допили, — показал Лисицын, пытаясь спрятать за ногой пустую бутылку. Бутылка покачнулась и упала, звонко звякнув о кафельный пол.

— Э-э-эх! — с сожалением на лице произнёс Швед, завистливо сглатывая.

— Ну… Ты же сам меня отстранил…

— Звоню, ищу. Девушек посылал. Я уже двоих прооперировал. Закрылись тут. Хорошо, у меня ключ есть.

— С меня причитается, Кость… Мы тут с Серёжей друга погибшего… поминаем.

— Не того, которого ты хоронил месяц назад? Из СОБРа?

— Его-его, Костя.

Они с полковником переглянулись.

— Я ведь его тоже знал. Встречались, когда его бойцов подранили. Он заезжал, беседовали.

Полковник помнил этот случай.

— Сильно он тогда за своих переживал. Молодцы ребята. Постоянно заезжали проведовать. Давайте и я за него… Наливай.

И он достал из глубокого кармана бутылку армянского «Наири».

Лисицын нырнул в стол за круглым бокалом тонкого стекла. Они с полковником пили из таких же. Константин Евгеньевич притянул к столу третий стул и, сев, поставил бутылку на стол.

— А если ещё поступят? — спросил Юрий. — Раненные…

Швед мило улыбнулся.

— Да, вроде, выработали на сегодня дневную норму. Ещё вечером тел десять привезут и ночью человек пять. А к тому времени и Юрич проспится. Да, Юрич? Ещё по грамульке и баиньки. Часов пять тебе хватит!

Юрич, как не странно, даже спорить с дежурным врачом не стал, молча поднял бокал, коснулся донцем стола и, выпив, поднялся.

— Время пошло, — сам себе сказал он и исчез за ширмой.

Пару минут из-за ширмы слышалась возня, потом сопение, потом мерное похрапывание.

— Всегда ему завидовал, — сказал полковник. — Засыпает мгновенно.

Швед молча смотрел на полковника. Улыбка так и не сходила с его лица.

— Это при вас, Константин Евгеньевич, меня зашивали?

— При нас, при нас, — смеясь, согласился Швед. — Что это вы, батенька, медсестёр наших пугаете? Предупредили бы, что сами справитесь.

Полковник, глядя на улыбающегося Шведа, тоже не смог удержаться и улыбнулся.

— Не знал, что так можно. Уже встречались с таким?

— Было дело. Не так, как у вас, но встречался мне один бывший морпех. Тот и у себя раны сращивал и у других. Почти мгновенно. Сам разрежет ножом ногу, сошьёт, а она минут через тридцать сама срасталась. Сам видел. Но у вас… Это супер. Давно практикуете?

— Не-е-е… Недавно. Первый опыт. Прошлые разы тяжело заживало.

— А сейчас, что-то пошло не так? — спросил, прищурившись Швед и потянулся к бутылке. — Я налью?

Полковник кивнул. Янтарная жидкость заструилась по стенками бокала.

— Ну, за здоровье!

— За здоровье, — поддержал тост полковник.

— Ты в нём уверен? — спросил генерал.

— Уверен.

— Что-то это мне напоминает шаманство какое-то.

Голос генерал-полковника Ломакина в трубке прямой связи слышался тихо, но чётко.

— Ты вышли материалы с рапортом. Мы подумаем. То, что ЦРУ и Ми шесть уже вовсю работают на Украине, — это известно. — И про Сороса и его птенцов информация тоже есть… Но чтобы они дошли до вооружённого конфликта с нами… Когда, говоришь, фашистский переворот у них случится?

— В две тысячи восьмом.

— Блять! Две тысячи восьмой! Это же через…

— Восемь лет.

— Уже скоро. Совсем скоро. А война, значит в две тысячи двадцать втором?

— Это первые фашистские выборы, Переворот в четырнадцатом. Тогда же наши Крым заберут и на Донбасе война начнётся.

— А наша война, значит в две тысячи двадцать втором? Что ж они так долго тянули?

— На Донбасе тоже разные люди живут. Кто-то хотел его отделения и от Украины и от России. Там же такие богатства! Я говорил со специалистами… Говорят, что там впадина на километров сорок заполнена осадочными породами. А в разработке пока, максимум, десять. И что там глубже никто не знает.

— Так значит? Хитрожопых везде хватает. У нас вон… Ладно! И что?

— Ну-у-у… Хотели самостийности, даже деньги свои выпустили. Туда один конторский попёрся с небольшой группой и захватил власть, рассчитывая потом возглавить республику. Тесть у него там… Но наше командование вовремя спохватилось и вывело иго из игры. Вот восемь лет и препирались, чья будет земля. А укры утюжили всё это время мирные города. Потом провели референдум о вхождении территорий в Россию, и наши в феврале двадцать второго начали спецоперацию.

— Запорожская, Херсонская, Донецкая и Луганская? Это круто!

— Круто-то круто, но тяжело идет. За эти годы воспитаны миллионы фашистов. Американцы подготовили сотни тысяч бойцов, выстроили оборону, компьютерную систему управления боем.

— Это ещё, что за зверь?

— Модифицировали технику, напичкав её электроникой. Можно на танкахнарисовать звёзды, а система свой-чужой не даст стрелять по своим. И даёт танкам координаты противника.

— Откуда они берут эти координаты? Разведка? Спутники?

— Не только. В основном — загоризонтные радио и звуковые локаторы нового поколения.

— Хрена себе! Я аж вспотел.

— Вспотеешь тут, когда вся техника под единым контролем и управлением. Главное, что в танках видят всё поле боя. На мониторе.

— Локаторы в танках?! Охренеть! Это даже не локаторы, а просто, как активная карта с постоянно меняющейся обстановкой. Там ещё и микровертолёты будут использоваться.

— А это что за чудо?

— Маленькие, чуть больше ладони вертолётики, как детские игрушки, с видеокамерами, передающими изображение на пульт управления боем. Могут нести малые взрывные устройства и сбрасывать их на противника.

— Ебануться… — не выдержал психологической нагрузки генерал ГРУ. — Такое хрен выдумаешь! Значит твой сотрудник уникум?

— Не знаю. Главное, что он сильно… Как это сейчас стали говорить… Замотивирован.

— Что это за слово такое?

— То есть у него есть… э-э-э… стимул. Застимулирован.

— Чем это он у тебя застимулирован?

— Считает, что должен работать втрое больше прежнего. За себя, как говорится, и за того парня.

— Ну, это — двое, а третий кто?

— Я не говорил вам… Он считает, что не просто знает будущее, а что в него вселился дух его самого, прожившего до двадцать третьего года и погибшего в декабре… э-э-э… того года.

В трубке долго сопели, потом сказали.

— Надо же как бывает. В наши времена его бы институт какой-нибудь бы забрал… Для опытов… А сейчас и предложить-то некому.

Генерал-полковник помолчал.

— Ну… Мотивирован, так мотивирован. Давай мы его под литерой «ф» запустим по кругу. Ты сказал, что он в экономике и финансах «шарит»?

— Это у него опыт будущей, жизни проявляется. Он там дорос до руководителя крупной рыбодобывающей компании.

— Будущей жизни, говоришь? Руководитель рыбной компании? Ну так закручивай его и по рыбе. По принципу «Пасифик Андес». Есть и у нас свои «Нги Монги». Ты шли материалы, а мы тут составим планчик на «трёх страничках».

— Он через дня три в Австралию может улететь. И это… Его «шефы» могут его убрать. Он с дуру засветил им свои способности видения будущего, а там ребята, вы знаете, меркантильные и материалисты до мозга костей. Могут убрать.

Генерал-полковник задумался.

— Ведите плотно. Если хоть волос с его головы… Ну, ты понял?

— Ведём.

— Вижу я, как вы его ведёте. Это же он по милицейской сводке прошёл, как потерпевший от вооружённого нападения?! Ведут они, бля! Наденьте шапки-невидимки, но не на шаг от него не отходите. Ранен, пишут?

— Ранен, но легко. Пуля на излёте… или порох старый… Короче, едва в плечо ударила.

— Всё. Отбой. Материалы!

— Выслал!

— Бывай, полковник.

— Ну и на кой хер мне ваш «Абдула»? — спросил генеральный директор Владивостокской базы тралового и рефрижераторного флота.

— Он поедет по своим делам.

— Какие у банд… У него могут быть свои дела?

— Ему нужно немного отдохнуть. Он даже в другой гостинице будет проживать. Хотите, в другой город отправим?

Никитенко скривился и замолчал, не зная, что ответить. Он ехал в Австралию всей семьёй. Надо было выбрать место для дальнейшего там проживания. Но по официальной версии, он ехал туда заключать договоры о сотрудничестве. О том, что Николай Иванович хочет «сдрыснуть» из России не догадывался никто. Ни куратор от ФСБ, ни куратор от теневого бизнеса, ни губернатор с его кураторами из Москвы.

ВБТРФ держалась наплаву уверенно. Имея самые большие квоты на вылов минтая, самый большой добывающий флот, несколько плавбаз, перерабатывающих уловы в мороженную продукцию, можно было жить вполне себе припеваючи. Но из Москвы поступила команда: «Продавать!». На вопрос: «Что продавать?», был получен ответ: «Всё!».

Николай Иванович погоревал-погоревал, не видя себя в этой схеме, и решил продать корабли себе. Ну, как себе? Что-то себе, что-то «тайным партнёрам». Кураторы из ФСБ предложили ему «схему». По этой схеме Никитенко берёт кредит у иностранной фирмы на год под залог большей части своих судов. Кредит уходит в офшоры на тайные счета «конторы». Иностранная фирма суда отбирает.

Николай Иванович пошёл, как Владимир Ильич Ленин «своим путём». Он договорился о точно такой же схеме, но не участием ФСБ, а с участием контрразведки КНР. Те перемещались по Российской территории свободно, так как тоже имели «схемы» с ФСБ. Например, с «Пассифик Андес» или по перемещении контрабанды в ту и другую стороны.

Обе страны зарабатывали деньги и перемещали их на тайные счета. Китай трелевал: свинину и спирт, перерабатываемые во Владивостоке, ширпотреб на московский Черкизовский рынок и многое другое. Китай зарабатывал на сумасшедшем опте. Расставленные «системой» коммерсанты на перепродажах. Не все деньги оседали в карманах бизнесменов.

Примерно половина денег уходила во внебюджетные государственные фонды, играли в ГКО, участвовали в скупке акций, валюты, уходили в офшоры. В тысяча девятьсот девяносто третьем году и позже на зарубежных верфях было заложено около тридцати новейших траулеров. Заказчиками являлись совершенно иностранные компании, которые позже продали эти рыболовные суда российским фирмам. Продали за очень символические деньги.

И вот Николай Иванович придумал финт, как выскочить из этой схемы, перепрыгнув в свою. Не им придуманную, кстати.

Китайская контрразведка согласилась на сотрудничество с ФСБ по рыбной теме, совместно организовав в Гонконге фирму «Пасифик Андес». По «схеме» Пассифик Андес брал в управление рыбодобывающий флот: обслуживал, ремонтировал, снаряжал в экспедицию, перевозил выловленную продукцию контрабандой в Японию и Китай.

Малая часть денег возвращалась юридическим собственникам траулеров для выплаты зарплат и иных расходов, а большая часть делилась между «системами». Платились и налоги. Совсем ничего не добывать суда не могли, ибо, с чего платить зарплату? Потому показвалось процентов двадцать добычи. По данным японских властей им поступило рыбы больше в шесть раз, чем показывали количество выловленной рыбы рыбаки.

Никитенко хотел сыграть, как мошенник на доверии, то есть, обмануть, как он думал, обманщиков из системы ФСБ. Кураторы из вроде как бывших сотрудников ФСБ-КГБ так ловко играли роли продажных «оборотней в погонах», что смогли запутать не только Российских партнёров по бизнесу, но и иностранных, в том числе и их контрразведку.

Так, создатель компании «Пасифик Андес» был выходцем из Сингапура, обманувших местные банки на миллионы долларов и уехавших в Гонконг. Он был агентом КГБ, успешно кредитовался в одном из советских азиатских зарубежных банков, а потом, имея положительную кредитную историю, взял несколько валютных кредитов в банках Сингапура и исчез.

Что он агент Кремля так никто и не узнал. Даже китайцы, добросовестно считавшие его их агентом, работавшим против России, скупая у Дальневосточных рыбаков рыбу на корню. Но, как говорится, «по делам узнаете их». Но, как окажется в две тысячи двадцать втором году, «Пасифик Андес» нарушит законодательство об иностранных инвестициях в стратегические отрасли российской экономики, к которым с две тысячи восьмого года стала относиться и рыбная отрасль.

Активы русских рыбодобывающих компаний, «де факто» принадлежащих «Пасифик Андес» (через подставных российских лиц), вернулись в Россию. И позволило «прижать» иностранную компанию то, что она не стесняясь заявляла, что контролирует более шестидесяти процентов вылова минтая.

Претензии по поводу незаконной покупки стратегических активов есть также к японским и южно-корейским компаниям. Закон об отнесении ряда отраслей к стратегическим был принят в 2008 году, а активы российских рыболовецких компаний приобретались в основном в 90-е годы, когда на рынке царил правовой беспредел, объяснял один российский чиновник.

— «Никто не принижает роли китайских и других западных инвесторов, которые инвестировали в российский флот в трудные времена. Но после вступления закона в силу западные инвесторы были обязаны уведомить российское правительство о том, что они владеют стратегическими активами, — говорил он. — В этом случае наказания не последовало бы. Но ни одна из западных компаний не уведомила. Ни одна! Более того, и после 2008 года они продолжали тайно скупать стратегические активы — российские биоресурсы. Теперь они будут обязаны вернуть их».

Никитенко не знал, что российская «система» играет в долгую на благо родины, и решил её обмануть. Откровенно говоря, вообще мало кто догадывался о хитрости «конторы». Сейчас об этом знал только Юрий Мамаев, он же Сергей Субботин младший, он же Сергей Субботин старший. И знал потому, что сам участвовал в этой игре до две тысячи двадцать третьего года. За это его и убили. Убил кто-то из бывших зарубежных партнёров: агенты Сороса, они же масоны, они же МИ-6, или ЦРУ. А может китайцы. Кто-то из них. Кто из них? Это и хотел понять полковник, ибо предполагал прожить дольше двадцать третьего декабря две тысячи двадцать третьего года.