Охотник на мафию. Часть 1

Глава 29

Старший досмотровой группы Ванинской таможни смотрел на документы, лежащие перед ним. Он уже несколько раз звонил начальнику таможенного поста, но того дома не было. На пейджерные сообщения начальник тоже не отвечал. А в совершенно не приспособленной для этого бухте «Постовая» под Советской Гаванью с декабря девяносто четвёртого года стояли под арестом, но уже готовые к выходу, два авианесущих крейсера «Минск» и «Новороссийск».

Именно сюда в декабре 1994 года пришел представитель Центрального у правления материальных ресурсов (ЦУМР) и внешнеэкономических связей Минобороны России капитан первого ранга Михаил Рязанцев. Он предъявил две доверенности №№ 1 48/1 2-228 и 1 48/1 2-229 своей организации на право «произвести оформление экспорта кораблей „Минск“ и „Новороссийск“ и передачу их представителями покупателя». Каперанг вручил таможенникам и «ликвидационные акты», свидетельствующие о том, что тяжелые авианесущие крейсеры (ТАКРы) прошли тщательную «таможенную очистку» и, кроме лома черных металлов — то бишь, остовов корпусов, — на них ничегошеньки нет.

Ванинские таможенники обратили внимание на некоторую странность. Доверенность ЦУМРа на право передачи уникальных кораблей зарубежном у покупателю вместо значащегося на бланке начальника валютно-финансового отдела Кузьменко подписало некое лицо, поставившее перед обозначением должности палочку, означающую «за». Быть может, в момент эпохального решения по отправке кораблей господин Кузьменко отсутствовал? Тогда почему бы не подписать доверенность т ому из его начальников, кто обладает этим правом? Закорючка, поставленная Бог весть кем, очень даже настораживала.

А тут еще и на другом разрешительном документе на право выпуска кораблей за границу, спроворенном в Московском таможенном управлении, значится фамилия начальника от дела организации таможенного контроля Сермавкина, однако впереди — все та же пресловутая палочка и чужая неразборчивая подпись. Опять же печать почему-то общего отдела, которую ставят обычно на пакеты.

Если подходить к делу сугубо формально, бравый каперанг предоставил все документы, необходимые для таможенно-пограничного оформления, и таможне оставалось-то шлепнуть печати и от крыть границу. Но подписи на документах, печати, уровень должностных лиц, причастных к этому совсем не рядовому перемещению через границу недавней гордости отечественного флота, — все настораживало. Поэтому тогда решили досмотреть корабли.

Доверенное лицо Михаил Рязанцев очень даже удивился желанию таможенников: чего, мол, ребята, там смотреть? Железо, оно и есть железо.

Однако досмотровая группа обнаружила снятые антенны в смазке, бережно уложенные на палубе, восемь гребных винтов. Вызванные сотрудники контрразведки установили факт невиданной доселе контрабанды.

Оказалось, что с кораблей не демонтированы и остаются на штатных местах в пригодном для эксплуатации состоянии: радиолокационная станция воздушной, подводной обстановки, обнаружения целей, станция управления стрельбой корабельной зенитной установки, автоматизированная система сбора и обработки информации целеуказания и выработки рекомендаций для использования средств ПЛО и ПВО, автоматизированная радиотехническая система ближней навигации и посадки самолетов и вертолетов, навигационный комплекс, ракетный противолодочный комплекс «Вихрь», корабельный зенитно-ракетный комплекс «Оса-М».

По здравому разумению за этим разоблачением должны были последовать строгие оргвыводы, привлечение виновных к уголовной ответственности. И что же? Виновных никто даже не пытался искать.

Сейчас старший досмотровой группы смотрел на очередной пакет документов, на которых стояли «правильные» подписи и печати. Документы разрешали выпуск кораблей. Однако, как знал майор, суперсекретное оборудование и вооружение до сих пор с кораблей демонтировано не было. Зато по команде снизу вверх лихо шли рапорты о полном наведении порядка.

26 июля 1995 года бывший министр обороны Павел Грачев сообщил в письме бывшему первому заместителю председателя правительства РФ Олегу Сосковцу: «…завершены работы по предпродажной подготовке к реализации за границу тяжелых авианесущих крейсеров „Минск“ и „Новороссийск“ и совместно с органам и ФСБ выполнены мероприятия по предотвращению утечки сведений, составляющих военную тайну, и возможности вторичного использования вооружения и оборудования данных кораблей. „Минск“ и „Новороссийск“ к передаче южнокорейской фирме „Янг Дистрибьюшен К“ для разделки на металлолом в соответствии с ранее заключенным и контрактам и готовы».

К документам был приложен соответствующий ликвидационный акт, в котором синим по белому было написано: «В соответствии с решением командующего ТОФ адмирала Хмельнова списанный на слом бывший ТАКР „Новороссийск“ разрешено реализовать инофирме с оставленными на корабле системами, устройствами».

В отношении таможенников, воспрепятствовавших в девяносто четвёртом году выходу кораблей, было возбуждено уголовное дело, висевшее над ними «домокловым мечом».

— «И оно мне надо?» — подумал «старший» досмотровой группы и, поставив свои подписи, тиснул печати.

Тот же каперанг Рязанцев, выйдя из управления Ванинской таможни, прямо на улице на капоте своего «Чайзера» подписал передаточные документы, уже подписанные «грузополучателем», забрал чемодан с «кэшем» и уехал.

Представители южно-корейской компании быстренько расселись в джипе фирмы «Део» и понеслись по просёлочным дорогам к месту стоянки «металлолома». А уже через десять часов южнокорейские буксиры-толкачи благополучно вытолкали крейсера из российских территориальных вод и большие авианесущие тяжёлые крейсера взяли курс на юг.

Машину капитана первого ранга Рязанцева на перекрёстке «Киевская-Гончарова» остановил инспектор ГИБДД.

— Инспектор Почкин. Прошу предоставить документы.

— Что случилось, капитан? Что-то нарушил?

Рязанцев вместе с водительским удостоверением попытался сунуть гаишнику корочку военно-морского ведомства, но тот от неё отмахнулся.

— Документы на машину, пожалуйста.

— Я по доверенности.

— Давайте.

— В чём моя провинность? — удивился каперанг.

— Вы проехали на главную дорогу, не пропустив следующие по ней транспортные средства, чем нарушили пункт восемь три-три правил дорожного движения и создали аварийную ситуацию. Прошу выйти из машины и проследовать для составления протокола.

Рязанцев от наглости инспектора поперхнулся слюной и впал в ступор.

— Пройдёмте-пройдёмте, — настаивал капитан. — Выходите из машины!

— У вас даже и машина не служебная, — с вызовом бросил каперанг.

— Приходится дежурить на своих, — скривился гаишник. — И, между прочим, заправлять за свои и ремонтировать.

— Так может быть «заправить» тебя, — спросил Рязанов с надеждой в голосе.

— Может быть и заправить. Садитесь в машину, там порешаем.

Каперанг вылез из «чайзера» и, пройдя к «камрюхе» гаишника, с пренебрежением отметил её грязные номера.

Пока составляли протокол — сошлись на сотне баксов и «маневрировании на пешеходном переходе» — к «чайзеру» сзади подъехала «ниссан-скайлайн». Из машины выскочил ловкий малый, открыл «тойоту» и, вытащив чемодан с кэшем, сел в «ниссан» и уехал.

Рязанов был слишком озабочен беседой с гаишником и ничего не заметил. Лишь на подъезде к штабу военно-морской базы в Совгавани он вспомнил про чемодан, оглянулся на заднее сидение и, не увидев оного, от страха дернул руль влево. Машина выехала на встречную полосу и столкнулась с военным «газоном».

— Ох и подведёшь ты меня под монастырь, — пробормотал Кобелев, глядя на небольшой чемоданчик, в котором военные обычно хранят самые необходимые вещи для срочных командировок, в котором сейчас вместо «мыльно-рыльных» принадлежностей, белья и консервов, лежали запечатанные банковскими лентами пачки серо-зелёных банкнот.

— Куда их теперь? У меня и дела-то такого нет, чтобы сдать государству.

Мамаев посмотрел на Кобелева удивлённо.

— Ты охренел, что ли? Какому государству? Которое грабит свой народ и банкротит свои предприятия, заставляя скупать государственные облигации, зная, что они вот-вот накроются медным тазом. Забудь про государство, Слава! Государство сейчас — мы с тобой. В отдельно взятом крае. И это наш с тобой бюджет. Или снова «третье сентября»[48]?

— Ну… Не знаю. Это же чистый криминал.

— А то, что они делают, не криминал? — спросил Мамаев. — Накопление первичного капитала…

— Первоначальное накопление капитала, — поправил Кобелев.

— Правильно, Слава. Это я тебя специально «поддел». Чтобы понять, помнишь ты Маркса или нет. Значит помнишь. А помнишь, в чём состоит его сущность?

— Ой! Да ну тебя! Нас каждый год… Зачёты сдавали кураторам из крайкома.

— Это тебе просто стыдно. А я назову-назову! Для осуществления капиталистического производства необходимы следующие условия: первое — наличие массы неимущих людей, юридически, блять, свободных, но лишённых средств производства и существования, блять, и потому вынужденных работать на капиталистов. Вынужденных, Слава! Вы-нуж-ден-ных!

— Да, ладно, не ори ты, — отмахнулся Кобелев.

— Нет-нет, блять, давай договорим. Второе условие — накопление богатств, необходимых для создания капиталистических предприятий.

— Я помню, хватит, Юра.

— Нет, уж. Давай вспомним ликбез. Первая сторона процесса первоначального накопления — насильственная экспроприация средств производства у массы мелких производителей и превращение их в неимущих, блять, пролетариев.[49] Что сейчас и происходит. У народа отбирают средства производства. Насильно отбирают, с помощью, государства, блять.

— Ну, хвати, Юра! Не рви так сердце. Оно тебе ещё пригодится. Понял я, понял. Просто… Страшно…

Мамаев, отстранившись и скривив шею, как-то боком глянул на друга.

— Да, ну, нах! Кого бояться? Все заняты собой. Главное — не пересекаться. А мы пересекаться не будем. Нам нах не нужны их заводы-пароходы.

— Но ведь за тем капразом, как его? Рязанцевым… Тоже кто-то стоит…

— Конечно стоит. И мы даже знаем, кто. Пусть ищут. Запустят розыск «по низам», а тут мы.

— Не засветились твои в Совгавани?

— Не должны были. Одни на машинах из Холмска в Ванино на пароме прибыли. Растаможка, пока то, да сё…Другие, пока их ждали, с братвой местной в Совгавани тусовались. Не-е-е…Нормально всё. Двое сработали. Остальные и не в курсе.

— Сколько тут? — отмахнулся, скривив недоверчиво лицо, Кобелев.

— Двести кусков.

— Нормально. А ты в курсе, что «чайзер» капразовский под грузовик на полном ходу заскочил?

— Не-е-е, — удивился Мамаев. — И как капраз?

— Погиб, — вздохнул Кобелев.

Мамаев присвистнул.

— Ни фига себе, свезло!

Он хлопнул себя по голым ляжкам и осклабился.

— Ну вот, и концы в воду!

— Кому свезло, а кому не очень, — снова вздохнул начальник Приморского ГРУ.

— По делам и кара! — махнул рукой Мамаев.

— Ну-ну, — скривив губы, покрутил головой Кобелев, — а мы, значит, ангелы с тобой?

Мамаев удивлённо вскинул брови.

— Ну, ангелы не ангелы, а мне несколько полегчало. За державу, знаешь ли, было обидно, что на ши красавцы тешили бы южнокорейский глаз. Да и секреты… Хотя… Какие там секреты? Наши друзья-поляки и германцы слили уже всё. Но… Ради принципа.

— Жалко всё-таки корабли. Следующие надо сохранить. Эти-то понятно… Как спрячешь? А вспомогачи надо шкерить.

— Ну так и думай! Кто у нас «по внешним связям»? Вот и думай, куда и как!

— Думалка у меня на другое заточена, — пробубнил Кобелев. — Есть у меня пара точек в Малайзии, но ведь «спалим базу», блять.

— Ой! Да на хер нужна твоя база. Наоборот, блять, если легализуешь агентуру больше толку будет и для дела и для службы… Создай из резидентов и агентов фирмы. У меня человек пять есть, кто в Юго-Восточной Азии работал. Отозваны сейчас. Пиши план дела глубокого внедрения. Всё равно вам сейчас против «партнёров» нельзя дёргаться. Только не свети его руководству.

— Совсем не светить не получится, — вздохнул Кобелев. — Официальное дело даст нам возможность говорить с людьми. А ты сам знаешь, что сейчас за люди.

— Да-а-а… Одни скурвились как-то вдруг, а другие обиделись на всех сразу. Одни сразу нас продадут… Или твоему руководству, или «партнёрам», а другие не только в рожу плюнуть могут, но и чего похуже. Ты прав! Думаю, всем и вправду до пизды!

— Это точно, — согласился Кобелев. — А план уже есть. Могу дать почитать.

— Оно мне надо? Что ты там мог нового для меня наваять? У тебя полковники вон с какими головами в штабе сидят. Куда нам до них. Пусть думают. Мы с краешку посидим.

Кобелев хмыкнул, дёрнув головой. Он понимал, что Мамаев прячет за нарочитой небрежностью отношения к официальному «плану» свой собственный план, который уже стал реализовывать «мимо» него, начальника ГРУ. И понимал, что запретить ему этого не может. Своим неверием в паранормальные способности друга Кобелев утратил доверие, которое, как известно, приобрести трудно, потерять легко, а полностью восстановить практически невозможно.

Буксировка российских авианесущих крейсеров проходила штатно. В нейтральных водах на «Минск» и «Новороссийск» высадились группы «технических специалистов», которые запустили дизель-генераторы. Управлять буксируемыми кораблями стало значительно легче. Это условие — рабочие дизель-генераторы — было оговорено. В устной, естественно, форме и за особые деньги.

Заодно «специалисты» проверили подачу электропитания на боевые корабельные системы, которые были протестированы и запущены. Вскоре в воздухе появились самолёты Ф-15 и топливозаправщики КС135, взлетевшие с военной базы США Кадена, расположенной на японской острове Окинава. А за два часа до этого с базы вылетел самолет радиотехнической разведки Lockheed EP-3, способный собирать радиоэлектронную информацию с военных объектов и военной техники.

— Системы РЛС воздушной обстановки в действии, — сообщил лейтенант Гобинда Сингх. — Станция обнаружения целей в действии. Автоматизированная система сбора и обработки целеуказания и выработки рекомендаций для использования средств противолодочной и противовоздушной обороны в действии. Вижу воздушные и подводные цели.

— Ты смотри, лейтенант, не нажми случайно волшебную кнопку, — напряжённым голосом сказал Джон Воуэлл — один из стоявших в боевой рубке «специалист» в форме генерала.

— Это невозможно, господин генерал, но я буду осторожен.

Командующий контингентом ВС США в Японии скептически дёрнул щекой. Ему не нравилась идея главы Пентагона Уильяма Пери проверить боеспособность российских авианосцев на пути в Южную Корею. Тот обосновывал своё предложение тем, что корейцы не хотели запускать в свои порты российский крейсер напичканный ракетами и бомбами и находящийся в аварийном состоянии.

Джон Воуэлл понимал, что корейцам эти корабли не нужны ни в каком виде. С ракетами или без. Как, впрочем, и американцам. С другой стороны, Воуэлл понимал, что Пери прав — иной возможности проверить качество русской корабельной ПВО не будет. Корейцы не дадут. Генерал понимал правоту министра обороны, но его душила ненависть к этому выскочке из «бизнеса». Впрочем, успокоил себя генерал, глядя в экраны приборов контроля, а когда было иначе? По давно заведённому правилу министрами обороны в этой стране становились гражданские лица.

— Что видит «авакс»? — спросил генерал. — Долго нам тут париться?

Стояла немыслимая жара. Кондиционеры русскими были, естественно, сняты. Холодильники отсутствовали.

— Сэм, подай мне колу, — попросил генерал ординарца и уселся в шезлонг. Кресла в рубке тоже отсутствовали.

— Вандалы! — произнёс Воуэлл и вскрыл банку.

— Все системы в боевой готовности, — сообщил Сингх.

— Переходим к активной фазе учений, — сказал полковник Максвел.

— Фаза номер два, — проговорил в микрофон переносной рации его помощник.

Центральный прибор управления ракетной стрельбой, который обеспечивал управление предстартовой подготовкой, наведение пускового устройства, одиночную или залповую стрельбу и автоматический поворот барабанов для подачи очередных ракет, работал штатно.

Получив от вычислительного устройства, которое обеспечивало приём и обработку информации от двух радиолокационных антенн, выработку данных стрельбы по цели, выработало команды управления для коррекции наведения 2 ракет на выбранную цель одновременно, прибор управления запросил оператора о необходимости пуска.

Программа, установленная в ноутбуке, подключенном к корабельной системе управления зенитным ракетным комплексом «Гром», и выполнявшем функции «оператора», выдала команду «две ракеты пуск».

Корабельная система управления включила предстартовую двухсот двадцати секундную подготовку ракет В-611 перед пуском, за время которой выполнялась проверка бортовых систем ракет.

На мониторе появилась надпись: «Подтвердите команду „Пуск!“, или „Отбой!“».

— Сэр, система управления зенитным комплексом запрашивает команду «Отбой!»

— Ну и что? — удивился генерал. — Наши истребители только заходят на боевые курсы. Мы же сами этого хотели.

— Двести пятнадцатый взят на прицел, — сообщила рация. — Триста двадцать третий взят на прицел. Сто тринадцатый захвачен. Четыреста восьмой захвачен.

— Работайте, парни. Пытайтесь оторваться, — проговорил в рацию полковник Максвел.

Вдруг корабль вздрогнул и обе корабельные ракеты В-611 с характерным шумом включили твёрдотопливные двигатели, сорвались с направляющих и устремились в синие небо, оставляя белый дымный след.

— Что это?! — вскричал генерал. — Сингх, мать твою! В чём дело?!

— Не знаю, сэр.

Лейтенант вскочил со стула и с ужасом на лице выставил перед собой руки.

— Я ничего не делал, сэр.

Однако на экране зелёным светом светилась надпись: «Подтверждение команды „Пуск“ получено».

Ракетный комплекс «Базальт» получил первичное целеуказание от орбитальных платформ МКРЦ «Легенда»[50]. Контейнера по команде «оператора» встали в боевое положение. С промежутком в восемь секунд крылатые ракеты отрывались от палубы, и уносились в голубую даль, развивая скорость до двух с половиной махов.

— Шит, шит, шит! — орал Воуэлл бегая по рубке держась за голову. — Это катастрофа!

— Видим ракеты! — заорала переносная рация голосом радиста атомного авианосца «Авраам Линкольн», находящимся в составе группы на расстоянии двухсот миль.

— Что у вас, Воуэлл, твориться, чёрт побери? — раздался голос адмирала.

— Подлётное время пятнадцать минут, — снова заверещала рация.

— Заткните этого болвана! — проговорил голос адмирала.

— Несанкционированный запуск противокорабельных ракет, сэр, — проговорил в микрофон Воуэлл.

— Хрена себе вы устроили учения, генерал.

— Не я был инициатором, сэр. Это же русские, сэр. Им нельзя было верить.

— Не засирайте эфир, генерал, — с явными нотками презрения в голосе сказал командир авианосца.

Если учесть, что в сторону авианосца, на котором находилось командование группировкой летело восемь крылатых ракет с общим зарядом восемь тысяч килограмм, голос адмирала был на удивление ровный.

На какое-то мгновение в рубке установилась абсолютная тишина, прервавшаяся взволнованным шёпотом авиадиспетчера:

— С-с-с… Сэр, авакс подбит. Он исчез с радара.

— Я подбит, катапультируюсь!

— Катапуль…

— Ч-ч-ч-что это? — едва слышно спросил генерал.

— Наши истребители, сэр, — прошептал Сингх. — Сработали два ПЗРК «Оса».

Лейтенант не успел договорить, как раздался пистолетный выстрел. Тело генерала Джона Воуэлла рухнуло на палубу боевой рубки русского корабля, медленно погружавшегося в пучину Южно-Китайского моря. В перипетиях событий никто не обратил внимание, на то, что автоматика балансировки уже давно набрала полные танки, а сейчас выливала воду из цистерн правого борта, открыв все кингстоны.

«Новороссийск» и «Минск» почти синхронно завалились на левые борта. Минут через сорок-пятьдесят как-то неловко боком ушёл под воду тяжёлый авианесущий крейсер «Минск». «Новороссийск» смущал своим килем крутившихся вокруг него американцев несколько дольше, но тоже, в конце концов, затонул, уйдя на глубину кормой вперёд.