Опасный метод лечения шизофрении

О трансформации

(1912)

Из большой работы о «Деструкции как причине становления» сообщается фрагмент, в котором посредством богатого мифологического и фольклористического материала находится доказательство того, что компонент смерти содержится в самом сексуальном инстинкте, и что в каждом случае преобладает та или иная тенденция. Таким образом, деструкция становится причиной становления: старая форма должна быть разрушена, чтобы возникла новая. То, что для старой формы – смерть, для новой является жизнью. Пожалуй, сама по себе смерть ужасна, но на службе сексуального инстинкта она приносит исцеление.

Дискуссия привносит, кроме некоторых дополнений, споры об амбивалентности в жизни влечений и проблему страха. Материнская любовь

(1913)

Шестилетняя девочка с удовольствием хотела бы спать в одной кроватке с ее маленьким братиком. «Мамочка, – просит она, – дай мне насладиться его нудным тельцем». Девочка, воспитанная в строгих традициях, не имеет «никакого представления» о сексуальных вещах. Здесь речь идет о «материнских» чувствах, которые старшая сестренка таит по отношению к «тельцу». Мы можем предположить, что также и малышу прикосновения его сестренки доставляют удовольствие. Почему мы удивляемся, когда это впечатление оставляет в нашей душе такой след? Почему невероятным кажется утверждение о том, что первая «физическая любовь» взрослого человека возвращается к тем инфантильным переживаниям, в то время как ублажающее прикосновение любимой женщины сравнивается с ублажающим прикосновением сестры, прикосновением матери. Если мы признаем возвращение к инфантильным переживаниям, то невротические проявления не покажутся странными: при сильной фиксации на материнском образе каждый объект сексуальной любви столкнулся бы с большими препятствиями, потому что каждому женскому образу навязывался бы прежний материнский образ, сознательно или в подсознании. Если же материнский образ сам без анализа не достигает сознания, то чувственные реакции все же появляются, так как они соответствуют normaliter²³³ представлениям инцестуозной любви. Это чувство отвращения, стыда, страха.

Кроме этого, следующее сообщение фил[ософа] И. Шпильрейна (Ростов) является доказательством того, как вытесненное из сознания психическое содержание может порождать чувство неудовольствия. Самоудовлетворение в символике стопы

(1913)

Сновидение становится ясным каждому, как представление самоудовлетворения в символике еды. Эта символика является одной из типичных, потому что она известна в народной психологии. Филогенетическая предрасположенность и соответствующие детские игры (переживания) могли послужить материалом для этого сновидения. Известно, с каким удовольствием малыши сосут стопы, и что в определенном возрасте это становится спортом, потому что не каждый может засунуть в рот большой палец ноги.

Почему девушка выбрала именно эту, а не другую символику для представления самоудовлетворения²³⁴ – сведения об этом мог бы дать лишь более подробный анализ. Сновидение об «Отче Фрейденрейхе»

(1913)

Г-н профессор Фрейд порекомендовал мне пациентку Лене. Пациентка много занимается пением, что является источником ее символов из находящейся в ее распоряжении области. Однажды она видит сон²³⁵:

«Я иду к какой-то даме и пожилому господину. Я прошу у него ландыши, но он не дает их мне».

На этом пациентка отказывается рассказывать дальше. Это объясняется ее уверенностью в том, что ей больше ничего не могло присниться, так как в этот момент ее разбудила мать, но вскоре она вспоминает, что это было не случайно:

«Нет! – произносит она, – мне еще снилось, что я хотела пойти к отче Фрейденрейху… или Гейденрейху (теперь уже не знаю), чтобы он оказал мне свое покровительство. Фрейлейн Минна (знакомая) сказала – идите по широкому залу, а затем вверх по лестнице²³⁶. Я пошла назад в зал и услышала пение и какие-то звуки. Минна сказала, что я должна громко постучать в дверь: он поет целый день и не слышит ничего».

«Что же он пел?» – спросила я. «Он пел: “«Звени, колокольчик, звени, приведи с собой девочку». Потом он еще свистел». Я: «А пел ли на самом деле кто-нибудь?». Пац[иентка]: «У Папагено²³⁷ есть колокольчик. Такой же, как у маленьких детей, связанные вместе; у Тамино – дудочка… Для Папагено привели девочку; потом она стала ведьмой, которая превратилась в прекрасную юную девушку. У них должен был родиться ребенок; она баюкала ребенка под переливы. Они пели: «Ты станешь папой, Папагено»».

Тогда пациентка объяснила нам: отче Фрейденрейх был в сновидении олицетворением Папагено, который звуками и пением завоевывает свою девушку. Папагено – пожилой господин, и на немецкий переводится «порождающий отец (papa genos)»²³⁸. Имя указывает на то, как сам поэт воспринимает этот образ. Пациентка также отмечает отцовское значение Папагено, между тем она упоминает песню о папе-Папагено, а также сравнивает его колокольчик с колокольчиком для маленьких детей. Девушка Папагено была некоторое время заколдована. В своих сновидениях и фантазиях во время анализа пациентка Лене обычно изображает себя ведьмой, соответственно, сумасшедшей. Она – внебрачный ребенок и, как она утверждает, не была признана своим отцом-аристократом. В сновидении она разыскивает papa genos с его колокольчиком, т. е. любовью: колокольчик Папагено – это не что иное, как инструмент любви.

В качестве кого выступал в первой части пожилой господин с весенними цветами, ландышами, выяснилось во второй части, это был Папагено со своим любимым инструментом. В первой части господин ничего не хотел давать ей от своей любви (ландыши). Во второй части Минна говорит ей, что она должна лишь громко постучать, так как отче из-за постоянного пения (= продолжительное любовное заманивание) ничего не слышит. Таким образом, прежняя нелюбезность господина оправдывается, одновременно пациентка тешит себя надеждой, что она наконец-то будет услышана в своей тоске.

Почему в сновидении пациентка называет Папагено то Фрейденрейхом, то Гейденрейхом? Эти имена что-то значат для нее? Откуда такая неуверенность в воспоминании, видимая по сильному эмоциональному, отвергнутому сознанием психическому содержанию?

«Что для вас значат эти фамилии: Фрейденрейх и Гейденрейх?» – спрашиваю я.

«Богатый радостью. Богатый язычник», – отвечает на это пациентка.

«Вы где-нибудь слышали похожие фамилии?»

Я была уверена, что в первую очередь пациентка назовет часто упоминаемую нами обеими схожую по звучанию фамилию «Фрейд», однако сопротивления не позволили ей прямым путем достичь напрашивающегося ответа, напротив, она должна пойти по отдаленному символическому пути. Она размышляет: «Бальдрейх, кузен, кузина, тетя. Кто-то сказал – я больше не хочу носить такую фамилию, теперь я рада и счастлива».

Пациентка не замечает, что она практически говорит «Зигмунд Фрейд», она цитирует слова Зигмунда из «Песни о Нибелунгах», который теперь рад.

«Откуда вы знаете эти слова?» – спрашиваю я. Пациентка отвечает: «Она спрашивает – как тебя зовут? – Меня зовут Вевальд, я Вельзунг, меня называют Вольфлинг. Теперь меня зовут Зигмунд²³⁹».

Пациентка восприняла мой вопрос, откуда она знает эти слова, как вопрос «Как тебя зовут?», потому что она еще некоторое время размышляла над тем, какое имя ему больше нравится.

«Кого зовут Зигмундом?» – спросила я. Пациентка: «Фрейда. Это род как асра (она снова думает о Велъзунге Зигмунде), которые умирают, когда они любят. Как же это происходит? Ведь тогда вымрет все племя?».

Некстати то, что я прервала здесь ассоциативную цепочку: «Кто же является язычником?» – осведомилась я (как уже упоминалось, пациентка ассоциировала «Гейденрейх» – «богатый язычник»).

Пациентка: «Я, собственно, тоже язычница, потому что я сомневаюсь в том, что я выучила во время обучения в школе».

Это «я тоже» указывает на идентификацию с кем-то, кто был настоящим язычником. С кем она идентифицирует себя? Пациентка сказала нам это косвенным образом: Зигмунд все-таки является язычником, и Зигмунд Фрейд, как еврей, также неверующий. Впрочем, это вытекает из фамилии Фрейден-рейх, Гейден-рейх²⁴⁰. Общим для обеих фамилий является слог «рейх». Дифференцирующие части слов обнаруживают себя вместе: «язычник Фрейд» или, полностью, «богатый язычник Фрейд». Отче Фрейденрейх – это г-н профессор Фрейд. Чтобы походить на неверующего отца Фрейда (известная идентификация с возлюбленным), пациентка отмечает отсутствие собственной веры в школе. Позже мы увидим еще одну причину этого.

Перенос, как показывает опыт, – это всегда меч с двумя лезвиями: наряду с отношением любви переносится также и отношение ненависти. Здесь это тоже верно. «Безбожник» или «язычник» являются ругательствами в устах верующего христианина, особенно в бессознательном, это связано еще с прошлым. Но, несмотря на сомнения, пациентка также осознанно верит в бога. Как ее богатый отец, богатый язычник Фрейд не дал ей ни денег, ни тем более своей любви. Он также не хотел сам лечить ее, а направил ее ко мне. В соответствии с этим пожилой господин в сновидении не дал ей ничего из ландышей (любви). Враждебное отношение пациентки проявляется далее в представлении смерти: она отмечает, что Зигмунд должен был умереть. Непосредственно после фамилии Фрейд она говорит: «И мой род – это тот самый асра, который умирает, когда любит». Однако я поддерживаю точку зрения, что в сущности инстинкта бытия лежит разрушение: старое должно быть разрушено, чтобы возникло новое²⁴¹. У пациентки много как пассивных, так и активных деструктивных представлений. К активным у нее относятся, напр[имер], представления о кастрации мужчины при коитусе²⁴². В самой любви находится источник враждебности. Но обычно активные представления о смерти не выступают на первый план, особенно это бросается в глаза у более пассивно предрасположенной женщины и позволяет сделать вывод о сильном отношении мести, которое требует искупления.

«Ты должен впасть в любовь ко мне, которой ты хотел меня лишить», – это говорит сильно оскорбленная девочка своему любимому отцу и врачу.

Во время следующего анализа пациентка вспоминает, что ее любимого школьного пастора, который также симпатизировал ей и постоянно защищал ее, звали Гейденрейх. Этот новый факт не делает все предыдущие аналитические результаты недействительными. Чтобы образовать фамилию «Фрейденрейх», пациентка должна была: во-первых, располагать фамилией или словом «Freud» [Фрейд] или «Freude» [радость]; во-вторых, она должна была употреблять фамилию «Гейденрейх» не полностью, а разбить ее на «Heide» и «reich». Она использовала в сновидении хорошо знакомую ей фамилию «Гейденрейх», так как ее мысли были заняты богатым «отцом», «язычником», «Зигмундом Фрейдом». К тому же фамилия Гейденрейх была чем-то большим, чем просто использованием принадлежащей кому-либо из любимых персон, пастору, утешителю, как отец Фрейд. Идентификация обеих личностей заходит так далеко, что пациентка не может сказать, звали ли отче в сновидении Гейденрейх или Фрейденрейх. Сновидение прекрасным образом знакомит с хорошо известными каждому аналитику душевными процессами: отец и мать являются первыми объектами любви ребенка, которые также и в зрелом возрасте не могут исчезнуть. Каждый новый объект любви, по которому позже тоскуют, является лишь заменой предыдущего, который в окружении бессознательных фантазий никогда не был доступным.