Опасный метод лечения шизофрении

Забытое имя

(1914)

Одна немного боязливая дама сообщила мне следующее: она поднималась вверх по лестнице гостиницы, в которой проживала, и размышляла о том, как опасно постоянно находиться в пансионе с легочными больными; при этом она невольно держала у носа носовой платок. В этот момент ей навстречу шел молодой жилец гостиницы, страдающий легочным заболеванием, она упрекнула себя за такое бестактное поведение, которое мужчина должен был заметить. Дама ускорила шаг и думала, что входит в свою комнату, когда к своему удивлению обнаружила дверь комнаты запертой. Она постучала – никто не ответил. Тут она посмотрела на номер комнаты и увидела, что спутала этажи и стоит перед дверью только что упомянутого больного. «Прошу прощения!» – крикнула она смущенно и поспешила в свою комнату, которую теперь нашла безошибочно. Бессознательный судебный приговор

Ошибочное действие с точки зрения сознания детерминировано в бессознательной душевной жизни: дама упрекнула себя в бестактном поведении и, ускоряя шаг, старалась забыть случившееся, но оно продолжало работать подпольно, и оставленный без внимания судья объявил свой приговор: «Пойди к господину, постучи в его дверь и попроси прощения», чему она и последовала, не осознавая этого. Проявления эдипова комплекса в детском возрасте

(1916)

Проявления сексуальности в детском возрасте отличаются от проявлений сексуальности взрослых людей. Поэтому мне кажется целесообразным обсудить эдипов комплекс у детей во взаимосвязи с детской сексуальностью.

Люди всегда забывают, что так называемая «сексуальность» не остается локально ограниченной на наружных органах, и что различают иррадиацию сексуальности и вторичных половых признаков, которые находятся в теснейшей взаимосвязи с функцией половой железы. Отто Адлер записал сообщенный Андерсом случай о «полном» voluptas²⁵⁸ и либидо матки rudimentarius duplex²⁵⁹ с полным отсутствием вагины (vagina solida²⁶⁰). Коитус осуществлялся через уретру²⁶¹. Э. Штайнах проводил очень интересные опыты по феминизации самцов и маскулинизации самок. Результаты опытов референт Отто Адлер коротко обобщает следующим образом²⁶²:

«До этого момента Штайнах показал, что самцы с заросшим ovarium отстают в мужском созревании, принимают феминные формы скелета, изящный волосяной покров, образуют женские грудные соски и молочные железы и уступают в храбрости, драчливости и мужском влечении до такой степени, что такие феминированные самцы даже признаются самками и оплодотворяются».

«Маскулированные самки в отношении строения тела, волосяного покрова и мужского сексуального влечения являются настоящими самцами. Они оплодотворяют пылкую самку и борются с другим, настоящим самцом за обладание ею. У нее также прошла полная эротизация центральной нервной системы в обратном порядке. Из опытов Штайнах по праву сделал вывод о том, что характер пола не фиксируется, а задается так, чтобы предрасположенность эмбриона была ни однополой, ни двуполой, а асексуальной или индифферентной».

«В результате обмена желез половой зрелости у еще неполовозрелых индивидуумов можно полностью преобразовать характер пола».

Если теперь мужские или женские половые железы могут «эротизировать» центральную нервную систему соответствующим образом – тогда мы, наоборот, из «эротизации» нервной системы должны сделать вывод о деятельности соответствующих половых желез.

Еще в младенческом возрасте маленькие самцы и самки человека отличаются друг от друга вторичными половыми признаками. Науке известно, что в младенческом возрасте мальчики по размеру превосходят девочек. Внимательные матери и воспитательницы могут определить пол в таком возрасте по личику и крику. Личики девочек часто уже в этом возрасте гораздо приятнее, а голосочки выше более чем на одну октаву. Здесь я отчасти исхожу из собственного опыта, потому что вижу сейчас перед собой пятимесячную девочку и четырехмесячного мальчика, этот бросающийся контраст личика и голоска удивил меня. С тех пор я замечала это еще много раз. Половая дифференциация, само собой разумеется, проявляется так рано и так четко не во всех случаях, потому что половые железы все-таки развиты не в такой мере как у взрослых; также, вероятно, пережитки половых желез противоположных полов в таком раннем возрасте обладают еще весьма значительным действием и, таким образом, парализуют действие доминирующих позже половых желез. Поэтому недостаточная дифференциация между мужским и женским типом в этом возрасте не позволяет делать выводы об асексуальности грудных детей, а наоборот: если мы в некоторых случаях уже можем отличить грудных детей по вторичным половым признакам, то также вправе и в других подобных случаях воспринимать деятельность половых желез, даже если они еще не так четко определены по половым признакам. Если над грудным возрастом правят разногласия, то это сомнение в наблюдениях детского возраста должно уменьшиться. Под детским возрастом, согласно предложениям некоторых педагогов, я понимаю возраст между двумя и шестью годами, в котором еще не должно быть «мальчиков» и «девочек».

Изо дня в день действительность дает нам сведения о различных играх малышей разного пола; изо дня в день мы слышим также, что самые маленькие мальчики гораздо непослушнее девочек, в то время как девочки значительно мягче и податливее. Одна воспитательница, которая внушает мне доверие, работающая в детском доме для грудных детей и детей в возрасте до трех лет, рассказывала мне много «забавного» о поведении детей. Мальчики были здесь также лидерами озорства. «Что делает пара озорников, им тут же подражают остальные дети». Девочки были намного стеснительнее и полагались на свой материнский инстинкт, если думали, что за ними не наблюдали; были такие, которые потом все прибирали, укрепляли мир, утешали обиженных и т. п. При этом следует принять во внимание, что эти воспитанники детского дома не видели перед собой родительского окружения, благодаря которому они могли бы подражать отношениям отца и матери с общепринятым заданным тоном. Дети видели исключительно женщин, большинство из которых «не были замужем», и не знали своих отцов.

С некоторой предосторожностью я сообщаю случаи, на основе которых можно сделать вывод об эмансипированной влечением к пропитанию любви к персоне. Детским врачам хорошо известно рано начинающееся явление у маленьких детей – отказ от пищи, они часто сводят это к нервозности. Девочка двух с половиной лет, воспитанница детского дома, страдала тяжелой формой отказа от пищи, при этом она отказывалась от всего, кроме одного: если в этой же комнате находился маленький мальчуган. Это был очень добродушный ребенок; он подражал воспитательнице, он выпячивал глаза и говорил малышке «Кара, ешь» (Клара, ешь); после этого Клара ела. Она всегда ела в его присутствии и только в его присутствии. Если здесь должен был быть страх в игре, то тогда она уже давно должна была страшиться кормления через зонд, которое безуспешно применялось уже несколько раз.

Другая девочка, примерно трех лет, живущая со своими родителями, была весела, здорова, шаловлива. Ей еще не было знакомо чувство стыда, и если она обнажалась, то требования родителей «прикройся» были безуспешны. Но стоило сказать: «Прикройся – идет Мотиа», как малышка начинала торопливо одеваться. Мотиа был служащим ее отца, славным, порядочным, добродушным человеком.

Двухлетняя девочка едва могла терпеть своего брата, старше ее на несколько месяцев, который стал центром внимания родительской заботы, и хотела выцарапать ему глаза. Помогло одно средство: когда ее заботе доверяли мальчика, малышка свободно сидела в своей колыбельке, и мать могла уйти, не страшась за судьбу своего мальчугана.

Я думаю, что случай очень хорошо демонстрирует борьбу между «эгоистическим» порывом ребенка, тоскующего по родительской любви, и «альтруистским» порывом, желанием самой быть матерью. В этом случае имеется «эдипов комплекс». При первом порыве малышка хочет прогнать брата, чтобы завоевать любовь родителей для себя; при втором порыве она хотела бы занять место матери, чтобы у нее был братик. В отношении к отцу в это время мать, неспециалист в области анализа, не могла сообщить ничего. Позже сестра и брат сильно любили друг друга и играли в «папу и маму».

Я много раз наблюдала случаи предпочтения противоположного пола в детском возрасте, но остается нерешенным, развита ли сексуальность ребенка настолько, чтобы предпочитать объект противоположного пола, или следует искать причины в психологии родителей, когда отец предпочитает более нежную, послушную девочку, в то время как мать берет мальчика под свою опеку; также не следует оставлять без внимания тот факт, что воспитание и порывы влечений маленьких детей скорее сталкиваются с интересами одного пола, и тогда они становятся противниками. Например, в своих фантазиях мальчик скорее может победить своего отца и хотеть убить, потому что тот, например, намного лучше управляет лошадьми, чем маленький мечтатель.

Отец, «влюбившийся» в обеих своих дочерей, особенно в младшую, рассказывал, как страстно любила его старшая дочь; она угадывала его желания по глазам, по каждому из его движений, и так страстно целовала его, «как маленькая женщина» (выражение отца). Когда ребенок достиг пубертатного возраста, внешне она стала своенравной и трудно управляемой; сильнее всего она сопротивлялась отцу, малейшие выговоры которого она не могла сносить, не проявив невоспитанность; казалось, что она прямо ненавидит ранее чрезмерно любимого отца. Я знала девочку во время стадии любви. Нам хорошо известны эти преобразования любви в ненависть в эротических отношениях взрослых. Ненависть предполагает сильную любовь, которую нельзя допустить по какой-либо причине («вытеснение», согласно Фрейду). Именно в возрасте полового созревания, когда ребенок развивается в молодую девушку, нельзя иметь бывшие эротические отношения к отцу, и она ненавидела отца, потому что в глубине души она все еще по-прежнему любила его.

Теперь остается вопрос, какую роль в детском эдиповом комплексе играют так называемые «эрогенные зоны». Сексуальные перверсии взрослых показывают, что сексуальные ощущения удовольствия (соответственно, их эквиваленты) следует создавать из разных участков тела. Мне не хватает непосредственных наблюдений «эрогенных зон» у «здоровых» детей, но я должна добавить, что до настоящего момента мы не привыкли считать «здоровыми» детей, за которыми мы наблюдали что-либо такого рода. Данные анализа здоровых и невротичных взрослых в этом отношении небезупречны, когда нельзя с уверенностью исключить ложные воспоминания и вторичную инсценировку различных детских ощущений. Здесь нам иногда могут помочь дневники или особые детские записи наших пациентов. Недавно я получила отрывок таких записей одного мальчика. В нем символическим образом были представлены его молитвы и заклинания судьбы²⁶³, которые по аналогии со взрослыми людьми, в большинстве случаев больными dem[entia] ргаесох, позволили мне думать об онанистических действиях ребенка.

Мое предположение оказалось правильным, так как мальчик без какого-либо намека с моей стороны объяснил мне свою символику как символику защиты от совершаемого им онанизма. Мальчик не болен и никогда не был у меня на лечении; он нервозен, как большинство детей нашей эпохи. Если бы один раз его проанализировали как взрослого, то тогда бы какой-нибудь врач, не видевший отрывки детских записей, подумал бы об ощущении взрослого человека с проекцией в детство. Этот и другие случаи укрепили меня во мнении, что мы все-таки должны поверить реминисценциям детства. Опытный врач уже из символики сможет установить, что в «воспоминании» соответствует правде, а что выдумано. Вряд ли я поверю тому, что у детей бывает эдипов комплекс в полной форме сексуально созревшего взрослого человека, напротив, между тем мне кажется возможным, что «здоровые» дети также получают удовольствие от какой-нибудь эрогенной зоны, не только аутоэротической; наличие объекта любви в этом случае, который возбуждает эрогенную зону, сразу бы объяснило осуществление эдипова комплекса (естественно, происходит уничтожение противника в представленном Фрейдом устранении).

Мой материал богат информацией о нездоровых детях. Иногда встречаются по-настоящему выразительные случаи: я знала мальчика, еще не достигшего двух лет, родители которого были очень музыкальны. Ребенок жил у своей бабушки. Я не обнаружила в нем каких-либо отклонений с точки зрения физиологии, но вот в духовном плане – мальчик ничего не говорил спонтанно, хотя он умел хорошо говорить; особенно большое внимание он уделял шумам и тонам, которым он потом хорошо подражал. Он полностью поражал пением. При грустной мелодии его глаза наполнялись слезами, он гладил и целовал певицу (вокруг него были лишь женщины) и с мольбой просил ее петь дальше. Однажды у него случился припадок бешенства, он бил все вокруг себя, кричал, падал на пол и всеми жестами показывал, что его били; он не уступал до тех пор, пока не выполнили его просьбу. После чего он стал нежным и мягким. Теперь я подвожу итог: нельзя сделать выводы об отсутствии сексуальных ощущений, исходя из недостаточности развития наружных половых органов, потому что, как показывает случай, опубликованный Э. Андерсом, при скудно развитых наружных половых органах может появиться здоровое либидо. Опыты Штайнаха показали, каким образом полностью преобразуется характер молодых животных с изменением половых желез. Из этого следует, что мы должны предположить из определенных качеств характера соответствующую деятельность половы желез, естественно, так же и у детей; у нас совершенно нет причины отвергать эротику у ребенка, если она проявляется в играх и жестах мальчиков и девочек, так же мало у нас причин априори отвергать сексуальные ощущения у ребенка и любой духовный порыв, саму любовь, из которой образуются эти имеющиеся влечения пропитания, соответственно, самосохранения.

Я так и не смогла пронаблюдать решительное пристрастие к противоположному полу у детей. Как правило, эдипов комплекс проявляется у детей таким образом, что одного человека, маму или папу, любят больше, хотят остаться только с ним и поэтому желают, чтобы других членов семьи не было.

Потребность больше не в аутоэротическом получении удовольствия какой-нибудь эрогенной зоны и исходящей из этого физической фиксации на людях окружения, что я наблюдала лишь на духовно больных детях, но я должна добавить, что мой материал наблюдения практически полностью состоит из нервозных детей, и что именно этих детей, у которых наблюдаем эти феномены, мы, как правило, объявляем нервными. Я верю, что между нервными и здоровыми детьми, скорее, имеется лишь постепенное различие, также как и различие между здоровыми и невротичными взрослыми людьми лишь постепенно. Выше я кратко упоминала, почему избежала в этом докладе опыта, которым владею из анализов взрослых.