Опасный метод лечения шизофрении

Заключение

Я не хочу льстить себе мыслью, что должна подготовить здесь систематический и исчерпывающий анализ этого случая. В истории с подобного рода диссоциированной больной, у которой нет ни малейшего интереса дать настоящие объяснения ее внутреннего мира или, наоборот, остановиться на исходном материале и уступить его слушателю на его самостоятельное изучение, глубокий анализ при наших сегодняшних средствах невозможен. Я ограничиваюсь тем, что представляю этот богатый и многослойный материал, обнаруженный в результате наблюдения за больной, определенными группами. Опытный в области психоанализа читатель может сам составить мнение и достичь определенных выводов посредством наиболее точно приведенных слов пациентки;

во многих местах я пыталась объяснить читателям, неквалифицированным в этой области, так сказать, сами собой выявляющиеся толкования символов, а также показать их рациональную взаимосвязь.

Фрейд и Юнг показали нам, что бредовая система больных ни в коей мере не является бессмысленной, а следует тем же законам, что и сновидение, которое всегда раскрывается как разумная комплексная обработка. Фрейд, Риклин, Ранк, Абрахам обращали внимание на сходство настоящих механизмов сновидения с мифологическим образом мыслей. Это подобие также отмечалось исследователями, не знакомыми с новой психиатрией. Отто Мок, напр[имер], (в своем труде «Германская мифология») пытается объяснить картины сновидения, которые наивный человек воспринимает за действительность. Сравнение с мифологическим образом мыслей указывает на особое родство механизма сновидений с архаическим мышлением. Во время обследования этой больной у меня действительно сложилось такое впечатление. Если Фрейд и Юнг главным образом сначала сравнили феномены невроза и сновидения с проявлениями шизофрении, то я считаю, что при помощи филогенетического способа рассмотрения можно дополнить существенную часть точки зрении Фрейда и Юнга.

У человека двоякое переживание: сознательное и бессознательное; бессознательному переживанию подходит важная функция создания чувственных тонов (ср.: Юнг, Diagnost. Assoz.-Stud., IV. Beitr., 120 und Psych, d. Dem. praec., S. 42 ff.121). Лишь благодаря присоединению бессознательного к сознательному переживанию последнее становится действительным переживанием. Бессознательное дополняет весь сложившийся соответствующим образом материал воспоминаний.

Если мы, например, радуемся какой-либо сказке или стиху, то это происходит потому, что в бессознательном возникает отмеченное радостью представление, которое мы теперь переживаем, поскольку новое содержание представления вступает в связь со старым и тем самым принимает участие в общем чувстве радости. При этом нам кажется, что чувство радости относится к новому содержанию представления, что мы в соответствии с этим радуемся в настоящем, в то время как в действительности наша радость все же относится к предшествующим переживаниям, а именно не только нашим личным, поскольку мы также унаследовали результаты переживаний наших прародительниц¹²². Мой материал предоставит многочисленные подтверждения ученым, исследующим подобие между сновидением, психозом и мифом. Подобная взаимосвязь кажется мне возможной лишь благодаря гипотезе современной эффективности давно ушедшего образа мыслей. Я не могу не сообщить о парадоксальном впечатлении, которое сложилось у меня во время работы: неоднократно у меня возникала иллюзия, что больные просто стали жертвами царящего в народе суеверия. Давайте, например, возьмем мысли о превращении у нашей пациентки или послушаем другую пациентку, рассказывающую о дьявольских влияниях со стороны ее мужа. Когда я подробно спрашиваю ее, как он это осуществляет, она отвечает, что он помещает свою «натуру»¹²³ в бутылочку и тогда может делать с ней все, что захочет; «натура» – это его «вода»¹²⁴. Разве в народе не существуют многочисленные примеры этого суеверия в форме различных «дьявольских бутылочек», при помощи которых можно принудить, например, к любви, подвергнуть омоложению, соответственно, гибели и т. п.? Также и наша пациентка обладает богатой символикой воды, которая неоднократно проявляет внутреннее родство с мифологическим суеверием. Итак, давайте вспомним о «пропитанной детской непосредственностью воде Иисуса»; причем в соответствии с христианской верой хлеб превращается в тело (ребенка) и одновременно имеющееся в воде вино – в кровь. Или о «сперматических ваннах», представление которых играет определенную роль в персидской мифологии. Семя Заратустры хранится в озере. Каждые 1000 лет купающаяся в этом озере девственница беременеет и, таким образом, становится родительницей спасителя (сообщение Юнга).

Пациентка при этом исходит из своих конфликтов; она не пытается решить их при помощи бессознательных размышлений в действительности. Давайте воспользуемся конкретным примером: пациентке противны сексуальные отношения с ее мужем. Сознательное размышление при этом берет в расчет различные возможности реального мира, которые могли бы помочь ей освободиться от щекотливого положения; после того, как она взвесила все за и против, она могла бы решиться на развод или найти другой подходящий выход. Как главным образом показал Юнг, шизофрения действует противоположным образом – в сновидении она заменяет реальный внешний мир внутренним миром с ценностями реальности. Теперь мой материал показывает, что эти глубины «Я» отчасти состоят из «представлений», которые, кажется, принадлежат прошлому, простирающемуся над индивидуумом. В это прошлое пациентка приносит свое настоящее переживание. Она больше не говорит: «Я стала грязной во время полового акта». Нет, одновременно она растворяет свою боль среди многочисленных подобных представлений в общей мировой боли, которую мы заключаем в себе в качестве наследственной части наших предков. Поэтому она также говорит на языке мифологического образа мыслей: не она как единство, нет, загрязняется женщина вообще, потому что в прошлом из многих женщин есть лишь она единственная; загрязняется «земля», потому что предки усматривают в земле особенно могущественную женщину, одновременно итог понятия «женщина», «mater genetrix»¹²⁵. Как известно, шизофрения вообще охотно пользуется неясными, абстрактными понятиями, и это является обоснованным: абстрактное понятие – это экстракт из многочисленных отдельных конкретных представлений, приобретенных в результате длительного накопления опыта; поэтому оно (понятие) сообщает больше, чем конкретное, четкое обозначение. При точной сознательной обработке какого-либо предмета абстрактные понятия часто воспринимаются нами с трудом, так как каждый понимает их по-своему, при этом теряется вся точность. Но именно эта недостающая точность – это то, что делает общее понятие подходящим для жизни сновидений шизофрении. Чем понятие менее точно описано, тем меньше обозначает оно что-то определенное, конкретное, но тем больше оно может охватить содержание представления. Таким образом, мне кажется, что своим появлением символ вообще обязан стремлению комплекса к умножению, к растворению в общей совокупности мышления. Незначительное умножение – это представление собственного комплекса в другом человеке; вместо «я переживаю» говорят «она переживает». Вследствие этого комплекс лишает индивидуальности¹²⁶. В большой степени для этого растворения подходят только что упомянутые неясные общие понятия. Бессознательно растворяет настоящее в прошлом. Но мы также знаем, что сновидение – это исполнение желания, и в соответствии с этим занимается будущим. Будущее также превращается в прошлое, потому что конфликты представляются через древние символы и также прекращаются этой символикой, как если бы они произошли давно и были исчерпаны. Итак, бессознательное также придает собственное значение будущему: индивидуальное будущее превращается в общее филогенетическое прошлое, и наряду с этим оно приобретает для индивидуума значение будущего.

Таким образом, мы видим в бессознательном что-то, что находится за пределами времени или одновременно настоящее, прошлое и будущее. В соответствии с этим бессознательное позволяет нам судить о настоящих личностных конфликтах, о конфликтах филогенетического прошлого, из которого происходят личные переживания, и, возможно, о будущем развитии вещей, потому что будущее состоит из прошлого (собственно, это лишь форма прошлого).

Наконец, я особенно хотела бы отметить колоссальную важность открытого Фрейдом «представления через противопоставление» для возникновения картин помешательства. Особенно важным здесь является представление о сексуальной деятельности через символику смерти. Причина этого явления, на мой взгляд, лежит в сущности самой сексуальной деятельности, говоря точнее, в двух антагонистических компонентах сексуальности.

В заключение позвольте мне засвидетельствовать благодарность господину профессору доктору Э. Блейлеру за то, что он разрешил использовать его материалы, а также за проявленный интерес к моей работе, также хотелось бы поблагодарить господина доктора К.Г. Юнга за научное побуждение, которое передалось мне от него во время учебы¹²⁷.