Операция «Химера»

ГЛАВА 17. Поели, можно и поспать, или как проворачиваются настоящие аферы

— Так. Что там с Верой Дмитриевной? — поинтересовался Рой перед тем как приступить к следующей фазе.

— Кажется, исчерпала уже все предлоги, — понуро отрапортовал Ерик.

Рою подумалось, что с выпивкой точно пора завязывать, пока фамильяр не начал изъясняться исключительно сложносочиненными предложениями, с применением дословных цитат из местной классики.

— Можно, конечно, устроить диверсию… — неуверенно предложил он.

— Давай. Только быстрее, а то уже уходит.

— От шефа нагорит, — предупредил Рой.

В ответ пришел привычный и милый сердцу бессловесный аналог идиомы «наплевать».

— Тогда действуй, — решился Рой. — Странно, — возмутился он вслух, — за окнами уже стемнело, а у нас еще ни в одном глазу. Выдохся, что ли? — в доказательство он потянулся к бутылке и отважно нюхнул прямо из горлышка.

Пробило так, что Ерик аж зашипел.

— Действительно, — неожиданно присоединился Димитрий. — Я вот помню, мы как–то из спортивного лагеря сбежали, и на шестерых бутылку портвейна с мальчишками раздавили. Вот накуролесили, — мечтательно протянул он. — Правда, наутро всем было очень плохо.

Испытывая острый приступ жалостливости, Рой переглянулся с Николаем. У того в глазах зеркально отражалось что–то похожее, помноженное на неприкрытые угрызения совести.

— Ерик, — позвал Рой.

— Наливай, — паузу Николай все–таки выдержал — видимо, все еще не до конца переборол принципы.

Ну–ну.

Рой уже открыл рот, намереваясь предложить очередной кретинистический тост, как Димитрий снова всех удивил:

— А давайте за вас, — негромко сказал он. — Ну, то есть, за искусство, за то, как вы оба красиво умеете… Музыка такая, в смысле…

— Спасибо, — веско и милосердно оборвал его мучения Николай.

На этот раз стопки почти дзыкнули, а не треснулись, как айсберги при столкновении в Северном Ледовитом Океане. То есть, выражаясь словами местного фольклорного персонажа, лед тронулся.

— Ваша очередь, — Рой передал гитару Николаю, намереваясь поконкретнее обсудить с Ериком дальнейшие действия.

— А уже все, — сообщил очень довольный собой напарник, — Марь Филипповна скоро еще раз забежит, и больше не появится.

У Роя против воли волосы на затылке зашевелились — причем, совсем не от охотничьего азарта.

— И что ты сделал? — очень стараясь сохранять спокойствие, поинтересовался он.

— Сейчас сам узнаешь, — отмахнулся тот. — Не мешай слушать.

Имей Рой чуть меньше выслуги, или чуть меньше выдержки — точно прибил бы. Потом, конечно, пожалел…

— Под ольхой задремал есаул молоденький, — вклинился в мысленный разговор вполне реальный густой и сочный бас. Слегка надтреснутый — самую малость, ровно столько, сколько необходимо для искренней задушевности, которой так не хватает в отшлифованных профессионализмом голосах.

Под ольхой задремал есаул молоденький

Приклонил голову к доброму седлу

Не буди казака, ваше благородие

Он во сне видит дом, мамку да ветлу

Он во сне видит дом, да лампасы дедовы

И братьев–баловней, оседлавших тын,

Да сестрицу свою, девку дюже вредную

От которой мальцом убегал в кусты.

Настороженный обещанием напарника, Рой даже порадоваться как следует выбором песни не успел. Очень даже, между прочим, семейной направленности — как ему и хотелось.

— Ма… мальчики, как вы тут? — вкатившаяся Марь Филипповна одной рукой держалась за сердце, другой махала перед собой, не в состоянии внятно выразить собственные мысли. — Как вы? Как?! Дорогие мои, родные, замечательные!

Рою на миг показалось, что удивительная боевая женщина сейчас кинется ему на шею. Он даже заранее приготовился, незаметно приняв соответствующую стойку, но Марь Филипповна, наконец, справилась с эмоциями:

— У вас все хорошо? Ничего нигде не болит? Животы не крутит? Не тошнит? Не ломит?! Ай, я дура старая, поверила этой врунье Светке, взяла хлеб, а он, наверное, вчерашний был! В остальном–то я целиком уверена, здесь все свое, домашнее, свеженькое, только что открытое, а до тех пор намертво запечатанное, годами проверенное, ни вздутия, ни потека нигде, я же ж инспектора дорогого потчевать собиралась, а ну как у гостей у кого реакция незапланированная! Ох! Ах!

— Ерик, — мрачно позвал Рой. — А теперь уже не хочешь ничего рассказать?

— Так что только хлеб, только хлеб её проклятущий, ничего же больше быть не могло! Грибочки сама собирала, сама солила, сама пробовала. Салатики тоже все попробовала, как и пирожки, как и огурчики солененькие. Капустку тоже ела, сама, прямо вот перед подачей на стол, а еще с утра, как только узнала, что инспектор к нам приехал, районный, из центра, Рой Петровичем зовут, правда, Рой Петрович? Селедочку–то, селедочку, ох, — не дожидаясь ответа продолжила она причитания, — сама лично мариновала, у меня рецептик еще от Леночки остался, так им даже снулую оживить можно, а у меня свеженькая, ну вот просто морем благоухающая…

— Сама ловила, — предположил Николай, сообразив, видимо, о чем речь.

Рой, в отличие от него, пока не догонял — больше всего ему сейчас хотелось просто задушевно посмотреть в глаза напарнику. Молчавшему, кстати, как та самая селедка под фирменным маринадом Леночки, насколько Рой помнил — жены гарнизонного кого–то там.

— А? — осеклась Марь Филипповна. — Нет, конечно, ну ты тоже, Коля, как напьешься, так как скажешь, хоть стой, хоть падай. В общем, все ели, все целы, да только хлеб–то, наверное, одна Верочка и брала! — она снова набрала полную грудь воздуха. Видимо, для следующей порции таких же ярких и бессмысленных высказываний.

— Я брал, — пожал плечами Димитрий, тоже уяснив суть монолога.

Марь Филипповна подавилась набранным в легкие воздухом:

— И… И как ты?

— Да, вроде бы, нормально, — под настороженными взглядами Димитрий прислушался к себе и подтвердил: — В полном порядке, только переел немного.

Он еще чуть–чуть подумал и неожиданно икнул в полной тишине.

— Ох ты ж! — прямо–таки взвилась Марь Филипповна, явно поймав за хвост промелькнувшую идею. — Так это ж у вас, алкаши прокля… то есть, — пробежавшись взглядом по комнате и наткнувшись на Роя, молниеносно сменила она пластинку, — это же ж, Коля, все твоя дезинфекция! Самогончик–то, видать, нам всем услугу оказал, а? — она всплеснул руками и выдохнула. Чуть пополам не согнулась и в колени не уперлась на манер бегунов–марафонцев. — Наливай, дорогой, наливай, Коленька, сейчас выпью и дальше побегу, за марганцовочкой, да за травками, какие найду.

— А что случилось? — осторожно поинтересовался Рой, отчаявшись добиться от напарника хоть какого–то отклика.

Марь Филипповна заполошно глотнула кислорода и снова поперхнулась.

— Вера Дмитриевна, насколько я понял, пищевое отравление получила, — задумчиво поведал свою версию случившегося Николай. — Что–то не то здесь у нас съела, — пояснил он для совсем уж тугодумов.

— Ерик! — ахнул Рой.

— А что такое? — одновременно с Марь Филипповной ожил напарник.

— Да ты гений! — под взрыв негодования, пополам с новыми заверениями в самой наисвежайшей свежести использованных в пищу продуктов, мысленно зааплодировал Рой. — Шеф нас, разумеется, не похвалит, но я бы и сам сходу до такого не додумался.

— Это точно, — из–под телевизора донесся такой всплеск самодовольства, что Рой не удивился бы, улови его кто из присутствующих.

К счастью, присутствующие были очень заняты — Марь Филипповна по второму кругу расписывала процесс приобретения и приготовления каждого ингредиента; подогретый алкоголем Николай с серьезным лицом задавал на редкость ехидные наводящие вопросы, а Димитрий изо всех сил старался не хихикать после очередной поданной реплики.

— Ай, да ну вас, — наконец, до Марь Филипповны дошло, что над ней подтрунивают. — Некогда мне. Налил — говори тост, и я побежала, а то тошнит Верочку, вот прям очень сильно, совсем с лица спала, как бы рвать не начало.

— Нормально, — оценил обстановку окончательно раздухарившийся Николай. Рой даже знал причину такой вот внезапно проявившейся разухабистости — очень вескую причину, с уважением заглядывающую завхозу в глаза и ловящую каждое слово. — Нет, ну никакой справедливости — я наливал, и я же еще тост придумывай.

Видимо, сам себе он сейчас казался очень остроумным.

— А что тут придумывать? — весело пришел на выручку Рой. — Тут само собой напрашивается, правда, Марь Филипповна? За здоровье, — сцапав стопку, провозгласил он.

— Твоя правда, — сухо кивнула Марь Филипповна. Лихо опрокинула содержимое в рот, зажмурилась, помахала перед собой растопыренной ладошкой и глубоко втянула воздух. — А с тобой мы еще разберемся, — сипло пообещала она Николаю, с некоторым сомнением пошарив глазами по столу. — Все тут свежее, все! — гордо заключила она.

— Да никто и не сомневался, — Рой пожал плечами. — Иначе мы тут все бы уже… лежали. Ерик!!! — взвыл он так, что, наверное, обладай тут хоть кто–нибудь мало–мальскими зачатками магии, уже катался бы по полу, зажимая ладонями уши.

— Спокойно, — прохрипел Ерик, вовремя подхватив оседающего Димитрия. — Ему бы… закуски нейтрализующей… Еще немножко, — пыхтя на всех уровнях, пробормотал он. Но на табуретку усадил вполне ровно.

— Не получится, — виновато признался Рой, вспомнив, что содержимое тарелки Димитрия совсем недавно приняло на себя изъятые алкогольные излишки.

— Ну так и откушала бы чего, в подтверждение, — очень тихо прокомментировал завхоз в удаляющуюся спину Марь Филипповны.

Удивительная боевая женщина то ли гордо проигнорировала злобную инсинуацию, то ли сделала вид, что не расслышала.

— Тогда пусть просто посидит, — решил Ерик, — а ты пока завхозом займись, у него еще мозги слишком хорошо работают для нашего мероприятия.

— Без вопросов, — согласился Рой. Глазомеру напарника он доверял, как собственному. Если тот говорит, что спиртного завхозу недостаточно, значит, так оно и есть. — Слушайте, — как бы поймав неожиданное озарение, Рой дождался, пока дверь надежно закроется и повернулся к оставшимся. — А что это мы с вами все «на вы», да «на вы»? А, Николай? Так сидим хорошо, закусываем вкусно.

Димитрий, даже с помощью Ерика плохо сохраняющий равновесие, неуверенно кивнул, хотя обращались совсем не к нему.

— Пора ведь «на ты» уже переходить, по прекрасному старинному обычаю, — продолжил Рой мысль.

— А давай, — залихватски махнул рукой Николай. Димитрий неожиданно дернулся и едва не пересел на пол. — Слушай, перебрался бы ты в кресло, — не выдержал завхоз. — Сковырнется ведь сейчас, с табуретки–то, — буркнул он уже Рою.

Но Димитрий явно имел свое мнение по поводу происходящего:

— С чего это мне сквыр… скувыр… сковыриваться? — возмутился он. — Я обычаи очень уважаю, правда, сам еще никогда на брудершафт не пил, — откровенно признался он.

В слегка прояснившихся карих глазах отчетливо просматривался уровень выпитого — примерно пара миллиметров до полного покрытия мозга.

— Обойдешься, мал еще, — моментально отреагировал Николай.

— Ерик! — взвыл Рой.

— Мне так вообще в сыновья годишься, — послушно продолжил завхоз.

На лице Димитрия отразилась мучительная обида:

— И что с того? — грустно вопросил он. Вздохнул и решительно принялся принимать вертикальное положение. — Пойду я, — цепляясь за стол, так и норовя стянуть с него скатерть вместе со всем на нее водруженным, объявил он. — Поздно уже.

— Отлично! — похвалил Рой Ерика. — Теперь завхоза туда же. Он, кстати, в кондиции?

— Нет, но я добавлю, — весело расщедрился напарник. — Наблюдай.

— Пойду, провожу, — Николай тоже поднялся, — а то еще навернется вниз по лестнице, — пояснил он Рою.

Рой напустил на себя не совсем трезвую озабоченность и перебрался на табуретку Ады, ту, что стояла ближе к телевизору:

— Цепляйся, — скомандовал он Ерику. — Я тоже помогу, — безапелляционно заявил он вслух.

— Сам справлюсь, — тряхнув головой для прояснения в глазах, пообещал Николай. — Тут идти–то… Ух, хорошо пробрала, — бормотнул он себе под нос.

Рой, ничего подобного не ощущавший, на всякий случай кивнул, затем молча встал и пошел следом — пусть попробуют только остановить. Усталость, словно поджидавшая своего часа, понемногу подбиралась к ногам, поэтому походка получилась немного расхлябанной.

Спуск по лестнице, стараниями Ерика, прошел для Николая с Димитрием вполне успешно. Физкультурник, правда, пытался пару раз проверить крепость лестницы органолептическим методом, но его удержали. Дальше Рой наблюдал с высоты последней оставшейся до площадки ступени за тем как Димитрий долго и упорно копается во всех карманах, разыскивая ключи, а Николай стоит рядом и сокрушается, что драть того некому.

Насколько они с напарником могли догадываться из инструктажа о местных методах воспитания, это уже означало нешуточные подвижки.

Долгие поиски увенчались полным успехом — Димитрий вежливо поблагодарил сопровождающих и шагнул в квартиру. Мощно зацепившись ногой за ногу и в довершение, споткнувшись о порог — умница Ерик хорошо знал свое дело.

— Ну ты даешь, спортсмен, — не удержался от смешка Николай, едва успев его подхватить. — Где тут у тебя кровать? — великодушно поинтересовался он.

Димитрий махнул рукой в сторону комнаты и вяло заверил, что сам дойдет, без посторонней помощи.

— Обязательно, — Николай протащил его по коридору, нашарил на стене выключатель, стукнул по нему и поволок окончательно расплывшегося Димитрия дальше, к кровати. — Драть тебя некому, Дмитрий Николаевич, — снова пробурчал он.

Рой, незаметной тенью следовавший за ними — не считать же серьезным проколом обрыв парочки вешалок у курток, висевших на стене, за которые он случайно зацепился? — встал на пороге комнаты. Отсюда он полностью контролировал обстановку.

— Некому, — немедленно согласился Димитрий. — Один я остался, — пьяно пожаловался он, — на всем белом свете.

— А родители? — продолжил завхоз, видимо, сообразив, что если тот сейчас отрубится, то ничем не поможет себя раздевать–разувать — так и ляжет в постель в одном ботинке. — Ты же молодой еще, — пояснил он свою мысль.

— Только папаша–алкоголик. Но он не знает, что я его сын, — хихикнул Димитрий.

— Это плохо, — строго сказал Николай. — Может, узнает, и сразу пить перестанет, — предположил он.

— Не перестанет, — Димитрий с уверенностью мотнул головой. — Да может еще, и не он вовсе. Мама только как–то проговорилась, что не просто так Николаевичем меня записала, и что его Колькой зовут, а больше я ничего не знаю. Удалось найти одного ее бывшего ухажера, я ведь специально сюда на отработку напросился, чтобы с ним познакомиться, — он душераздирающе зевнул, затем подумал и всхлипнул. — Посмотрел, и решил, что лучше не надо.

— Это тезка, что ли мой? — понимающе уточнил Николай. — Да уж, не позавидуешь, — посочувствовал он.

— Непонятно, что мама в нем нашла, — Димитрий утер пьяную слезу. — Она у меня настоящая красавица была. Да ты сам посмотри, — предложил он, неуверенно забираясь с ногами в кровать и заматываясь в одеяло. — Вон, в шкафу фотографии.

Напряжение Ерика Рой чувствовал, как свое. Даже в глазах от общих усилий прояснилось.

Николай вздохнул, выпрямился и встал, как вкопанный, очевидно совершенно не заинтересованный в просмотре чужих фотографий. Дорогу на выход ему надежно перекрывал Рой, а Ерик, тем временем, кряхтел и ругался, двигая завхоза к указанному шкафу.

Кое–как, совместными усилиями, удалось убедить его хотя бы остаться в квартире, а не валить отсюда немедленно.

— Совершенно неподъемный, — пожаловался Ерик.

Рой поймал плавающий взгляд Николая и, недолго думая, ткнул пальцем в нужную сторону, задав направление.

Дальше дело пошло немного легче. Николай неохотно подошел к заветным полкам и воткнулся в призы и награды.

— Ниже, — не выдержал Рой.

— Не торопись, — посоветовал ему Ерик.

Лениво взяв с полки какую–то весело раскрашенную грамоту, Николай ее покрутил, собираясь поставить назад, и тут, наконец, добрался глазами до снимков в рамочках.

— Есть, — одновременно выдохнули Рой с Ериком.

Грамота выскользнула у завхоза из руки и медленно спланировала на пол.

— Лада? — выдохнул он.

— Да, Лана, — сонно прилетело с кровати. — Ей не нравилось, когда ее Светой называли, — заплетающимся языком пояснил Димитрий.

От напряжения Рою казалось, что все происходит во сне — видимо, Ерик так старался, что реальность начала бунтовать.

— Вы где жили? — немеющими губами спросил Николай, сцапав снимок обеими руками.

— В Кврв, — явно окончательно проваливаясь в сон, неразборчиво пробормотал Димитрий. — Только она сразу оттуда уехала, когда поняла, что я скоро появлюсь.

— Выдыхай, — дал отмашку Ерик.

Рой и сам понимал, что уже можно.

Сумасшедшая афера, вдохновленная исключительно совпадением имен и количеством тезок, удалась почти полностью. Весь расчет шел на хорошее знание людской натуры: не мог такой человек, как Николай просто отпустить ситуацию со свадьбой и последующим рождением ребенка. Наверняка, уехав, попытался сразу завести хоть какие–нибудь отношения. По крайней мере, Рой на его месте точно попытался бы. А поскольку оказался однолюбом, то затея заранее была обречена на провал.

Где все это происходило, особого значения не имело: Ерик прекрасно умел сводить концы с концами. В смысле, подтягивать друг к другу аналогичные ситуации. Была Лада, стала Лана. Тут еще даже повезло, хотя насчет Кати или Маши завхоз точно так же вспомнил бы, что да, точно, не Галя, а Света. Название местности корректировалось по тому же принципу. Смутные воспоминания о внешности девушки Ерик еще раньше ювелирно подменил на изображение с фотографии.

Теперь оставалось только убедить шефа и добыть ошеломленному завхозу, неожиданно обзаведшемуся потомством, документальное подтверждение.

— И что это означает? — поинтересовался Рой у столбом застывшего Николая.

Подошел к шкафу, подобрал грамоту и водрузил на место.

— Я, кажись, сына нашел, — от нервной встряски у спокойного до мрачности завхоза чуть ли не волосы на затылке дыбом стояли. Глаза бешено блестели, а недавно замутненный алкоголем взгляд прояснился до тревожной остроты.

— Серьезно? — обрадовался Рой, внутренне всерьез распереживавшись за его здоровье. А ну как действительно местный дед Кондратий в гости зайдет? — Так это надо отметить! Эй, физкультурник, — позвал он, переключая внимание Николая на другую проблему.

Не громко, чтобы действительно не разбудить ненароком, но достаточно отчетливо.

— Тише ты, — зашипел Николай, ухватив Роя за плечо и поволокши к выходу. — Я точно не знаю, это еще как–то проверить нужно!

Острая опасность миновала, но открывающиеся в его сознании перспективы, явно не умещались в подогретом алкоголем мозгу и создавали безумную круговерть сигналов, подталкивающих срочно куда–нибудь бежать и что–нибудь делать.

Точкой приложения, естественно, оказался Рой.

— Сын. Представляешь, сын! — ошеломленно твердил Николай, тряся за грудки выдворенного из квартиры фальшивого инспектора, вбитого в стенку между третьим и четвертым этажом.

— Так давай проверим, — предложил Рой, пока завхозу не пришло в голову что–нибудь более серьезное, способное привлечь внимание Марь Филипповны. — У меня связи в районном центре, съездим завтра в ЗАГС и сделаем запрос.

— И что? — не понял тот. Но руки от лацканов убрал, да и заговорил потише.

Хорошо еще, Ерик додумался спрятаться в рукаве, а не на плече, как обычно, и не в кармане. От бешеной тряски давно бы уже куда–нибудь вылетел. И так сидел, вырастив столько вспомогательных средств, что не на каждом уважающем себя репейнике встретишь.

— Ну так посмотрим, на кого твоя Лана записала сына, — украдкой почесав исколотую руку, пояснил Рой. — У тебя вот, например, какая фамилия? — уточнил он, решив, заодно проблему с лишними запросами в Небесную канцелярию.

— Офицеров, — недоуменно ответил Николай, все еще, похоже, не до конца уяснив, о чем ему толкуют.

— Ну и отлично! — возрадовался Рой. — Фамилия редкая, если на бланке она, значит, точно твой сын. Завтра же съезжу, и все узнаю.

— Завтра? — в вопросе Николая прозвучало отчаяние.

— Завтра, — твердо осадил его Рой. — Сегодня не получится, поздно уже, — пояснил он. — Пошли, выпьем за твоего сына, — воспользовался он поводом предложить самое верное из известных ему успокоительных.

— Пошли, — выдохнул Николай. — Знаешь, — принялся делиться он по дороге, — а Митька мне всегда нравился — такой парень складный. Ведь действительно, и спортсмен, и красавец, и с детьми отлично ладит. Ребятня наша его, ну только что на руках не носит. А ты видел, глаза у него какие! Мои, вроде, тоже серые.

— А не карие? — усомнился Рой, пропустив Николая в квартиру. — Но разрез — точно твой, — согласился он. — Я ведь, когда вместе вас увидел, сразу подумал, что вы родственники, еще удивился, что слишком вежливо общаетесь. Только потом понял, что ошибся.

— Дык, выходит, и не ошибся совсем! — рассмеялся Николай. — Оно же, свежим–то взглядом, всегда виднее! Наливай, чего стоишь? Сын, слышь, инспектор, сын у меня!