Операция «Химера»

ГЛАВА 28. Разбуженный в полночь

Что тут думать? Трясти надо, пока лишних свидетелей не нарисовалось.

— Только поближе подберемся, — бросил Рой. — Чтобы Веру Дмитриевну не задеть.

Земля под ногами предательски осыпалась — негромко, но все–таки ощутимо. В плечо и шею слегка толкнуло, а затем привычный дополнительный вес резко испарился.

— Не торопись, — машинально предупредил Рой взлетевшего Ерика. — Подтолкни ее, если сумеешь, — приказал он, имея в виду Веру Дмитриевну. — Пусть подальше отойдет.

В ответ получил аналог закатывания глаз, и слегка пошатнулся, на миг упустив равновесие. Когда восстановил, перемычка сияла гораздо сильнее, чем положено траве под ярким лунным светом. Вторым зрением вообще виделось нечто вроде поднимающейся стены, сотканной из сполохов.

До парочки Ерик добрался первым:

— Не зацепить, — прокряхтел он, мельтеша на фоне сияющего светового барьера полупрозрачной тенью.

Рой подоспел парой секунд позже. Не тратя времени на уговоры, попросту сгреб неподвижно сидящую женщину в охапку и бесцеремонно отодвинул за спину:

— Здесь ты закончила, — негромко скомандовал он девочке. — Прекращай и иди со мной по–хорошему.

Стена света пошла черными провалами трещин, в ушах немедленно поселился тонкий зудящий писк.

Ада вздрогнула, почти дернулась обернуться, но взгляда от призрачного барьера не отвела:

— Вы не понимаете! — крикнула она. — Пожалуйста, не мешайте!

Да уж, куда им, непонятливым. Самое забавное, что чуть ли не каждый третий из задержанных нарушителей искренне уверен, что действует в интересах прогресса, на благо мира или еще к чьему–нибудь всеобщему счастью.

— Ерик, — дал отмашку Рой.

В скрестившихся отсветах — луны и яркого сияния барьера — очертания упитанной детской фигурки истончились до полупрозрачности, и сквозь них проступило подобие нечеловеческого остова. На обычный скелет видение никак не тянуло — кости крепились не под теми углами, и даже на непрофессиональный взгляд кое–где не хватало чего–то привычного, а по низу наблюдалось совсем уж лишнее.

Назойливый писк в ушах усилился до едва переносимого свиста.

— Пожалуйста! — прокричала Ада, все еще не поворачиваясь в сторону Роя.

Но он и так уже видел глазами Ерика кошмарную образину на месте миловидного личика.

Русалка. Или ундина — экспертиза покажет. Может, вообще, сильфида или какая–то из производных. Мутант, попросту.

За спиной у Роя раздался негромкий кашель. Кто–то задыхался, бессильно пытаясь ухватить хотя бы еще один глоток воздуха.

— Мамочка! — еще отчаяннее крикнула Ада.

Сорвалась, наконец, с места и кинулась прямо на Роя.

Удлинившиеся пальцы прорезались когтями, острыми, как рыбьи кости. Между ними четко обозначились перепонки.

Рой инстинктивно напрягся, готовя сеть, но Ада резко отвернула, взмахнув руками, и потому удар прошел мимо.

В ушах больше не свистело и не пищало — рев, схожий с ревом урагана, рвал барабанные перепонки. И звук шел вовсе не от Ады: световая стена буквально крошилась на глазах, обваливаясь целыми пластами. Сквозь ширящиеся дыры медленно продавливался мрак, еще более густой, чем абсолютно черные тени.

— Моё, — дохнуло из прорех. — Моё-о!

В мысли пригнувшемуся как против ветра Рою влетела передача от напарника: огромное, магическое, смертельно опасное. Поддерживающий визуальный образ рисовал нечто настолько древнее, что оно стало абсолютно чуждо здешнему миру. Какому–никакому определению поддавался лишь бесцветно–белый нижний участок, слегка напоминающий брюхо снулой рыбы.

— Защита! — вскинулась Ада, но тут же вернулась к Вере Дмитриевне и затормошила ее за плечи: — Мамочка! — в голос зарыдала она. — Мамочка–мамочка–мамочка!

Рой, в принципе, и так уже примерно понял, что сейчас в приоритете:

— Держи меня, — мысленно приказал он напарнику. И полез черпать силы.

Силы тут требовалось немало, поэтому размениваться на мелочи он не стал — сразу обратился к самому мерзкому и жуткому, что мог вспомнить за свою жизнь. Потому что как еще достучаться до подсознания, чтобы по–быстрому и наверняка? А только запускать щуп в свой самый большой кошмар. Не зря же ему раз за разом подкидывает в сны одни и те же образы — наверное, что–то сказать хочет.

А связь всегда работает в обе стороны, даже если задумывается как сугубо односторонняя.

С сараем Рой заморачиваться не решился, слишком уж актуально после совсем недавнего напоминания. Сразу возвел вокруг себя схематично–деревянные стены вполне крепкого домика. Окно оставил одно–единственное, к нему же подвинул кровать. Сам взгромоздился сверху, словно собираясь сладко выспаться, одновременно как бы нехотя поглядывая в темноту, окружившую дом.

Вокруг все затихло. Остался только Рой, готовящийся ко сну, да одинокое одноэтажное строение во мраке, изнутри неярко освещенное сиротливой лампочкой под потолком.

К сожалению, лампочку тоже пришлось выключить — спать он все–таки собрался, или где?

В домике против его воли стало прохладно — точь–в–точь, как обычной ночью, когда лето уже на исходе, и солнце не успевает за день хорошо прогреть землю. Бревенчатые стены обрели структуру и глубину. Между стыками даже проступил мох, добросовестно заколоченный тонкими узкими рейками. Обычная практика для здешних мест.

Глаза уже немного привыкли к темноте, и застекленное окно послушно отражало все движения Роя, медленно и нехотя шевелящегося на кровати. Он не хотел смотреть наружу. Абсолютно не собирался — там ведь просто никого не могло быть. Но привстав, все–таки инстинктивно поднял глаза.

В черной глубине стекла обрисовался бледный овал его собственного лица. Ничего больше, только глухая неспокойная тишина.

Рой с облегчением выдохнул.

Машинально глянул дальше, за хлипкую преграду стекла, чуть наклонился и всмотрелся внимательнее… Прямо в темные провалы чужих глаз.

Там, за окном, его уже ждали, бесформенный ужас заглядывал с другой стороны, усыпляя бдительность, повторяя движения. Но не только не отпрянул, как положено отражению, а приблизился еще плотнее.

Под коленом спружинила кровать: Рой без подготовки резко выбросил кулак, целя четко в переносицу. Коротко звякнув, стекло разлетелось узкими осколками. Все еще не дыша от приступа парализующего страха, Рой подался вперед, и вывалился в окно, успев все–таки обхватить, вцепиться обеими руками в белесое и жуткое.

Снова навалился рев, кажется, ужас пытался пересилить и взобраться сверху, подмять, погрести под собой. Но его толкали и толкали, то с одной стороны, то с другой. Рой чувствовал, что больше не один, и даже этого небольшого ощущения хватало, чтобы не дать поглотить себя панике.

Присутствие напарника лучше любых якорей напоминало о настоящей цели.

Напитавшийся эмоцией — кто сказал, что страх и ужас не одни из самых сильных доступных ощущений? — он открылся до самого нутра, вбирая чуть ли не больше положенного, столько, сколько мог удержать, и еще немного больше. Излишки привычно принял на себя Ерик, уже и так почти прибитый тяжестью к земле.

Выстроенный в сознании дом разметало в щепки. Рой встал, проламываясь сквозь реальности, и выпрямился в настоящее.

— Моё–о–о, — тупо ревело с перемычки.

Налившийся ослепительным светом барьер еще стоял, но теперь напоминал не сияющую стену, а неровно сплетенную сеть с заплатками разного оттенка глухой серости. От чуть менее белого до почти полной и непроглядной тьмы.

Рой не видел, в основном полагался на Ерика. Тот, все еще не в состоянии взлететь даже до плеча, но упорно не скидывающий необходимые излишки силы, смотрел и транслировал, как древнее и чуждое все больше продавливается сквозь барьер, слишком сильно натягивая нити, истончая их до почти полного исчезновения. Мелькнула мысль, что драгоценная сетка Марь Филипповны все–таки нашлась. И вовсе не браконьеры на нее нацеливались, а здешние хранители.

Только теперь, если порвется хоть одна ячейка, удерживать придется уже вручную. А энергии выделится столько, что хватит весь вверенный участок в космос запустить. До луны не долетят, конечно, но на орбиту точно выйдут.

— Мама! — рыдало позади, за гранью восприятия. — Мамочка! Нет, нет, пожалуйста, нет!

Не давая себе осознать, даже задуматься не позволив, Рой стянул все набранное в один пучок — увесистый получился, двумя руками держать — сверху накинул петлю, пропущенную через Ерика, и с усилием перетянул. Получившийся сноп расправил, выцелив крайние из доступных древнему участки, и принялся докачивать остатки.

Кто–то из пацифистов уверял, что если дело доходит до пистолетов, то оно заранее проиграно.

Рой собирался воспользоваться мортирой.

— Через девчонку, и в пруд, — выдавил он, сжимая перемычку, следя, чтобы не рвануло раньше времени.

— Есть! — освободившийся от лишнего груза Ерик, ловко обвил тянущуюся нить своей петли вокруг Ады, перелетел к воде и там завис, держа конец над самой гладью.

По лицу потекло, капнуло на губу. То ли дождь начался, то ли слезы выбило. Или вообще кровь носом пошла.

— На раз–два–три, — проскрежетал Рой. — Два, — еле удерживая общий поток, прохрипел он. — Три!

Ерик послушно разжал лапки, и Роя едва не отволокло назад по склону. Налившийся нестерпимым свечением поток швырануло по сторонам, но основной удар все равно пришелся веерным разбросом по выбранному отрезку.

— Жри! — ссаживая связки, заорал Рой, поливая свободно хлынувшей энергией барьер–стену и вплавившееся в нее древнее нечто. — Всё бери, всё! Твоё теперь! А наше нам оставь, — в полной тишине сорванным шепотом закончил он, зажмурившись и разжав, наконец, обожженные пустые ладони. — Ерик, ложись, — нашел он в себе силы предупредить на всякий случай.

И полетел головой вперед, прижатый свалившимся сверху напарником.

В зубы набилась земля пополам с глиной, в глазах полыхнуло очень хреновой радугой. Через долю секунды по барабанным перепонкам приложило мощным ударом схлопнувшегося вакуума.

— Живой? — через некоторое время поинтересовался Ерик. Очень тихо почему–то.

— Живой, — вслух ответил Рой.

Подумал и скинул напарника с головы. Собственного ответа не расслышал — в реальности царило полное беззвучие.

Как в густом стоячем болоте, когда каждое движение требует дополнительных усилий, он сначала подгреб под себя конечности, затем попробовал подняться на четвереньки, но передумал и сел.

В открытых глазах плавали цветные пятна — ни черта не видно.

— Как ты его, а? — воодушевленно запрыгал–запорхал Ерик.

— Защита не лопнула? — вместо ответных поздравлений спросил Рой.

Зрение понемногу прояснялось — в смысле, темнело, как и положено в глухой ночи. Сквозь ватную пустоту в ушах начали слабо прорезываться обычные звуки, свойственные ночному теплому лету.

Со стороны оставленных женщин донесся тихий всхлип; немного выше по склону, чем предполагал Рой, но почти в ожидаемом направлении.

Очень хорошо, просто прекрасно и великолепно.

— Стоит защита. Крепкая оказалась, — отрапортовал Ерик. — Могу слетать, проверить органолептическим методом, — предложил он.

— Не надо, — отмахнулся Рой. — И так верю.

После пережитого, им только пинков естественной защиты не хватало, пусть и смягченных и разделенных на двоих.

— Мелкой помоги, — попросил он. Простая попытка встать или хотя бы оглянуться, обозначила каждую косточку в остове. Не больно, но неприятно. Поэтому повторять попытки в ближайшее время как–то не хотелось совершенно. — Ада, ты как?

— Со мной все хорошо, — хрипло ответила девочка. — Главное, мамочка жива, — на последних словах голос ее подвел, она не сдержалась и тихонько заплакала. — Вы теперь меня арестуете? — всхлипывая, спросила она.

— Для начала препровожу на место с целью классификации, — мрачно буркнул Рой. — Пусть там разбираются, что ты такое.

— А мама? — вскинулась Ада. — Ее нужно взять с собой, она без меня не может.

Не вслушиваясь больше в нытье и треск костей, Рой оглянулся через плечо — девчонка, вся грязная и зареванная, сидела над свернувшейся в комок Верой Дмитриевной и держала ее за руку.

Рой прищурился и сквозь резь в глазах отчетливо проследил тонкую струйку жизненной энергии, льющуюся от девочки к матери. Хотя, какой, к черту, матери? Биологической, разве что. Причем, исключительно для костюма, натянутого мутантом.

В одном девчонка не соврала — оторви ее от Веры Дмитриевны, и та к утру завянет. Собственного источника у нее просто нет — надежно перекрыт смертью настоящей дочери.

— Как ты вообще сюда попала? — спросил Рой, машинально поглаживая мостящегося рядом Ерика.

— Не знаю, как обычно, — пожала плечами девочка. Шмыгнула носом и вытерла глаза. — Папа носил икру слишком долго, ему доступ сюда закрыли. Он древний хозяин этих мест, не думал, что невесты могут исчезнуть. Искал достойную, а ему перестали предлагать. Он как колюшка, дом построил и хозяйку ждал, которая детей сможет вырастить, — попыталась она, как могла, пояснить интуитивно понятные вещи.

Рой понял. Другими словами, водяная тварь болталась здесь в ожидании человеческих жертвоприношений.

Это же сколько времени прошло? Наверное, даже Брюс слету не подсчитает.

— Я случайно у него потерялась, — продолжила Ада. — Думала, все. Так и сгину.

— А потом тебе подвернулась еле живая девочка, — не стал вдаваться в дальнейшие подробности Рой, — ты убила ее и влезла на ее место.

— Я не убивала, — всхлипнула Ада. — Я помочь хотела! Я так ее держала, а она все равно ушла! Сказала, что не может больше, даже ради мамы.

— Не врет, — влез Ерик.

Очень вовремя, потому что Рой таких историй наслушался выше крыши, и ни на грош в них не верил.

— Мамочка тоже за ней уйти хотела, — Ада снова заплакала, но теперь совсем тихо и безнадежно. — Я удержала, — шепотом призналась она.

Вот же черт. Черт–черт–черт! Рой с усилием всмотрелся в тихую водную гладь, неопасную больше даже на заинтересованный взгляд профессионала.

— А это что было? — вздохнув, спросил он.

— А это папа приходил, хотел забрать свое по праву. Он давно собирался, но я ему доступ сразу перекрыла, как только ходить научилась.

— Так пятая тропинка — это ты протоптала? — удивился Рой.

Такой прыти от новорожденной незаконной дочери водяного он точно не ожидал.

— Да, — радостно закивала Ада. — Я же не глупая, он бы меня сразу к себе забрал, и за остальными присматривать заставил. А я здесь хочу, с мамочкой, — она прижала к груди узкую безвольную ладонь Веры Дмитриевны и взмолилась: — Можно мы домой пойдем? Я буду очень хорошей, честно!

Роя так и подмывало спросить, надолго ли ее хватит, быть хорошей. Но заниматься любимым прокурорским делом — долго и упорно доказывать человеку, что он свинья, а потом так же долго и упорно радоваться, когда тот, наконец, захрюкает — точно не хотел.

— Что ты делать собираешься? — вместо этого спросил он.

— Вырасту и на ихтиолога учиться пойду, — мечтательно улыбнулась Ада. — Я водных животных хорошо понимаю, даже лучше, чем рыб. Может, замуж выйду, если влюбиться повезет, все говорят, что я красивая. Очень хочу платье с фатой. Можно, ну, пожалуйста, мы пойдем?

У Роя неприятно похолодело в груди. Толстенькая неуклюжая девочка действительно казалась матери самым прекрасным чудом на земле. А та всерьез собиралась учиться, стать научным работником и даже обзавестись семьей.

Только Рой никак не имел права позволить ей мечтать. Закон суров, но это закон.

— Иди, — глухо сказал он. — Умыться не забудь, и маме придумай, что сказать, когда грязную одежду увидит.

— Хорошо! — с места взвилась Ада. Руку Веры Дмитриевны она так и не выпустила. Потянула, прошептала что–то — и та встала, как сомнамбула, сразу направившись к знакомой обеим, невидимой в темноте тропке. — Я скажу, что опять во сне ходила, — донеслось до Роя из теней. — Спасибо!

— Что, серьезно? Так и отпустим? — недоверчиво спросил Ерик.

— Не знаю, — угрюмо отозвался Рой, слушая, как стихает наверху шорох шагов. — Марь Филипповна, — дождавшись тишины, позвал он, — хватит прятаться, вылезайте.

В чернильно–черной темноте, скрывающей от луны часть нависшего берега, ничего не шелохнулось.

— Ты бредишь? — осторожно поинтересовался через некоторое время Ерик.

Рой понял, что напарнику тоже не удалось никого засечь. Шикарная маскировка.

— Марь Филипповна, — снова позвал он. Жесткая, пусть и теплая земля под пятой точкой начала утомлять. Рой пошевелил затекшими плечами и чуть пригнулся, упершись локтями в согнутые колени. — Марь Филипповна… Или мне лучше сказать Мара? Моара, которая Мойра из семейства Норн?

В глубоком мраке, сотканном тенями, медленно обозначилась еще одна — с вполне узнаваемыми очертаниями.

— Как ты меня вычислил? — удивленно–весело спросила она. — Только не говори, что по лебеде с мандрагорой, нами с сестрой тебе подсунутыми. В жизни еще и не такие совпадения случаются, и тебе, как оперативному работнику, это хорошо должно быть известно.

— Нет, не по лебеде, — усмехнулся Рой. — Хотя тут, как у вас говорится, каждое лыко в строку. Небольшой штришок в общую картину.

— Ух, ты! — отмер, наконец, ошеломленный Ерик.

— Так и думала, что у тебя на крайний случай что–то припасено, — Марь Филипповна бодро подкатилась ближе и всмотрелась в место, где примостился напарник. — Надо же, какой красавец! — восхищенно удивилась она. — Химера? Да еще оборотень… Как звать?

— Меня не зовут, я сам прихожу, — польщенно отозвался тот. Выставил, пижон, клешни и принялся красоваться, поворачивая узкую пушистую мордочку то туда, то сюда.

— Не хочет, — пояснил Рой. — Но вы ему очень нравитесь.

— Он мне тоже, — решила Марь Филипповна. Бесхитростно присела рядом и вытянула ноги. — Фух, устала, — призналась она. — Вы тут такой фейерверк устроили. Хорошо, я заранее все человеческое население приучила в деревню на выходные на свежий воздух выезжать. Ну, тех, что в отпуска отсюда отправить не успела, — добавила она. — Ты мне, между прочим, всю операцию поломал. Я собиралась надолго его отвадить.

— А я его вообще из реальности выдавил, — устало заметил Рой. — Вы для этого сюда под прикрытие заселились?

— В общем, да, — уклончиво ответила Марь Филипповна. — Нет, это же надо! — привычно всплеснула она руками. — Я тут, можно сказать, из сил выбиваюсь, всю магию, считай, выкачала, даже на магический фон не оставила — каждую крошечку сюда несла, а он тут такой красивый из штаба нарисовался и в два дня все решил. Грохоту–то, грохоту! А блеску, — укорила она. — Так как ты меня вычислил? У меня легенда — не подкопаешься, сама делала. Или… — она аж привстала, — сестрица сдала?

— Да нет, ну что вы, — с досадой ответил Рой. — Нить у вас первоклассная, издали видно, что самый, что ни есть человечный человек ее владелец. Просто… Оговорились вы, Марь Филипповна, когда про поселок свой любимый рассказывали.

— Ну и где я прокололась? — в недовольстве удивительной боевой женщины проскользнули обиженные нотки.

— Не вы прокололись, я слишком привередливым оказался, — охотно повелся Рой. — Помните историю про девочку, которую под перемычку затянуло? — Марь Филипповна задумчиво кивнула. Явно прокручивала в уме весь диалог. — Ну так настоящая жительница данной местности, общественница и открытая душа, обязательно отметила бы, что девочка — дочка Веры Дмитриевна, любительницы выращивать редиску. Вы же столько мелких подробностей мне насыпали, а тут — на тебе, с действительно интересными сведениями назад сдали.

Про то, что Марь Филипповна аж дважды про Аду проговорилась, он рассказывать не собирался. Так старалась Мара подчеркнуть, что не девочка пробку на кухне сделала, воду перекрыв, что случайно подтвердила ее умение смотреть через мать.

— Понятно, — Марь Филипповна снова кивнула. — И что ты с ними делать собираешься? С Адочкой и с Верочкой?

— Ну что, — пожал плечами Рой. — Рапорт напишу, изложу все подробно, а дальше — не мне решать, сами знаете.

— Ага, пусть другие, кто с ними близко даже не общался, неделикатными ручищами им в души лезут, да наизнанку выворачивают. Понаедут тут, такие как ты, с грохотом и вспышками, сапожищами натопчут своими, станут с наскока наши дела судить. Им, конечно, виднее, сверху–то.

— А что вы предлагаете? — возмутился Рой. — Умолчать? Или… Так вы сами боитесь, что вас привлекут за недонесение! — осенило его.

Марь Филипповна неожиданно расхохоталась. Громко и заливисто — Ерик аж подпрыгнул и недовольно заозирался.

— Вот умный вы человек, Рой Петрович, а дурак все–таки, — отсмеявшись, заявила она. — Неужто думаете, что из–за какой–то водяницы сюда бы оперативного работника под прикрытием отрядили?

— Не из–за водяницы, — поправил Рой. — А из–за папаши ее, неадекватного. Вот же ж, — беззлобно ругнулся он шефовской присказкой. — Мне же эксперты еще проговорились, что сюда кого–то на редкость толкового со стороны снарядили. Из семейства Норн. Я еще тогда нестыковку подметил; не могли в штабе так промахнуться, меня с норной спутать. Даже в сплетнях.

— И не человек, между прочим, — поддакнул оскорбленный в лучших чувствах Ерик, все еще переживая «дурака».

— Значит, про вас речь шла, — продолжил укладывать последние детали Рой в общий паззл. — Про вас, про вас, не отпирайтесь, — видя, что Марь Филипповна собралась возражать, настоял он.

— Перехвалили, — все–таки возразила та. — Недооценила я тебя, Рой Петрович. Все деликатничал, на провокации велся, вежливый весь из себя такой, прямо интеллигенция среди штабных работников. Надо было сразу сообразить, с кем связалась. Ну не должно было тебя здесь оказаться, никак не должно! Мы с сестрой вона как удачно придумали, со снотворными ингредиентами–то, чтобы надежно тебя вырубить и на озеро не пустить. А ты?

— А это ему спасибо, — кивнул Рой на внезапно раззевавшегося Ерика. — Кстати, к чему этот приступ самобичевания? — насторожился он, сбивая паутину признательных причитаний. Обычно напарник редко позволял себе настолько конкретные намеки — искренне считал, что лучше прямо сказать, чем на мысль наталкивать.

— К тому, что ошибиться каждый может, — досадливо отрезала Марь Филипповна. — Вот ты свое задание выполнил? Выполнил, — ответила она за Роя. — Да еще тварь эту кошмарную из нашей реальности убрал. Иди теперь, медальки получай с дополнительными пайками и повышением в звании. Герой. Богатырь! А про Адочку не думай, ею и Верой Дмитриевной другие займутся. Ты же молодец у нас, тебе дальше мир спасать нужно. Так–то, может, без докладов и рапортов, мы бы по–тихому все решили, на тормозах, ну а с бумажкой–то через инстанции оно всегда сподручнее прыгать.

Лицо удивительной боевой женщины резко очерчивал холодный и чересчур яркий свет луны, отчего казалось, что глаза у нее стали больше, скулы — острее, а губы опустились в скорбной гримасе. На Роя пристально смотрела уже не Мойра — властительница человеческих судеб, а Мара. Та, кто может ненадолго подчинить себе Вечного, но не станет.