Операция «Химера»

ГЛАВА 25. Норны, нити и архив

Ждать пришлось недолго — ну хоть в этом повезло. Наверное, здешние служащие еще помнили основные правила маскировки.

А может, просто подфартило, и кто–то из своих оказался рядом с выходом из здания.

— Проходите–проходите, — сухонькая бодрая женщина в фиолетовом халате и выцветшей косынке в мелкий цветочек бодро распахнула дверь и отпрыгнула внутрь, приглашая войти. — Скорее только, — заторопила она, — почти все разбежались по домам на обед, но эти все еще сидят, добычу делят. И в ведро, в ведро не наступите!

Последняя реплика выглядела более чем актуальной, поскольку с яркого света в темноту коридорчика Рой попросту ослеп.

Послушно перешагнув через порог, он остановился и задействовал ночное зрение. И сразу разглядел не только ведро с грязной водой, от которого оказался в критической близости, но и швабру и даже намотанную на нее тряпку.

— Допуска не надо, не надо допуска, — громким шепотом зачастила дама. — Вижу, что свои, чужие в наш звонок не звонятся, токмо в дверь колотятся. Кулаками бьются, ироды, или ногами еще бывает, если отметят как следует.

Острое ощущение дежавю на миг накрыло Роя с головой.

В самом деле — темный предбанник, ночное зрение и редкостно словоохотливая госпожа на входе.

— Кто такие «эти»? — на всякий случай поинтересовался Рой. — И какую добычу делят?

— Да регистраторши наши, с начальством вместе, — отмахнулась женщина. — Им кто магарыч сунет, чтобы новобрачным лучше жилось, кто конфетами али шоколадом угостит, а кто и бутылку презентует. Вот и слетается воронье кажный день, проценты высчитывают. А у меня время появляется спокойно коридоры убрать, пока нет никого.

— Понятно, — немного ошеломленно протянул Рой. Как обычно, понятным осталось далеко не всё. — А куда мне, скажите, пожалуйста, обратиться, чтобы запрос подать?

— Так ко мне и обращайся, — радостно предложила дама, легко подхватив полное ведро в одну сухонькую лапку, и швабру с тряпкой — в другую. — Тетя Нора меня звать, ежели чего. Я тут не то чтобы давно. По протекции устроилась, к земле поближе, но уже все знаю, а чего не знаю — вместе в каталоге посмотрим. Вот тебе что, добрый молодец, в архиве надобно?

— А вы бы меня, тетя Нора с дороги–то усадили куда–нибудь, что ли, а потом бы уже и спрашивали, — невольно подстраиваясь под сказочный говорок, брякнул Рой. Услышал себя, как со стороны и исправился: — Спасибо за быстрый прием, но нельзя ли сразу в архив перейти? У меня несколько запросов срочных образовалось. Все разной направленности.

— А и пойдем. Пойдем, конечно, — заторопилась тетя Нора. Если бы не тот факт, что из Марь Филипповны вышло бы штук пять таких вот теть Нор, Рой точно решил бы, что перед ним ее родная сестра–близнец. — Ох! — звякнув ведром, насторожилась та. — Ты поди пока вон в ту сторону, там лестница черного хода, наверх ведет. В будние дни курильщики ее оккупируют, а сейчас нет никого. Ножками–ножками — и до цокольного этажа двигай. Как в двери упрешься, так рядом вход поищи. А я сейчас подбегу, а то пол у меня там недомытый остался, кусочек небольшой, начальство заругаться может.

Из светлого просторного коридора за ее спиной действительно послышались негромкие голоса.

Несмотря на то, что вдвоем с тетей Норой они не только легко отвели бы глаза непрошеным свидетелям, а еще и непонятной добычей поделиться могли бы заставить, Рой задерживаться не стал — тенью скользнул в указанном направлении.

Лестница нашлась за приоткрытой дверью со строгой надписью «Служебное помещение».

Помещение, так помещение — привычно уже пожав плечами, Рой неслышно поднялся наверх, где и обнаружил все обещанное. И цокольный этаж, и невидимый простым смертным вход в архив рядом с обычной — нормальной — дверью.

— Ерик? — тихо спросил Рой по внутренней связи, чуть притормозив перед входом.

— Чертовщина какая–то, — так же негромко отозвался тот.

— Ладно, прорвемся, — Рой сузил канал до полностью внешне незаметного и ступил на территорию владений Норн. Крючкотворов, как их обычно величают в штабе.

Да уж, за долгую жизнь им с напарником многое пришлось повидать. Всевозможных отделений хозяйства, подконтрольного Норнам, так и вообще не вспомнить, сколько. Но местное выделялось даже на фоне всеобщего безумного разнообразия.

С другой стороны, чему удивляться, когда сам шеф местного отделения Небесной канцелярии вместо магических шаров до сих пор своими дурацкими блюдцами с тухлыми яблочками пользуется?

Подумаешь, какой–то филиал прядильной фабрики, решившей открыть собственный магазин. Потому что на первый взгляд архив именно так и выглядел — бессчетное количество стендов, усеянных бесчисленным разноцветьем нитяных мотков.

— Видите, как удобно все придумано?! — явно гордясь фантазией предыдущих заведующих, радостно вопросила подкравшаяся тетя Нора. Ведро и другие орудия маскировочного производства она оставила где–то внизу, косынку тоже сняла. Рой даже удивился немного, не обнаружив под головным убором бигуди. Гладкие прямые волосы — светлые, с проседью — тетя Нора убирала в гульку на затылке. — Тут, правда, все немного запущено было до моего назначения, — принялась пояснять она, — до дальних рядов я еще толком не добралась, но ближайшие века сделала в лучшем виде; все согласно каталогу; по алфавиту, по родственным связям, по местности и по годам.

— Интересно, как это вам удалось, — с невольным уважением оценил Рой, плохо представляя, каким образом можно совместить сразу все указанные параметры. Ведь даже в новаторском Новом свете, умудрившемся частично скопировать человеческие прогрессивные идеи, для полного удобства сортировок требовалось несколько копий общего списка.

— А все просто, — польщенная прозвучавшей в голосе похвалой, улыбнулась тетя Нора. — Стендики видите? Это временная шкала — по датам, по эпохам разбитая. Эпоху выбирай, какую нужно — хочешь день, а хочешь, год. Цветность означает степень родства, а качество, то есть состав — местность. И каждая эпоха по алфавиту расположена, а от него уже магические связки тянутся, кто с кем и где.

Рой, забуксовавший уже на этапе цветности, которая степень родства, озадаченно вгляделся в невообразимую пестроту ближайшего стенда:

— Потрясающе, — вздохнул он. — Мне бы вот на этих двух справку сделать, что они отец и сын. А потом развитие событий посмотреть, — невольно сморгнув из–за режущего глаз разноцветья нитей, он стянул в кулак шефовское согласие и предъявил тете Маше. — Чтобы справка со всеми печатями, по типу выписки. Можно?

— Конечно, можно, отчего же нельзя, — тетя Нора взглядом профессионала просверлила предъявленное «добро» за подписью самого шефа отделения и мелкой трусцой просеменила к незамеченному раньше металлическому канцелярскому шкафу. — Сейчас нарисую, — пообещала она, выдвинув один из ящиков и зарывшись в него по пояс.

— Котельников Димитрий Николаевич и Офицеров Николай, — Рой переступил с ноги на ногу и посмотрел в паспорт, врученный завхозом. — Димитрий Николаевич — сын, а Николай Иванович, соответственно, отец.

Взгляд сам собой упал на дату рождения Николая. Перед глазами расплылось, Рой машинально прикинул возраст завхоза и страдальчески поморщился. Насколько он видел, по дате получалось, что либо Николаю уже давно пора на пенсию, если не на тот свет, либо в Небесной канцелярии промахнулись с хронопластом. Оставался, конечно, еще вариант с подложным паспортом или с ошибкой при написании…

— Да уж поняла, что если один Николай, а второй Николаевич, то первый и есть папаша, — откликнулась тетя Нора, перебив мысль. — Во, держи, — протянула она Рою бланк с кучей печатей, где странным витиеватым почерком значились указанные имена с фамилиями. — Вступит в силу точнехонько в полнолуние. И у нас, и у людей везде одно и то же значиться станет. Если анализы какие новомодные сдавать не придумают, то никто никогда не подкопается.

— Не придумают, — уверил ее Рой. — А можно теперь дальнейшее развитие событий посмотреть, чтобы уж наверняка? Где искать ближайшие, вы говорили? Тут?

— Ой, милок, — забеспокоилась тетя Нора, глядя, как он всматривается во временные метки по краям стендов. Вообще–то выходило, что ближайшим к ней временем стали исторические вехи Ледового Побоища. — Дай–ка я сама, мне сподручнее будет. Ты ведь хочь и из наших, а специфику знать можешь и неточно. До утра так глядеть станешь, до послезавтрашнего, — забормотала она, шустро ввинчиваясь в чащу бесконечных стендов. — И все равно ничего не найдешь. Не отставай!

Предпоследнее обещание прозвучало настолько жизнеутверждающе, что Рой на всякий случай целиком превратился в зрение. Упустить сухощавую тетю Нору и заблудиться в местном разноцветье ему нисколько не улыбалось. Очень он сомневался, что среди здешних клубков и моточков сможет случайно разыскать нить Ариадны.

В смысле, в крайнем случае, Ерик, конечно, их выведет, но тогда маскировка будет разрушена.

— Ну вот, пришли, — обрадовала тетя Нора, когда у Роя окончательно отказали глаза. — Вот они, туточки, все здесь!

Сухонькие ладошки привычно пробежались по моткам, перебирая нити, и скоро два из них, разнесенных, между прочим, довольно далеко по стенду, повинуясь ловким пальцами, предъявили общую петлю довольно плотного плетения. Начало петли прослеживалось отчетливо — совсем свежим узелком, связавшим две разные нити. А вот конец уходил под другие мотки, и отслеживанию не поддавался.

— И что это может означать? — озадачился Рой. — Будут жить долго и счастливо полноценной семьей? Внуков Димитрий Николаю надарит, или отработку пройдет и в другой город уедет?

— У тебя на разрешении хронопласт указан, — простодушно улыбнулась тетя Нора. — Согласно датам — интересно и в согласии, а уж насчет внуков или там внучек, сие мне неведомо. И тебе так далеко заглядывать не советую, — неожиданно шатнувшись ближе, заговорщицки посоветовала она. — Сам знаешь, пока не видишь, ничего не случилось, а наперед узнаешь — не обрадуешься потом.

— Тоже верно, — не стал спорить Рой.

— Все? — майской розой расцвела тетя Нора. — Можно назад идти, чай пить? У меня и шоколад хороший заготовлен, для гостей дорогих, с дороги уставших. Ко мне редко кто заглядывает, только родственницы не забывают. Скучно, — беззлобно пожаловалась она.

— Чай это хорошо, — Рой благодарно кивнул, — только мне еще кое–что посмотреть нужно, если вы не против.

— Не против, конечно, отчего же мне против быть? — тетя Нора безмятежно улыбнулась. — Разрешение–то у вас широкого профиля, только по времени ограничение наложено, а по количеству запросов совсем нет. Чего искать станем?

— А вот этих двоих теперь давайте, — Рой потянулся и добавил на разрешение еще два имени. — Ерик, — легчайшим усилием позвал он.

В ответ прилетела тень эха полной готовности.

— Ага, ага, — забормотала тетя Нора, выискивая в проявляющемся под ее руками нитяном кружеве нужные нити. — Вот одна, — выкопав откуда–то из–под настоящих завалов–наслоений первую, сообщила она. — А вот вторая. Надо же, чистенькие какие, ровненькие, ни узелка, ни махрушечки.

Рой и без ее комментариев видел, что между собой они не просто переплетены — будто слиты воедино. Словно две капроновые нити слегка опалили, чтобы те оплавились и друг с другом намертво слепились.

— Есть, — неслышно выдохнул Ерик.

— А что это? — удивилась тетя Нора, погрустнев. — Тонюсенькая какая, как бы не оборвалась… А, нет. Вижу, хорошо все, — профессионально–ловко подергав за свисающие нити, успокоилась она. — Не истончается больше, хорошо идет.

— Вижу, спасибо, — поблагодарил Рой. Поколебался, прекрасно понимая, что ловить здесь больше нечего, но все–таки дал отмашку: — Давайте еще одну, последнюю, для очистки совести.

Разрешение украсилось именем За–захаровой Марь Филипповны.

— А нет такой, — через некоторое время, перебрав нити по несколько раз, озадаченно поведала тетя Нора. У Роя глухо бухнуло в груди. И даже Ерик шевельнулся на грани восприятия. — Захарова есть, Мария Филипповна, общественница, насколько вижу, но за пределы вашего хронопласта, она в отличие от других, вами запрошенных, далеко выходит. Давно в той местности обретается. Не она?

— Она, — с досадой выдохнул Рой. Прокрутил в голове первое знакомство и усмехнулся: — Волновалась госпожа очень, вот неправильно фамилию и сказала. А я так и запомнил.

— Хочешь с самого начала проверить? — предложила тетя Нора, предъявив суровую, не слишком ровную нить с еле видными утолщениями и редкими тонкими махрушками. Настолько отчетливо человеческую, что из без экспертизы очевидно. — Тут недалеко стендик–то, — тетя Нора изобразила полную готовность опрометью кинуться поискать, — в прошлое, в самый исток могу дать заглянуть. Для твоего хронопласта, в котором уже все свершилось, тайны в нем никакой нет, в отличие от будущего.

— Спасибо, не нужно, — отказался Рой.

В результате запроса на Марь Филипповну он, в общем–то, не сомневался.

— Ну так чайку тогда? — просительно предложила тетя Нора. Развернулась и принялась выбираться из разноцветной чащи, маня на ходу за собой. — У меня тут только чаек, но ежели в гости заглянуть надумаешь, очень рада буду, накормлю–напою и спать уложу. Жару переждал бы, а там, может, и подтверждение твое уже поспеет. Полнолуние ведь сегодня, должно прямо вот–вот прийти, — она оглянулась и вздохнула, чуть сбавив шаг: — Скучно мне одной — снова пожаловалась она, — соседи, конечно, заходят, но у всех свои заботы, родственников полны хаты, а у меня сестры только, двоюродные и троюродные, да и те редко бывает. Ты бы зашел, так я бы сказала, что племянник мой наведался, в гости ко мне.

Звучало логично, но Рою, пообтершемуся за эти два дня в глухой средневосточной местности, как–то не хватало в зазывных речах искреннего радушия. Сугубо по личным ощущениям не хватало. Хотя это и понятно — норны, они норны и есть, пусть даже насквозь пропитавшиеся гостеприимным здешним духом пополам с открытым менталитетом.

— Да я не один приехал, — подпустив в голос сожаления, отказался Рой. — Ждут меня. Кстати, сколько по текущему времени мы здесь пробыли? — уточнил он.

— Часа два, — откликнулась тетя Нора после небольшой паузы, очевидно, что–то про себя прикинув. — Что, даже чайку не выпьешь?

Рой представил, как Николай в четвертый раз наведывается к машине, никого там не находит, вздыхает и идет дальше — скупать все, что попадется на глаза, более–менее подходящего под определение подарка.

— Нет, никак не выйдет, — решил Рой. — Но все равно за предложение спасибо.

Выход из архива открылся внезапно — прямо как в лесу. Идешь–идешь, уже думаешь, что никогда не выберешься, а затем деревья резко редеют, и перед тобой уже сияет ровное полотно шоссейной дороги. В смысле, в цивилизованных странах оно обычно ровное, таких, как Канада, например, где в некоторых лесах и заблудиться можно. Вообще–то Рою говорили, что здешние чащобы похлеще джунглей будут — не чета всяким европейским. Тогда верилось с трудом, но теперь, после посещения местного разноцветного отделения архива, казалось очень даже вероятным.

— Тогда подожди немного, — всполошилась тетя Нора. Ну совсем, как Марь Филипповна, только чуть менее угрожающе. — Вот тут подожди, на лесенке, я тебе хоть гостинца с собой заверну, ты ведь на машине приехал? Водилу, то есть шоферюгу какого попросил? Ох, не ехал бы ты назад, он ведь, поди, принял уже на грудь, пока тебя ждал. Ну чего тебе там делать? Здесь бы остался, подтверждения по запросу подождал, да прямо отсюда к себе в штаб и шагнул.

— Это предсказание? — усмехнулся Рой, которого уже всерьез начала доставать обострившаяся потребность подозревать всех подряд, включая блохастую псину под скамейкой.

Так и до теории заговора докатиться недолго.

— Скажешь тоже, — отмахнулась тетя Нора. — Чтобы простая норна Вечному предсказания делала? Ищи желающих в другом месте.

— Пошутил я, — примиряюще сказал Рой. — Не нужны мне предсказания, только руки связывают и полету мысли мешают.

Тетя Нора понимающе покивала и унеслась в сторону парадного коридора:

— Я мигом, — пообещала она напоследок.

Дипломат–Ерик нетерпеливо пошевелился.

— Потом, — попросил его Рой. — За пределы восприятия выйдем, чтобы маскировку не нарушать, там и скажешь, что накопал.

— Бегу–бегу, — буквально через секунду откликнулась тетя Нора, торопясь назад к оставленному без присмотра гостю. — Вот, — ничуть не запыхавшись, предъявила она наспех скрученный газетный сверток. У Роя аж глаза загорелись: точно, правду говорят, никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь. — Тут печеньица мои, домашние, — пояснила тетя Нора, тряся драгоценным подарком, — для себя готовила, да для парочек брачующихся, что простым людом не брезгуют. С виду простенькие, не смотри на внешний вид, я в них мандрагору добавляю, в нужной пропорции, чтобы сны потом прекрасные да радостные снились.

— Снотворное, что ли? — не понял Рой, прекрасно помнивший, что из мандрагоры седативное получить, как из Николая балерину сделать: можно, наверное, но с такими затратами, что лучше не нужно.

— Да что ты, — мелко рассмеялась тетя Нора. — С мандрагоры какой сон? От нее бодрость одна! Говорю же, для хороших людей пеку, и сама для работы иногда откушать люблю. Сначала редкостный прилив сил ощущается, а затем на спад эффект идет. Лучше всякого заморского кофию, только без последствий. А потом сны, говорю, хорошие снятся, радостные. Для первой брачной ночи самое оно.

— Ну, спасибо тогда, — поблагодарил Рой.

Гораздо больше всевозможных мандрагорных эффектов его радовала возможность зарыться, наконец, в газеты и определиться со временем. Просто из принципа уже, поскольку для их с Ериком работы дата значения больше не имела.

— И шоколад вот еще, хороший, настоящий, — продолжила делиться запасами тетя Нора. — Коробка целая совсем, можешь подарить кому, если сам не любитель, и еще плитки тут. Жаль, заранее не знала, что сегодня гость дорогой пожалует, я бы лучше подготовилась, — посетовала она. — Ты вот что, печеньице не ешь сейчас, на вечер оставь, если для работы потребуется. Прилив сил оно тебе качественный обеспечит. А так, зазря, не трать, побереги.

— Ясно, — принял Рой указания к сведению. Ну хоть кому–то здесь не слишком мешают его вечерне–ночные устремления — и то приятно. — Зато у вас архив — всем архивам архив, — похвалил он тетю Нору. — Никогда еще не видел, чтобы настолько быстро нужное нашлось. Даже в так называемой цивилизации.

— Это да, вот это ты правильно подметил, — приосанилась та. — Ты просто знай, что ежели чего понадобится, так я мигом найду.

— Спасибо, — еще раз от души поблагодарил Рой. Прижал к груди драгоценный сверток, поудобнее перехватил Ерика и шагнул в солнечную жару.

— До свиданьица! — полетело вслед вместе с хлопком закрывающейся двери.