Осколки. Мир первый: Деймос

10. Воздаяние

Утро началось не с кофе, а с дикой головной боли — последствие выпитого вчера. Кроме головы, болели оставленные оборотнем раны. Не поднимаясь с кровати, я посмотрел в окно — ночь. Или день? Как местные отличают одно от другого при условии, что в небе всегда только звезды и две луны?

Надо бы спросить у Густава.

Но потом. Все потом. Сейчас хотелось еще полежать. Подумать.

За последнее время столько всего произошло — в голове не укладывается. Я поймал себя на мысли, что перестал считать все окружающее меня каким-то безумием. Пусть и запоздало, но осознание того, что все вокруг реально, все же пришло.

Это новый мир. Он другой. Здесь свои законы. Свои условия. Я или приму их, или умру. А что будет, если я умру в этом мире? Вернусь ли я обратно в свой? Но там-то я точно умер, так что вряд ли. Да и здесь, выходит, я оказался не случайно. Меня призвали. Жаль, что сами призыватели умерли, так и не рассказав мне, чего они точно хотят.

Остается только действовать по ситуации.

Ситуация…

Радовало в ней только то, что все свои дела в «прошлой жизни» я закончил. Марина и Алиса в безопасности и при деньгах. Они справятся. Начнут новую жизнь. Эдуард застрял на Деймосе вместе со мной. Отсюда он им не навредит. Может, он вообще умер в лесу. А если не умер — я это исправлю.

Голова заболела сильнее. Это потому что в последнее время я слишком много думаю, или потому что вчера меня швырнул об пол оборотень?

Встав с кровати, я потянулся и сразу же поморщился от боли почти во всем теле. И где Катерина со своей магией, когда она так нужна? Вспомнив девушку, я улыбнулся — странная, конечно, но что-то в ней есть.

Катерина сказала, что сама меня найдет. Поскорее бы. Может, хоть она сможет пролить свет на происходящее.

— Пролить свет, — вслух повторил я.

Вспомнил, как девушка излечила мои раны золотым сиянием, и улыбнулся собственному каламбуру. Но вряд ли его кто-то здесь оценит. Мало ли, сожгут еще на костре за шутки над святой.

За дверью послышались тяжелые шаги. Заскрипели половицы.

Густав.

Это точно он. Остановился за дверью и сопит, как паровоз. Отдышка.

Спустя минуту, когда сопение Густава стало тише и спокойнее, он постучал в дверь и, не дожидаясь ответа, вошел в комнату. В руках он нес таз с водой, а подмышкой зажал какой-то сверток.

— Уже проснулся? Хорошо. — Он поставил таз на стол. — Я тебе тут чистую одежду принес, вместо той, что оборотень подрал, — Густав протянул мне тот самый сверток — неаккуратно сложенные вещи. — Должно быть в пору. Я одежду у нашего кузнеца взял — вы с ним похожи.

— Спасибо.

Густав только рукой махнул:

— Давай обработаю раны и пойдем.

— Куда?

— Надо провести обряд о душе Себастьяна и сжечь тело. — Густав тяжело вздохнул, и принялся за работу.

Пока он колдовал над ранами, я смотрел в окно. Шел дождь. Опять. Правда, сейчас он едва моросил, оставляя на окнах тонкие дорожки стекающих капель. Приглядевшись, я подумал, что… стало чуть светлее. Или показалось?

Точно, я же хотел об этом спросить!

— А как вы отличаете день от ночи?

Густав улыбнулся:

— Это легче, чем кажется. — Он ненадолго задумался. — Днем — чуть светлее, ночью — совсем темно. А еще дождь — сильный бывает только по ночам. Думаю, ты скоро разберешься.

— Надеюсь… — протянул я, посмотрев на неприветливое темно-серое небо.

Кажется, оно и вправду стало чуть светлее.

Я стоял под дождем и холодным ветром. На душе было паршиво, но совсем не из-за погоды. Нет…

На обряд о душе Себастьяна собрались почти все жители небольшой деревеньки — человек шестьдесят, не больше. Все встали полукругом перед входом в небольшой старый храм — единственную постройку из камня среди деревянных покосившихся домиков.

Густав сказал, что обряд нельзя проводить в самом храме, так как погибший был оборотнем. Его присутствие осквернило бы священное место. Густав рассказал, что внутри храма находилась усыпальница местного святого, которого здесь очень почитали. Его звали Антли, и деревушка называлась в его честь.

Как мощам мог навредить мертвый оборотень, жрец не уточнил, но запретил вносить тело внутрь. Было ли это справедливо? Едва ли. Себастьяна я не знал, но не думаю, что он стал кровожадной тварью по своей воле…

Как бы то ни было, люди стояли вокруг костра, на котором лежало тело мертвого охотника-оборотня. Среди общей массы выделялся молоденький паренек лет пятнадцати с непослушной рыжей шевелюрой и красными от слез зелеными глазами. Он стоял ближе всех к костру, рядом с Густавом, и неотрывно смотрел на тело своего отца.

Парня звали Натаном. Он сирота: мать умерла, когда рожала его, старшая сестра пропала без вести полгода назад, а теперь не стало и отца. Других родственников нет…

Когда я смотрел на заплаканного мальчишку, у меня ком вставал поперек горла. Невольно вспоминалась Алиса. Она так же плакала над гробом отца, которого тоже убил я. Но у нее осталась хотя бы мать.

Натан же был один.

Паренек почувствовал на себе чужой взгляд и посмотрел на меня покрасневшими глазами. Странно, но я не видел в них осуждения или ненависти. Только печаль и страх.

Густав положил руки на плечи мальчишки и что-то зашептал тому на ухо. Натан вытер нос грязным рукавом и коротко кивнул.

Густав призвал всех к тишине и начал читать молитву.

Я думал, он попросит Свет сжалиться над душой Себастьяна, ведь все, что тот делал, он делал в обличие волка, не контролируя себя. К тому же от его клыков никто, кроме меня, не пострадал. Дом Густава был первым, куда ворвалось чудовище. И последним…

Но, в своей молитве, Густав не упоминал Себастьяна, как человека. Он говорил о справедливой каре для каждого чудовища и просил Свет защитить всех собравшихся от порождений тьмы.

Когда жрец закончил, он облил тело покойного какой-то жидкостью. Натан взял факел. Дрожащей рукой он поднес его к костру. Но, глядя на мертвеца, замешкался. Натан погладил отца по таким же рыжим, как и у него волосам…

Густав взял руку мальчишки в свои ладони, и с усилием опустил факел.

Пламя вспыхнуло, жадно пожирая тело Себастьяна.

Все собравшиеся смотрели на огонь, горящий вопреки дождю и ветру. Когда пламя погасло, каждый взял с пепелища пригоршню пепла, чтобы положить его на крыльцо, если среди ночи вновь раздастся протяжный волчий вой.

Время я коротал тренировками с мечом. Реквием не призывал. Вместо этого попросил Густава раздобыть для меня обычный меч. Он только покрутил пальцем у виска и сказал, что такое оружие стоит целое состояние, а местный кузнец ковать мечи попросту не умеет. Все что он смог — сделать для меня грубую заготовку, больше напоминающую лом с рукоятью. Но это лучше, чем ничего. На первое время сгодиться.

С обряда по Себастьяну прошло четыре дня. Я жил в доме Густава, а сам жрец перебрался к Натану, чтобы позаботиться о мальчишке первое время. Дом охотника находился на самой окраине деревни, ближе всех к лесу, но, несмотря на опасность, Натан упрямо не хотел его покидать. Видимо, юношеский максимализм. Но я не мог винить паренька — ему сейчас очень тяжело.

Приходилось Густаву таскаться туда-сюда. При каждом удобном случае, он неустанно жаловался на усталость и стертые ноги, но я только отшучивался, что долгие пешие прогулки пойдут ему на пользу.

Кроме самого Густава я ни с кем больше не общался. Местные сторонились меня, да и от дома я далеко не отходил. Катерина как-то не спешила выполнять свое обещание, так что оставалось только ждать.

Чем я и занимался.

Очередным утром, по крайней мере, мне казалось, что сейчас именно утро, я спустился на первый этаж. Еда закончилась вчера, но Густав обещал заглянуть домой по пути на службу и принести что-нибудь на завтрак.

Время шло, но он так и не пришел.

Когда я уже начал волноваться, в дверь постучали. Я насторожился — ступеньки не скрипели, значит, это не Густав.

— Кто там? — спросил я.

— Натан.

Я поднял засов и выпустил парня внутрь. Он вошел и застыл, опустив голову.

— Эм… привет. — Я немного растерялся. — А где Густав?

— Спит, — буркнул Натан.

— А служба?

— Ее не будет. — Парень покачал рыжей головой. — Я еду принес. Куда положить?

Я жестом указал на стол. Что-то в поведении Натана было не так. Не то, чтобы я его хорошо знал, но все же…

Может, это стресс? Ребенок пережил такое, что и взрослого выбило бы из колеи на долгое время.

Пока Натан выкладывал из сумки черствые лепешки, вяленое мясо и, кажется, лук, я пытался придумать, как завязать разговор. Мне надо было поговорить с ним куда больше, чем ему со мной. Но с чего начать?..

— Натан, — позвал я, и он повернулся.

В глаза сразу же бросилась ссадина на лбу и трещина на нижней губе.

— Что с тобой случилось?

— Упал, — буркнул парень и взъерошил волосы, пряча покрасневшую кожу. — Поскользнулся в грязи во дворе, и ударился о забор.

Выложив продукты, он направился к двери, но я поймал его за руку.

— Подожди. Нам надо поговорить.

— Говорите, — он даже не взглянул на меня.

— Может, присядешь? Ты голоден? Угощайся.

Натан сел за стол, взял лепешку двумя руками и начал жевать, отрешенно таращась на потертую столешницу.

Что-то точно было не так…

— Ты в порядке? — спросил я, и сразу же выругал себя за совершенно идиотский вопрос.

— А сами-то как думаете? — глухо отозвался Натан.

— Извини. Я… — слова застряли поперек горла. Пришлось сделать над собой усилие. — Твой отец… мне пришлось защищаться.

— Понимаю, — неожиданно Натан посмотрел на меня. — Я не виню вас. Вы убили оборотня, а не папу.

На зеленых глазах выступили слезы. Не зная, что еще сказать, я положил руку на плечо парня.

— Когда Ренна пропала, он стал сам не свой, — шмыгнул носом Натан. — Рыскал по округе. Искал. Густав сказал ему, что видел, как Ренна уходила в лес. Отец часто ходил в чащу, но не нашел даже тела. Я тоже искал сестру… в деревне, в лесу. Везде. Не нашел. Никто ничего не нашел.

Слезы Натана закапали на столешницу. Он привычно вытер их рукавом.

— Простите, я…

— Ничего, — успокоил я мальчика. — Тебе просто надо выговориться. И я, и Густав всегда выслушаем…

Натан поджал губы и снова посмотрел на меня. Кажется, он в чем-то сомневался.

— Мне пора, — снова опустив голову, сказал он и заспешил к двери.

В этот раз я его не остановил. Не хотел давить. Надо просто дать парню время. Он справится.

Ни вечером, ни на следующее утро, ни днем никто не приходил. У меня появилось какое-то скверное предчувствие. Я оделся и пошел домой к Натану. Дорога в деревне была одна, от леса до храма, так что даже я не мог тут заблудиться.

Несмотря на… день?.. людей я почти не видел. Пара каких-то мужиков ошивалась у местного кабака, а остальные сидели по домам или работали на небольших огородах во внутренних дворах. Не знаю, что они выращивали среди вечных луж и темноты, но что-то тут определенно росло.

Слушая шелест ветра, неровный бой дождя и хлюпанье грязи под ногами, я неспешно брел пустой улице. Спешить никуда не хотелось. Но, по мере приближения к цели, я ощущал нарастающее чувство тревожности.

Добравшись до дома охотника, я увидел распахнутую настежь дверь. Внутри все похолодело. Взбежав по ступеням, я ввалился в комнату и увидел Густава. Он лежал на полу, широко раскинув руки. На голове была кровь.

— Твою мать, — выдохнул я.

Упав рядом со жрецом на колени. Я пощупал его пульс — есть! Он жив.

— Натан! — громко позвал я. — Натан, ты здесь⁈

— Сбежал, — простонал Густав, открывая глаза.

— Что? Почему? — я помог ему встать, и усадил на скамью.

— Откуда я знаю? В него, будто демон вселился! Схватил… — Густав пошарил глазами по полу. — Вон, сковороду, и ударил меня по голове.

— Зачем он это сделал?

— Откуда я знаю? — шумно засопел Густав. — Я просто хотел поговорить с ним об отце. Предложил сходить в храм! И вот чем этот гадкий мальчишка отплатил мне за доброту! — жрец коснулся разбитой головы и продемонстрировал мне окровавленные пальцы.

— Куда он побежал? — в сложившейся ситуации я понимал лишь одно — Натана нужно найти.

— Не знаю, — сердито буркнул Густав. — В деревню, в лес? Куда угодно! Я только и увидел, как он выскочил наружу, а потом провалился в темноту.

— Черт! — я выбежал из дома, но среди грязи и стремительно растущих луж не нашел даже своих следов.

Натан пропал.

Сутки я и другие жители деревни искали Натана. Мы обыскали все дворы и обошли окрестности — безрезультатно. Оставался только лес. Но никто не решался идти туда. Все, на что хватило духу у местных мужиков — потоптаться по самой опушке и разойтись по домам.

Я так не мог.

Мужики только переглянулись и молча протянули мне факел и нож, после чего заспешили обратно в деревню.

— Спорим, они сейчас усядутся в кабаке? — спросил я стоявшего рядом Густава.

— Не суди их строго, — ответил тот, нервно погладив мешочек на поясе, в котором он хранил пепел Себастьяна. После нападения оборотня жрец не расставался с ним. — Здесь живут обычные люди. Не воины. А идти в лес без охотника или проводника — дурная затея.

— Дурная затея — бросить ребенка на произвол судьбы! — зло прорычал я и направился в лес.

— Одумайся! — крикнул мне вслед Густав. — Скоро наступит ночь. Луны вновь будут полны!

Я остановился.

— Снова полнолуние? Недавно же было.

— Полные луны на Деймосе каждые шесть дней. — Услужливо объяснил Густав. Заметив, что я замешкался, он добавил. — Пойдем в дом. Переждем ночь, а завтра пойдешь в лес.

Звучало неплохо, если бы не одно «но».

— Какие шансы у Натана пережить ночь в лесу? — спросил я.

Густав промолчал. Но ответа и не требовалось. Все было понятно. Подняв факел над головой, я направился в лес. Надеюсь, оборотней в округе не осталось.

Я замер. Развернулся и быстро зашагал к Густаву.

— У тебя же остался прах оборотня? — я протянул руку.

— Да, но… — жрец замялся, боязливо поглядывая на лес за моей спиной.

— Мне он пригодится. — Я не просил, и Густав это понял.

Жрец снял с пояса мешочек с пеплом и положил мне на ладонь.

— Я пойду в храм и помолюсь за твое скорое возвращение! — произнес он.

— Помолись лучше за Натана, — предложил я. — Ему это нужнее.

Густав ничего не ответил.

По моим ощущениям, я бродил по лесу несколько часов. Тщательно всматриваясь в темноту, я жадно ловил каждый звук, каждый шорох. Ничего. Только шелест листвы на ветру, шум дождя, да уханье сов.

Я то и дело звал Натана. Он не отзывался. Но я не собирался сдаваться. Остановившись, чтобы оставить на дереве очередную зарубку, при помощи которых я надеялся отыскать дорогу обратно, я замер…

Мне показалось, что кто-то наблюдает за мной из темноты.

Я поднял факел выше. Снова прислушался. Тишина.

Почудилось?

Волчий вой раздался совсем рядом. Я вздрогнул. Кровь застыла в жилах. Пальцы до боли стиснули скользкую от влаги рукоять ножа.

Волки или оборотень?

Я попятился назад. Кто-то шуршал в кустах то справа, то слева. Но нападения не последовало. Почему?

Стараясь держать место, откуда доносились шорохи, в поле зрения, я продолжал идти спиной вперед. Звук по-прежнему менял направления. Что-то резко хрустнуло слева! Я отшатнулся, оступился и покатился кубарем вниз.

Вскочил на ноги я возле небольшого заросшего мхом холма. Каким-то чудом факел не потух, так что я осмотрелся — все тот же лес, темнота и дверь.

Дверь! То, что я принял за холм, оказалось землянкой.

Я потянул дверь. Открыто. За спиной раздался низкий рык.

Это точно не волк!

Я быстро переступил порог, сорвал с пояса мешочек и высыпал содержимое у двери. Отступил вглубь помещения, ожидая, что вот-вот увижу на пороге оборотня. Но он так и не появился.

Рык, вой и шорохи растворились в ночи.

Переведя дух, я закрыл дверь и осмотрелся. Внутри землянки оказалось довольно тесно. Земляные стены, устланный шкурами пол. Окон здесь не было, только потухший давно очаг, низкая кровать, небольшой стол и стул с отломанной ножкой. На столе лежали тонкие деревяшки, перья и острые наконечники. Кто-то мастерил тут стрелы?..

Эта охотничья хижина Себастьяна?

Один из наконечников тускло блеснул на полу, привлекая мое внимание. Я наклонился, чтобы поднять его и среди шкур увидел прибитую к полу веревку. Потянув за нее, я открыл скрытый люк.

Несколько секунд я всматривался в темноту и принюхивался. Пахло сыростью и тухлятиной. Скорее всего, в подвале охотник хранил добытое мясо, а, когда он стал оборотнем, оно осталось тут и испортилось.

Желая проверить свою догадку, я спустился вниз и замер. Здесь не было никакого склада, только небольшая деревянная клетка. Решетку из довольно толстых деревяшек кто-то выломал. Внутри лежали обглоданные кости и оборванные веревки.

Кого-то держали внутри? Точно не Себастьяна — в такую клетку он бы не поместился. Внутри сидел кто-то меньше… Я заметил в углу небольшую книгу. Похоже, дневник.

Сверху снова донесся вой, а затем раздался треск. Я быстро сунул находку за пазуху, выбрался из подвала и встретился взглядом с желтыми глазами оборотня. Он стоял прямо на пороге, у вырванной с петель двери. Эта тварь была меньше Себастьяна, но все равно пугала.

Я отступил на шаг.

Оборотень не шевельнулся. Несколько секунд он буравил меня злобным взглядом, после чего резко развернулся и бросился прочь. Чудовище завыло уже где-то в отдалении. Его что-то отвлекло. Или кто-то?

— Натан, — выдохнул я, и бросился следом за оборотнем.

Ветки больно хлестали по лицу, но я не замедлял шага. Вой то и дело раздавался где-то впереди, и я следовал за ним.

Только бы успеть!

Не разбирая пути, я несся по ночному лесу, пока вдруг не выскочил из зарослей.

Огни⁈

Я сразу узнал дом охотника на окраине, а потом увидел и оборотня. Он помчался по улице вглубь поселения, оглашая окрестности грозным воем. Тварь не пыталась ворваться в ближайшие дома. Она будто шла по следу…

Не жалея сил, я побежал за оборотнем. Уже знакомые покосившиеся дома проносились мимо. Краем глаза я видел в мутных окнах напуганные бледные лица. Но никто не вышел наружу. Оно и к лучшему.

Пробегая мимо дома Густава, я с облегчением отметил, что дверь заперта, а оборотень пробежал мимо. Кажется, он направлялся к храму…

Внезапная догадка пронзила мысли раскаленной иглой — Густав в храме! Он же собирался молиться сегодня ночью, а пепел оборотня…

Истошный вопль взметнулся к ночному небу Деймоса.

Я узнал этот голос.

Густав!

Дверь храма была вырвана и валялась в стороне. Некогда стоявшие рядами скамьи сломаны и разбросаны по пустому помещению. Оказавшись внутри, я огляделся — ни оборотня, ни Густава…

— Изыди! Изыди, тварь!

Голос жреца донесся откуда-то из-под пола. Быстро обойдя помещение, я увидел темнеющий за алтарем открытый проход. Следы грязных лап вели вниз.

Рискуя упасть и свернуть себе шею на узкой обшарпанной лестнице, я поспешил на помощь орущему Густаву, но вскоре застыл, как вкопанный. Внизу, под моими ногами, в залитом неровным светом факела небольшом склепе, застыли две фигуры: забившийся в угол Густав и замерший в середине помещения оборотень.

Их разделял постамент, на котором лежал окруженный свечами и залитый воском каменный гроб. Оборотень водил над ним косматой мордой и принюхивался.

— Убей, убей его! — тонко завопил Густав, заметив меня. — Прикончи эту тварь!

— Рек… — я собирался призвать меч, но осекся.

Вместо того, чтобы броситься на человека и разорвать его в клочья, оборотень запрокинул голову и протяжно взвыл. Подняв косматые лапы, он с силой ударил по крышке гроба, разломав ее пополам. Смахнув в стороны каменные осколки, чудовище опустило морду вниз и снова стало принюхиваться.

— Какого?.. — я не понимал, что происходит.

Густав же не переставал вопить:

— Хватит стоять, идиот! Убей эту тварь!

Я решительно поставил ногу на ступень ниже и снова вознамерился призвать меч, но его имя замерло у меня на языке. Я увидел, что обнюхивает оборотень и обомлел.

Поначалу я думал, что внутри гроба под храмом лежит тот самый святой, о котором говорил Густав на обряде. Но там находилось два тела: древний иссохший покойник и девушка. Не знаю, как давно она умерла, но черты обезображенного гримасой ужаса лица все еще остались различимы. Она погибла молодой. И явно раньше, чем второй покойник.

Оборотень опустил лапу внутрь гроба, достал оттуда одну из длинных все еще рыжих прядей девушки. Он сначала обнюхал волосы, а потом осторожно погладил их! Чудовище запрокинуло уродливую морду и вновь взвыло, но теперь это был не клич охотника, а скорее плач.

— Густав, — севшим голосом произнес я. — Что происходит? Кто эта девушка?

Я не сводил глаз с рыжих волос. Из всех жителей деревни, которых я видел, рыжими были только Себастьян и его сын. Уверен, Ренна, пропавшая сестра Натана, тоже могла быть рыжей.

— Какая разница⁈ — не своим голосом огрызнулся жрец и ткнул толстым пальцем в сторону оборотня. — Эта тварь должна умереть!

Я снова посмотрел на оборотня. Он продолжал гладить мертвую девушку лапой.

— Убей! — заорал Густав.

Оборотень вскинул голову и уставился на него. Стены склепа затряслись от грозного рыка. Чем дольше я смотрел на происходящее, тем явственнее понимал, что именно тут происходит. Но мне нужно было знать точно…

— Густав. — Твердо сказал я. — Девушка в склепе это Ренна? А оборотень, это Натан?

— Да какая разница⁈ — взвизгнул жрец, забиваясь в самый дальний угол. — Просто убей его!

Оборотень повернулся в мою сторону. Да, его глаза сменили свой цвет на желтый, но я узнал бы этот взгляд из тысячи — Натан!

— Себастьян пришел к твоему дому не случайно, да? — я взглянул поверх косматой головы на Густава. — Он учуял тоже самое, что и Натан сейчас — запах того, кто убил Ренну. Это сделал ты?

— Нет… — залепетал жрец, но я не поверил ему.

Оборотень выпустил из лап рыжие локоны Ренны и навис над Густавом.

— Ты убил ее? — спросил я, уже зная ответ.

Густав заплакал.

— Она… она была такой красивой, а я был пьян. — Давясь слезами, закричал он. — Я… возжелал ее. Но… потом… Это была случайность! Клянусь!

— Ты! — от злости у меня перехватило дыхание. Теперь я полностью осознал, что натворил Густав. — Ты…

— Я молился! Я покаялся! — жрец старался вжаться в холодную стену склепа еще сильнее, но оборотень неумолимо приближался. Слюна с его клыков капала Густаву прямо на лицо. — Помоги мне! — завопил он. — Молю!

Но я уже не слушал и поднимался по лестнице. Такие, как Густав, не заслуживают ни прощения, ни жизни…

Я сидел на одной из уцелевших скамеек храма и смотрел в пустоту перед собой. Потрясенный, подавленный, опустошенный. Произошедшее не укладывалось в голове. Это была дикость. Настоящая, отвратительная, пугающая дикость! И совершило ее не чудовище. Нет. Виноват был человек…

Крики Густава стихли. Из склепа доносилось только чавканье и рык оборотня. Потом я услышал шаги. Он поднимался.

Тот, кто раньше был Натаном, вышел из склепа. С его клыков капала кровь, желтые глаза горели безумием.

— Натан, — я поджал губы.

Оборотень зарычал. Он меня не слышал. Уже нет. Но я все равно сказал то, что считал нужным:

— Натан, — повторил я. — Я не могу отпустить тебя, иначе погибнут другие. Те, кто не виноват в гибели твоей сестры. Так нельзя. Прости.

Запрыгнув на алтарь и сломав его, оборотень оскалился.

Это уже не Натан.

— Реквием. — Позвал я, и меч незамедлительно ответил на мой зов.

Бой закончился быстро. В отличие от меня, Реквиему было плевать, кого разить. Натан умер. Я убил его. Не проклятый меч… Я. Собственными руками. И пусть он умер быстро, легче мне от этого не стало.

Устало опустившись на скамью, я спрятал лицо в ладонях. Почему все так закончилось? Этот парень не заслужил такой судьбы.

Глухой стук отвлек меня. Я уставился на пол. Там лежал выпавший из-за пазухи дневник, найденный в землянке посреди леса. Записей там оказалось немного. Не без труда я разобрал корявый подчерк Себастьяна. Грубо, с ошибками, но он оставил на желтых страницах историю своей трагедии.

Я прочел о том, что жена Себастьяна была оборотнем. Старшей дочери проклятье не передалось, а вот сын родился оборотнем. Себастьян хранил природу сына в тайне ото всех, запирая его в лесной хижине во время обращений. Потом пропала Ренна. О том, как Себастьян замкнулся в себе, отдалился от сына, начал пить и потерял бдительность. Себастьян допустил ошибку и был укушен Натаном.

Захлопнув дневник, я безразлично бросил его на край скамьи — дальнейшую историю я уже знал. Себастьян, став оборотнем, учуял запах дочери. Он исходил от Густава, который…

Я закрыл глаза. Никогда бы не подумал, что добродушный с виду жрец способен на нечто подобное. Ренна была совсем молодой. Как он мог⁈ Еще и спрятал тело там, где никто бы не догадался искать.

Правду говорят, что самый страшный зверь — человек.

И почему я просто не умер в назначенный час? Почему оказался здесь? Чтобы увидеть… это?..