Отмщение

Глава 38 Трудности и головоломки

Через пять дней после того, как новость, что Грэйс наняла адвоката для Труди Шурфут получила широкую огласку, начали приходить письма от разгневанных поклонников Томми. Читать их послания было делом не из приятных. Грэйс давно подозревала, что фанатами Томми являются худшие представители среднего класса, то есть одинокие люди, теряющие свои корни в этом сумасшедшем обществе нарастающего отчуждения. А кто же еще может серьезно относиться к придурку Томми? Но теперь по обрушившимся на нее письмам Грэйс поняла, что, кроме заурядных моральных уродов, среди поклонников Томми есть немало действительно психически ненормальных — они угрожали прикончить стервозу Грэйс. А в одном письме некий псих даже «уведомил» ее, что вначале будет долго пытать и мучить, и лишь после этого убьет ее. Тут уж Грэйс не на шутку струхнула.

Что делать? Звонить в полицию? Это бремя она взвалила на Галена. Он прочитал «психические» письма и разволновался — а вдруг эти маньяки и в самом деле убьют ее?! Ее-то ладно, но ведь вместе с ней погибнет его ребенок! Обезумевший Гален срочно позвонил и в полицию, и в ФБР:

— Как они могут писать такие грязные письма будущей матери?! — горько взывал он в телефонную трубку.

Умная Грэйс поняла — она опять допустила ошибку! Зачем она опрометчиво забеременела от Галена, не проверив его коэффициент умственного развития? Ладно, черт с ним, уже поздно, остается надеяться, что ребенок умом пойдет в нее, а не в молодого придурка Галена. Впрочем, Грэйс не возражала, если бы характер у ребенка был не таким стервозным, как у нее, — пусть он будет таким же добрым, как Гален. Ребенок мог бы также унаследовать от папаши склонность к искусству. Правда, опытная Грэйс еще не вполне уверена, что забеременела, но очень похоже, что это все же произошло. Во всяком случае, менструация что-то долго не наступает.

Крэйг Эпштейн, ее любимый редактор ее любимого издательства «Адамс и Вестлэйк», тоже несказанно расстроился и выражал сожаление, что его помощник переадресовал ей свирепые письма.

— Будут ли теперь покупать твои книги? Люди могут начать бойкот всех книг нашего издательства! — тревожно звучал голос Крэйга в телефонной трубке.

— Крэйг, неужели ты думаешь, что меня и Томми читают одни и те же люди?

— Статистика…

Черт бы его взял с его статистикой! С тех пор как в издательстве «Адамс и Вестлэйк» появились компьютеры, Крэйг то и дело ссылается на всякие таблицы, графики или как там еще это у них называется, пропади оно пропадом. Грэйс немедленно оборвала нетактичного редактора и потребовала, чтобы ей больше не передавали чертовы письма.

— Но, дорогая моя, — возразил Крэйг, — эти письма адресованы тебе, мы просто обязаны пересылать их тебе.

Снова за дело взялся Гален, благородный рыцарь в голубых джинсах. Он позвонил в ФБР и обстоятельно объяснил стражам закона, что письма, которые идут из Нью-Йорка в Нью-Сити целую неделю, хотя от Нью-Йорка до Нью-Сити всего час езды, если добираться автобусом, так вот, эти самые долгоидущие письма сильно раздражают беременную женщину, которая ждет его ребенка, и это никак нельзя больше терпеть, а потому стражи закона должны встать на стражу закона.

Столь информативные, хотя и немного косноязычные объяснения Галена были приняты к сведению всеми, и полицией, и ФБР, не понимал их почему-то один только Крэйг. Вот, значит, как он «заботится» о великой писательнице Грэйс!

Короче говоря, в результате всей этой петрушки вокруг ее дома в тихом Нью-Сити начали патрулировать полицейские машины. Этим дело не ограничились, прибавилась очередная порция дурной славы — на первой странице газеты «Дэйли ньюс» появился крупный заголовок: «Королеве Любви угрожают смертью: Грэйс и Томми опять вместе». А под заголовком была фотография Грэйс с грудью, вываливающейся наружу из глубокого выреза блузки. Фотомонтаж, догадалась умная Грэйс, ведь у нее даже купальник закрывает все, что только есть у женщины интересного, не говоря о блузках и прочей одежде. Нет, но до чего же пронырливые эти газетчики! Откуда они узнали о письмах с угрозами?

Оказалось, это дело рук Галена. Он похвастался, что он и есть тот самый «источник, пожелавший остаться неизвестным», который выболтал все журналисту и даже передал ему письма.

— Ты?! Зачем?! — оторопела Грэйс.

— Одна из моих подружек знает журналиста в «Дэйли ньюс», который пишет на криминальные темы, — гордо ответил Гален.

— Она знает Джерри Хэрри? Автора той статьи?

— Да. Она свела меня с ним, и я, значит, встретился с ним в баре за ланчем, он, понимаешь, был уже вдрызг пьян. Видать, работа у журналистов нелегкая. Ну вот, понимаешь, поговорили, значит, мы с ним, я рассказал ему все очень подробно. Как он здорово припугнул твоих недоброжелателей вмешательством ФБР, а?! Неслабо. Очень неслабо.

— Что же в этом хорошего, Гален? И какого черта ты обратился в «Дэйли ньюс», а не в какую-нибудь более респектабельную газету, в «Нью-Йорк таймс», например?

— Ты думаешь, что письма тебе пишут те, кто читают «Нью-Йорк таймс»? Нет, Грэйс, письма с угрозами пишут другие.

Гален, к удивлению, кое в чем оказался прав — поток писем с угрозами и в самом деле уменьшился. Видимо, злопыхатели действительно испугались ФБР. Статью из «Дэйли ньюс» перепечатали с сокращениями многие газеты по всей стране, а некоторым особо пробивным журналистам даже удалось найти нескольких авторов анонимных писем. К примеру, письмо с угрозой отрезать у «паскудницы Грэйс» груди и засунуть их ей кое-куда, как выяснилось, написала восьмидесятилетняя старушка, ставшая уже прабабкой. В интервью газете «Грэвл-Сити газет» эта бойкая старушонка так высказалась:

— Томми Паттерсон — это второй Христос. Я специально приезжала в Де-Мойн, чтобы увидеть его, и он улыбнулся мне!

Так Грэйс узнала много интересного о поклонницах и поклонниках Томми Паттерсона. Но несмотря на весь этот шум в прессе и прочих средствах массовой дезинформации, Грэйс не поступалась принципами, высоко держала знамя и непоколебимо оставалась на прежних позициях. В интервью для радио она напомнила всей стране о существовании «Билля о правах», который дает право на защиту в суде всем без исключения. Честно говоря, Грэйс толком не знала, где именно такое право записано — в «Билле о правах» или в Конституции, но это не важно, ведь радиослушатели, по твердому убеждению Грэйс, этого тоже не знают, так что не придерутся. Воспользовавшись удобным случаем, Грэйс, конечно, разрекламировала все свои книги и упомянула, что работает сейчас над биографией Томми Паттерсона. Ну что, Типпи Мунстон, съела?! На, выкуси! Теперь все знают, что не ты одна пишешь книгу о нем.

Дурная или хорошая, но реклама — это все же реклама, и Крэйгу Эпштейну это понравилось. Грэйс была счастлива — ей удалось поговорить не только на радио. Дело в том, что обычно, когда она писала книги, то не могла позволить себе отвлекаться на разговоры по телефону — выдумывание секс-романов требовало полного сосредоточения. А разбирать бред сивого мерина Томми было куда более легким делом, и Грэйс болтала по телефону регулярно с интервалом в час. Наконец-то нашлось время! Она звонила тем, с кем не общалась годы. Конечно, счета за бесконечные телефонные разговоры придут огромные, но их можно будет потом представить в налоговую инспекцию как исследовательскую работу, и налогов сдерут меньше.

Тем временем врачи проверяли и перепроверяли Труди, а Леон Коэн названивал Грэйс и спрашивал у нее, не нашла ли она в архиве Томми чего-нибудь полезного для защиты Труди. Грэйс отделывалась заверениями, что усердно ищет.

Но усердными ее поиски назвать было трудно — она чуть не пропустила самое главное. Однажды в одной из коробок она нашла дискеты и распечатку с рукописи, озаглавленной «Советы родителям. Как правильно воспитывать детей». Грэйс даже вздрогнула — как он посмел писать на эту тему! Ведь он не любил детей. Он забыл Юлию, свою первую дочь. Он нисколько не интересовался судьбой своей второй дочери, мертворожденной. Наконец, он предал и свою третью дочь Вольную. Грэйс бросила рукопись обратно и несколько дней не прикасалась к этой коробке. Но потом у нее все же хватило благоразумия исследовать содержимое этой коробки внимательнее. Грэйс заставила себя вынуть лежавшую сверху рукопись. Титульный лист соскользнул на пол, и на следующей странице Грэйс прочитала другое заглавие: «Элонгация: теория долголетия». Странно. Какое отношение к воспитанию детей имеет долголетие?

Тут зазвонил телефон, а после разговора Грэйс забыла посмотреть рукопись и начала рыться в коробке дальше. Обнаружилась пачка дискет и большой блокнот в кожаном переплете. На обложке блокнота выпуклыми золотистыми цифрами был обозначен год: 1988.

Год смерти Томми. Не таится ли в этом блокноте разгадка? Грэйс уселась на диван и принялась изучать страницы с датами и краткими заметками о встречах. Как обычно, Томми давал характеристики людям одним словом или двумя, а иногда встречались непонятные сокращения. Например, что означает сокращение КФДТЕ? Может быть, Киттен Фэрлей и Давид Тернер? А пятая буква Е что означает? Известное матерное слово? А вот встреча с неким человеком ТЛ. Может быть, это Тамара Литевски?

Многие сокращения Грэйс не могла расшифровать. Чаще других в дневнике встречался некий НУТ, это сокращение пестрело на многих страницах, охватывающих последний месяц жизни Томми. Может быть, в этом деле поможет Киттен? Может быть, и Тамара, если захочет. Или отдать этот блокнот Леону Коэну, пусть он расшифровывает? Если Грэйс сама будет всем звонить и расспрашивать, то телефонные разговоры выльются ей в колоссальную сумму.

Наряду с НУТ в последний месяц постоянно мелькало и КФДТЕ, а в одном месте рядом с этими буквами была приписка: «поговорить с адвокатом». Грэйс попыталась сосредоточиться, зашевелила извилинами. С адвокатом, очевидно, Томми советовался по поводу развода. Помнится, на похоронах Одель что-то говорила о подготовленных им для развода бумагах, а Киттен, кажется, удивилась ее странной осведомленности.

Лист за листом Грэйс добралась до событий, происходивших в последнюю неделю жизни бывшего мужа. Руки у нее задрожали, но она внушала себе, что это не от нетерпения, а от нежелания что-либо выяснять о его убийце. Итак, запись «КФДТЕ сюрприз». Что за сюрприз?

Замелькали буквы ТШ, ТШ, ТШ. Есть ТШ и в день убийства. Неужели Труди Шурфут убийца? Лучше сразу сжечь чертов блокнот! Нет, спокойно: после ТШ пометка «сбрендила». Так-так, Томми сам признает, что Труди психически ненормальна. Это лишний аргумент на суде в ее пользу, еще одно доказательство ее невменяемости.

За три дня до смерти была встреча с ОХ. Очевидно, это Одель Хэмптон. Зачем Одель понадобилась эта встреча? Рядом с ОХ написано слово «угроза». Зачем Одель угрожала ему, когда прошло уже столько лет? Ясно одно — Одель что-то скрывает. Надо будет потребовать у нее объяснений.

На следующий день после встречи с Одель состоялась встреча с ТЛ, эти буквы дважды подчеркнуты. Помнится, Тамара Литевски говорила, что Томми изменил свое завещание незадолго до смерти. Может быть, Леону Коэну удастся выяснить, каково было прежнее завещание Томми. Неужели Томми изменил завещание потому, что знал, что ему угрожает смерть?

В день смерти снова инициалы ТЛ. Наверное, у своего адвоката Томми подписывал окончательный вариант завещания. Тут же ТШ, а КФДТЕ нет.

Грэйс принялась еще раз просматривать страницы с пометками, сделанными за последние семь дней жизни Паттерсона. Несколько раз встретились инициалы НУТ. В одном месте напротив НУТ стояла пометка «беда». Надо будет выяснить — кто такой НУТ? Он это или она? Грэйс устало захлопнула блокнот. Надо звонить на Западное побережье Леону Коэну, поняла она.

В офисе секретарша ответила, что Коэна нет — он занят в суде. Грэйс и не надеялась застать его на месте. Даже если бы он был в офисе, все равно ей сказали бы, что Коэна нет, потому что такие люди всегда изображают, будто они шибко заняты. Разве важный человек может бездельничать?

— Передайте, пожалуйста, мистеру Коэну, что звонила Грэйс Мэндлин. Пусть он позвонит мне, как только освободится. Очень срочное дело. — Грэйс удрученно положила трубку, окинула взглядом комнату. Целые завалы коробок.

Она решила продолжить исследование коробки, в которой обнаружились блокнот за 1988 год и странная рукопись, напечатанная на принтере. Неужели ее написал Томми? Необычные для него темы — воспитание детей и элонгация. Кстати, что такое элонгация? Надо почитать, чем Томми в очередной раз решил поразить человечество.

Грэйс начала читать распечатку, и глаза ее все более расширялись от удивления. Во-первых, язык рукописи был довольно простым и ясным, что не вязалось со стилем Томми, — обычно в своих книгах он любил наворачивать столь кудрявые и заумно образные выражения, что продираться сквозь все эти навороты к сути вопроса было для Грэйс делом практически невозможным. Впрочем, о вкусах не спорят — читателям Томми, как видно, нравится его «белибердистский» стиль, и каждый выуживает из моря слов то, что ему нравится, понимает заковыристые фразы так, как ему удобнее. А в этой рукописи все иначе, прозрачный стиль, да и тема для Томми, мягко выражаясь, не характерная: как надо питаться, чтобы жить дольше. Утверждалось, что длинной жизни способствуют длинные по форме фрукты и овощи: бананы, фасоль волокнистая, кабачки, патиссоны, баклажаны, стручки гороха (а не сам горох), стручковый перец. В этот же список почему-то входили спагетти. Мясных блюд не встречалось. Разве Томми стал под конец жизни вегетарианцем?

Далее в тексте часто попадались таблицы со свойствами разных питательных веществ. Грэйс все более озадачивалась. Разве Томми хоть что-то смыслил в этом вопросе?

Где-то в середине рукописи ни с того ни с сего вклинивался кусок текста, написанный в другом стиле и немного на другую тему — краткий обзор истории поисков способов продления жизни. Очевидно, рукопись еще не редактировалась, иначе редактор поместил бы этот кусок отдельно — в начале или в конце. Но главное не в этом, главное то, что этот кусок, очевидно, был написан самим Томми. На это указывал не только его привычный стиль, но и другая характерная особенность Томми — в кратких биографиях некоторых долгожителей описывались не только их пристрастия и привычки в еде, но делался упор на их пристрастия в сексе, причем особое внимание уделялось оральному сексу. А это было любимым занятием Томми.

После сомнительных исторических экскурсов последовали диеты, способствующие долголетию. Опять ясный стиль, значит, это писал не Томми. С кем же Томми сотрудничал? Грэйс еще раз посмотрела на титульный лист, но, кроме фамилии Томми Паттерсона, других фамилий не упоминалось. Кто же этот анонимный помощник?

Заинтригованная Грэйс вынула из коробки, в которой нашлась странная рукопись, дискеты, включила компьютер и вставила в дисковод первую попавшуюся дискету. Увы! Дискета почему-то не читалась. Остальные дискеты тоже. В чем дело? Может быть, Томми использовал другой редактор текстов? Или дело в чем-то другом? Где искать помощи?

Насколько знала Грэйс, ближайшим колледжем был Рокленд Коммьюнити Колледж в городке Сафферн, штат Нью-Йорк, и в этом колледже был то ли компьютерный зал, то ли лаборатория, оказывающая услуги всем желающим. Грэйс включила автоответчик, села в автомобиль и помчалась в Сафферн.

Компьютерный зал напоминал жужжащий улей. Грэйс отыскала начальника — им оказался удивительно молодой и рыжий человек по имени Карл — и объяснила ему свою проблему, мол, она ничего не знает, кроме того, что ей надо прочитать на своем компьютере вот эти дискеты, которые почему-то никак не хотят читаться.

— Понимаете, я бы помог вам с удовольствием, — любезно ответил Карл, — но у нас сейчас все терминалы заняты. И потом, эта работа может занять несколько часов, ведь неизвестно, в каком виде записана информация на ваших дискетах. Может быть, это ASCII-код, может быть, EBCDIC.

— Часы, говорите? Я заплачу вам двести долларов за каждый час. Хватит?

— Э…

— Вам разрешается давать консультации? — напирала Грэйс.

— Видите ли…

— Я сразу выпишу вам чек за два часа консультаций и подожду, пока вы сходите в банк и обналичите чек. Мне это очень, очень надо. Срочно.

Карл любезно пробормотал, что верит ей, поэтому обналичивать чек прямо сейчас нет никакой необходимости, но в банк все же сбегал. Грэйс терпеливо ждала, предвкушая разгадку.

Вернувшись из банка, Карл немедленно принялся за работу. Не прошло и часа, как задача была выполнена.

— Я должен вернуть вам часть денег, — замялся он.

— Не надо, — замахала она рукой. — Я еще посижу за вашим компьютером.

Три часа Грэйс внимательно просматривала дискеты, но ничего нового не нашла. На экране компьютера был тот же текст, что и на распечатке, и фамилии соавтора тоже не было. Кто же написал «Элонгацию»?