Пароль остается прежним

ЗВЕЗДЫ

За пятнадцать минут до выхода на границу дежурный разбудил Назарова и Бородулю.

В казарме, освещенной тусклым светом ночника, было темно. Назаров бесшумно оделся.

Бородуля с трудом разыскал гимнастерку, уронил ремень. Куда-то запропастилась портянка. Он долго искал ее под койкой и, к своему изумлению, обнаружил в сапоге. Наткнулся на тумбочку, больно ушиб колено. Пошарил руками в темноте и нащупал спинку кровати. Увидел на полу бледную полоску света, бившую из-под двери. Побрел по ней, протирая глаза.

Лучше было не ложиться. Только сомкнул веки — подняли. И уснуть-то как следует не успел.

Толкнул дверь и зажмурился. Прямо на него уставилась пузатая электрическая лампочка.

— Копаешься, Бородуля,— сказал Назаров, появляясь из соседней комнаты. Он был уже одет по форме, с автоматом. К ремню пристегнут сигнальный пистолет и патронташ с ракетами.

Бородуля непослушными пальцами застегнул воротничок гимнастерки. Пошел за оружием.

— Вначале умойся,— сержант говорил доброжелательно.

«Всё не так!» — подумал Бородуля и пошел умываться.

Дежурный поторопил:

— Время!

— Сейчас! — отозвался Назаров. Прислушался. Во дворе, возле умывальника, чертыхался Бородуля.

— Ну, что у тебя там? — спросил Назаров, подходя ближе.

— Напиться хотел, да кружка куда-то запропастилась.

— Пей из крана,—посоветовал сержант.

— Я его вымазал мылом...

— Да вот же кружка, на тебя смотрит,— Назаров показал на крышку умывальника.

— Верно,— удивился Бородуля.

— Готовы? — опять спросил дежурный, вырастая перед ними из темноты.

— Сейчас.

Бородуля напился.

Я за оружием.

— Натрись мазью,— посоветовал Назаров.— Съедят комары.

— А где мазь?

— В дежурке. Только пошевеливайся, пошевеливайся!

Бородуля побрел к дежурной комнате, Назаров решил, что сам он еще, чего доброго, не найдет мазь и, опережая его, распахнул дверь. Бутылка с «комариной» мазью стояла на подоконнике.

— Скорей!

Бородуля наклонил бутылку и подставил ладонь под горлышко. Мазь была белая, тягучая, как паста. Пахла ликером.

«Ничего!» — подумал они стал растирать мазь ладонями.

— Лицо намажь и шею,— посоветовал Назаров.

— А если воротничок запачкаю? — возразил Бородуля.

— Значит постираешь гимнастерку.

— Так я просто не намажу шею.

Дежурный постучал в окно:

— Товарищ сержант, начальник ждет. Время.

— Хватит,— недовольно произнес Назаров.— Почисть сапоги и бегом за оружием.

— Зачем чистить сапоги? — удивился Бородуля.

— За боевым приказом идешь,—разъяснил сержант. И добавил для большей убедительности:— Будут сапоги грязные — вернет начальник заставы.

Они вошли в канцелярию в ноль часов четыре минуты. Кроме начальника заставы здесь находился майор Серебренников.

Дежурный спросил:

— Разрешите обратиться к капитану, товарищ майор?

— Обращайтесь.

— Товарищ капитан, пограничный наряд в составе сержанта Назарова и рядового Бородули готов к охране государственной границы Союза ССР.

Ярцев постучал по часам.

— Опаздываете, товарищи пограничники.— Он был недоволен.

Серебренников стоял в стороне, молча наблюдая за Ярцевым.

— Виноваты, товарищ капитан,— отозвался сержант Назаров.

— Виноваты,— упавшим голосом повторил дежурный, недружелюбно покосившись на Бородулю.

Один Бородуля не чувствовал себя виноватым и даже злорадствовал, что сержанту всыпали: очень уж придирчив был этот сержант.

— Службу нести можете? — спросил начальник заставы.

— Так точно! — твердо ответил Назаров.

Ярцев подошел к Бородуле.

— Поправьте ремень.

Бородуля передвинул бляху с пятиконечной звездой чуть вправо.

— Так,— заметил начальник заставы и потянулся к карабину.

— Ваше оружие? — спросил он Бородулю

— Конечно, мое.

— Нужно отвечать: так точно,— поправил капитан, как показалось Серебренникову, с раздражением.

— Так точно!

Начальник заставы взял карабин и, отодвинув затвор, на свет заглянул в канал ствола.

— Почищен хорошо,— одобрил он.— Номер карабина?

Бородуля забыл номер.

— Может быть, это не ваш карабин? — спросил начальник заставы.

— Мой.

— Почему?

— Я же знаю, где мой стоит в пирамиде.

— Номер своего оружия нужно всегда помнить,— заметил Ярцев устало.

— Хорошо.

— Есть, рядовой Бородуля. Есть, а не хорошо.

— Есть, товарищ капитан,— согласился Бородуля.

— Ну, вот, молодец. А номер запомните.

Когда были осмотрены патроны, сигнальный пистолет, фонари, капитан Ярцев объяснил задание.

Всё, кажется, правильно. Но Серебренников никогда раньше не слышал, чтобы Ярцев так равнодушно отдавал боевой приказ.

Назаров и Бородуля ушли.

Капитан устало посмотрел на Серебренникова.

— Идите отдыхать, Николай Павлович.— Серебренников легонько подтолкнул его к двери.— Выйду на границу без вас. Тем более, что старшина Пологалов со мной.

— Есть! — ответил Ярцев.

Назаров шел впереди. В четырех шагах за ним — Бородуля. Они спустились к реке и шли дозорной тропой, время от времени включая фонарики.

Бородуля задрал голову. Звезд было так много, что у него зарябило в глазах.

«Ишь ты,— подумал он,— как шмели!»

Даже показалось, что услышал жужжание. Остановился.

— И-ишь ты... и-ишь-шь ты! — передразнил кто-то.

Он прислушался.

— И-ишь-шь ты... И-ишь ты...

Усмехнулся: река!

Назаров растворился в темноте. Бородуля испугался, что потеряет его и пустился догонять. Вот снова — его спина. Маячит черным, расплывчатым пятном. Пятно показалось Бородуле неподвижным. Наверно, сержант остановился и прислушался.

Бородуля тоже остановился.

— И-ишь-шь ты... И-ишь ты...

Вдруг звезды стали снижаться, давить на него. Бородуля ощутил, как неприятный холодок пробежал по спине. Шагнул к черному пятну. Это начинались камыши. Он застыл в нерешительности.

Река издевалась:

— Бои-ишься ты, бои-ишься ты!..

— Товарищ сержант!—позвал Бородуля шопотом.

— Бои-ишься ты... бои-ишься ты! — отозвалась река.

Кровь ударила в виски.

— Товарищ сержант! — повторил он настойчивей.

Тихо.

Вдруг он вспомнил и легонько ударил себя несколько раз по голенищу. Сразу из камышей донесся ответ.

Бородуля почувствовал облегчение и шагнул в камыши.

Назаров поджидал его. Спросил строго:

— Почему кричишь?

— А что вы не отзываетесь?— обиделся Бородуля.

Назаров шепнул ему на ухо:

— Кричать нельзя.

— Я не кричал. Я тихо.

— Тихо тоже нельзя. Для того и установлен сигнал.

— Забыл, сколько стучать по голенищу,— схитрил Бородуля,— вот и позвал.

— Забывать нельзя.

— Теперь не забуду.

Бородуля взглянул на небо. Звезды отодвинулись.

«Ишь ты, как далеко!» —с удовольствием подумал он.

Река повторила:

— И-ишь-шь ты... И-ишь ты...

— Не отставать! — прошептал Назаров.— Держите дистанцию.

Справа сплошной двухметровой стеной поднимался камыш. Слева к вспаханной полосе тоже подступал камыш, тесно сомкнувшись и застыв в немом ожидании.

Комариные эскадрильи почуяли добычу. Они набросились на пограничников, но, будто наткнувшись на заграждение, круто взмыли вверх.

«Ага, мазь не нравится!»— решил Бородуля и сразу почувствовал ожог на шее.

«Нашли лазейку, дьяволы!» — он с наслаждением прихлопнул комара. Едва убрал руку, как снова обожгло, в двух местах сразу.

За рекой тявкнул шакал.

Бородуля прибавил шаг и почти,налетел на сержанта.

— Т-сс! — предупредил Назаров.— Ложись!

Камыши поредели.

Бородуля увидел реку. Впрочем не столько увидел, сколько почувствовал. Река плескалась о берег.

Назаров приказал Бородуле оставаться здесь, а сам пополз дальше. Он скрылся в небольшой ложбине и ударил по голенищу. Слышно хорошо. Бородуля ответил. Он знал, что сержант рядом и все-таки едва справлялся с непонятной дрожью. Может быть, комары малярийные? Может быть, заболел?

Он с наслаждением давил их и считал. Считал и считал, стараясь, главное, не думать о звездах. Он совсем забыл, что находится на границе. И вдруг вернулся к действительности. Что-то случилось. Он не знал — что.

Опять забегали по спине мурашки. Бородуля ударил по голенищу. Прислушался. Назаров ответил и неслышно подполз.

— Что случилось?

Бородуля удивился:

— А вы разве не слышите?

— Нет.

Бородуля опять прислушался.

— И я не слышу...

— Так зачем звал?

Бородуля догадался: шакалий концерт окончился. Поразила внезапно наступившая тишина.

— Проверил сигнал, — выкрутился Бородуля.

Назаров прошептал:

— Больше не проверяй. Лежи тихо.

Он отполз.

Бородуля завертел головой. Шея мучительно ныла.

«Лучше было постирать гимнастерку!» — с сожалением подумал он.