Пассат

27

Путь к Дар-эс-Саламу занял у «Фурии» две недели. Едва остров скрылся из глаз, Рори повернул на север, навстречу ветру, и лишь через несколько дней появился в Ламу, затем в Малинди и наконец в Момбасе; по пути он собрал немало интересных сведений, и многие подтверждали слух, что хаджи Исса ибн Юсуф основательно причастен к так называемым «торговым» рейсам пиратских дау из Персидского залива.

Рори давал понять, что готов платить хорошую цену за отборных невольников и даже осмотрел нескольких привезенных с юга. Им предстояло быть проданными в Аравии, если торговец, араб из Килвы, сумеет избежать встречи с многочисленными кораблями кейптаунской эскадры, патрулирующими эти воды.

Фрост получил также сведения о лейтенанте Ларриморе и «Нарциссе», Дэн в последние несколько недель задержал не меньше семи работорговых судов, конфисковал их груз, загнал дау на мелководье и освободил пленников. Большинство из них, как цинично заметил Рори, на другой же день, очевидно стали добычей других работорговцев. Но на помощь «Нарцисса» в отпугивании пиратов рассчитывать не приходилось, шлюп отправился на юг и обратно ожидался нескоро; Рори с раздражением подумал, что по иронии судьбы Дэн уплыл как раз в том единственном случае, когда мог оказаться помощником, а не помехой в его личных делах.

В Момбасе, в доме одной персидской куртизанки, он услышал, что флот пиратских дау уже покинул залив и направляется к Занзибару через Бунда Аббас, Кишим и Сокотру, поэтому пройдет мимо Могадишо и Момбасы, а потом обогнет Пембу и, подгоняемый северо-восточным ветром, устремится на Занзибар. Пиратов можно ждать через несколько недель, тут многое зависело от погоды и торговых возможностей по пути. Через три недели — или четыре — или пять? Знали об этом лишь Аллах и владельцы дау. Но появиться они должны. Сомневаться в этом не приходилось — рабов в том году было мало из-за чумы, поразившей племена на материке и опустошившей земли. Одни говорили, что болезнь возникла на берегах Красного моря и медленно ползла к югу по караванным маршрутам работорговцев, другие считали, что зародилась она в неизведанных землях за Лунными горами и, расползаясь, уничтожила целые деревни, так что можно было ехать сто дней и находить в опустевших хижинах лишь кости и трупы, а поля уже начали вновь превращаться в джунгли.

Рори слышал, что многие работорговцы ушли от побережья с караванами в свои обычные рейсы в глубь материка и не вернулись. Что случилось с ними, никто не знал. Люди шептались, что центр Африки обезлюдел, что громадные кошки и все прочие поедатели мертвечины, объедаясь человеческой плотью, стали такими свирепыми и дерзкими, что ни пламя, ни мушкеты не могут спасти от их нападения.

— Поэтому ясно, — сказал осведомитель Рори, словоохотливый индус, торгующий слоновой костью, шкурами и пряностями, — что в этом году пираты нападут на Занзибар. Где им еще набить рабами трюмы, если правда, что боги решили наслать на негров чуму, а землю оставить львам и другим диким животным?

Такой слух есть, — кивнула персидская куртизанка. — Хотя, может, это просто байки путешественников, я не встречала никого, кто видел бы собственными глазами, каждый неизменно слышал это от кого-то другого, которому рассказывал третий.

Индус слегка улыбнулся, достал медную коробочку с бетелем, завернул шепотку толченого ореха в листок, положил в рот и сказал:

— А как же Джафар эль-Йемени? И Хамадам? И нубиец Касендо, и еще десятка два человек? Работорговцев, охотников за слоновой костью и золотом, что ушли много лун назад и не вернулись? Если это байки путешественников, где эти путешественники? Те, кто видел это собственными глазами, тоже умерли от чумы; в этом никто не сомневается! Скоро она достигнет побережья и придет в Момбасу; поэтому я вместе с семьей собираюсь пока вернуться на родину, хотя в это время года путь туда долог и неприятен, а я всегда страдаю морской болезнью. Но от нее поправляются — это не черная холера!

Женщина изменилась в лице и пробормотала заклинание. Индус вновь улыбнулся, на сей раз покровительственно, и, обратясь к Рори, сказал:

— А Занзибар — остров, поэтому болезнь туда не доберется, город богатый, рабов там много. Пираты знают, что если все негры в Африке перемрут, на Занзибаре они смогут набить рабами трюмы, а потом выгодно продать их в Аравии и Персии. Набросятся на остров, как стая саранчи, и вернутся оттуда с полным грузом.

На другой день чуть свет «Фурия» отплыла в Дар-эс-Салам. Капитан ее, для видимости осматривая строительство нового султанского дворца, осторожно навел кое-какие справки о жителях городка и наконец достиг своей цели — познакомился с почтенным и уважаемым хаджи Иссой ибн Юсуфом.

Хаджи вежливо и гостеприимно принял европейца-работорговца, чья репутация, как и дружба с новым султаном, была хорошо известна в тех краях. Обнаружив, что англичанин не только говорит по-арабски и на фарси, как на родных языках, но даже может цитировать персидских поэтов и знает Коран не хуже его самого, проникся к нему симпатией и предложил жить под своим кровом.

Дом Иссы ибн Юсуфа находился неподалеку от строящегося дворца. Большой, прохладный, он был предпочтительней жаркой каюты на «Фурии», и Рори с удовольствием остался. Он не хотел открывать цели своего визита, пока не сблизится с хаджи настолько, что это можно будет сделать, не вызвав обиды, но вышло так, что первый шаг сделал сам Исса ибн Юсуф. Когда дождь ненадолго прекратился, хаджи пригласил Рори на верховую прогулку по своему поместью. Они медленно ехали между ровными рядами кокосовых пальм, от земли под жаркими лучами солнца поднимался пар, и хозяин неожиданно сказал гостю дружелюбным тоном:

— Здесь подслушать нас некому, и может, скажете, чего султан — да хранит его Аллах! — хочет от меня? Мне кажется, вы в некотором роде его эмиссар.

Брови Фроста взлетели вверх, он повернулся в седле и поглядел на гостеприимного хозяина с удовольствием и удивлением.

— С чего вы взяли? Разве это не опрометчивый вопрос?

Хозяин беззвучно рассмеялся, дрожа полными плечами. Чувствовалось, что этот толстый старик в молодости был худощавым, горячим, опасным, и хотя горячность с худощавостью исчезли, ощущение опасности осталось. Она таилась в складках жира и в обманчивом дружелюбии, выдавали ее лишь редкие вспышки темных глаз под тяжелыми веками.

— Почти все вопросы таковы, ответил хозяин. — Возможно, опрометчив даже тот, который я задал; однако надеюсь, что вы сделаете скидку на возраст и простите его бестактность.

В правде бестактности нет, — вежливо ответил Рори. — Я действительно в некотором роде эмиссар Его Величества, но положение мое затруднительно. Мы… он слышал, что у вас есть друзья среди арабских пиратов с севера…

— Торговцев, — вкрадчиво поправил Исса ибн Юсуф. Рори кивнул.

— Торговцев, взявших обыкновение высаживаться во владениях Его Величества, когда северо-восточный пассат обеспечивает им быстрый переход до Занзибара, и причинять много беспокойств султану и его подданным.

— Предлагая хорошие деньги за рабов? Но ведь это просто торговая сделка. И, несомненно, выгодная для того, кто продает.

Рори засмеялся.

— Хаджи, надо ли нам разговаривать так, будто мы дети или незнакомцы? Или станем говорить откровенно и перейдем к сути дела?

Маленькие глаза Иссы ибн Юсуфа на миг сузились, потом он глупо хохотнул и сказал:

— Мне говорили, что вы человек смелый и нетерпеливый.

— И, надеюсь, что могу быть терпеливым, когда необходимо?

— И это. Давайте перейдем к сути дела.

— Отлично. Ваши друзья приплывают якобы покупать рабов по хорошей цене, но похищают больше, чем покупают, притом еще многих детей, и родители их шумно выражают султану неудовольствие. К тому же, друзья ваши грабят и убивают. Пока их дау стоят в гавани, на острове нет покоя, и люди живут в страхе за свою жизнь. Вы знаете, что это правда.

Хаджи пожал плечами и примирительно развел толстыми, в складках руками.

— Я слышал, что такое случается. Но ни дом Его Величества, ни собственность членов его семьи не терпят никакого ущерба. Как, позволю себе заметить, и ваша. — сурово сказал Рори, — хорошо защищен, и я никому не советую соваться туда и рисковать жизнью. А вот Его Величество живет на доходы, получаемые с подданных. Если город и поместья понесут ущерб, это рано или поздно обернется ущербом для него. И хотя его собственность и персона не страдают от этих… торговцев, султан до сих пор был вынужден откупаться от них крупными суммами из собственного кошелька.

Исса ибн Юсуф снова пожал плечами.

— Если то, что я слышал — правда, они тратят эти суммы на покупку рабов у верных подданных Его Величества, ничего не имеющих против продажи. Так что деньги, во всяком случае, остаются на острове.

— Но не в казне; она, как вы, несомненно, слышали, в последнее время сильно истощена семейными проблемами: выплатой ежегодной подати сеиду Тувани и недавним делом сеида Баргаша. Собственный кошелек Его Величества прискорбно тощ, ему трудно платить по счетам на повседневную жизнь и сохранять хоть видимость величия. Откровенно говоря, дела его в ужасном состоянии, я не представляю, как он сможет уплатить вашим друзьям…

— Знакомым, — обиженно возразил Исса ибн Юсуф.

Рори слегка кивнул, принимая поправку.

— …знакомым, чтобы они поменьше грабили, не запугивали горожан и не подрывали экономику острова.

— Вы надеетесь, что я смогу убедить своих… э… знакомых не появляться там в этом году? Если б мог! Но, боюсь, это невозможно. Совершенно невозможно.

Хозяин вздохнул и так умело изобразил огорчение, что Рори, не сдержась, громко захохотал, притом так заразительно, что его гостеприимный хозяин снова беззвучно засмеялся, а потом зафыркал уже вслух.

— Однако, — заявил хаджи Исса, взяв себя в руки, — я действительно очень сожалею о денежных затруднениях Его Величества и сочувствую его несчастью. Но дау уже отплыли, и я при всем желании не могу повернуть их обратно. Моим… знакомым нужно добывать себе на жизнь, это жестокие, несентиментальные люди, они не станут слушать такого старика, как я, даже если у меня хватит глупости отговаривать их. Увы, я ничем не могу вам помочь.

— Простите, что возражаю, — сказал Рори с усмешкой. — У меня не было намерения просить вас употребить свое влияние для того, чтобы не пускать их на остров. Прежде всего, я уверен, что вы не сможете сделать этого, даже если захотите; а такого желания, как я хорошо понимаю, у вас нет! Но ваши друзья… прошу прощения, знакомые до сих пор довольствовались грабежом самых бедных членов общины. Они вламывались главным образом в дома, расположенные возле базара и плохо охраняемые, а богатых — индусов, арабов-землевладельцев и знать — оставляли в покое, грабили тех, кто не способен защищаться.

— Возможно, — рассеянно ответил Исса ибн Юсуф. — Я сам не бывал и не знаю таких подробностей; но мне кажется, воздерживаться от нападения на сильных, разумно. Однако вы приехали сюда не только затем, чтобы сказать мне это?

— Нет, хаджи. Я приехал познакомиться с вами, так как слышал, что вы проницательный, здравомыслящий человек, и подумал, что мы сможем выработать более справедливое соглашение.

Исса ибн Юсуф молча бросил на него вопросительный взгляд.

— Мне кажется, — задумчиво сказал Рори, — что если кое-кто из более богатых и влиятельных членов общины понесет ощутимые потери, это подвигнет их вкладывать часть своего богатства в фонд, которым Его Величество будет пользоваться для выкупа за хорошую цену всех похищенных детей, а также чтобы убедить ваших знакомых сократить время своего пребывании на острове и заниматься торговлей в другом месте. Поскольку деньги будут, как вы справедливо заметили, скорее всего истрачены на покупку рабов у подданных Его Величества, людям будет не на что или почти не на что жаловаться.

Он весело улыбнулся хаджи, тот при всей своей хитрости не понял этой улыбки и оказался обманут ею, как до него и другие.

— И само собой, — любезно продолжал Рори, — поскольку многие из богатых торговцев живут в скромных домах и не хвастают своим богатством, вашим знакомым захочется знать, какие дома больше всего вознаградят их внимание, в какие деревни и тайники увезены рабы и ценности.

На опушке благоухающей апельсиновой рощи Исса ибн Юсуф натянул уздечку и молча сидел, поглаживая бороду и задумчиво глядя в пространство. Рори ждал, расслабясь в седле и наблюдая, как по сломанной ветке медленно ползет хамелеон к черно-золотистой бабочке, сидящей на безопасном расстоянии от его липкого языка. Он заметил, как хитрые старческие глаза под тяжелыми веками обратились к нему, но не подал вида и встретил это подозрительное разглядывание с беззаботным выражением лица. Как сам недавно сказал, он мог быть, терпеливым, когда надо, и надеялся, что эта наживка окажется достаточно соблазнительной для хаджи Иссы ибн Юсуфа и его друзей, чтобы они проглотили ее, не заметив скрытого крючка.

Хамелеон, приблизясь на нужное расстояние, крепко ухватился за ветку, и через долю секунды бабочка исчезла. Черно-золотистые крылышки торчали по обеим сторонам стиснутых челюстей ящерицы. Взгляд ее пустых, немигающих глаз не изменился, взгляд Рори, когда Исса ибн Юсуф ухватил наживку, тоже…

— Будет ли возможно, — негромко осведомился хаджи, — устроить, чтобы эти дома не особенно хорошо охранялись в определенную ночь?

Рори позволил себе засмеяться снова. Повернул голову и весело встретил проницательный, расчетливый взгляд старика.

— Полагаю, это можно будет устроить. Но только не должно быть ни убийств, ни поджогов, если торговцы погибнут, а город сгорит, султан будет разорен и остров тоже. А в нашей стране есть поговорка, гласящая, что глупо резать курицу, несущую золотые яйца.

Он умышленно привел эту поговорку и подумал было, не слишком ли далеко зашел. Но Исса ибн Юсуф обмозговал ее и вновь зафыркал.

Думаю, мы сможем договориться, — сказал хаджи и утер навернувшиеся от смеха слезы. — Вы совершенно правы, несправедливо, чтобы Его Величество нес все бремя расходов, а остальные оставались с полными кошельками. Да, конечно, заключим более справедливое соглашение.

— И более выгодное, — негромко произнес Рори.

— Несомненно… несомненно! Если казна Его Величества, как вы говорите, пуста, а богачи почти не страдают от визитов торговцев с Персидского залива, не помогают ему, откуда взяться деньгам, чтобы ускорить отплытие гостей?

— Действительно, откуда? Вижу, мы договорились. А если торговцы и знать будут платить в казну чуть побольше, чем требуется для ускорения отплытия и для выкупа детей, у Его Величества не будет причин для недовольства.

Исса ибн Юсуф чуть не задохнулся от смеха, закашлялся, качаясь в седле и, овладев собой, сказал:

— Вижу, Его Величество способен позаботиться о своей выгоде. Иметь с ним дело приятно, и я всеми силами постараюсь ему помочь. Ка мне через несколько дней должен приехать друг — да, старый друг из Кувейта. Он всегда навещает меня, отправляясь на юг по торговым делам, и если вы почтите мой скромный дом своим пребыванием, пока он не появится, вам будет интересно познакомиться с ним.

Они вернулись в полном согласии, и капитан Фрост сообщил в тот же вечер мистеру Поттеру о дальнейшей задержке и ее причинах, потом выразил надежду, что старый друг Иссы ибн Юсуфа тоже не заметит подвоха.

— Какого? — недоверчиво спросил Бэтти.

— Подумай, — лаконично ответил капитан и отправился дать указания Ралубу. В результате через три часа, перед восходом луны небольшая рыбацкая лодка отплыла из гавани на Занзибар с известием, что пиратов можно ожидать до конца недели.

Бэтти с задумчивым видом чесал в затылке, когда Рори вернулся в каюту и грубо спросил:

— Ну, догадался?

Бэтти покачал головой, и Рори с облегчением сказал.

— Слава Богу!

— Почему это? — сердито проворчал Бэтти.

Потому что раз не догадался ты, возможно, не догадаются и они — пока не будет слишком поздно.

— Давай дальше. Хватит хвалить себя, скажи, в чем дело.

— Бэтти, слышал-ты когда-нибудь о курице, несущей золотые яйца?

— Нет. И не верю…

— Мой почтенный хозяин тоже не верит. Намек до него не дошел, а я испугался было, что он все поймет. Но хаджи увидел тут лишь одну сторону и, рад сказать, не ту, что нужно. Жители Занзибара будут видеть гавань кишащей пиратскими дау, город — грабителями, пока будут сидеть, сложа руки, и благодарить Аллаха, что рабы и дети похищены у соседей, а не у них. Однако на сей раз те, кто раньше отделывался испугом да легкими не-< удобствами, будут избиты и ограблены; а когда они станут требовать, чтобы султан откупился от пиратов большими деньгами, то услышат, что деньги на это придется дать им самим. Или хотя бы часть.

— Они на это не пойдут, — проворчал Бэтти.

— Пойдут, иначе лишатся всего, что имеют, да еще переживут пожар города. Еще как пойдут, когда увидят в этом смысл. Но им это не понравится. Господи, до чего это не понравится жирным торговцам-индусам и праздной арабской знати! Им пока что удавалось избегать самого худшего, и расстаться с деньгами для них будет все равно, что вырвать глазной зуб. Они пойдут на это теперь, потому что у них не останется иного выхода, но, думаю, больше не захотят. В следующий раз, очевидно, предпочтут сражаться, чтобы раз и навсегда положить набегам конец. Исса ибн Юсуф, его старый друг из Кувейта и деловые знакомые с Персидского залива обнаружат, что зарезали курицу, и золотых яиц больше не предвидится. Просто, Бэтти, не так ли?

Бэтти задумался, потом на его морщинистом лице появилась улыбка.

— Да, просто. Думаю, ты прав. Если богатые индусы и арабы чего не любят, так это раскошеливаться, а те, кто, едва покажутся дау, отправляют детей и лучших рабов в загородные дома, еще никогда не страдали, им это не понравится. Очень!

— Будем надеяться. А теперь давай составим список с примечаниями для приезжающего из Kyueirra джентльмена. Позови Ралуба, посмотрим, что нам удастся сделать.

Втроем они составили список, включающий имена всех богатых землевладельцев, торговцев и знатных арабов, которых пираты до сих пор не грабили, или которые наживались, продавая им рабов; добавили такие подробности, как расположение их городских домов, местонахождение загородных усадеб и убежищ в глубине острова. А кроме того, разработали план проникновения в дома, обещающий оказаться очень удачным. Ра-луб даже грустно заметил, что жаль не использовать его самим, а отдавать орде воров и головорезов с Залива.

— Оно конечно, — согласился со вздохом Бэтти, — только гадить в собственном гнезде — последнее дело, и лично я не хочу, чтобы меня гнали с места, ставшего мне-вторым домом.

— Нас наверняка выгонят, если узнают об этом! — заметил Рори, прилагая к списку схематическую карту поместья одного праздного, похотливого сибарита-шейха, который при первой же тревоге скрывался за городом, оставляя в городском доме на милость судьбы несколько самых старых рабов. Уже давно подозревали, что он крадет в деревнях детей и продает их пиратам.

— Не узнают, — сказал Ралуб. — А если даже такое и случится, ничего страшного. Те, кто страдал от набегов в прошлые годы, встанут на нашу сторону, а если мы таким образом избавим остров от этой саранчи, то все будут в выигрыше. Запиши еще Махмуда Ферджани. Эта старая жаба не платит налогов и притворяется бедняком, но говорят — и я этому верю — что ему принадлежит половина домов на Улице Шлюх в Момбасе, и что он украл для такого дома двух дочерей Али Мухаммеда, зная, что кражу спишут на пиратов. Я знаю его привратника и думаю, можно будет устроить, чтобы засов в определенную ночь оказался незадвинутым.

Через два дня приехал кувейтский друг Иссы ибн Юсуфа. Тощий в противоположность хаджи; поджарый, седой, как старый волк, с волчьей жестокостью и хитростью в холодных глазах. Представился он как шейх Омар ибн Омар. При виде его Рори ощутил легкое беспокойство и тут же пожалел об опрометчивой реплике насчет курицы и золотых яиц. Этот человек показался ему гораздо более проницательным, чем Исса ибн Юсуф, способным понять до конца, что за ней кроется. Но то ли хозяин не счел нужным повторить ее, то ли она снова была принята за чистую монету, и от жадности шейх не стал в нее вдумываться. Он выразил глубокую озабоченность истощением казны султана, прискорбной нехваткой личных средств (положением, которому должен посочувствовать всякий джентльмен), и заявил, что готов принять участие в любом плане, который поможет Его Величеству преодолеть затруднения и обеспечить справедливый вклад его самых богатых подданных в любое финансовое соглашение между дворцом и пиратами.

— Торговцами, — пробормотал по привычке Исса ибн Юсуф, но шейх не обратил на это внимания.

— Есть еще одно условие, — задумчиво произнес Рори, покачивая на ладони сложенные листы бумаги.

— Ваша доля?

Рори покачал головой и рассмеялся.

— На сей раз я делаю одолжение другу. Но поскольку для вас оно окажется выгодно, хочу получить кое-что за сведения, содержащиеся в этих бумагах, и за любое содействие, какое я или моя команда окажем вам впоследствии.

— Вам нужно только попросить, — сказал шейх, сделав рукой широкий жест. Пальцы его были тонкими, изогнутыми, хищными, как когти ястреба.

Рори признательно поклонился.

— Мне нужны безопасность моего дома, сохранность 7 имущества членов моей команды и заверение, что никому из белых чужеземцев никоим образом не будут досаждать.

— Согласен, — величественно изрек Омар ибн Омар и потянулся за бумагами.

Сделку скрепили чашечками турецкого кофе, стаканами щербета и богатым набором сильно приправленных специями блюд. Рори поинтересовался, когда можно ждать дау.

— Дня через два, — ответил Омар ибн Омар, потягивая кофе. — Может, и раньше. А когда вы вернетесь на Занзибар?

— Когда захочу, — сухо произнес Рори.

Шейх нахмурился, потом рассмеялся.

— А как же обещанная помощь?

— Она у вас в руках. Кроме того, я отправлю двух самых доверенных людей сделать необходимые приготовления.

— А сами не возвращаетесь?

— Не вижу необходимости. Моего внимания требу-О ют другие дела.

Разговор на эту тему прекратился. На другое утро Рори должным образом поблагодарил хаджи Иссу ибн Юсуфа за гостеприимство и вернулся на «Фурию». Он счел, что в данных обстоятельствах гораздо безопаснее и разумнее не возвращаться на Занзибар, пока в гавани будут стоять пиратские дау. Можно было не сомневаться, что Маджид, предупрежденный об их появлении, примется действовать сам, без подталкиваний. Что Омар ибн Омар нарушит данное слово, Фрост не боялся. Честности в подобных делах между ворами больше, чем в обычных обстоятельствах между порядочными людьми. Он дождется вести о появлении пиратского флота, а потом отправится на юг, в Дурбан, узнает о стоимости золота на европейском рынке и о лучшем способе превратить слитки в иностранную валюту.

Но вышло так, что в Дурбан он не отправился. В тот же час, когда, словно ведьмы, летящие по ветру, показались дау, абиссинец, отправленный предупредить Маджида, вернулся с дурной вестью.

Сказать сам о ней капитану он не посмел, и Рори услышал ее от Бэтти. Смуглое, морщинистое лицо старика исказилось, тощее тело тряслось от ярости.

— Это ты во всем виноват! — хрипло выкрикнул Бэтти. — Я же говорил тебе — не давай ей того ожерелья. А ты послушался меня? Нет! Жулик ты чертов!

Рори уставился на своего спятившего приспешника с легким удивлением и лаконично сказал:

— Ложись спать, дядюшка. Ты пьян.

— Пьян? И ты потеряешь рассудок, когда услышишь, что я скажу! Она мертва, слышишь… мертва!

Рори подскочил и недвижно стоял целую минуту. Потом резко шагнул вперед, схватил Бэтти за костлявые плечи и затряс так, что у того застучали зубы.

— Кто мертва? О ком ты говоришь?

— Зора. Вот кто!

В глазах Бэтти стояли слезы.

— Не верю.

— Говорю тебе, это правда! Думаешь, я стану врать в таких делах? Гады… проклятые гады!..

Голос Бэтти прервался.

— Кто тебе сказал? Как это случилось?

— Игзау. Он только что вернулся, и сам побоялся тебе говорить. Мы с Ралубом тоже не сразу поверили, но это правда. И все из-за этого ожерелья. Говорил же тебе — говорил…

Рори снова яростно затряс его.

— Что случилось?

— Все, как я сказал. Ты, кажется, перед уходом сломал ожерелье, так?

— При чем здесь… может быть. Дальше!

— Зора понесла его в починку к Гаур Чанду, а когда вышла оттуда, ее похитили.

Лицо Рори внезапно стало таким же серым, бескровным, как у Бэтти; таким же старческим. Но он снова жестко повторил:

— Дальше!

— Ее не было два дня, а потом она вернулась, и вела себя, как безумная, ни пила, ни ела, только плакала и бесновалась. Дахили, служанка, говорит, что ее взял какой-то мужчина. Продержал два дня в каком-то городском доме, а потом дал горсть монет и отпустил.

— Дальше же, Господи! — хрипло произнес Рори.

— Дахили говорит, она решила, что забеременела и как-то попыталась избавиться от ребенка. Это ее и убило. Она умерла в ночь перед появлением Игзау. Кто теперь будет смотреть за ребенком? Кто будет заботиться об Амре? Не ты! Тебе всегда было не до нее! У девочки была только мать… и я.

— Кто это сделал? — шепотом спросил Рори. — Она знает, кто?

— Дахили сказала только, что чужеземец. Белый человек.

— Что?!

Пальцы Рори впились в плоть Бэтти, тот скривился от боли, но не сделал попытки высвободиться.

— Так Дахили сказала Игзау. Она была с Зорой, когда ее схватили. Они вышли из лавки, тут на них набросились трое парней. Один ударил ее под дых, у нее перехватило дыхание, и она ничего не могла поделать, а другие натянули Зоре мешок на голову, подхватили ее и убежали. Дахили клянется, что то были белые, правда, одетые по-арабски. Она выронила фонарь и в темноте не разглядела лиц, поэтому не может назвать их имен, только в гавани ни одного иностранного судна не было…

— Выясним, — негромко произнес Рори.

Он долго стоял, держа Бэтти за плечи и глядя поверх его головы на трап в открытую дверь; ему виделось маленькое лицо Зоры, ее темные, обожающие глаза, стройное тело, которые так мало для него значили. Белый мужчина… двое белых… может быть, трое. Люди, для которых все цветные женщины — «черномазые». А раз в гавани не было иностранных судов, значит, то не случайные моряки, а служащие торговых фирм или консульств. Белые мужчины, живущие на Занзибаре, которым Зора казалась законной добычей, шлюхой. Цветной шлюхой. Белые мужчины…

Глаза Рори сузились, губы растянулись в улыбке, от которой Бэтти неожиданно содрогнулся. Это легкое движение вернуло Рори оттуда, где он блуждал мыслями. Выпустив плечи Бэтти так внезапно, что тот отшатнулся к стенке, Эмори Фрост выбежал из каюты. Бэтти слышал его шаги по палубе, потом громкий, неразборчивый приказ и, выйдя на палубу, увидел, какой спрыгнул в поспешно спущенную шлюпку и стал грести к причалу.

— Куда это он? — спросил Ралуб, прислушиваясь к частым всплескам весел.

— Бес его знает, — устало ответил Бэтти. — Может, хочет побыть в одиночестве.

Но капитан Фрост искал не одиночества, а Омар ибн Омара. Шейх как раз собирался уходить из дома хаджи, когда Рори вошел и бесцеремонно прервал долгое, вежливое прощание.

Омар ибн Омар привык к жаркой, быстро вспыхивающей ярости арабов, она была ему понятна. Но никогда еще он не видел белого человека, охваченного такой яростью, холодной, убийственной. Он удивился этому чувству, которого не мог понять, однако инстинктивно догадался, что оно гораздо опаснее, чем любое проявление неудержимого гнева.

— Я пришел, — лаконично сказал без предисловий капитан Фрост, — попросить об одном одолжении.

Горящие любопытством глаза Омар ибн Омара внезапно похолодели, и он пробормотал расплывчатую формулу вежливости, гласящую, что его дом и вес имущество к услугам капитана.

— Ни ваш дом, ни ваше имущество мне не нужно, — сказал Фрост твердым, ничего не выражающим голосом. — Я уже просил вас об одолжении — чтобы никому из белых на Занзибаре не досаждали. Прошу забыть об этой просьбе.

— То есть… — заговорил Омар ибн Омар, ошеломленный, пожалуй, впервые за последние сорок лет.

— То есть, — решительно сказал капитан Фрост, — вы окажете мне личную любезность, если попросите своих друзей нагнать божьего и дьявольского страха на каждого белого в городе!

Омар ибн Омар пришел в себя, и зубы его сверкнули в какой-то волчьей усмешке; за этим сдержанным, бесцветным голосом и твердым взглядом он уловил то, что понимал и мог одобрить — неистовое желание мести.

— Согласен, — милостиво изрек Омар ибн Омар.