Пассат

36

На другой день после заключения капитана Фроста в арабский форт Дэн принес мистеру Холлису первую весть о холере.

Жители Занзибара спокойно относились к болезни, никогда не прекращавшейся на острове, поэтому особенно не обеспокоились ее вспышкой в квартале Ма-линди и даже не потрудились сообщить о ней. Даже обычно надежные шпики полковника Эдвардса не по-няли важности случившегося и не поставили его в известность. Поэтому полковник и лейтенант Ларримор восприняли утверждения Рори Фроста, как умышленное стремление посеять панику с какой-то тайной целью — возможно, как предположил лейтенант Ларримор, захватить заложников. Тем не менее, он навел справки и выяснил, что в квартале Малинди действительно заболело двое людей. Это еще не давало основания предполагать начала серьезной эпидемии.

Но спустя сутки холерой заболело уже девятнадцать человек, восемнадцать из них умерло, и теперь не оставалось сомнений, что зловещие предсказания Фроста — правда. Это была не обычная форма холеры, а страшная эпидемия, возникла она много месяцев назад на берегах Красного моря и, медленно расползаясь к югу, уничтожила уже половину населения Африки.

Дэн почти не виделся с Кресси в те недели, что последовали за похищением Геро Холлис и сопутствующих ему беспорядков. Он был целиком занят восстановлением порядка и спокойствия в городе, патрулированием побережья на случай возвращения пиратов, поисками Фроста и «Фурии». Но мысли о любимой не шли у него из головы, и весть, что в Малинди умерло восемнадцать человек, заставила его забыть о всех делах.

Судьба Рори Фроста, пиратских дау, работорговых судов, «Нарцисса», занзибарцев стала значить для него не больше, чем горсть сухих листьев. Важна была только Кресси. Холлисов нужно было немедленно вывезти из города, поселить где-то в загородном доме, пока не найдется судно, чтобы увезти их от опасности.

— Я хотел бы предложить свои услуги, сэр, — сказал Дэн, в пристальном взгляде его голубых глаз сквозила тревога. — Но полковник Эдвардс считает, что ввиду недавних беспорядков и возможности возвращения пиратов, пока дует северо-восточный пассат, надо держать в гавани хотя бы один иностранный корабль. Поэтому сейчас я не могу увезти миссис Холлис и… и других леди вашей семьи с острова. Но за городом им будет безо лас-нее, в сельской местности и на побережье есть дома, где они будут чувствовать себя вполне уютно, пока не представится возможность увезти их с Занзибара.

Мистер Холлис читал об эпидемиях холеры на Востоке, но плохо представлял, что они влекут за собой и с какой ужасной скоростью эта болезнь распространяется. Новость, принесенная Дэном, встревожила его, но ему не хотелось отправлять семью за город, если не мог уехать с ней сам. А на это он не мог согласиться, здесь его удерживали служебные обязанности, и ему казалось, что поспешное бегство из города создаст ненужное, недостойное впечатление паники и может повлечь за собой нелестные комментарии среди других Консулов и дворцовых чиновников, Он поблагодарил лейтенанта Ларримора за предупреждение и совет, потом, не питая иллюзий относительно причин, побудивших молодого человека явиться с ними, пообещал серьезно подумать и любезно добавил, что Кресси должна быть в своей комнате…

Натаниэл Холлис вовсе не желал видеть свою любимую дочь замужем за английским морским офицером. Правда, отцом этого офицера был адмирал, награжденный титулом баронета — следовательно, Дэн когда-нибудь станет «сэром Дэниэлом», а его жена «леди Ларримор». Это могло слегка утешить Эбигейл, женщины — даже республиканки — всегда питали слабость к титулам. И у Эбби все же останется Клей, ее сын, первенец, а у него детей больше нет. Ничто не возместит ему уступки дочери человеку, который захочет, чтобы она жила в его стране, а не в своей — и отцовой. Он сам в этом виноват, если б не внял ее упрашиваниям позволить ей ехать с ним на Занзибар, то теперь не оказался бы вынужденным поощрять ее помолвку с этим упрямым юным англичанином. После той сцены в холле на другой день после похищения Геро поделать уже ничего было нельзя, она разрешила все сомнения его дочери и положила конец ее колебаниям.

Тогда, крепко прижимаясь к Дэну и пылко отвечая на его поцелуи, Кресси наконец уверилась, что это любовь! Она никогда не полюбит другого и если не выйдет за Дэна замуж, то умрет! Советы образумиться и малейшие проявления родительского недовольства она встречала потоками слез, истеричными обвинениями отца и матери в том, что им дела нет до ее счастья, и неистовыми упрашиваниями. В последующих трогательных сценах было почти забыто ужасное положение Геро, и, конечно же, Кресси добилась своего. Дэн, когда ему неохотно позволили ухаживать за Кресси, тут же сделал ей предложение, и оно тут же было принято. Даже Клейтон в свете ее дальнейшего поведения не мог больше надеяться, что его сестра страдает от кратковременной влюбленности, и вскоре у нее это пройдет.

Видимо, она сможет приезжать домой с долгими визитами, думал мистер Холлис, утешая себя. Теперь, когда появились пароходы, путешествия стали более легкими и быстрыми, мир с каждым днем сужается. Англия находится не так уж далеко, и некоторые люди по обе стороны Атлантики фамильярно именуют этот океан «Утиным прудом». Может, все обернется не так уж плохо, как ему кажется. Но все же было бы лучше, если б Кресси вышла за какого-нибудь славного американского парня и жила бы в том же городе — или хотя бы в той же стране! — где и ее любящий отец.

Кресси ставила в высокую мавританскую вазу цветы олеандра и лилии, когда дверь ее комнаты отворилась, быстро вошел Дэн, обнял ее прямо с цветами и так крепко поцеловал, что она как минимум пять минут не могла вымолвить ни слова;

Когда он наконец выпустил ее, раскрасневшуюся и чуть трепещущую от полного счастья, она, увидя выражение его лица, внезапно посерьезнела. Кровь отлила от ее щек, в глазах появились те же нежность, испуг и напряженность, что и у него.

— В чем дело, Дэн? Что случилось?

— Ничего, дорогая, — поспешно ответил Ларримор. Слишком поспешно. Он многое отдал бы за возможность уберечь ее от знания того, что произойдет (уже происходит!) в городе. Но как? Если б только Он мог ее увезти — немедленно! Пока болезнь не распространилась. Пока нет реальной опасности. Ужасно сознавать, что обязанности удерживают его здесь, ведь так просто вывезти Кресси отсюда с матерью и кузиной. Но это невозможно. И неведение будет хуже знания; ей надо соблюдать осторожность. И всем надо. Доктор Кили скажет им, какие меры принимать. И если Кресси будет сидеть дома, не соприкасаться с внешним миром, то конечно же… Но слуги…

Легкий теплый сквозняк шевельнул муслиновые оборки на платье Кресси, маленькие руки ее ухватили лацканы лейтенантского мундира. Она настойчиво сказала:

— Что-то случилось. Тебя что-то беспокоит. Капитан Фрост?

— Фрост? — Дэн так волновался, что мысль о Фросте не вывела его из себя, а принесла облегчение, — Почему ты так решила?

— Потому что ты хотел арестовать его и арестовал. Папа говорит, Фроста посадили в арабский форт, а его команде велели в течение суток покинуть остров и не возвращаться. Но они не уплыли. Бофаби сказал, «Фурия» все еще стоит в гавани. Это и тревожит тебя? Думаешь, они остались, чтобы освободить его? Или снова устроить беспорядки в городе?

На последних словах голос ее дрогнул. Угрожающий вид толпы и еще более ужасающие крики смуглолицых людей, два дня осаждавших консульство, были еще живы в ее памяти. Она не могла забыть их и при всяком непонятном шуме, доносящемся из города, испуганно вздрагивала.

Дэн ощутил дрожь, пробежавшую по стройному телу девушки, взял ее руки в свои и крепко сжал.

— Дорогая, они не смогут, даже если захотят. Их мало, и бесчинства в городе учинили не они, а пираты с дау.

— Тогда почему «Фурия» не уплыла? Почему они остались? — В голосе ее снова прозвучал испуг, и Дэн утешающе сказал:

— Просто ребенок, который должен был плыть с ними, заболел, а уплывать без него они не хотят. Вот и все.

— Какой ребенок?

Вопрос раздался от двери. Дэн выпустил руки Кресси и быстро повернулся. Он не слышал, как дверь открылась, потому что второпях не закрыл ее плотно, потом она распахнулась от сквозняка, и теперь на пороге стояла Геро Холлис, пристально глядя на него расширенными испуганными глазами.

Она вновь спросила с неожиданной настойчивостью:

— Какой? Чей ребенок заболел?

— Фроста, — лаконично ответил Дэн.

Геро шагнула в комнату.

— Вы уверены? Кто вам сказал? Может, это просто предлог, чтобы остаться?

Казалось, в голосе ее звучит мольба об утвердительном ответе. Дэн удивился настойчивости Геро, потом решил, что она слышала о холере и боится ее; так же, как Кресси боится новых беспорядков.

— У нее просто какая-то горячка, — поспешил ответить он. — Узнав, что «Фурия» не уплыла, я сам отправился в Дом с дельфинами, виделся с Поттером и Ралубом. Ребенок нездоров. Поттер отказывается трогать девочку с места, а Ралуб и команда не хотят уплывать без них. Мы, пожалуй, могли настоять, но тогда нам пришлось бы конвоировать «Фурию», а как только «Нарцисс» скрылся из глаз, они тут же повернули бы обратно и через два дня оказались бы в городе. Пусть уж остаются, здесь можно держать их под наблюдением.

— Они посылали за врачом? — настойчиво спросила Геро.

— Для чего им… А, для ребенка. Наверно, пригласят какого-нибудь местного лекаря, только не думаю…

— Местного лекаря? То есть, хакима? Но ведь он может прописать только что-то вроде кипяченой с амулетами воды. И вы это знаете! Почему сразу же не послали за доктором Кили? Он может оказать помощь. Вы обязаны вызвать его немедленно!

Тревога в ее голосе подействовала на Дэна раздражающе. Он считал Геро бесстрашной и, видя, как она теряет от страха голову при одном лишь подозрении, что холера может появиться в более близком к консульству квартале, очень расстроился. Ему казалось, она будет поддерживать, ободрять Кресси в наступающие тяжелые дни. Он всегда видел в ней сильную духом женщину и утвердился в этом мнении, видя, как замечательно она держалась после того, что сделал с ней Фрост. И хотя выказанные тогда стойкость и упорство казались ему неуместными (Дэн считал, что женщины должны быть слабыми, чувствительными и отнесся бы к слезам, истерике, подавленности с гораздо большим пониманием), они все же давали ему надежду, что Геро сохранит голову в надвигающемся кризисе и станет опорой его нежной, чувствительной Кресси и ее слишком возбудимой матери. А тут на тебе, при первом же слове об эпидемии она потеряла самообладание, совершенно не думая о нервах его Кресс иды.

Дэн был уверен, что боязнь заразы является ахиллесовой пятой неукротимой мисс Холлис, и с трудом сдержал раздражение. Взяв себя в руки, он заговорил спокойным, ободряющим голосом:

— Уверяю вас, в диагнозе доктора Кили нет нужды. Симптомы холеры легко узнаваемы, а это какая-то горячка. Даже если тиф, то нет оснований полагать, что он распространится, а насчет холеры скажу, что если не будете выходить за пределы дома и сада, соблюдать обычные меры предосторожности, вам нечего…

— Тиф! — прошептала Геро. — Он же не менее опасен, чем холера… — Глаза ее утратили холодную настороженность и вспыхнули гневом. — А вы ничего не предприняли! Хотя знаете, что Бэтти и Ралуб вряд ли посмеют обратиться к доктору, а капитан Фрост не сможет, потому что сидит в. тюрьме! Да ведь раз они не отплыли в четверг вечером, значит, девочка была больна уже тогда. Прошло почти двое суток! А вы только и знаете, что говорите о холере!..

Она повернулась, зашелестев нижними юбками и накрахмаленным поплином. Дэн и Кресси слышали, как она бежит к холлу. Потом хлопнула парадная дверь.

— Ничего не понимаю, — беспомощно сказала Кресси. — Куда она отправилась? Что у нее на уме? Дэн, в Малинди, правда, холера? Это опасно? Ой, Геро ушла даже без шляпки, у нее будет солнечный удар, и если в городе зараза… Дэн, ее надо немедленно вернуть! Беги!..

Но Дэну не хотелось превращаться в посмешище, гоняясь по улицам за мисс Холлис. Он считал, что она пошла к дому доктора Кили, находящемуся недалеко от консульства, и здравомыслящий доктор успокоит ее.

Первое предположение оказалось справедливым. Геро действительно отправилась к доктору, без шляпки, без сопровождения, к ужасу швейцара консульства, сделавшего слабую попытку задержать ее. Доктор только что вернулся после долгого совещания с полковником Эдвардсом. Речь шла о том, можно ли принять какие-то меры, чтобы предотвратить или ограничить грозящую городу эпидемию. В данных обстоятельствах можно понять, почему он выказал мало сочувствия к беспокойству Геро и еще, меньше к его причине. Однако человеком он был добрым, любил детей и ощущал большую симпатию к мисс Холлис, считая ее разумной и почти не подверженной причудам, поэтому внимательно выслушал и согласился немедленно пойти с ней в Дом с дельфинами; но первым делом принес Геро одну из шляпок жены и зонтик.

Бэтти, Ралуб, и все остальные встретили ее с невыразимым облегчением, и у самой Геро возникло странное чувство, будто она возвратилась к знакомым людям, в привычный дом. Даже не верилось, что бывала здесь она всего дважды.

Ей вспомнилось, как она впервые прошла под резными дельфинами вместе с Фаттумой, закутанная в черное одеяние арабки и убежденная в своей правоте. Казалось, это было очень давно, чуть ли не в какой-то другой жизни, и то была другая женщина, а совсем не Геро Холлис.

С тех пор произошло многое, и она так изменилась, будто не имела ничего общего с той эгоистичной, самоуверенной девицей, которая собиралась наставить Занзибар на путь истинный, очистить улицы, привести на трон другого султана, положить конец работорговле и нисколько не сомневалась, что все это ей по силам. Или с той юной пуританкой, невыразимо ужаснувшейся тому, что не признающий законов проходимец, по воле случая спасший ее из воды, содержит цветную любовницу и прижил с ней внебрачного ребенка. Она бежала из этого дома, словно он был заражен чем-то страшнее холеры или тифа, и как дурочка старалась отмыться карболовым мылом от моральной нечистоты. Но теперь она опустилась на колени у кровати этого ребенка и взяла в ладони горячую ручку девочки, совершенно не думая, что подвергает себя уже другой заразе, способной причинить гораздо больше вреда ее телесному здравию, чем та причинила ее впечатлительности.

Амра лежала в комнате Зоры. Там следовало ожидать тишины и прохлады, потому что выходила она окнами на сад и море, откуда почти всегда тянуло ветерком. Но окна были наглухо закрыты, а в комнате, изобилующей зеркалами, драпировками, мягкими диванами и красивыми безделушками, собралось слишком много людей: маленькая полная негритянка Ифаби заламывала руки и негромко стонала; Дахили, няня Амры, издавала языком звуки, похожие на кудахтанье встревоженной квочки, и совала девочке охлажденное питье, не меньше полудюжины других женщин наперебой предлагали советы или, сидя возле кровати, обмахивали больную веерами из пальмовых листьев.

— Я не могу выгнать их„мисс, — признался Бэтти, посеревший от беспокойства и усталости. — Они заботились о девочке с самого ее рождения и ни за что не оставят больную.

Женщины неохотно отошли, глядя на доктора с сомнением и надеждой, но его поразило, что Геро они встретили с облегчением, нисколько не удивясь ее приходу, словно она уже бывала в этом доме. Кили тут же отверг эту нелепую догадку и сосредоточил внимание на ребенке. Геро вполголоса ласково успокаивала девочку, а Бэтти и женщины, затаив дыхание, не сводили с врача глаз.

— Очень боюсь, что это брюшной тиф, — сказал доктор, подтвердив их худшие опасения. И попытался отправить Геро домой, сказав, что оставаться ей опасно, а эти женщины могут делать то же, что и она.

— Прекрасно знаете, что это не так, — с укором ответила Геро, не двигаясь с места. — Я кое-что знаю об уходе за больными, хоть и не получила специальной подготовки. Если это тиф, девочке понадобится мое умение. Я смогу ухаживать за ней, получив от вас указания, а от этих женщин никакого проку не будет, они станут только причитать над девочкой, беспокоить ее, не смогут проявить ни малейшей твердости, а потом, чего доброго, дадут ей какой-нибудь ужасный отвар или прибегнут к помощи отвратительных амулетов.

Доктор Кили полностью разделял ее страхи, но поскольку в таком состоянии ребенка нельзя было поднимать с постели, сказал, что девочку придется оставить на их попечение в надежде, что мистер Поттер не допустит применения сомнительных лекарств. Но он забыл, какой упрямой может быть мисс Холлис.

Геро не собиралась уходить, а о том, чтобы увести ее силой, не могло быть и речи. Хотя, сломить сопротивление мистера Поттера было нетрудно, Ралуб не стал бы стоять, сложа руки. И никто из членов буйной команды Фроста тоже. Доктору пришлось согласиться с решением мисс Холлис, притом он понимал, что для ребенка оно наилучшее, так как Амра, несмотря на полубессознательное состояние, все же узнала ее и радостно ухватилась сухими горячими ручками, словно боясь отпустить.

— Ты пришла! Дахили говорила, что не придешь, но я ждала тебя, ведь ты обещала и ты не ангел. Дядя Бэтти говорит, мама никогда не вернется, она теперь стала ангелом и нужна Богу. Мне она тоже нужна, но дядя Бэтти говорит… Ты не уйдешь, правда?

— Нет, милочка, конечно, не уйду. Теперь помолчи, если ты хорошая девочка, полежи спокойно. Я расскажу тебе сказку про русалку. В давние-давнис времена…

Слушая ее, доктор Кили удивился снова, каким образом мисс Холлис узнала о существовании девочки, тем более подружилась с ней, и какая связь может быть у нее с Фростом, с его домом и командой. Но с этой загадкой можно не спешить, сейчас гораздо важнее, что мисс Холлис будет незаменима возле постели девочки. Она имеет опыт ухода за больными, у нее ловкие руки, спокойный, уверенный голос, и само ее присутствие ободряет Амру. Есть нечто, внушающее надежду, думал доктор Кили, в этой классической красоте лица, в высоком, красивом теле, таком молодом и сильном; некая стойкость, для которой поражения и смерть словно бы не существуют, она сама по себе источник бодрости и отрицание отчаяния.

Ему не казалось странным, что Геро озабочена здоровьем этого маленького ребенка-полукровки; по своей простоте, он считал, что все нормальные женщины души не чают в детях. А если и вспомнил о Рори Фросте, то лишь с удовольствием, что он в тюрьме, и поэтому мисс Холлис не придется унижаться до знакомства с ним. Ему представлялось, что ребенок, отпрыск белого заключенного, серьезно болен, а остальное довершило женское сострадание. Она добрая душа, это всем известно. И все же ее родственникам это не понравится! Ему самому это не особенно нравилось, но его несколько утешала мысль, что работа в благотворительной больнице не может быть ни приятной, ни легкой, а Геро на нее пошла.

Доктор дал несколько указаний, пообещав вернуться через несколько часов, понуро ушел; ему предстояла неприятная задача сообщить американскому консулу, что его племянница намерена провести несколько дней в Доме с дельфинами, ухаживая за тяжело больной брюшным тифом…

Поднялся невероятный, как доктор и ожидал, шум. Жених девушки гневно заявил, что он не имел права брать ее с собой в подобный дом, а мистер Холлис суровым тоном сказал, что Геро уже вывела его из себя! Она вечный источник беспокойства, из-за собственного безрассудного упрямства ее смыло за борт по пути сюда, и чем скорее он отправит племянницу обратно в Бостон, тем лучше. Это возмутительно, сказал дядя Нат, аккредитованный представитель демократического государства вынужден идти в дом арестованного работорговца, чтобы вернуть домой избалованную, упрямую, самодовольную девчонку, которую давно пора отшлепать как следует. Но мало того, она вполне способна отказаться уйти вместе с ним и тем самым подвергнуть его постыдной необходимости уводить ее силой.

— Мне об этом неприятно говорить, с неловкостью сказал доктор Кили, — но, думаю, у вас ничего не получится. Боюсь, что люди Фроста, да и все жители дома не допустят этого…

— Я не могу поверить… начал было консул сердитым тоном и не договорил, так как мог поверить всему о людях Фроста. И почти всему о Геро Афине Холлис.

Он хмуро поглядел на бедного доктора, которого склонен был полностью обвинить в этой скандальной ситуации (Клей совершенно прав, этот человек не должен был брать Геро с собой), и повернулся к Дэну, всецело занятому утешением Кресси. Это зрелище ничуть не смягчило его гнева, оно напомнило ему не только, что это его будущий зять, но и что именно Дэн опрометчиво сообщил Геро о болезни дочери Фроста, а потом даже не попытался помешать ей выйти из дома или догнать ее.

— В таком случае, — ядовито сказал он, — предлагаю лейтенанту отправить туда отряд вооруженных матросов, чтобы они привели домой мою племянницу. Думаю, поскольку Фрост сейчас в тюрьме, и его люди находятся здесь просто из милости, серьезного сопротивления они не окажут. Это гораздо лучше, чем мне или моему пасынку идти в этот дом и, возможно, нарываться на дерзости!

Дэн торопливо спрятал платок, которым утирал слезы Кресси, и с легким смущением ответил:

— Да, конечно, сэр. Это прекрасная мысль. Уверен, что мисс Холлис образумится и согласится вернуться, не подвергая вас дальнейшим неприятностям.

Но мисс Холлис вернуться не согласилась, способности образумиться не выказывала, и Дэн потерпел поражение, Он нехотя отправился в дом Фроста вместе с доктором Кили; их сопровождало полдюжины вооруженных матросов, оставшихся во дворе, когда его и доктора провели в комнату, некогда принадлежавшую Зоре.

За последний час комната неузнаваемо преобразилась, из нее вынесли все ковры, драпировки, безделушки, стояла там только кровать девочки, кушетка, туалетный столик и единственный стул. Полузакрытые ставни не пропускали резкого солнечного света, но морской ветерок гулял по комнате, приятно охлаждая ее, стены и пол хранили следы недавнего мытья.

Доктор Кили отметил эти перемены с глубоким удовлетворением и вновь поймал себя на мысли, что мисс Холлис, как бы ни отзывался о ней дядя, в высшей степени разумная молодая женщина. Ему стало любопытно, каким чудом она заставила не располагающего к себе мистера Поттера, обеих преданных негритянок и прочих женщин покинуть комнату и терпеливо — притом тихо! — ждать на веранде. Он обратил внимание, что она сняла обручи с юбки серого поплинового платья и завернула ее, чтобы подол не волочился по полу. Выглядит она, подумал доктор, чистой, прохладной и аккуратной, как комната, обнадеживающе лишенной капризов и причуд.

Девочка погрузилась в тяжелый сон. Геро, отгонявшая мух от ее лица небольшим пальмовым веером, немедленно поднялась и, велев жестом Бэтти Поттеру занять ее место, неслышно подошла к двери. На Дэна она не смотрела, и доктор Кили, забыв о своей миссии, с одобрением сказал:

— Вы тут сотворили чудеса, милочка, поздравляю. Теперь девочке будет гораздо лучше. Давно она спит?

Он неторопливо говорил вполголоса, как привык разговаривать в присутствии спящих, Геро отвечала ему также негромко, изложила подробности, которые он внимательно выслушал, хмурясь или одобрительно кивая, Бэтти молча смотрел на них, а Дэн отступил назад, поняв, что увести мисс Холлис отсюда будет не так просто, как ему представлялось, и что он неверно оценивал ее и ситуацию.

Утром Геро показалась ему малодушной, истеричной. Признав свою ошибку, он пришел в такое же раздражение, как ее дядя — можно подумать, что у них мало забот без этой дрянной девчонки! И даже хотел отказаться возвращать мистеру Холлису его заблудшую племянницу, поскольку моряки Ее Величества не обязаны устраивать новые беспорядки, изгоняя американскую гражданку из дома англичанина-работорговца с риском вызвать активное сопротивление живущих там арабов и африканцев, прекрасно знающих, что хозяин садит в тюрьме главным образом по его, Дэна, милости.

Согласился он лишь потому, что не хотел еще больше расстраивать свою Кресси отказом вызволить ее своенравную кузину из неприятного положения, в которое та угодила по собственному безрассудству, и явился в Дом с дельфинами сердитым, готовым властно исполнить свою задачу. Но теперь он был вынужден снова пересмотреть свои взгляды; в последнее время ему приходилось часто посещать этот дом, и тот факт, что за несколько часов Геро Холлис сумела создать из хаоса порядок и взять власть над многоязыкими жителями дома, пролил новый свет на ее характер и способности.

Он понимал, что Геро поневоле должна быть знакома с членами команды «Фурии». Однако, не зная, что она уже дважды была в этом доме, удивился тому, как уверенно она себя здесь чувствует. И так хорошо знает свое дело, что когда доктор пошел взглянуть на пациентку, она заметила присутствие лейтенанта и жестом Отправила его на веранду. Выйдя следом, сказала:

— Пожалуйста, не входите туда. Доктор Кили говорит, у девочки брюшной тиф, и вы можете принести инфекцию Кресси.

Дэну это не приходило в голову. Увидя в его глазах внезапный испуг, Геро безжалостно стала развивать свой успех:

— Этого может и не случиться, но лучше не рисковать. Организм у Крессиды гораздо слабее моего. И, пожалуйста, передайте тете, что мне сейчас лучше не возвращаться. Постарайтесь, чтобы она не бсспокомлхь обо мне, для этого нет ни малейших причин: доктор Кили будет заходить часто, и я не заболею! Можете также сказать, что здесь обо мне будут заботиться десятки женщин, и я присмотрю, чтобы питьевую воду кипятили, канавы держали в чистоте и прикрывали еду от мух. Так что беспокоиться ей совершенно незачем, пусть только не пускает Кресси в город. Бэтти говорит, началась эпидемия холеры, и… Но вы, очевидно, об этом знаете?

— Да, — ответил Дэн, впервые раскрыв рот.

Он ничего не добавил к этому краткому утверждению, и Геро заговорила снова:

— О, и вот еще что. Мне понадобится кое-какая одежда и ночное белье. Пожалуйста, скажите тете Эбби: «немного и ничего оборчатого». И, будьте любезны, пришлите все с одним из матросов. Не хотелось бы, чтобы слуги дяди Ната приходили сюда; а тетя Эбби и Кресси — ни в коем случае, хотя я знаю, что такое желание они изъявят. Нельзя, чтобы кто-то из них приближался к тифозной больной, притом улицы ужасающе грязны, в городе холера, и дома им будет безопаснее.

— Да, — еще раз неторопливо произнес Дэн, поглядел на Геро с уважением и погрузился в молчание. Все, что он собирался сказать, казалось пустяковым и ненужным.

Легкое капризное хныканье заставило мисс Холлис торопливо покинуть его, через несколько секунд он услышал ее ласковый, утешающий голос:

— Я здесь, милочка. Все хорошо, я с тобой.

— Заставь… пожалуйста, заставь Его, — произнес слабый голосок. — Ты ведь можешь, правда? Ты можешь все…

— Кого и что заставить, радость моя?

— Бога. Пусть отпустит маму… ненадолго. Скажи Ему, я хочу только взглянуть на нее. Ты можешь Ему сказать…

— Я могу попросить Его, голубушка. Непременно попрошу — попросим вместе. Теперь будь хорошей девочкой и больше не плачь. Постарайся заснуть, а?

— А ты тогда спой. Про египетскую землю…

Дэн напряг слух и услышал ласковое контральто Геро, негромко поющей о плененном народе дочке работорговца и купленной за несколько шиллингов и отрез дешевой ткани рабыни: «Сойди, Моисей, в землю Египетскую, вели фараону отпустить мой народ…»

Доктор Кили, подойдя через несколько минут к лейтенанту, вопросительно поглядел на него. Лейтенант молча покачал головой.

— Согласен, — с облегчением произнес доктор. И обеспокоенно добавил: — Холлисам это не понравится. Они наверняка выразят вам недовольство.

— Да, — согласился Дэн; но, казалось, его это совершенно не волнует.

— Есть, конечно, риск, что она заразится, — настойчиво говорил доктор по пути к выходу, убеждая не столько Дэна, сколько себя. — Но помимо этого с ней здесь ничего случиться не может; а она способна принести здесь много пользы, ребенок болен серьезно и, покинутый на служанок, не выживет наверняка. Эти женщины понятия не имеют, как важны в таких случаях чистота и тишина, большинство их лекарств хуже, чем бесполезно. Намного хуже! Но мисс Холлис очень разумна и создаст там необходимые условия. В довершение всего, она совершеннолетняя, сама себе хозяйка.

— Да, — согласился Дэн, по-прежнему односложно. Отпустил матросов, поведя подбородком, и пошел по жарким людным улицам обратно в американское консульство, где его ждал неприятный получасовой разговор с будущим тестем.

Когда этот допрос окончился, Дэн облегченно вздохнул. Но всем стало ясно, что с Геро ничего поделать нельзя, как заметил доктор Кили, она совершеннолетняя и сама себе хозяйка; тетя сильно беспокоилась о ней, но еще больше о Крессиде. Зловещего слова «тиф» оказалось достаточно, чтобы повергнуть Эбигейл в материнскую панику, поэтому она тут же приняла сторону Дэна и согласилась, что Геро лучше не возвращаться в консульство, пока не пройдет опасность принести с собой заразу.

У Клейтона было несколько веских причин не появляться в Доме с дельфинами, но поскольку миссия Дэна не увенчалась успехом, он отправился туда и добился возможности поговорить со своей невестой. Но разговор оказался безуспешным и столь же неприятным, как у Дэна по возвращении в консульство.

Геро смогла уделить ему всего несколько минут, потому что ребенок не спал и мучился в горячке. Она терпеливо слушала Клея, но взгляд ее был рассеян, брови слегка нахмурены. Клейтон с возмущением осознал, что мыслями Геро не с ним, и повысил голос. Она торопливо вскинула руку, утихомиривая его.

— Прошу тебя, Клей, не сердись! Я понимаю твои чувства, твое беспокойство за меня. Но я должна быть здесь.

— Почему? Тебя это совершенно не касается. Почему ты не хочешь хоть раз подумать обо мне? О моих чувствах, а не только о своих, как всегда? Или если мои для тебя ничего не значат, подумай, какую тревогу ты доставляешь моей матери, Кресси и своему дяде.

— Я думала о них, — печально сказала Геро. — И мне очень жаль, что они волнуются, но причин для этого нет, так как…

— Так как их беспокойство для тебя ничто, тебе лишь бы настоять на своем, влезть в дело, которое тебя не касается? — яростно перебил Клейтон.

— Ты неправ. А дело это меня касается, и тебя тоже.

— Меня? Это как понять?

— Ты знаешь. Во всяком случае, должен бы.

— Уж не считаешь ли, что после всего случившегося ты еще что-то должна этому проклятому работорговцу за спасение из воды…

— Я имела в виду не его. Зору.

Геро увидела, что бледное лицо Клейтона покраснело, что он отвел глаза, и удрученно сказала:

— Понимаешь, Клей, будь она жива, то, может, сумела б уберечь девочку. Или, по крайней мере, заметила бы болезнь раньше и ухаживала б за дочерью. А… ты сказал, что я отчасти повинна в том… что ты сделал. Что я довела тебя до этого. Не знаю, так оно или нет, но ты должен понять, что я… мы… Клей, мы не можем допустить смерти ее ребенка! Обязаны сделать все, что в наших силах. Это наш долг перед ней.

Клейтон вновь обратил на Геро взгляд, серые глаза его смотрели сурово.

— Да, — резко сказал он, — кажется, я понимаю! Это способ отплатить мне. Не добрый, великодушный поступок, а тщательно продуманное наказание. Очень умно, дорогая моя, и, пожалуй, я этого заслуживаю. Но разве нельзя было изобрести иное, не причиняющее столько страданий моей матери и сестре, столько волнений моему отчиму? Несправедливо карать их за мои поступки. Но, может, наши общие переживания послужат сведению твоих счетов со мной.

— Дело совсем не в этом, — беспомощно сказала Геро. — Я только хочу… загладить отчасти то… Да что толку говорить, если ты не желаешь понимать? И дело не только в этом; я привязалась к этому ребенку, он мне по сердцу.

— Один из фростовых ублюдков!

Клейтон выпалил эти слова так, словно они жгли ему рот.

Лицо Геро внезапно посуровело, но голоса она не повысила, он оставался негромким, спокойным:

— Ты забываешь, что, возможно, я тоже ношу од-, ного из них.

Она повернулась и ушла, чуть шелестя поплиновым платьем. Клейтон хотел идти за ней, но на пути у него возник Бэтти Поттер. Он стоял в дверях комнаты Амры, жилистый, неподвижный, глаза его казались гранитными, стиснутые челюсти лишили Клея самоуверенности. Пусть Бэтти и постарел, но драться он учился в жестокой школе, где не признавались правила маркиза Куинсберри; и он тоже не забыл Зору.

Они долгую минуту глядели друг на друга, оценивая силы противника, потом Бэтти вздохнул и негромко сказал:

— Лучше не надо, мистер Майо.

Он с сожалением покачал головой, понимая, что для драки не время и не место, и что как бы ни хотелось ему разукрасить физиономию Клейтона, надо лишь побыстрее и потише выпроводить этого незваного гостя.

— Не стоит заводиться, когда ты один против дюжины, — рассудительно заметил Бэтти. — Силы очень неравны. Вы ж не хотите, чтобы палубные матросы вышвырнули вас отсюда? Вот и ступайте спокойно домой, скажите родным, что беспокоиться о мисс Геро незачем, здесь ее пальцем никто не тронет. Джума проводит вас.

Клейтон знал, какому риску подвергается, идя в Дом с дельфинами, и пришел вооруженным. Но ему хватило ума понять, что от своего намерения лучше отказаться. Старик прав, применением силы добьешься лишь того, что негры с усмешкой вышвырнут тебя из дома. А если пустить в ход револьвер, то и самому не уйти живым.

Левая рука его разжалась, правая, тянувшаяся к кобуре под пиджаком, опустилась. Он резко повернулся и молча пошел к выходу, не обращая внимания на Джуму, который поспешил вперед, открыл дверь и ждал, когда он пройдет, чтобы запереть ее. Наносить еще один визит в этот дом у него не было желания, и саквояж, собранный тетей Эбби для Геро, в тот же день отнес один из матросов с «Нарцисса».

Натаниэл Холлис больше не пытался образумить племянницу, и когда Крссси попросила разрешения сходить проведать Геро, ответил категорическим отказом. Его тоже встревожила весть о тифе, и он так боялся за дочь, что даже хотел просить доктора Кили не появляться с рассказами о положении дел в Доме с дельфинами.

Однако казавшаяся поначалу страшной угроза тифа вскоре забылась при нарастающей опасности холеры. Доктору Кили стало некогда заходить в американское консульство, и он едва выкраивал время для Амры, слабо борющейся со смертью. Жизнь ребенка стала менее значимой, когда сотни людей ежедневно умирали в трущобах черного города, на душных улицах, на базарах, в высоких арабских домах и в деревнях среди пальмовых рощ и гвоздичных плантаций.

Мистер Холлис жалел, что не увез семью в загородный дом, но было поздно, свободных домов уже не оставалось. Теперь он мог только не выпускать жену с дочерью из дома и молиться о приходе американского судна. Или европейского, идущего в безопасный порт, которое забрало бы Эбигейл и Кресси с этого зараженного острова.

Но суда не появлялись, стоявшие в гавани дау поспешили уплыть и разнести по всему африканскому побережью, что появляться на Занзибаре опасно для жизни. Со времени прихода к власти султана Саида, гавань никогда не была такой пустой. Если не считать несколько суденышек Маджида да горстки рыбацких лодок, на якоре там оставались только «Нарцисс» и «Фурия»…

— Полковник, но ведь больше незачем держать здесь Ларримора и его матросов для нашей защиты, — убеждал Эдвардса Хьюберт Плэтт. Джейн, его жена, страшилась за близнецов и беспрестанно донимала мужа требованиями вывезти их с острова. — Почему бы не отправить отсюда несколько семей на «Нарциссе»?

Но британскому консулу не хотелось избавляться от единственного устрашения Пиратов, и он не решался превращать «Нарцисс» в пассажирское судно. Потом, эпидемия могла кончиться раньше, чем они полагали, не коснувшись лучше застроенного и более просторного каменного города, где жила белая община. Или «Баклан» мог прибыть раньше ожидаемого; или же другое судно…

Однако уровень смертности возрастал, а «Баклан», напав на след работоргового судна, изменил курс и пошел на юг, в долгую погоню, которая задержит его на несколько недель. А от холеры умерли уже две служанки в Бейт-эль-Тани, клерк-туземец из французского консульства и один из грумов Клейтона Майо. Эти четыре смерти среди двухсот тридцати семи в тот день доказывали, что даже привилегированные жители каменного города не находятся в безопасности. Дэн, придя к невесте. Ha другой вечер, застал ее мать в слезах, а отца осунувшимся, угрюмым. Юный родственник умершего, служивший судомоем на кухне консульства, скончался несколько часов назад в примыкающем к дому жилье для слуг.

— Говорят, он ходил на похороны дяди, — плакала Эбигейл и так выкручивала мокрый платок, что тот порвался. — Утром парень чувствовал себя неважно, но встал, как обычно, и помогал на кухне, пока… Повар говорит, он вдруг упал на пол… его отнесли домой, и… я не знала, что это может произойти так быстро. В считанные часы! Только недавно был жив, а теперь… И случилось это у нас в доме. В нашей кухне! Нам сказали всего час назад, а мы ели с тарелок, пили из чашек, которых он, возможно, касался…

— Успокойся, Эбби, — утешающе сказал муж и потрепал ее по пухлому плечу. Рука его дрожала немногим меньше ее рук.

Весть эта потрясла Дэна так же сильно, как родителей Кресси, и по той же самой причине. Что толку не выпускать ее за пределы сада, если холера уже здесь, в этих стенах! Он поглядел на мистера Холлиса, и впервые оба, отец и жених, не только поняли друг друга, но и пришли к полному согласию. Тут у Натаниэла Холлиса и возникла симпатия к Дэну: раз этот человек беспокоится о Кресси так же сильно, как и он, значит обеспечит ее хорошей защитой.

— Скоро они смогут собраться, сэр? — спросил Дэн, словно уже все было решено. В сущности, дело обстояло именно так.

— Думаю, за час, — с готовность ответил консул.

— Боюсь, этого мало, сэр. Нужно будет столько всего сделать.

— И получить разрешение от вашего консула.

— Конечно, сэр. Но, думаю, это будет нетрудно, к нему уже многие обращались по этому поводу, а с каждым днем все более ясно, что холера устрашит пиратов гораздо больше, чем любые наши силы. Пираты в этом году не вернутся, а если они заходили в какой-то африканский порт, то, скорее всего, многие из них уже мертвы.

Полковник Эдвардс, как предсказывал Дэн, уже пришел к тому же мнению и легко дал разрешение принять на борт желающие покинуть остров семьи всех иностранцев, и немедленно взять курс на Кейптаун, там у них будет возможность либо отплыть на родину, либо дождаться конца эпидемии и вернуться к родным на Занзибар.

— Никто не станет устраивать бесчинств в такое время, — угрюмо согласился полковник. Он отправил посыльных в консульства и дома европейцев-торговцев, помог обеспечить «Нарцисс» продовольствием для такого путешествия и снабдил лекарствами, какие можно было уделить из скудных запасов — своих и доктора.

И полковник Эдвардс, и лейтенант Ларримор в хлопотах перед отплытием забыли о заключенном в арабский форт капитане Эмори Фросте. А если б и вспомнили, то взять его на борт было невозможно. Каждый фут пространства был заполнен женщинами, детьми, койками, детскими колясками, сундуками и раздувшимися чемоданами. Было не до него. Когда белый пляж и зеленые деревья Занзибара стали исчезать в жаркой дымке, Дэн смотрел на лицо Кресси, а не на стены форта, еще видимые за очертаниями скал Гибельного острова.

Отплывающие женщины и дети со слезами махали с палубы на прощанье стоящим на берегу мужьям и отцам. Но Геро среди отплывающих не было. Покинуть остров она отказалась также спокойно, упрямо, как Дом с дельфинами, а когда по настояниям дочери и жены дядя Нат пришел туда, его не пустили внутрь. Единственным европейцем, которому разрешалось входить, был доктор Кили, и он в конце концов принес Геро письма от тети Эбби, Кресси и Клея, краткую записку от дяди Ната, и столь же краткое устное послание от Дэна. Потом отнес ответы, в сущности, одинаковые; правда, он и сам, как мог, убеждал ее передумать.

— Должен предупредить вас, — недовольно сказал ей доктор, — что у девочки очень мало надежды выжить. Если она умрет после отплытия «Нарцисса»…

— Не умрет, — сказала Геро.

— Ждать вас не могут.

— Конечно. Надо отплывать, как можно скорее. Передайте тете Эбби и Кресси мои наилучшие пожелания; скажите, мне очень жаль, но плыть с ними я не могу. Поблагодарите лейтенанта Ларримора за его предложение, скажите, пусть не позволяет беспокоиться Кресси. Она очень легко расстраивается.

— Он не позволяет, — сухо произнес доктор Кили.

— Знаю. Сначала мне казалось, Дэн совершенно не пара ей, но теперь думаю иначе. Он станет любить ее, заботиться о ней, будет… — Геро заколебалась на секунду, потом сказала: — …надежным. Кресси нужен именно такой муж. Может, она все-таки не зря влюбилась в него.

— Думаю, да, — согласился доктор.

— Правда? Очень рада. Передайте ей, что я… Нет. Лучше не передавайте ничего. Просто скажите «спасибо» им всем за беспокойство обо мне, и что, надеюсь, они простят меня за отказ плыть с ними, но вы здесь позаботитесь о моем здоровье.

— Непременно, — ответил доктор и с кривой улыбкой добавил: — Миллисент тоже отказалась плыть.

— баша жена? Остается?

— Говорит, ей надо следить, чтобы я соблюдал предосторожности, какие рекомендую другим. Но это просто отговорка. Настоящая причина в том, что она упряма, как… как…

— Как я! — досказала Геро с легкой улыбкой.

— Я хотел сказать «как мул», — признался доктор, но, возможно, вы правы. Постарайтесь отдыхать немного больше, дорогая моя. У вас очень усталый вид.

Он передал слова Геро родственникам и сообщил Дэну, что мисс Холлис не может принять его любезного предложения.

— Я так и думал, — промолвил Дэн. — Ребенок все еще нетранспортабелен?

— Ребенок умирает, — напрямик сказал доктор Кили и увидел, как лицо Дэна вытянулось.

— Очень жаль. Я надеялся, может… Сколько осталось жить девочке?

— Не знаю. День-два. От силы три.

— Так долго ждать мы не можем. Отплывать надо немедля.

— Мисс Холлис это знает. Она просила сказать вам, чтобы вы не позволяли Крессиде беспокоиться.

Дэн, уставясь в пол, долго молчал, потом наконец лаконично ответил:

— Скажите ей, что постараюсь.

И, подняв голову, улыбнулся, доктору.

— Мне кажется, к ее имени Геро следовало б прибавить: — иня!