Пассат

34

— Вот это да, черт возьми!…

Элберт Уикс, матрос с «Нарцисса», протер глаза на всякий случай и, вновь увидев те же знакомые иллюминаторы, громко и скверно выругался.

Безжалостные лучи восходящего солнца освещали белые стены и заполненные людьми крыши города, грязную, замусоренную воду гавани, а за большой дау ясно виднелись знакомые обводы стоящей на якоре шхуны. Вечером ее определенно там не было, должно быть, она бесшумно вошла до рассвета, в час прилива.

Сомнения мистера Уикса перешли в гневную уверенность, он повернулся и бросился будить командира корабля, спящего ради прохлады на открытой палубе.

— Прошу прощения, сэр, — произнес запыхавшийся мистер Уикс, — здесь шхуна. «Фурия», сэр. Наверно, она вошла с приливом час-два назад, и сейчас нагло стоит за той дау.

— Не может быть! — сказал, поднимаясь, Ларримор. — Ты, должно быть, ошибся.

— Святая правда, сэр. Я узнаю ее силуэт, где хочешь, и…

Дэн натянул просторные хлопчатобумажные брюки, составлявшие все его одеяние, и побежал по залитой солнцем палубе. Беглый взгляд подтвердил правоту матроса. Наконец-то «Фурия» попала ему в руки. И ее капитан не мог находиться далеко. Дэну не верилось, что Рори Фрост бросит судно, а с ним команду и способ зарабатывать на жизнь.

Он не мог представить, почему Рори вернулся, но было достаточно того, что это произошло. Приказав спускать шлюпку, Дэн поспешил в каюту надеть мундир, портупею и зарядить пистолет.

Когда он перелезал через борт, город неохотно просыпался в душных, переполненных домах на узких, дурно пахнущих улочках, в жарких дворах и прохладных мечетях, на влажных от росы палубах дау. Люди обращались лицом к Мекке и читали положенные молитвы, которыми все правоверные приветствуют приход утра с тех пор, как Пророк отправился в рай. Когда шлюпка огибала корпус дау, Дэн видел высоко над собой моряков-арабов, кланяющихся и выпрямляющихся, как предписано ритуалом, погруженных в молитвы и словно бы не замечающих никого вокруг. Но он знал, что от их благоговейно поднятых глаз не ускользает ни одно движение, и они не только отметили про себя, что он плывет, но и поняли, с какой целью.

Трое молящихся на носу «Фурии» членов команды не подали вида, что заметили его приближение. Но среди них не было ни хаджи Ралуба, ни Хадира, и нигде не былр видно капитана Эмори Фроста.

Дэн не окликал вахтенного шхуны, и когда шлюпка подошла к ее борту, он поднялся и, не обращая внимания на молящихся, стал спускаться по трапу; остановить его никто не пытался.

Рори поставил чашку с кофе и приветливо встал, словно принимая долгожданного гостя.

— Доброе утро, Дэн. Что-то ты поздно. Я рассчитывал увидеть тебя больше часа назад. Или никто из вас не заметил, как мы вошли? Твой вахтенный офицер явно спал! Нужно поддерживать дисциплину на борту, Дэнни — вокруг так много скверных типов. Кофе? Или предпочтешь чего-нибудь покрепче?

— Вы должны знать, — ответил без гнева Дэн, — что я не принял бы от вас и глотка воды, умирая от жажды в пустыне. Так что незачем тратить свое и мое время, пытаясь вывести меня из себя. Если вы преуспеете в этом, то лишь избавите палача от хлопот. Пойдете со мной или прислать караул арестовать вас?

— Смотря, куда. Если хочешь доставить меня к нашему почтенному консулу, буду только рад сопровождать тебя — так что перестань угрожающе класть палец на спусковой крючок. Консул будет ждать нас. Хаджи Ралуб отправился больше получаса назад сообщить, что я окажу ему честь своим визитом, как только ты предоставишь мне соответствующий эскорт. Должно быть, он сейчас думает, долго ли ты будешь копаться. Пошли?

Дэн смотрел на Фроста в упор, улыбка его была такой же холодной, неприятной, как и взгляд. Задумчиво произнес:

— Я многое отдал бы, чтобы узнать, почему вы на-деетесь вывернуться. Очевидно, для этого есть какие-то причины, как и для возвращения в открытую. Наверно, полагаете, что друзья из Двора спасут вашу голову. Однако на сей раз у них ничего не выйдет.

— Это их страна, — мягко заметил Рори.

— Но вы не ее гражданин. Вы британский подданный и как таковой можете быть подвергнуты безотлагательному наказанию по британским законам.

— То есть, безотлагательно повешен.

— Совершенно верно.

— На каком основании?

— Убийство, похищение человека и подстрекательство к насильственным действиям.

— О Господи! Звучит очень грозно. Но вы с полковником пойдете на большой риск, если вздумаете казнить меня без суда. Не боишься, что какой-нибудь въедливый член парламента может спросить кое о чем в Палате?

— Нисколько. Британское общество вряд ли заинтересуется судьбой насильника-изменника, а если это и произойдет, то ничем вам не поможет. Вы будете уже мертвы. К тому же, будет указано, что здесь сложилась обстановка, требующая в интересах общественной безопасности немедленно казнить вас, как подстрекателя беспорядков. А о суде беспокоиться нечего, мы позаботимся, чтобы он состоялся, если это принесет вам какое-то удовлетворение. Полковник Эдвардс уже собрал подписанные показания многих свидетелей. Можете не сомневаться, он выслушает все, что вы скажете в свою защиту, прежде, чем вынести приговор.

— Очень любезно с его стороны. Но ведь это будет пустой тратой времени, раз он, судя по твоим словам, твердо решил покончить со мной.

— Так это будет лучше выглядеть в рапорте, — вежливо сказал Дэн.

В смехе капитана прозвучала нотка искреннего восхищения, и он произнес без иронии:

— Дэнни, ты мне по сердцу. Чего не могу сказать об этом старом сухаре Эдвардсе! Но почему ты решил, что можешь уговорить меня сунуть голову в петлю?

Дэн растянул губы в невеселой усмешке и показал пистолет.

— Во-первых, поэтому. Во-вторых, в шлюпке у меня полдюжины людей, все они вооружены.

— Знаю. Видел их. Эти иллюминаторы служат не только для вентиляции.

У лейтенанта в глазах впервые промелькнуло сомнение. Увидев это, Рори засмеялся снова.

— Ну-ну, Дэн! Ты конечно знал, что я буду ждать тебя. Нужно было получше обдумать положение и переместить корабль, прежде, чем являться с визитом. А так ты не можешь навести на меня пушки. Давай-ка покажу тебе кое-что. Видишь там дау? Когда ты проплывал мимо, ее команда молилась, но пока я занимал тебя разговором, они Покончили с молитвами, и теперь каждый твой матрос будет взят под прицел как минимум трех мушкетов — не считая тех, что на дау по правому борту. Видишь ли, у меня еще есть несколько друзей в этих водах.

— Мои пушки… — начал было Ларримор, однако Рори перебил его.

— Не отрицаю, твои пушки могут разнести дау в щепки, когда твоя команда поймет, что случилось с тобой. Но прости меня за плагиат, думаю, тебе это ничем не поможет, потому что ты будешь уже мертв.

Морщины, проложенные напряжением и ответственностью на загорелой коже Дэна, стали глубже, лицо словно бы окаменело, но он удержался от искушения поглядеть в открытые иллюминаторы по обеим сторонам узкой каюты, шевельнулся лишь его указательный налей, зловеще прижавшись к холодному изгибу металла. Лейтенант угрюмо сказал:

— Вы забываете, что отправитесь на тот свет раньше меня, если кто-то из ваших головорезов откроет огонь, я тут же вас пристрелю!

— Не сомневаюсь, — усмехнулся капитан Фрост. — И стрелять они не будут. Но твой пистолет не пугает меня, это будет более быстрая и чистая смерть, чем от веревки. К тому же, если ты им воспользуешься, то будешь в ответе за новый, гораздо более страшный взрыв насилия, чем прежний. Ты должен предотвращать кровопролития, а не разжигать их снова. Как бы тебе и полковнику ни хотелось увидеть меня в петле, боюсь, вам придется лишить себя этого удовольствия. Во всяком случае, пока что. Так что убери палец со спускового крючка, поднимись на палубу и скажи своим людям, пусть спокойно возвращаются на корабль. Как только они уплывут, мои люди доставят нас на берег для визита в консульство. Что скажешь, Д-эн?

Мышцы правой руки Дэна напряглись, задрожали, на миг показалось, что он выстрелит и примет на себя все последствия, Но пять лет патрулирования восточного побережья Африки открыли ему неразумность опрометчивых поступков, а ярость уже подтолкнула его сегодня утром на совершение серьезной ошибки. Он задумался с холодным гневом, не затемняющим рассудка, и понял, что капитан Эмори Фрост прав. Обмен выстрелами между матросами в шлюпке и дау по обоим бортам «Фурии» почти наверняка окончится смертью и его самого, и матросов. Конечно, пушки «Нарцисса» страшно отомстят за погибших, но зрелище смертного боя между английским кораблем и двумя арабскими дау непременно приведет к взрыву насилия в городе; думать о его последствиях было невыносимо.

Шумно вздохнув, Дэн опустил пистолет. Рори улыбнулся.

— Правильно. Я не сомневался в твоем благоразумии.

Лейтенант повернулся и вышел из каюты. Фрост услышал, как он отдал матросам отрывистую команду, и вскоре увидел, как шлюпка возвращается к «Нарциссу». Блеф удался. Ама бен-Лабади был умен, и хотя ему доставило удовольствие помочь капитану Фросту сбить с толку лейтенанта безобидным представлением, он понимал, что дау является удобной мишенью для пушек шлюпа, и позаботился, чтобы все мушкеты его вспыльчивой команды были на всякий случай разряжены. Но Дэн знать об этом не мог, а Рори рассчитывал, что если он даже заподозрит блеф, то не посмеет идти на риск, потому что команды дау пользовались незавидной репутацией, а европейская община Занзибара невелика и в сущности беззащитна.

Учитывая, что он собирался нанести визит британскому консулу, каждого знакомого с Эмори Фростом, можно извинить за мысль, что эта пустая демонстрация силы была в высшей степени бессмысленной. Однако Рори знал, что полковнику сообщат об этом инциденте, и что ни Дэн, ни полковник не желают стычки между дау и «Нарциссом». Именно поэтому он и устроил спектакль, надеясь создать у обоих джентльменов впечатление, что у его команды есть союзники.

Тем не менее, он прекрасно сознавал, что до сих пор, ведя эту игру, имел большие преимущества. Рискованным был следующий ход. На берегу, вдали от дау, преимущество будет на стороне полковника Эдвардса, и он может не пойти на уступки. Что ж, если так, он, Рори, по крайней мере сделал все для улучшения условий сделки относительно своего судна и команды.

Дэн поджидал его на палубе. Когда солнце поднялось над горизонтом и залило белые крыши домов ослепительным светом, они высадились на замусоренном пляже неподалеку от британского консульства и пошли жаркой, безветренной улочкой. У входа стояло на страже двое "султанских белуджей, третий, держа мушкет наизготовку, наблюдал за хаджи Ралубом, стоящим в резко испещренной светом тени казуарины.

— Я сказал этому ослу, что останусь здесь добровольно, — проворчал Ралуб. — Но эти болваны боятся, что без присмотра я сбегу. Скажи, что караулить меня незачем, и что я буду ждать твоих указаний.

— Они не поверят, хал ки, — ответил Рори. — Потерпи. Я недолго.

Британский консул ждал, сидя за письменным столом. Происходящее, судя по всему, нисколько его не удивляло. Пропустив мимо ушей вежливое приветствие Фроста, он откинулся на спинку кресла и стал слушать рассказ Ларримора об утренних событиях. Когда Дэн умодк, полковник обратил на Рори суровый взгляд и холодно заговорил:

— Не стану терять времени на подробностях обвинений против вас, они вам хорошо известны. Буду краток. Вы обвиняетесь в подстрекательстве толпы к нападению на иностранные консульства, разжигании беспорядков, приведших к смерти двух человек и избиению многих, а также в насильственном похищении гражданки дружественной державы. Я только что услышал, что сегодня утром вы угрожали открыть огонь по военным морякам Ее Величества, хотя это немедленно привело бы к новым антиевропейским выступлениям, и вы были б повинны еще во многих смертях. Поэтому мне остается только вынести вам смертный приговор и потребовать немедленного его исполнения. Хотите что-нибудь сказать по этому поводу?

— Конечно. Иначе бы меня здесь не было, — спокойно ответил Фрост. — Можно присесть?

Не дожидаясь разрешения, он потянулся назад, придвинул стул и уселся на него верхом, сложив руки на спинке и опустив на них подбородок. В этой позе он казался намного более спокойным, чем на самом деле. Глаза полковника холодно сверкнули, мышцы Дэна Ларримора напряглись, однако никто из них не двинулся. Полковник, сделав над собой усилие, сурово заговорил:

— Я понимаю — прекрасно понимаю ваши горе и гнев, вызванные преступлением против женщины из вашего дома и трагическими его последствиями. Но это не может служить оправданием вашего отвратительного поступка с ни в чем не повинной, несчастной…

Он не смог закончить фразу, так как в худощавом, обращенном к нему лице появилось нечто, заставившее его умолкнуть, и с удивлением обнаружил, что краснеет так жарко, словно грубо нарушил правила приличия. Целую минуту в маленьком кабинете с белыми стенами царили полная тишина и гнетущая неловкость.

Сухое, смущенное покашливание полковника нарушило тишину. Суровость сошла с лица Рори, тело расслабилось, и он беззаботно сказал:

— Я не собирался оправдываться. Может, перейдем к условиям сделки? У меня есть предложение.

Полковник гневным жестом отказался, Рори предостерегающе поднял руку и заговорил:

— Постойте! Вы спросили, хочу ли я что-нибудь с казать, поэтому прежде, чем выносить смертный приговор, выслушайте. В настоящее время вы содержите в моем к доме под стражей старика и ребенка. Если позволите им подняться на борт «Фурии» со всеми жителями дома, какие захотят их сопровождать, и позволите отплыть с отливом, я сдамся, и можете поступать со мной, как угодно. Только предупреждаю: пока мои друзья поблизости, пытаться вздернуть меня будет неблагоразумно. Таковы мои условия. На мой взгляд, очень великодушные.

— Очень! — насмешливо согласился Дэн. — Особенно учитывая, что вы у нас в руках, и вопроса о вашей сдаче, добровольной или нет, не возникает. Здесь нет прикрывающих вас дау, а мой корабль теперь стоит так, что может навести пушки на вашу шхуну. Вам нечего предложить для сделки, и если это все, что вы хотели сказать…

Полковник Эдвардс, наблюдавший за лицом Рори, оборвал молодого человека властным жестом и спокойно сказал:

— Полагаю, это не все. Можно поинтересоваться, что вы намерены предпринять, если ваши условия будут отвергнуты?

— Можно. Мне очень не хотелось бы снова поднимать беспорядки в городе, но несколько моих друзей будут только рады по чисто эгоистическим причинам разжечь волнения. Команда моя получила указания; узнав, что я сдался добровольно, и вы приняли мои условия, она позаботится, чтобы никаких волнений из-за меня не возникло. Даю вам в этом слово.

— Слово подлого работорговца! — не сдержавшись, выпалил Дэн. — Подлый, низкий похититель, ни один человек в здравом уме не поверит вашему слову, и если думаете…

— Помолчите, Ларримор, — бесцеремонно перебил его полковник и снова обратился к Фросту: — А если вы не сдадитесь добровольно? Что они сделают?

Рори усмехнулся и покачал головой.

— Ну, нет! Если я скажу что, вы примете меры, чтобы помешать этому. Правда, сомневаюсь, что эти меры окажутся успешными. Но можете поверить слову «подлого работорговца», что если попытаетесь задержать меня без моего согласия, то пострадает множество неповинных людей. Вас это, возможно, расстроит, но меня нисколько.

— Блефуете, — сердито сказал Дэн. — Ни ваши друзья, ни вы ничего не можете сделать. Им не захочется оказаться под артиллерийским обстрелом, и даже султан не посмеет хотя бы пальцем шевельнуть, чтобы помочь вам, если мы наведем на город пушки и пригрозим открыть огонь при первых признаках беспорядка.

— «Правь, Британия!» — произнес Рори Фрост. — Хорошо, Дэн, я блефую. Бросишь мне вызов?

Ларримор не ответил. Рори засмеялся.

— Не посмеешь. Потому что султан тоже может бросить вызов тебе, сказав: «Давай, стреляй».

— Однажды мы уже восстановили порядок без этого, — ответил Дэн. — И сможем восстановить снова.

— Сомневаюсь. В прошлый раз город был на вашей стороне, однако на сей раз вам придется сражаться с жителями города, а не толпой вторгшихся пиратов, которых любой здравомыслящий горожанин боится и ненавидит. У вас не будет союзников, и поскольку, как мне известно, другой английский корабль придет сюда только через две недели, вас будет слишком мало, чтобы сражаться со всем островом.

Он понял, что лейтенанту нечего возразить, и воспользовался своим успехом.

— Перестань лезть в бутылку, Дэн, давай поговорим разумно. Это относится и к вам, сэр. У вас нет счетов с ребенком или со старым Бэтти Поттером. Собственно говоря, и с моей командой, она просто выполняла мои приказания. Вам нужен я, и если отпустите их, то сажайте меня под замок до прибытия «Баклана», а потом отправляйте под суд в более безопасное место, где всем наплевать, повесят меня или нет. Что вам терять? Или огульная месть для вас важнее безопасности, к примеру, мисс Крессиды Холлис?

— Гад! — прошептал Дэн. — Грязный, ползучий гад!

Он быстро шагнул вперед, полковник перегнулся через стол, схватил его за рукав и дернул назад.

— Сядьте, лейтенант!.. Благодарю вас.

Потом снова сел и обратил на капитана холодный взгляд серых глаз.

— Речь идет, мистер Фрост, не о мести, а о правосудии. И лично я не верю, будто у вас достаточно приверженцев на Занзибаре, чтобы вы могли привести в исполнение свою угрозу. Но, к сожалению, вы правы в том, что мы не можем пойти на риск нового взрыва насилия. У нас нет раздоров с горожанами, и мы не собираемся их провоцировать. Лишь из этих соображений я вынужден принять ваши условия.

Рори снял руки со спинки стула и поднялся.

— Спасибо, сэр.

— Подождите! Полковник властно поднял руку. — Это не все. У меня тоже есть несколько условий. Я готов убрать стражу от вашего дома и позволить находящимся в нем выйти. Дам вашим людям двадцать четыре часа, чтобы запастись водой, провиантом и привести в порядок свои дела. Но если они к концу этого срока не уйдут из гавани, я сочту наш договор недействительным, а если узнаю, что они высадились где-то на острове или на Пембе, без колебаний велю взять их под арест. Вам все понятно?

— Да, благодарю вас. Уверяю, что они не высадятся нигде на территории султаната.

— И отлично. Еще один вопрос. В настоящее время я не могу обходиться без «Нарцисса», не могу просить лейтенанта Ларримора содержать вас на борту. Не могу и сам держать вас под арестом в этом доме. Поэтому обращусь к Его Величеству за разрешением отправить вас в форт до прибытия «Баклана». Но поскольку я прекрасно осведомлен, что у вас есть влиятельные друзья, способные организовать вам побег, должен попросить вас дать мне слово.

Дэн резко, протестующе потряс головой, но промолчал, а Фрост удивленно приподнял белесые брови и произнес со странной ноткой в голосе:

Вы льстите мне, сэр. Почему вы считаете, что я сдержу его?

— Потому что, — сухо ответил полковник, — вы добровольно вернулись ради старика и ребенка. Конечно, я могу ошибиться. Но готов пойти на такой риск.

Рори неохотно улыбнулся и сказал беззаботно, но с ноткой горькой насмешки над собой:

— Ваша взяла, сэр. Странно, как «трусами нас делает раздумье!» Даю слово, что не попытаюсь бежать из форта.

Полковник обратил внимание на эту оговорку и сурово заметил, что вряд ли ему удастся бежать с «Баклана», если он имеет в виду это. Потом потянулся к стоящему на столе бронзовому колокольчику, громко позвонил и отдал краткое распоряжение вошедшему туземцу-служащему на его родном языке.

— Полагаю, — сказал затем полковник Фросту, — что вы хотите поговорить со своим человеком, ждущим вас снаружи. Можете говорить все в нашем присутствии.

Дверь открылась снова, вошел Ралуб. Он с серьезным достоинством приветствовал сидящих, и Рори твердо сказал ему:

— Хаджи, все в порядке. Тебе и остальным разрешено отплыть. Возьми ребенка, старика, всех из дома, кто захочет отправиться с вами и снимайся с якоря как можно скорее. Его превосходительство дает вам день и ночь на улаживание необходимых дел, но, поскольку задерживаться неразумно, отплывай немедленно — если удастся, в течение часа. И если мы больше не… — Он поколебался, а потом, решив не продолжать, отрывисто пожал плечами и произнес любезное мусульманское прощание: — Пусть ты никогда не будешь бедным.

— Пусть ты никогда не будешь усталым, — негромко ответил Ралуб. Он молча глядел на Рори целую минуту, а потом очень мягко произнес: — Нет, мы больше не встретимся… Потому что у каждого будет свой рай. Веда, я сиди.

Он прикоснулся ко лбу и к груди в церемонном прощании, повернулся и вышел.

— Надеюсь, — сказал Рори, голос его неожиданно посуровел, — вы отозвали того болвана с мушкетом. Если он намерен тащиться за Ралубом по всему городу, у него непременно возникнут неприятности. Хаджи иногда бывает очень вспыльчив.

Полковник Эдвардс, уже писавший распоряжение убрать стражу от Дома с дельфинами, пропустил это предупреждение мимо ушей. Вместо него к двери подошел Дэн, вполголоса дал указания стоящему за ней слуге, а возвратясь, зло сказал:

— Значит, добились легкой победы? Оказавшись в другом месте, наймете адвокатов и отделаетесь штрафом и тюрьмой. Но если б я мог…

— Не сможешь, — ответил Рори с легким смешком. — Если будешь торчать здесь до прибытия «Баклана». Не надо делать такое разочарованное лицо, Дэн. Тебе не удалось вздернуть меня, но я, скорее всего, не выйду живым из форта. Собственно говоря, мы все можем скоро умереть, притом гораздо более тяжелой смертью, чем от петли! Холера — жестокий палач, и, может, я даже пожалею, что не принял быстрого конца, а ты — что не напросился на пулю сегодня утром.

Полковник Эдвардс перестал писать, посадил кляксу на последнем слове, но не заметил этого. Его густые брови сошлись на переносице, он встревоженно глянул на Рори и резко спросил:

— Холера?

Рори удивился резкости вопроса и раздраженно за говорил:

— А что еще, по-вашему, привело меня сюда? Не мог же я подумать, что вы повесите вместо меня старого Бэтти или кого-то из слуг. Господи — я знаю, что вы на такое неспособны! Нет, привела меня сюда холера. Вы знаете не хуже меня, что в такую погоду, при скученности лкь дей на базарах и в африканском городе она будет распространяться, как лесной пожар. Ее ничем не удержишь, и я не мог допустить, чтобы вы держали Бэтти, ребенка и остальных под домашним арестом в городе. Чем скорее они покинут остров, тем лучше. И вы, если у вас есть какой-то разум, посадите как можно больше европейских детей и женщин на «Нарцисс» и отправьте в Аден или в Кейптаун, куда угодно, только подальше отсюда.

— Ерунда! — сердито произнес полковник, однако резкость тона выдала его беспокойство. — В некоторых деревнях было несколько отдельных случаев заболевания, но это эндемическая болезнь. А что касается эпидемической формы ее, опустошающей Африку, возможно, она достигла побережья, но еще не появилась на Занзибаре, и против нее приняты строгие меры предосторожности. Дау…

— Вы отстали от времени, сэр, — бесцеремонно перебил Рори. — острова она достигла больше недели назад и уже проникла в город. По крайней мере двое уже умерли от нее в квартале Малинди, а через неделю число умерших составит две сотни, если не две тысячи.

— Не верю. Мне бы сообщили. Кто вам об этом сказал?

— Один человек, — лаконично ответил Рори. — Но вы не должны верить мне на слово. Думаю, жители того злосчастного дома в Малинди не спешат объявить о постигшей их участи, но долго скрывать ее не смогут. Кому это знать, как не вам, сэр? Мне известно, вы находились в Бенгалии в том году, когда тридцать тысяч паломников у какой-то гробницы умерло от холеры за пять дней. И насколько можно судить, та индийская холера была пустяком по сравнению с этой, уже уничтожившей половину населения Африки. Вот почему я велел Ралу-бу отплывать как можно скорее, не дожидаясь истечения милостиво дарованных вами суток.

Глаза полковника стали непроницаемыми, будто камешки, казалось, взгляд их обращен на что-то далекое, неприятное. Рори увидел, как губы его шевельнулись, и догадался, о чем он думает…

На Занзибаре нет больниц, нет квалифицированных врачей, за исключением доктора Кили. Кроме «Нарцисса» и «Фурии» в гавани сейчас стоят только арабские дау, одна бутталоу из Маската, султанский «флот» и несколько рыбацких лодок. Из европейских кораблей в ближайшем будущем ожидается только «Баклан», да и тот появится в лучшем случае через две недели. Отпускать «Нарцисс» нельзя, пока нет уверенности, что пираты не притаились где-то на африканском побережье с намерением вернуться, когда это покажется безопасным. Поэтому в настоящее время невозможно отправить отсюда белых женщин и детей, даже если кто-то из них и захочет уехать; а это маловероятно, европейцы привыкли считать, что холера и оспа на острове эндемичны. В городе постоянно кто-то болеет то тем, то другим. Большей частью в районе Назимодо, по ту сторону бурного ручья, отделяющего каменный город, где живут арабы и богатые индусы, от африканского, где негры и освобожденные рабы живут среди невероятной грязи в лачугах из глины, древесных сучьев, ржавой жести и чего угодно, годящегося для укрытия от жары и проливных дождей. Африканский город — «черный город» — сущий питомник для холеры. Но за время службы полковника на Занзибаре эта болезнь никогда не принимала размеров эпидемии, и, по размышлению, он не представлял, почему она может достичь их теперь…

Взгляд его утратил рассеянность. Полковник отрывисто заговорил, нарушив молчание:

— Нет оснований полагать, что упомянутые вами случаи представляют собой нечто большее, чем обычная квота смертей в это время года. Холера на острове есть всегда, и вполне можно ожидать ее умеренной вспышки.

— Это не эндемическая холера, и вспышка не будет умеренной, — сухо ответил Рори.

Он повернулся на каблуках и взглянул на Дэна в упор. В лице его не было ни раздражения, ни насмешки, только что-то странно похожее на робость.

— Ты друг Холлисов, — сдержанно заговорил Фрост, — и хотел бы видеть этих женщин в безопасности. Понимаю, ни тебя, ни их мое предложение не может привлечь, но все-таки скажи им, что место на «Фурии» найдется для всех троих, и Ралуб отправится с ними в любой не слишком далекий порт, какой они назовут. Могут взять с собой и Майо, если он не имеет ничего против сна на палубе.

На сей раз Дэн издал неприятный смешок, в котором звучали гнев, презрение и облегчение.

— Так вот что вы задумали! Я знал, что в этой коло-де должен быть какой-то джокер. Замысел хорош только, боюсь, у вас ничего не выйдет. Неужели всерьез надеялись выманить у нас заложников, явясь сюда с россказнями о холере? Должно быть, принимаете нас за идиотов.

— Я принимал тебя за умного, — сухо произнес Рори. — Но, кажется, ошибся. Не будь дураком, Ларримор! Мне нет нужды доказывать правоту своих слов. Все доказательства ты получишь до конца недели.

— А к тому времени ваше судно и все, кто на нем, будут за пределами нашей досягаемости. Очень выгодная сделка — для вас.

Рори сдержал возмущение и терпеливо заговорил:

— Послушай, Дэн, я хорошо знаю, как тебе и веем леди по фамилии Холлис не хотелось бы ступать ногой на мое судно. Но сейчас не время принимать театральные позы. Бери, что предлагают, и будь рад этому. Не исключено, — что это их последняя возможность.

— То есть, ваша последняя возможность получить в руки заложниц для заключения сделки! — насмешливо произнес Дэн. — Если б они, потеряв рассудок, приняли ваше предложение, то единственное, чего нельзя предсказать — это когда кто-то из ваших негодяев явится с требованием освободить вас в обмен на одну, а за остальных уплатить выкуп, какой вы сочтете достаточным. Пусть полковник Эдвардс готов поверить вам, что вы добровольно вернулись на Занзибар ради старика и ребенка, но будь я проклят, если в это поверю! Это трогательная история, сочиненная для того, чтобы подчеркнуть опасность оставаться этим женщинам на острове. Только я на нее не клюну. И даже если бы в городе разразилась эпидемия или начались пожары, я бы все равно никому не посоветовал верить вам или появляться на вашем судне!

— Как угодно! — пожал плечами Рори. И вновь обратился к полковнику. — Это предложение, сэр, остается в силе. Но Ралуб отплывет с ближайшим отливом, и, надеюсь, вы позаботитесь, чтобы его не задержали.

— Не задержат, — твердо пообещал полковник.

Рори признательно кивнул.

Вскоре Дэн и двое белуджей отвели его для временного заключения в одну из комнат на верхнем этаже консульства. Единственное узкое окно ее было забрано каменной решеткой и выходило на глухую стену. Вся обстановка состояла из койки с Веревочной сеткой местного производства. Дверь за ним закрылась, в замке со скрежетом повернулся ключ, и он услышал шаги трех спускающихся по лестнице людей.

Возможно, британский консул сомневался, что Эмори Фрост может поднять новое бесчинство, но рисковать не хотел. Если вести капитана среди дня под конвоем, его могли попытаться освободить, и полковник решил, что благоразумнее будет отправить его в форт с наступлением темноты — в надежде, что Его Величество султан согласится на содержание там своего друга! Но хоть они и друзья, Маджид вряд ли рискнет возмутить всех белых на Занзибаре отказом взять под стражу известного преступника, который подстрекал пиратов выступить против них и грубо похитил племянницу одного из консулов. Рори и сам прекрасно это понимал.

У Маджида не окажется выбора. Он будет вынужден содержать своего друга в заключении, приняв меры, чтобы арестант не совершил побега. Если б полковник Эдвардс знал султана получше, то мог бы избавить себя от неприятного и совершенно ненужного требования честного слова не бежать от «подлого работорговца». Маджид сделал тайком все возможное, чтобы помочь другу не попасться, но поскольку Рори открыто вернулся и сдался, он уже ничего не может поделать. Очевидно, он будет жалеть об этой необходимости, но увидит смысл держать капитана Фроста в строгой изоляции, пока не представится возможность увезти его с Занзибара. А бежать по пути в Аден или в Кейптаун из-под охраны враждебно настроенных матросов нет никакой надежды. Такую попытку можно сделать только сейчас, пока за ним не закрылись ворота форта.

Не пытаться бежать из этого дома Рори не обещал. Его зоркие глаза уже разглядели трещину в каменной решетке и толщину веревки на сетке койки. Вполне возможно сломать первую и спуститься по второй, длины ее хватит, чтобы безопасно спрыгнуть на землю. Но он знал, что делать этого нельзя. Надо дать Ралубу время увести «Фурию» подальше от острова, от досягаемости погони. А задолго до того, как он будет уверен, что судно ушло достаточно далеко, его уведут в форт.

Рори подошел к окну и, ухватясь за решетку, с кривой улыбкой обнаружил, что оказался прав. Плита песчаника, из которой высекли решетку, дала трещину, потом ветер и дождь потрудились над ней так, что сильный удар ножкой кровати превратил бы ее в осколки, Внизу, от силы в тридцати футах, находилась улочка, ведущая прямо к гавани, при других обстоятельствах побег не представлял бы сложности…

Рори вздохнул, отошел от окна, улегся поудобнее на провисшую веревочную сетку койки и заснул.