Перелетная птица-2

Глава 18. Случается всякое

Агата отправилась в Петербург по самой приятной в мире причине: она ждёт ребенка.

– Как же так! – удивлялась она – Доктор Ройлотт уверял, что после горячки, которая приключилась у меня после рождения девочек, детей быть не может. Дело в каких-то спайках и рубцах…

– Вашего доктора случайно зовут не Гримсби? – развеселился Александр.

– Верно. Гримсби Абрахам Ройлотт. Но откуда ты знаешь?

– Как откуда? Дело этого негодяя расследовал сам Шерлок Холмс. Читала рассказ «Пёстрая лента»?

– Ах ты, боже мой! – засмеялась и Агата – Я и забыла. Нет, наш доктор Ройлотт был премилый старичок, и он очень обижался на сэра Артура за использование его имени в этом рассказе. Сэр Артур даже напечатал в газете нашего графства заметку, где уверял, что совпадение случайно, но что-либо сделать уже невозможно, поскольку рассказ опубликован в сотнях издательств по всему миру.

– Я очень рад, что доктор Ройлотт ошибся. Теперь ты будешь готовиться к родам, а доктор Антонов проследит за правильностью твоей подготовки.

– Я не хочу расставаться с тобой. – всхлипнула Агата.

Настроение у неё теперь менялось, словно весенняя погода, что Александр отметил ещё на острове, а теперь лишь убедился, что первоначальные предположения верны. И разумеется, был безумно счастлив.

– Не расстраивайся, милая! За успех рейда нас должны наградить. Тех, кто охотился за взрывоопасными эшелонами скромнее, а экипажи нашей группы – на полную катушку. Ты тоже в числе награждаемых, так что получишь очередной орден. Но прости великодушно, но тебе пора на поезд.

– Да-да! Теперь у тебя служба! Я взяла с собой в Петербург несколько женщин… Ты не против?

– С чего бы мне быть против? Поезд такая же твоя собственность, как и моя. Прекрасно, что ты поедешь в компании приятных тебе людей, главное не торопись и не разрешай превышать скорость.

Александр постоял на временной деревянной платформе, глядя вслед ушедшему дизель-поезду, и пошел к машине: его ждёт много разнообразной и тяжёлой работы.

***

Наступление на урумчинскую группировку Брусилов решил начать с воздушного наступления, а идею ему подкинул Александр. На пространстве от Боро-Хоро до Алтая была создана сеть постоянных и временных аэродромов. На точки завезли топливо, боеприпасы и бомбы. Много бомб, причём как обычных, так и заготовок под оксиликвит. Отдельно железобетонные корпуса, отдельно древесная мука. На аэродромах создали мастерские, где бомбы будут заряжать, а главное – доставили туда установки для сжижения кислорода и специалистов, что будут их обслуживать.

Специально сформированный разведывательный авиаполк приступил к изучению дислокации неприятельских частей и соединений, а главное – поиску и обозначению на картах штабов, командных пунктов, артиллерийских и механизированных парков. Важнейшими целями считались также склады продовольствия, топлива и боеприпасов. В том же списке были мосты, туннели, перевалы и горные дороги, особенно те из них, которые перекрывали врагу возможность манёвра.

Александр погрузился в работу, благо у него была счастливая возможность подобрать в свой штаб. На первый случай он представил командующему три варианта операции, из которых выбрали один, и принялись его доводить до ума. Как говаривал в школе учитель Александра: «Мало придумать план, нужно сделать его жизнеспособным».

– Мне нравится то, что вы представили. – сказал на очередном совещании генерал Брусилов – Неприятельские войска превосходят нас по численности ровно в три раза, и другого способа, кроме как применить неожиданный тактический приём я не вижу. Ваш план воздушного наступления, когда мы дистанционно подавим саму мысль о сопротивлении, представляется именно таким приёмом. Но хватит ли у вас сил и средств?

– В любом случае нам придётся обойтись тем, что есть. – покачал головой Александр – Семьдесят бомбардировщиков, полсотни истребителей, которые смогут штурмовать ближние цели и тридцать разведчиков для оперативного выявления целей и объективного контроля результатов воздушных ударов.

– Кому вы поручите нанесение первого удара?

– Командир бомбардировочной дивизии полковник Ненашев, на мой взгляд, самая подходящая кандидатура.

Из-за стола встал невысокий крепкий, чрезвычайно широкоплечий офицер.

– Садитесь. – кивнул Брусилов – Одобряю ваше назначение. А кто будет руководить объективным контролем?

– Я, полковник Павич. Поясню. Операция подобной направленности и масштаба проводится впервые, непременно возникнут различные ситуации, требующие немедленного принятия решения. Полагаю, что в данном случае необходимо именно моё участие.

– Резонно. Что же, и это решение я утверждаю.

Многие генералы и полковники, присутствующие на совещании, поглядели с недовольством, хотя совершенно непонятно почему: они в вопросах организации и проведения воздушного наступления разбираются меньше чем никак. Да и откуда им иметь опыт? Подобным вещам ещё нигде не учат, они только-только появляются на свет. Наверняка мы натворим много такого, над чем потом годами будут смеяться специалисты. Но они будут веселиться лишь потому, что им скажут, что тут смешного.

Все время, пока штабы готовили операцию, экипажи самолётов усиленно тренировались. Ориентирование в полёте, наведение на цель группы и отдельной машины, прицеливание и сброс бомб. Немаловажное дело – обнаружение зениток противника и уклонение от их огня. В этом же ряду подавление всего стреляющего и опасного для авиации.

Отдельные тренировки посвящены правильным действиям в аварийных ситуациях: боевое поражение самолёта или его неисправность. Пожары и борьба с ними. Оказание первой помощи раненым. Правильное покидание аварийного самолёта. Поиск укрытий на земле, поиск остальных членов экипажа, построение маршрута выхода из вражеского тыла, по возможности избегая попадания в плен. Подача сигналов поисковым самолётам и многое другое.

Что-то Александр привнёс из будущего, как конструкцию гелиографа, что-то взяли из опыта моряков, что-то посоветовали путешественники. Кстати, кладезем полезных сведений стали офицеры Топографического училища, чья работа тесно связана с одиночными походами по малоисследованной или вовсе не исследованной местности.

***

Фельдмаршал Генри Хьюз Уилсон, командующий Отдельной Группой Колониальных армий, сидел в своём кабинете. Перед ним была расстелена склейка карт, на которых он изучал текущее расположение своих и русских войск. Рядом стоял генерал Робинсон, его начальник штаба. Злой Уилсон не предложил ему сесть, чтобы хоть как-то выразить своё недовольство.

– Прескверная ситуация. – ворчал фельдмаршал – Если говорить откровенно, мы в ловушке.

Робинсон помалкивал. Не напоминать же Уилсону, что ловушку для своих войск организовал он сам, причём ещё в Лондоне. Кто его подталкивал под локоть написать меморандум о возможности вторжения в Россию ещё и с этого направления? В обоснование своей позиции маршал приводил опыт Русско-Японской войны, когда русские действовали нерешительно, а командование выше дивизионного уровня демонстрировало вялость и трусость. Трудности русских усугублялись огромными расстояниями, через которые нужно снабжать действующую армию. Собственно Семиреченская группа войск была в том же положении, что и армия Куропаткина, но тут вмешался неучтённый фактор. Корпорация «Полярная звезда», созданная проклятым перебежчиком Павичем, организовала выпуск путеукладочных поездов, которые могли строить до двадцати километров узкоколейной железной дороги в сутки, а главное – бульдозеры, экскаваторы и прочую технику, которая создавала насыпь для этой дороги. И рельсы для этих дорог, и бетонные шпалы! Русскому императору только и осталось сформировать несколько железнодорожных дивизий, которые к этому моменту проложили одну дорогу от Астрахани до Самарканда, а вторую дорогу – от Новониколаева до Усть-Каменогорска. Дороги узкоколейные, но подвижного состава на них достаточно, так что у русских проблем со снабжением больше нет.

А вот у англичан проблемы есть. Проклятые русские самолёты разбомбили большинство эшелонов с боеприпасами, что шли по железной дороге от Гонконга до Урумчи. Это неприятно само по себе, но во время взрывов уничтожалось и железнодорожное полотно, а также здания, сооружения и прочие вещь, оказавшиеся в зоне поражения. Так испарился Третий Туземный Делийский пехотный корпус.

Внезапно армия фельдмаршала Уилсона оказалась в положении много худшем, чем Куропаткин со своими войсками.

– Робинсон, на какое время нам хватит имеющихся боеприпасов?

– Не более чем на неделю боёв средней интенсивности, сэр Уилсон.

– Но вы полагаете, что воевать придётся более активно?

– Это очевидно. Судя по сведениям, что поставляют нам военная и агентурная разведка, у русских очень решительный, умный и инициативный командующий. Он не позволит нам свести дело к ничьей.

– Печально. Робинсон, мы с вами пришли к выводу, что уйти вдоль Памира, через Гиндукуш в Афганистан у нас не получится.

– Не получится, сэр Уилсон. Это не пологие и уютные Альпы с необычайно мягким климатом, через которые ходил Ганнибал. Здешние горы высоки, необычайно суровы и непроходимы для больших масс войск.

– Уход через Турфан и Гоби в Центральный Китай представляется весьма сложным.

– Переход через пустыню намного более суровую, чем Сахара, представляется маловероятным. Местность чрезвычайно пересечённая, изобилующая ущельями, оврагами, сбросами и крутыми склонами. И самое главное, тут практически нет воды.

– Может быть, стоит рассмотреть вопрос эвакуации только англичан? – высказал мысль фельдмаршал.

– Я думал об этом. Англичан в армии около двадцати тысяч, но и их вывести представляется маловероятным. Разве что воспользоваться примером Наполеона, который спас себя, бросив свои войска в Египте.

– Мы с вами не Наполеон, нам подобной шалости не простят. Хм… Остаётся единственный выход: возвращение тем же путём, которым мы прибыли сюда. Разве что будем ехать не в комфортабельном вагоне, а верхом на лошади.

– Я тоже не вижу иного выхода, сэр Уилсон.

– Итак, слушайте моё решение, Робинсон: мы уходим. Готовьте расчёты сил и средств для марша. Полагаю, что с собой удастся взять только личное стрелковое оружие. Всю технику и тяжёлое вооружение придётся оставить здесь. Подумайте, что мы можем спасти и вынести с собой. Чёрт возьми, в самом лучшем случае марш составит около полутора тысяч миль.

– Одно лишь если не утешает, то слегка ободряет: на этом пути у нас не будет большой нехватки питьевой воды.

– Ну хотя бы это хорошо.

***

Александра срочно вызвали к командующему, и, отложив все дела он поспешил.

– Александр Вениаминович, как вы знаете, операция по планированию нашего наступления вошла в завершающую фазу. – сказал Брусилов, прохаживаясь вдоль стены – Однако, только что получил я получил разведсводку, в которой отмечается странная активность неприятельских войск. У меня нет понимания их замыслов. После того как мы, воспользовавшись случаем, фактически уничтожили их единственный путь связи и снабжения, англичане должны либо ускоренно восстанавливать эту дорогу и готовиться к боям с нами, тем более что обладают превосходством в силах. Либо они должны готовиться уходить, а тут у них не один, а три пути. Эта неизвестность очень тревожит меня. Вам надлежит обследовать с воздуха дислокацию британской армии и вынести своё суждение, разумеется, подкреплённое соответствующими фотоснимками. Одновременно и наземная разведка проведёт свои рейды, а при удаче захватит важного офицера, обладающего нужными сведениями. Что вы на это скажете?

– Полагаю, что вы правы, и мне следует организовать воздушную разведку, но не простую, а высотную.

– Поясните, что вы имеет в виду.

– Я думаю, что британский командующий сделал правильные выводы из выявленных возможностей, которыми обладает наша авиация. Самолёты, летящие на средних высотах легко выявить наблюдателям, и командир имеет возможность отдать приказ, скажем, войсковой колонне рассеяться. Таким образом мы видим сверху просто толпу, а куда она направляется – непонятно. Самолёт, летящий на очень большой высоте, выдаст инверсионный след.

– Что это такое?

– Вокруг частичек выхлопных газов конденсируется влага, которая тут же замерзает в виду снежинок. Таким образом, за самолётом образуется белая полоса, видная на большом расстоянии.

– Да, я видел такие следы. Однако продолжайте.

– А вот на высотах четыре-пять километров самолёт уже неясно виден, а инверсионный след ещё не образуется. Я прикажу окрасить машины в голубой цвет, что тоже снизит их заметность. Но у меня есть просьба, Алексей Алексеевич.

– Постараюсь выполнить всё, что попросите.

– Разрешите мне тоже участвовать в этой разведке.

– Обоснуйте своё желание.

– У нас ещё мало пилотов достаточного класса, для проведения этой работы. Здешнее небо очень сложное – плоскогорье и близость высочайших в мире гор. Сами полёты здесь сложнее чем в Европе, а если учитывать необходимость соблюдать скрытность, то и вовсе непростые. Лётчики быстро учатся, всё-таки это русские офицеры, но времени на учёбу у них было маловато.

– Да, Александр Вениаминович, вы со своим опытом сверхдальних перелётов здесь весьма ко двору. Хорошо. Я разрешаю ваше участие в разведке, но с условием, что вы будете крайне осторожны.

– Приложу все старания.

***

Весь личный состав дальней разведывательной эскадрильи, включая даже фотографов, механиков и бортстрелков, собрался в классе инструктажа. Александр держал речь:

– Господа, группировка туземных войск, которая противостоит нам, численно превышает наши силы, и изначальная боевая задача была предельно ясна: продвинуться до алтайского горнопромышленного района, и лишить нас ценнейшего сырья. При некоторой удаче им бы удалось выйти на Транссиб и рассечь Россию надвое. Вы люди военные, и понимаете, что в этом случае Российская империя оказалась бы на грани поражения. Но англичане совершили серьёзный просчёт, которым нам удалось воспользоваться: они отправили боеприпасы по единственной дороге, не обеспечив воздушного прикрытия, а мы их разбомбили. Теперь, по имеющимся сведениям, у британской туземной армии недостаточно боеприпасов. Следовательно, нам предстоит провести очень сложную как с технической, так и с военной точки зрения, работу. Мы должны вскрыть намерения неприятеля: собирается ли он наступать: кто знает, может быть, у них всё же есть достаточные военные запасы. Второй вариант: они встанут в глухую оборону, хотя это с военной точки зрения бессмыслица. Третий вариант – это выведение войск из образовавшейся западни в Афганистан, Центральный Китай или обратно в Гонконг, откуда их морем перебросят на тот или иной театр военных действий. Таким образом, мы должны решить задачу стратегической важности, помните это.

Александр выпил стакан воды, взял указку и подошел к карте.

– Полётные карты с конкретными заданиями вы уже получили, а я нарисую общую картину, чтобы вы владели обстановкой в полном объёме. Вот сектора, которые вам нарезаны. Всем экипажам внимательно следить, не появляется ли за вами инверсионный след и неукоснительно докладывать командиру. Второе: у противника имеются истребители, поэтому следует быть сугубо и трегубо внимательными. Вряд ли истребитель станет приближаться к вам со стороны, скорее всего он свалится сверху, или постарается достать снизу, особенное если есть хотя бы лёгкая облачность. Всё зависит от обстоятельств. Помните, что самое опасное для нас направление – со стороны Солнца. И последнее: в случае вынужденной посадки старайтесь укрыться, и ждите помощи. Спасательно-эвакуационные отряды готовятся, вы присутствовали на их тренировках. Мы немало времени провели на занятиях по правильному поведению, не забудьте, чему вас учили.

***

Самолёты неторопливо выруливали на старт, разгонялись, взлетали и каждый уходил в своём направлении. Последним стартовал самолёт Александра. Сам он занял место второго пилота, чтобы не обижать штатного. Капитан Рокутов Василий Иванович сюда перевёлся недавно, прошел весь положенный цикл подготовки, но этот вылет оказался для него первым боевым во всей его лётной карьере. Внешне офицер выглядел невозмутимым, собранным и деловитым, но в глазах нет-нет да мелькала тревога, впрочем, это тоже является нормой.

Высоко летящий самолёт почти не виден с земли, а потому экипаж разведчика спокойно наблюдал движение войсковых колонн.

– Что думаешь по поводу увиденного? – спросил Александр Андрея, которого взял в этот полёт, в качестве фотографа

– Думаю, что войска направляются на юг, чтобы следовать вдоль железной дороги.

– Какие-то странности видишь?

– Вижу. Колонны чисто пехотные, артиллерии не вижу. Также почти не вижу автомобильной техники.

– Верно. Причину тебе ясна?

– Надо полагать, бензина было завезено мало, а потом доставку перекрыли?

– Молодец, хорошо соображаешь. Теперь усложняю вопрос: на что нам следует обратить внимание?

– Что стало с парками артиллерии и тяжёлой техники?

– Молодец. Хорошо вас учат в топографическом училище.

Самолёт пошел зигзагом и вскоре обнаружил оставленный парк тяжёлой артиллерии, но вопреки ожиданиям, так копошились какие-то люди.

– Местные воришки? – удивился первый пилот – Но зачем им большие пушки?

Мощная оптика приблизила далёкую землю. Оказалось, что парки брали под охрану китайские солдаты. Что же, вполне разумно: если сам не можешь воспользоваться оружием, пусть оно усилит твоего союзника.

– Эх! Нет ещё самолётов большой грузоподъёмности! – вздохнул прапорщик.

– Для чего?

– Александр Вениаминович, сюда бы перебросить роту пехоты, и эта артиллерия стала бы нашей.

– Хорошая мысль. Когда вернёмся, напишешь служебную записку о задуманных тобой частях, назовём их десантно-штурмовыми.

– Слушаюсь!

И тут загрохотал левый двигатель. В иллюминатор было видно, что винт замер, а из-под капота повалил густой чёрный дым. Александр бросился в кабину и занял место второго пилота.

– Доложите обстановку. – скомандовал он. Да, он сейчас второй пилот, но куда выше по званию и должности.

– Пошел вразнос и загорелся левый двигатель. – доложил капитан – огнетушители не сработали, датчики показывают разрыв схемы управления. Хорошо хоть удалось сбить пламя. Ко всем бедам правый двигатель показывает повышение температуры масла.

– Что планируете?

– Надо тянуть домой и искать место посадки.

– Действуйте. – решил Александр – А я помогу. Бустеры отключились?

– Отключились. Думаю, протянем километров сто пятьдесят-двести, и это в самом лучшем случае.

– Ну что же будем тянуть.

Конечно же, упали раньше. Не выдержал и правый двигатель, ведь его приходилось насиловать, заставляя выдавать повышенную мощность. Как назло внизу тянулась типичная равнина плоскогорья, усеянная крупными валунами и испещрённая промоинами и оврагами. Если так будет и дальше, придётся прыгать с парашютом.

В кабину сунулся Андрей:

– Господин полковник, впереди справа пятнадцать градусов, наблюдаю ложе пересохшего озера.

– Тянем туда, Василий Иванович!

Но мотор не смог дотерпеть этих десяти минут. Из-под капота выплеснулось пламя, тут же сменившееся клубами чёрного дыма, а потом просто серой полосой.

– Экипаж! Занять места по аварийному расписанию! – рявкнул Рокутов

Андрей ушел на своё место, сейчас он сядет в свое кресло рядом с механиком и бортстрелком. Александр с Василием Ивановичем старались найти место для более-менее безопасной посадки. Вручную выпустили шасси – гидравлика уже не работала. Хрясь! Это пропущенный под брюхом крупный валун, всё-таки сшиб хвостовое колесо. Бум! Это колёса коснулись каменистой рыжей почвы. Короткая пробежка и правое колесо налетело на камень и стойка шасси со скрежетом сломалось. Самолёт немедленно качнулся направо, зацепил крылом землю, его начало разворачивать. Но очередной валун уже под левое колесо остановило движение. Самолёт стал клониться вперёд, но приподняв хвост, немного покачался и рухнул обратно. Раздался грохот, скрежет, и фюзеляж раскололся как раз на линии бортового люка.

Александра сначала приложило грудью к штурвалу, потом по затылку шмякнула какая-то металлическая диковина, оторвавшаяся откуда-то сверху.

– Больно-то как! – взвыл он.

Вывернулся из сиденья, посмотрел на первого пилота.

– Да, товарищ капитан, не хило тебе досталось! – вздохнул Александр.

Какой-то металлический прут вылез из низа панели управления, и пробил ногу пилота, а сам он висел на штурвале, и изо рта текла струйка крови.

***

Раненого пилота вынесли из самолёта и положили на расстеленный коврик. Оказанием помощи занялся бортстрелок, он имел кое-какую медицинскую подготовку. Александр, бортмеханик и Андрей принялись торопливо вытаскивать из разбитой машины нужные им вещи. Моторы разгорались, скоро огонь дойдёт до основных баков топлива, и тут будет хороший такой костёр.

– Андрей, ты забрал плёнку из фотоаппарата? – спросил Александр.

– Так точно, забрал! А также карты с рабочими отметками. И объектив снял.

– Он же тяжёлый?

– Зато стоит как половина самолёта. Хорошая вещь, грех губить.

– Ну, где-то ты прав. Ладно, давайте определяться с дальнейшими действиями. Я был занят посадкой, по сторонам не смотрел, а кто-то из вас не видел неприятеля или местных джигитов?

– Я видел кочевье километрах в тридцати на юго-запад. – сообщил бортмеханик.

Александр вспомнил его имя Пахом Ильич, а также про себя отметил авторитет, который механик имел в экипаже и среди остальных сослуживцев: несмотря на относительно небольшой возраст, что-то около тридцати лет, все к нему обращались по отчеству – Ильич.

– Принял. Что-то ещё?

– Кавалерийское подразделение до полуэскадрона на восток и дальше от кочевья. – добавил Андрей – До него километров пятьдесят.

– Мы в это время уже горели?

– Даже из второго двигателя временами валил дым, и мы шли со снижением.

Ба-бах! – хлопнула вспышка сзади и все резко обернулись на самолёт, теперь полностью охваченный чадящим пламенем. Это огонь добрался до баков, расположенных на «пузе» самолёта

– Ага! И концы в воду. – заметил Александр – Разберись теперь, выбрался кто-то из аппарата или нет. Ладно. Времени у нас около суток, давайте решать, где будем прятаться. Оно, конечно, лучше бы нас поисковики нашли и вывезли до прихода злых туземцев, но на это мало надежды. У кого есть предложения?

Ильич только пожал плечами, Андрей оживился:

– Предлагаю воспользоваться вашим опытом, господин полковник!

– Что ты имеешь в виду?

– То, как вы прятались на острове. Впереди, не более чем в трёх-пяти километрах, располагается ложе высохшего озера. Само по себе оно отличная площадка для самолёта спасателей. Кроме того, у озер один край, западный, как правило, обрывистый. В обрывах нередко имеются гроты, возникшие по различным причинам. Чаще всего они возникают там, где волны вымывают грунт. Найдём подходящий грот, при необходимости расширим его, и устроимся там.

– Дельная мысль. – одобрил Александр – Ильич, есть дополнения?

– По поводу укрытия ничего не скажу, прапорщик отлично придумал, а вот по поводу движения скажу. У здешних пастухов имеются собаки-волкодавы, называются алабаи, они могут пустить по нашему следу. Это раз. Сами джигиты отлично читают следы. Это два.

Ильич замолк что-то обдумывая, пришлось его поторопить:

– Не томи! Давай, рожай.

– Будет правильно сделать так: прапорщик у нас самый молодой и шустрый, к тому же насчёт убежищ соображает, пусть бежит и ищет. Это раз. Мы втроём понесём капитана. Двое несут, благо есть носилки, а сменный заметает следы, мало ли кто наступит на мягкую землю. Это два. Ну и иногда будет смесь от собак сыпать. Это три.

– Что за смесь? – спросил Андрей.

– Сейчас соберём у всех курево, вытрусим табак, добавим туда перца, у меня есть пакетик. Собакам нюх отбивает напрочь. Собачек жалко, но себя намного жальче.

– Мудро. – оценил Александр – Готовь свою смесь, Ильич. А ты, Андрей, бери свои вещи и быстрым шагом вперёд, на разведку. Времени мало, надо ещё копать убежище, а потом ещё маскировать, а это дело совсем не простое и не быстрое.

Андрей навьючил на себя ранец и скорым шагом отправился в сторону озера.

– Молодец прапорщик. – буркнул Ильич.

– Почему?

– Смотрите как идёт. И скорость хорошую держит, и оглядываться не забывает. Такого врасплох не застанут. И вообще, дельный офицер растёт

Бортстрелок, завершив перевязку раненого встал.

– Что с раненым? – повернулся к нему Александр.

– Жить будет, но состояние тяжёлое. Пробитая насквозь нога – ерунда. Я осмотрел, обработал, перевязал. Повреждена только мышечная ткань, зарастёт. А вот с грудью хуже. Сломаны два ребра, но осколков, насколько я понимаю, нет.

Александр посмотрел на раненого, и очередной раз подумал, что наши предки намного умнее, изобретательнее и предприимчивей потомков. Ввести носилки в комплект неприкосновенного запаса самолёта – идея попаданца. А вот добавить туда спальные мешки – это уже решение членов экипажа.

Раненый, освобожденный от одежды, лежал теперь в спальном мешке, причём не простом, а с клапаном, позволяющим подставить утку. Утка, прошу заметить, тоже имеется. И повязка на груди раненого пилота – что-то вроде корсета с множеством ремешков. В его будущем, скорее всего, использовали бы соединение на липучках, но тут они ещё не запущены в производство. Кстати, надо озаботиться. С таким перевязочным средством он в будущем никогда не сталкивался. Может оно существует, а может, и нет. Придумали ребята, попользовались, да и не внедрили в медицину, вот и пропала прекрасная идея, затерялась в складках времени. Да и то сказать, кто бы стал слушать простых летунов?

Носилки с раненым подняли и понесли. Кстати, и тут была применена полезная новинка: ремень от ручек на шею, что снимал нагрузку с рук.

– Хороший корсет. – сказал Александр, глядя на раненого – Я-то думал, как ты в одиночку будешь накладывать тугую повязку на грудь, а ты применил такую хорошую приспособу. Кто придумал?

– Да я и придумал. – смутился стрелок – У меня был перелом ребра, вот и придумал.

– Врачам показывал?

– Ну как сказать… Ефим Власович, фельдшер в моем поселке, пользуется такой штукой, я ему сделал. А полковой врач на прежнем месте службы, отмахнулся. Даже непечатно послал.

– Это да. Заносчивые они, эти образованные. Когда выберемся, не забудь напомнить мне об этом корсете. Если есть другие задумки, тоже приноси.

– Зачем?

– Затем, что я запущу это дело в массовое производство. Врачи получат дополнительные инструменты, больные – лучшую помощь, а ты – роялти.

– Это что за зверь?

– Приятная для тебя вещь: выплаты за каждый проданный экземпляр твоей приспособы.

– Ну… Это дело хорошее, но копеечное. И заморачиваться не стоит.

– Не умеешь ты считать, дружище. – укорил Александр – Скажем, будет твой корсет стоить копеек пятнадцать, а ремень для носилок полторы копейки. Пустяк?

– Ну, да.

– Станем выпускать две эти вещи ежемесячным тиражом в двадцать тысяч экземпляров, с которых твой роялти составит уже рублей двадцать в месяц. Это тоже пустяк?

– Ого! Это уже деньги. Мой месячный оклад со всеми боевыми доплатами тридцать пять рублей.

– О том и речь. Так что не забудь, неси мне свои изобретения. Если знаешь кого-то, занимающегося подобным рационализаторством и изобретательством, приводи и их.

Так и шли: двое несли носилки, а третий брал метлу, сооружённую бортмехаником из веток корявых кустов, и заметал следы, периодически рассыпая щепотки смеси табака и перца. До ложа озера дошли быстро, примерно за час. Здесь, на дне высохшего водоёма, была твёрдая как асфальт ровная глиняная поверхность, на ощупь почти неотличимая от керамики, следов на ней не оставалось совсем, но смесь для отбивания запаха всё-таки сыпали. Не сразу, но увидели, как у дальнего обрыва им машет сапёрной лопаткой Андрей.

– Ну, Андрей, показывай, как ты решил обустроиться.

– Посмотрите господин полковник, здесь весной ходили большие волны, подмыли берег, получилась щель примерно в метр. Я стал ковырять потолок, а крупные куски выкладывать в виде стенки.

– Какой стенки? Ничего не замечаю. – удивился Александр.

– Посмотрите внимательней! – Андрей ткнул лопаткой в глиняную поверхность.

Действительно, при внимательном рассмотрении этот участок оказался стенкой, а не частью обрыва. Носилки с раненым пока оставили в тени под обрывом, и в восемь рук стали обустраивать убежище, расширяя и углубляя его. Сам Александр занялся устройством вентиляции: пять человек в тесном помещении могут просто не проснуться утром, задохнуться. Такие случаи не так уж и редки.

Излишки глины относили в глубокую промоину неподалёку и утаптывали там. Когда работа закончилась, метлой размели образовавшуюся поверхность, чтобы она не отличалась от окружающей.

Дырку входа оставили маленькой, только чтобы пролезть на четвереньках, да и ту заделали плащ-палаткой, обмазанной глиной.

– Эх, ребята, с каким удовольствие я бы сейчас помылся! – вздохнул бортмеханик.

Он стянул с себя полётный комбинезон, остался в полевом кителе с погонами подпоручика. Сняв сапоги, он уселся на расстеленный спальный мешок, оперившись спиной о стенку.

– Печально, но воды нет. – покачал головой Андрей – Там дальше, километрах в двух, есть родник, пусть и маленький, но попить-умыться бы хватило. И пещера практически готовая. Там в середине можно стоять не нагибаясь.

– Чудак-человек! А почему ты выбрал это место? – удивился стрелок – Тут ни воды, ни простора, и копать пришлось как тем сусликам.

– Ильич, все источники воды здесь на строгом учёте. – усмехнулся Андрей – Все местные жители знают о нём, и такие места проверяют в первую очередь. Я к тому роднику близко не подходил, чтобы не наследить. Потом, если застрянем тут надолго, сходим туда за водой, но нескоро и с большой осторожностью.

– И верно! Тут ты прав. – уважительно отозвался стрелок – Вас такому в училище учат?

– Да, офицеры у нас бывалые, делятся опытом.

– Мне вот что интересно: ты сказал, что западный берег озёр обрывистый, потому что его подмывает. Я знаю, что такое же явление и на реках. Почему оно происходит?

– Это происходит из-за вращения Земли. Сила инерции толкает воду с востока на запад.

– Так просто? А вот скажи Андрей, ты упомянул, что тут ходят большие волны. Я и сам виду следы работы воды, но откуда бы ей взяться в таких количествах?

– Всё дело в типе снеготаяния. Ты же из коренной России?

– Да, из тверской губернии.

– Как у вас проходит паводок: в марте начинает таять, в апреле таяние становится максимальным. Вода сначала впитывается в почву, потом начинает стекать по склонам., и в реках разливается поверх льда. Потом лёд всплывает, ломается, начинается ледоход. Так?

– Именно так.

– Потом вода постепенно сходит, иногда, если лето сырое, задерживается до июня-июля. Такой тип паводка называется среднерусским. А здешний паводок именуется казахстанским. Здесь в марте ещё трещат морозы, в начале апреля начинается снеготаяние, причём стремительное, потому что резко, буквально сразу, начинается жара. Ночью бывает и подмораживает, а днём палит солнце. Весь снег тает и бурными ручьями стекает под уклон. Все низины наполняются водой. Возьмём для примера это озерное ложе. Я для себя отметил линию стояния воды, и понял что глубина озера достигает пяти-семи метров. А потом всё стремительно сходит. Что-то просачивается, что-то стекает, а всё остальное испаряется, и весь паводок, от первых луж до сухих дорог, укладывается в две-три недели.

– Как интересно! А какие ещё типы паводков есть?

– Есть дальневосточный, когда летом с Тихого океана приходят тайфуны…

– Тихо! –скомандовал Александр – Неприятель!

В узкую щель, оставленную для обзора, он видел в ста метрах он него, остановились два кавалерийских офицера в высоких тюрбанах. О чём они говорят слышно не было, впрочем это неважно. Солдаты старательно осматривали всё вокруг. Совсем рядом слышались звяканье конской сбруи и топот бегающих туда-сюда солдат. Вот мелькнули ноги в коротких сапогах – это мимо прошел очередной вояка.

«Пусть гуляют – подумал Александр – чем больше они натопчут, тем труднее собакам будет взять наш след».

Четверть часа тревожного ожидания, и кавалеристы уехали восвояси.

– Что там, господин полковник? – присел рядом бортмеханик.

– Уехали.

– Ага! Теперь ждём местных?

– Ждём. А потом ждём ещё не менее суток.

– Понимаю. Я бы на месте местных выбрал бы высоту, да посадил там наблюдателей. На равнине видно далеко, даже и по ночам, благо сейчас полнолуние.

– Вот-вот, об этом и речь.

На следующий день три десятка мужчин в стеганых халатах и меховых шапках в сопровождении пяти огромных собак, принялись обшаривать всё вокруг. Эти старались куда лучше солдат: один даже сунулся в дырку входа, но по счастью, принял обмазанную глиной парусину за настоящую стенку и не полез дальше.

Из опаски выждали сутки и только потом, с величайшей осторожностью, стараясь не высовываться из тени, стали по очереди выходить наружу, чтобы наблюдать за небом. Три дня результатов не было, на четвёртый день в убежище сунулся бортмеханик:

– Господин полковник! Заметили самолёт, Андрей подаёт знаки.

– Спасибо Ильич, иду!

Андрей стоял в просвете между глиняными откосами. В руках он держал гелиограф – зеркальце с крышкой и дырочкой. В дырочку он наблюдал за самолётом, стараясь совместить отражение Солнца на крышке со специальной отметкой – в этом случае солнечный зайчик отправлялся точно в сторону самолёта.

– Эх, не заметили ребята! – разочарованно вздохнул механик.

Но Андрей, злобно оскалившись в его сторону, едва не плюнув, продолжил посылать знаки.

Чудеса случаются. Далёкий самолёт в небе вдруг развернулся и встал у круг.

– Сигналь, Андрюша! Сигналь дорогой! – оглушительным хором зашептали механик со стрелком. Александр промолчал, но подумал о том же.

Видимо лётчик понял, откуда подаются знаки, качнул крыльями и заложил круг шире. Вот он снизился и ударил из пулемётов по вершине высокого холма несколько в стороне. Вторым и третьим заходом он сбросил бомбы, а потом снова причесал это место из пулемётов. Потом покачал крыльями, развернулся и улетел. Не прошло и трёх часов, как на ровную поверхность озера приземлились пять «Аистов». Из двух высыпали бойцы в лёгкой броне с автоматами в руках, и рассыпались, охраняя место посадки. Александр с друзьями вытащили носилки с раненым и поспешили у самолётам, а навстречу уже бежал начальник воздушно-спасательной службы, штабс-капитан Устюжанин:

– Все живы? Слава богу, а то не чаяли вас увидеть!

Погрузились. Александр опустился в кресло, выпил вина из протянутой ему фляжки и с неимоверным облегчением выдохнул:

– Заводитесь, ребята, поехали домой!