Первая академия. Том 2

Глава 14

Когда Настя ушла, я минут десять расхаживал по залу, встревоженный услышанной новостью. Надо было что-то срочно предпринять.

Из истории мне было известно, что Зейдлицы являлись родственниками и давними партнёрами Шереметевых. В двадцатые-тридцатые годы из-за повышения напряжённости, а потом и войны между Россией и Англо-германским союзом связи этих двух родов ослабли, но к сороковым годам баварские графы с подачки нашей элиты снова оказались в доле, вернув себе, в том числе, отобранные некогда предприятия.

Но в тридцать четвёртом их ещё здесь не было. У германской знати своих проблем хватало, ведь дела на Западе обстояли даже хуже чем Российской империи: тотальный раскол, делёж сфер влияния, война всех против всех.

Тем не менее, Зейдлицы откликнулись на просьбу о помощи. Скорее всего, Святослав пообещал им какой-то лакомый кусок.

Цели привлечения «иностранных инвесторов» были очевидны. Видимо, Пётр Оболенский оказался прав в том, что никто из российской элиты не станет впрягаться за Святослава. Шереметевы получили по лицу от провинциального дворянства, и крупные московские рода сейчас пристально наблюдали за развитием событий, ожидая, когда их коллега окажется достаточно слаб, чтобы напасть и растащить по кускам его промышленную империю. Им же лучше: одним конкурентом меньше.

Вот и пошёл Святослав на крайние меры и обратился к старым друзьям из Баварии. Он жаждал отбить мою фабрику и вернуть себе влияние в Ярославской губернии, но сил не хватало. Шереметевы имели не самую маленькую дружину, но она была рассредоточена по всей стране и задействована в охране многочисленных предприятий. Со всей Москвы едва ли могло собраться штук сто дружинников, но даже такого количества не хватит для противостояния образовавшемуся в Ярославле союзу. Святославу требовался численный перевес.

Мне было неизвестно, сколько немецких наёмников прибыло в Москву и сколько ещё собирается приехать. Настя не знала подробностей. Она слышала, как её отец возмущался действиями Святослава Шереметева, который позволяет иностранным гостям вмешиваться в дела русского дворянства — больше ничего. Оставалось лишь гадать, сколько против нас выставят дружинников. Двести? Триста? Четыреста? У Хилкова и Горбатова может просто напросто не хватить стражи, чтобы противостоять такой силе.

Теперь понятно стало, почему Святослав столь внезапно вспомнил о пленниках. Он не хотел, чтобы его родственник пострадал, и потому решил как можно скорее выкупить его и тем самым развязать себе руки. Ведь если у нас не будет Разумовского, Шереметевым ничто не помешает действовать силой.

За час я разровнял сбившийся кучками в паре мест песок и побежал домой. Время было позднее, но Горбатову следовало знать о планах наших врагов.

Три раза звонил ему — никто трубку не брал. На четвёртый Юрий Степанович ответил.

— Алексей, это вы? — он удивился моему столь позднему звонку. — Что-то случилось?

— Ещё нет, Юрий Степанович, но скоро случится. Святослав Шереметев недавно пригласил в Москву графа Зейдлица с его рыцарями. Догадайтесь, зачем?

— Ох, Алексей, слишком поздний час для загадок, — проворчал Горбатов. — Я уж седьмой сон видел… Но, похоже, ничего хорошего. Откуда у вас эта информация?

— Мой источник сообщил.

— Вот как… Думаете, по нашу душу немцы приехали?

— Возможно, Святославу не хватает людей в Москве, возможно, у него ещё какие-то проблемы. Не знаю. Но что-то подсказывает, он эту армаду направит именно к нам. Разумовского отпускать нельзя.

— А как же быть-то? Не навсегда же его здесь селить? Да и лишние сто тысяч нам не помешают.

— Не знаю, надо подумать. Попытайтесь просто выиграть время. Две-три недели. Этого хватит, чтобы подготовиться. И передайте мои слова губернатору. Надо установить наблюдение за дорогой, за железной дорогой… все гостиницы проверять. Мы должны знать, если дружинники опять приедут в Ярославль. Их будет много — легко отследить. Надеюсь, у Хилкова есть нужные связи. Нельзя сидеть сложа руки.

— Понимаю. Завтра же утром с ним созвонюсь и всё передам, — проговорил Горбатов.

— Сколько вы сможете собрать людей? Сотню получится?

— Может быть. Пока не могу сказать точно.

— Я позвоню завтра или послезавтра. Тоже постараюсь найти побольше стражников, но на это понадобятся деньги. Я едва ли потяну пятьдесят человек.

— Понимаю. Понимаю, Алексей… Давайте всё-таки завтра обсудим.

— Да-да, разумеется. Обдумайте всё хорошо, посоветуйтесь с Хилковым. Будем на связи.

На следующий день, когда мы созвонились с Юрием Степановичем, от него удалось получить более точную информацию по поводу численности нашего «войска». Хилков и Горбатов готовы были собрать порядка семидесяти стражников, плюс полицмейстер мог выставить около тридцати эфирников, которые служили под его началом.

Я со своей стороны обязался найти полсотни бойцов, но для этого требовалось много денег, поэтому я запросил финансовую помощь у Горбатова, ведь стражники нужны были для защиты нашего общего предприятия. Горбатов предложил другой вариант: взять средства со счёта компании, а потом совместно возвращать по мере необходимости. Я обещал обдумать.

А вот численность вражеского войска и планы противника мне выведать не удалось. За следующие две недели мы с Настей встречались четыре раза, но ничего нового она не сообщила. Создавалось впечатление, что её вообще не интересуют дела собственного рода. От меня ей было нужно только одно, и на сторонние темы предпочитала не говорить. Информатор из Насти оказался никудышный, да и много ли она могла знать, если дома бывала от силы раз в две недели?

Тем временем Горбатов старательно оттягивал момент обмена пленников. Вначале он заломил огромную цену, Шереметев, разумеется, стал торговаться. Горбатов несколько раз откладывал переговоры, а потом, когда определённый компромисс был достигнут, и вовсе объявил, что не отдаст Разумовского, и предупредил, что тот умрёт, если Святослав вновь попытается напасть.

Шереметев, понятное дело, злился. И тут важно было не перегнуть палку. Святослав мог потерять терпение, и тогда ему станет плевать даже на родню. Он всю жизнь шёл по трупам, не жалея никого. Мы играли с огнём.

Горбатов это тоже понимал, поэтому к концу второй недели переговоров он всё же согласился отдать пленников за сто тридцать тысяч и шесть украденных артефактов моего рода. Обмен назначили на девятое февраля, вторник.

Я тоже времени даром не терял, обратился к Оболенскому и Вяземскому и выпросить у них стражников. Поначалу новость о приезде наёмников баварского аристократа вызвала скепсис, как у первого, так и у второго, но потом Вяземский пообщался со своим источником и удостоверился в моей правоте: Шереметев действительно позвал в гости графа Зейдлица, вслед за которым в Москву прибыли полсотни человек, а вскоре собиралось приехать ещё больше.

Тем не менее, желаемое количество стражников мне собрать не удалось. Пётр Петрович согласился выделить лишь десять бойцов, Оболенский — двадцать пять. Плюс мои — шесть. В сводном отряде было восемь одарённых, в том числе Ника и Сиволапов, остальные — эфирники.

У нас набралось довольно многочисленное войско, но у Святослава народу могло оказаться раза в два больше. В этом случае нас просто перебьют. Моих способностей не хватит, чтобы уравнять силы. Сейчас я мог в одиночку победить пятерых слабых одарённых, но не десять и не двадцать. Да и не факт, что у противника не найдётся бойцов моего уровня.

Я был не готов к серьёзной битве, мне требовалось время, чтобы накопить силы — год-два, возможно, три. Но жизнь диктовала свои условия.

Теперь требовалось узнать, когда Святослав решит захватить предприятие, и подготовиться к этому. Мы с Горбатовым предполагали, что нападение произойдёт через небольшой промежуток времени после обмена пленных, но точных сроков, разумеется, никто назвать не мог. Через день, через неделю, через месяц… Шереметев мог атаковать сразу или выждать момент, когда мы потеряем бдительность, а нам оставалось сидеть и ждать. Так или иначе, ко дню обмена пленников я собирался отправиться в Ярославль и пробыть там, как минимум, до конца недели. А дальше всё зависело от обстоятельств.

Успокаивало одно: нет такой магии, которая позволила бы незаметно переместить большую группу людей между городами. Дружинникам Святослава придётся ехать либо по трассе, либо по железной дороге, либо, на худой конец, лететь на дирижабле или самолёте. Имея доступ ко всем транспортным службам, можно было контролировать ситуацию, что и делали люди Хилкова, наблюдая и за аэропортом, и за вокзалом, и за дорогой. Без помощи губернатора мы вряд ли смогли бы охватить все направления.

Кроме того, Святославу потребуется где-то разместить дружину, поэтому Хилков велел своим подчинённым проверять все гостиницы и постоялые дворы на предмет наличия иностранцев.

И вот в пятницу, за два дня до моего приезда, в одной из главных гостиниц города обнаружились загадочные постояльцы — барон Келлер с двумя слугами. Прибыли они поздно вечером, переночевали в люксовом номере, а утром уехал. Был ли барон как-то связан с Шереметевым — непонятно, но подозрения определённо вызвал.

В воскресенье утром я тайно покинул академию. Об этом знал только Вяземский. Ни мои друзья, ни Тамара, ни Настя, с которой мы последний раз провели время в пятницу вечером, не были уведомлены о моём отъезде. Собрал чемодан, сел на такси и отправился в особняк Лизы, откуда в понедельник утром собирался двигать на вокзал.

Прибыл как раз к обеду. Встреча за столом с Виктором Оболенским для меня не стала сюрпризом. Вчера Лиза предупредила меня об этом визите.

Вопреки обыкновению, за обедом говорили о делах, а именно о предстоящем обмене пленных и возможном нападении Святослава Шереметева.

— Не знаю, откуда вам стало известно, — проговорил Виктор, расправляясь с помощью ножа и вилки с котлетой, — но у Шереметева действительно гостит родственник вместе с парой сотен иностранных подданных. Разозлили вы его, Алексей. Сильно разозлили. И добром это не кончится.

— Ну что же вы так пессимистично смотрите, — с лёгкой улыбкой упрекнула начальника стражи Лиза. — Надо верить в лучшее.

— Верить, — усмехнулся Виктор Иванович. — Надо не верить, а рассчитывать свои силы, прежде чем ввязываться в авантюру.

— Всё в порядке будет, — сказал я. — Мы знаем о планах врага — это главное. Придумаем что-нибудь.

— Лично я больше о моих стражниках беспокоюсь. Не знаю, хватит у вас сил или нет, а бойня предстоит страшная, коли такое количество эфирников и одарённых соберётся в одном месте. И кто в живых останется, один Бог ведает.

— Моё дело правое, — ответил я. Гундёж Виктора Ивановича начинал надоедать.

— Одной правотой сыт не будешь. Кашу эту заварили вы, вам её и расхлёбывать. Но скажу прямо, на месте Петра Петровича я не дал бы вам и одного захудалого эфирника.

— Это я уже понял, — вздохнул я. — Но Пётр Петрович распорядился иначе.

— Увы.

— Виктор Иванович, — мне хотелось сказать «кончай ныть, как побитая псина», но приходилось быть вежливым. — Переставайте жаловаться. Ещё ничего не произошло и неизвестно, произойдёт ли. Вот когда случится драка, тогда будете причитать.

Виктор отправил в рот последний кусок котлеты и вытер губы заткнутой за воротник салфеткой:

— А, вы решили мне ещё и наставления дать? Не малы ли ваши года для этого?

— Виктор Иванович, Алексей, ну переставайте, пожалуйста, спорить! — Лиза укоризненно посмотрела на нас. — Мы собрались здесь, чтобы пообедать и приятно провести время. К чему столь резкие слова?

Виктор немедленно извинился перед моей троюродной сестрой, сказал, что не хотел портить обед, и до конца трапезы говорил крайне мало, да и то лишь по делу. Ушёл, даже не допив чай, оставил нас с Лизой вдвоём, чему мы были только рады.

— Ты слишком резок с ним, — упрекнула меня Лиза. — Зря я тогда тебе всё рассказала.

— Если честно, даже не думал, что он такой ворчун, — проговорил я. — Вроде ещё не стар, но гундит, словно бабка в очереди за хлебом.

Лиза прыснула со смеху, видимо, представив, как начальник стражи ворчит, стоя в очереди:

— Ох, Алексей, ну ты преувеличиваешь. Хотя… знаешь, и правда, водится за ним такое. Это со мной он учтив, а со стражниками — тот ещё ворчун. Но не надо так себя вести в следующий раз, хорошо? А то иногда мне кажется, — Лиза понизила голос, — что он что-то подозревает… про нас.

— И что? Какое нам дело? Это его проблемы.

— И всё равно… Я, конечно, к Виктору Ивановичу никаких чувств не испытываю, ты не подумай, но и отрицать всё, что он сделал для рода и… для меня, тоже не могу. Мне бы не хотелось, чтобы вы поссорились. Ещё, не дай бог, до дуэли дело дойдёт.

Тут уж я рассмеялся:

— Ну что ты? Какая дуэль? Я не собираюсь его оскорблять. Кстати… а почему ты всё ещё здесь? Мы же говорил о том, чтобы ты переехала, — напомнил я.

— Не знаю, — легкомысленно прощебетала Лиза. — Дел много, квартиру искать даже времени нет. Да и вообще, если мне не изменяет память, Сергей оплатил за полгода вперёд, до марта, то бишь.

— А, ну если так…

— Но я думаю над твоим предложением. И я обязательно перееду, как посвободнее стану. Последние недели только и делала, что со страховой возилась, да со строителями. Кстати, я тебе говорила, что на Арбате новый дизайн интерьера будет?

— Говорила.

— По-моему, очень миленько получается. Будет даже лучше, чем раньше… Алексей, ты уже попил чай? Может быть, в саду прогуляемся? Погода чудесная сегодня.

Действительно, день выдался солнечный. Снег на замёрзшем озере блестел так, что слепил глаза, а над головой простиралось высокое ярко-голубое небо.

Мы оделись и вышли в сад. Мороз щипал за щёки. Прошлись вдоль пруда, а потом вокруг небольшого садика.

— Ну и где мы в Москве так погуляем? — рассуждала Лиза. — Там постоянно слякоть. И здесь площадка есть, пусть и крохотная. Я иногда тренируюсь, между прочим. Но с другой стороны, там можно по магазинам променад устроить или в театр сходить. Или в кино. Ты бывал в кино? Мы бывали. Хотя, кто бы что ни говорил, театр мне нравится больше…

Я шёл рядом и слушал. Лиза принялась рассуждать о театре, затем завела разговор о моей завтрашней поездке, сказала, что присоединилась бы ко мне, не будь у неё в Москве столько хлопот. Она знала о готовящемся нападении на фабрику и очень беспокоилась. Что мне оставалось ответить? Лишь банальное «всё будет хорошо».

Лиза взяла в руки снег и попыталась сделать из него ком, после чего внезапно кинула в меня.

— Что ты делаешь? — улыбнулся я.

Лиза снова схватила снег и швырнула в меня ещё раз:

— Защищайтесь, сударь! Я вызываю вас на поединок!

В меня полетели снежные комья, и мне ничего не оставалось делать, кроме как отбиваться, поскольку на Лизу напало детство.

Покидавшись снежками, мы захотели скатать снеговика, но не получилось — снег был недостаточно липкий. Лиза попыталась повалить меня в сугроб, но сама там оказалась. Но тут мы опомнились, поскольку из окон за нами могли наблюдать слуги.

Домой вернулись радостные, запыхавшиеся, все в снегу. Горничная поставила самовар, и вскоре мы с Лизой сидели в гостиной у камина, пили чай с печеньем и болтали о всякой ерунде. На улице темнело, близился вечер, а за ним — и ночь.

Очень давно я не проводил так беззаботно время в компании тех, кого любил. Этот вечер воскресил в памяти те далёкие светлые мгновения прежней жизни, которая тонула в тумане небытия. Я не думал ни о завтрашнем дне, ни о следующей неделе, которая, возможно, сулила массу неприятностей. Сейчас не хотелось забивать себе мозги проблемами.

Ну а когда слуги перестали суетиться на кухне и в соседних комнатах, и дом погрузился в тишину, мы с Лизой, как обычно, отправились в спальню…

Вечером следующего дня я уже был в Ярославле. Сиволапов заранее снял большую шестикомнатную квартиру в центре города, недалеко от губернаторского дома и встретил меня на машине. Ника с отрядом из двадцати пяти стражников должна была явиться следующим утром. К их приезду всё было готово.

После ужина состоялась встреча в особняке губернатора. Присутствовали сам Хилков со своим двоюродным братом, который возглавлял стражу, Горбатов с начальником стражи господином Микеладзе, и я с Сиволаповым, руководящим охраной завода.

И тут выяснилась любопытная вещь: люди Шереметева уже находились в Ярославле. Днём на поезде прибыла подозрительная группа из десяти человек. Стражник Хилкова проследил за ними, и оказалось, что поехали они в промышленный район на правом берегу и, по всей видимости, разместились в бывших бараках давно закрывшегося сахарного завода.

Бараки эти с прилегающей территорией года два назад приобрёл для собственных нужд дворянин Зубков — тот самый, с которым поссорился Горбатов. Здания находились как раз рядом с деревообрабатывающим предприятием, принадлежавшим этому дворянину.

Не осталось никаких сомнений — Шереметев уже начал засылать сюда людей для готовящейся операции, причём небольшими партиями, чтобы не вызвать подозрений. Если на каждом поезде человек по десять будет приезжать, то через неделю здесь может оказаться две-три роты, и тогда нам не выстоять. Даже место нашлось, где им разместиться. Зубков, как я понял, с осени сотрудничал с Шереметевым и до сих пор продолжал ему помогать.

— Ну Зубков, ну негодяй! — возмутился Горбатов. — Я его однажды проучу, как следует. Мало того, что он напал на мой дом и всю ограду поломал, так теперь ещё и врагу пособничает. Какой же негодяй! Он должен ответить, Василий Родионович, обязательно должен!

— Об этом можно подумать, почему нет? — согласился Хилков. — Вот справимся с немчурой, тогда и своими займёмся.

— Завод у него поблизости, говорите? — уточнил я. — Так если Зубков Шереметевым помогает, зачем ему этот завод?

— Вот именно! — Горбатов поднял вверх указательный палец. — Алексей — вы голова. Я тоже об этом думал. Завод пускай станет платной за все его пакости. Как вы на это смотрите, Василий Родионович?

— Данный вопрос мы можем обсудить в будущем, — уклончиво ответил губернатор. — Сейчас есть задача поважнее, вот давайте на ней и сосредоточимся. Вначале должно защитить то, что имеем, а потом уже и о приросте думать.

— Василий Родионович, — обратился я к Хилкову. — Мы с Юрием Степановичем уже обсуждали одну идею, но тогда конкретики не было, а теперь все данные есть. Не обязательно ждать, когда Шереметев скопит силы и нападёт на нас. Мы можем ударить первыми. Только сделать это надо поскорее, пока он не получил численное превосходство. Завтра, конечно, не выйдет, а вот послезавтра можно попробовать. Сколько он успеет собрать дружинников? Пятьдесят? Шестьдесят? Это меньше, чем у нас есть. Задавим их очень быстро. Приедут новые — их тоже встретим. Перехватим инициативу.

— Да, мы с Алексеем думали над этим, — подтвердил Горбатов. — Но тогда мы не знали, где они соберутся, а сейчас знаем. Представьте, если нам получится застать их врасплох, как и прошлый раз?

— А вот это мы можем обсудить, — согласился Хилков. — Будьте любезны, изложите поподробнее.

На следующий день Горбатов встретился с представителем Шереметева и передал ему Разумовского и остальных дружинников в обмен на сто тридцать тысяч наличными. А пока мой компаньон занимался столь важным делом, я, Никой и несколько стражников отправились осматривать окрестности деревообрабатывающего и сахарного заводов. Следовало разведать все подходы к баракам и разработать план нападение. Мы собирались атаковать уже следующей ночью, в крайнем случае — через день. Тянуть было нежелательно, ведь чем дольше ждём, тем с большими силами придётся столкнуться.

Я и Ника на старом седане, взятом на прокат, поехали к сахарному заводу, остальные — к фабрике Зубкова. Эти два предприятия выходили воротами на разные улицы.

Здесь был большой промышленный район. Заводы чередовались с бедняцкими рабочими кварталами, тут и там торчали трубы, исторгающие дым. Но работающих предприятий осталось не так уж и много: во время и после войны часть из них закрылась. Такая же участь постигла и сахарный завод, значительная часть которого в настоящий момент пустовала.

Свернув с заснеженной колеи, наш автомобиль упёрся в облезшие деревянные ворота и почерневшее от времени кирпичное здание с битыми окнами.

Мы с Никой без труда проникли на территорию, которая никем не охранялась, зашли в один из заброшенных цехов, залезли на пятый этаж — отсюда в бинокль можно было худо-бедно осмотреть окрестности.

Бараки, в которых когда-то проживали рабочие данного предприятия, находились в дальнем конце территории и были отгорожены новым деревянным забором. Они располагались в большом трёхэтажном доме с пристройкой. Напротив него стояло длинное здание — возможно, склад. Подъезд к баракам находился с противоположной стороны, там имелись отдельные ворота.

Главное строение выглядело весьма крепким. Если противник там засядет, взять его будет не так-то просто. Только на магию оставалось полагаться.

Вокруг теснились пустующими строениями в один-два этажа, росли деревья и кусты, валялся железный хлам. С этой стороны было легко подобраться незаметно, что могло сыграть нам на руку.

Вечером снова собрались, но уже на моей квартире. Присутствовали только те, кто намеревался непосредственно участвовать в нападении: я, Горбатов, Сиволапов и все три начальника стражи.

В военном деле я плохо разбирался, да и армия из нас была так себе. Дворянская охрана в середине тридцатых обладала ещё слишком малой численностью и не задействовалась в составе крупных отрядов, поэтому структурное деление если и было, то весьма условное. Исключением являлись разве что дружина Шереметевых и наёмная армия Вяземского.

Сейчас это стало проблемой. Нас набралось сто тридцать человек, но при этом не оказалось никого, кто бы умел командовать такой группировкой. Даже двоюродный брат Хилкова, которому довелось поучаствовать в боевых действиях, имел лишь звание прапорщика и нужными навыками не обладал.

Зато в тактике немного шарил. Он предложил военную хитрость: атаковать с двух направлений одновременно. Большая часть отряда должна была напасть на бараки со стороны ворот, а группа поменьше — пойти через заброшенное предприятие и ударить в тыл, чтобы внести хаос в ряды противника.

Так же следовало оставить резерв. Была опасность, что на помощь дружине подоспеет подкрепление из Москвы, поэтому кому-то предстояло наблюдать за вокзалом и дорогой. Решили, что эту функцию возьмёт на себя полицейский отряд, состоящий из пяти одарённых и двадцати эфирников.

Вот только мы не знали, сколько дружинников Шереметева и Зейдлица уже прибыло сюда. Судя по докладу наблюдателей, они уже второй день ехали чуть ли ни каждым поездом группами по пять-десять человек, то есть к этой ночи могло накопиться уже семьдесят-восемьдесят бойцов, а может, и все сто.

Ждать было нельзя. В полночь мы выдвинулись в точку сбора, которая находилась там же, где и раньше — на складах Горбатова. Оттуда после короткой планёрки, поехали на исходные позиции.