Тропинка к нашему семейному кладбищу была расчищена. Мы с Тамарой прошли вдоль замёрзшего пруда и оказались в берёзовой рощице, где покоились мои славные и не очень предки.
Погода стояла тихая, морозная, на затянутом сизой пеленой небе временами показывалось солнце, под ногами скрипел мёрзлый снег. Тамара, как обычно, была одета в своё серое поношенное пальтишко, голову её покрывал тёплый вязаный берет. По сравнению с остальной нашей компанией девушка выглядела как бедная родственница. И тем не менее, она находилась у меня в гостях, и поскольку день сегодня выдался свободным, я решил показать ей усадьбу.
— Как тут так красиво, — говорила Тамара. — Я никогда раньше не бывала в усадьбах. Неужто ты тут живёшь один?
— В настоящий момент я живу в академии, как и ты, — заметил я.
— Ой, да, что это я? — смутилась моя спутница. — Хотел сказать по-другому, что ты жил в этом доме один.
— Ну не один, конечно. Кроме меня здесь жили родители и слуги. Да и вообще, после поступления в гимназию я обитал в городской квартире. Сюда только летом приезжал. Но ты права, дом действительно большой. Его построил мой прадед. Тогда Дубровские были одним из самых богатых родов Ярославля.
— Ух, как интересно! А я вот не знаю ни родителей, ни своих предков. Иногда так грустно от этого.
— Это точно, — согласился я.
— Не понимаю, зачем они так делают? Зачем они лишают нас родителей?
— В этом есть некоторый смысл. Считается, что вы должны положить начало новым родам, никак не связанных с прежним мещанским или крестьянским прошлым. Однако я с тобой согласен. Эти закостенелые порядки надо менять. Полностью рвать связь между детьми и родителями — это, я считаю, неправильно.
— Правда? Не знала, что кто-то из аристократов так думает.
— Одарённых надо обучать и следить за тем, чтобы они не занимались беззаконием, пользуясь своей силой, а не лишать родителей и нормальной жизни. Сейчас происходит ровно наоборот, — пока я говорил, мы подошли к кладбищу. — Вот и могилы моих предков. Все тут лежат, родимые. Видишь те два памятника? Там похоронены мои отец и мать.
— Жаль, что они погибли. Наверное, они были хорошими людьми.
— Не знаю. Может быть. Я мало с ними общался. Но люди, которые их убили — вот те точно плохие.
Что удивительно, я действительно не знал, как охарактеризовать личность Василия Дубровского. Слишком мало воспоминаний о нём сохранилось. Да и кто что мог рассказать, когда все близкие родственники погибли? Мне было известно лишь то, что глава рода вёл относительно простой образ жизни, тяготел к древнерусскому стилю, часто посещал театр и оперу.
Перед войной и во время войны, когда из-за падения уровня жизни на предприятиях часто вспыхивали забастовки и даже восстания, на нашей металлургической фабрике ничего подобного не происходило. То ли у Василия условия были лучше, чем у других, то ли он держал рабочих в страхе — понять было невозможно. Лично я на заводе не столкнулся с какой-либо враждебностью, скорее, наоборот, служащие радовались возвращению прежних хозяев, но общался я пока лишь с руководством.
Тамара прошлась межу могил, а я стоял, сунув руки в карманы пальто, и смотрел вокруг, наслаждаясь тишиной и зимним пейзажем.
— Всё равно тебе повезло, — сказала Тамара, вернувшись. — А я даже не знаю, каково это жить с родителями.
— Можно попытаться их найти, — предложил я. — Откуда ты, я забыл?
— Из Нижегордской губернии. А из какого города, мне никто не говорил.
— Далековато. Но, как будет, время попытаюсь связаться с местным приютом.
— Правда? Ты можешь это сделать?
— Естественно, могу. Каждый может. Другой вопрос, ответят ли они.
Мы побрели в обратном направлении.
— Я не знаю, стоит ли, — грустно произнесла Тамара. — Я их никогда не видела, они меня — тоже. Мы чужие люди. Какой в этом теперь прок? Я не знаю… Лучше не надо.
— Хорошо, как скажешь.
Мы вышли из рощи, по левую сторону снова оказалась белая гладь застывшего пруда, к ней подступали берёзки. На противоположном берегу на возвышенности виднелся длинный двухэтажный дом, который теперь принадлежал мне. И пусть держать эту усадьбу не имело практического смысла, поскольку доход она не приносила, а денег требовала много, я очень хотел сохранить своё родовое гнездо в первозданном виде, поэтому решил не продавать его ни при каких обстоятельствах.
— Ника и другие стражники тебя не обижают? — поинтересовался я.
— Нет-нет, — замотала головой Тамара. — Ника Ивановна очень хорошая. Только она неразговорчивая. Небось, ей не нравится возиться со мной, но она ничего не говорит. Остальные стражники тоже добры ко мне. Они весёлые, шутят постоянно.
— Да-а, понабрал отец остряков, хоть комедию снимай. А про Нику верно ты заметила: болтать она попусту не любит. И дело вовсе не в тебе. Она считает, что стражник должен чаще держать язык за зубами.
— Поняла, значит, мне тоже надо поменьше говорить?
— Сейчас ты — моя гостья. Можешь говорить сколько вздумается.
— Алексей, а можно тогда спросить?
— Можно.
— Я слышала, что тебя пытались убить. Шереметевы какие-то. Это правда? Почему?
— Правда. Они убили моих родителей, забрали предприятие, которое я позавчера вернул, теперь на меня охотятся.
— Получается, это очень плохие люди.
— Ты недалека от истины. Святослав Шереметев — тот ещё… плохой человек.
— Святослав Шереметев… Я слышала это имя. А, вспомнила! Это же главноуправляющий первым отделением. Неужели он настолько дурной? — задумчиво произнесла Тамара. Кажется, некоторые реалии жизни стали для неё неожиданностью.
— Это мягко сказано. Да и все остальные, кто там во власти сидят — не сильно лучше.
— А наш император? Он плохой или хороший?
— Да без понятия. Я с ним не общался.
— А наш ректор?
— Он… скажем так, он на моей стороне. Будем считать, хороший.
— Угу, поняла… кажется.
Ага, поняла она, как же! Тамара, мягко говоря, не сильно разбиралась в политике. Её нельзя было назвать глупой, тем более, что училась хорошо, однако её наивность и простота порой поражали. Казалось бы, ну как можно не понимать таких элементарных вещей? Я удивлялся, но потом вспоминал, что она — человек, живущий в тридцатых годах, да ещё и выросший в закрытом приюте под строгим надзором, и всё становилось на свои места.
— Скажи, а если тебя пытались убить… значит, они могут и тут на тебя напасть? — спросила Тамара.
— А что? Боишься?
— Я? Нет, я не боюсь. Если понадобится, я тоже буду драться.
— Ерунду говоришь. Все боятся. Но драться не надо. Я обязался вернуть тебя в академию в целости и сохранности, так что умерь свой пыл. Тем более, здесь много одарённых: я, Лиза, Ника, а сегодня ещё и мой кузен должен приехать. Он — тоже одарённый, участвовал в войне. Если убийцы придут, мы накостыляем им так, что мало не покажется. Единственное, о чём хочу напомнить: никогда и никому не рассказывай, что тут происходило. Дела семьи — это тайна. Все дружинники знают об этом.
— Да, конечно. Я никому ни о чём не скажу, клянусь. Ника Ивановна мне то же самое сказала.
— Очень хорошо. Тогда давай поторопимся. Думаю, обед уже готов. Кстати, приглашаю тебя сегодня за наш стол.
— Ой, правда? Я очень благодарна.
— Пустяки.
Мы ускорили шаг и быстро добрались до дома. Из столовой доносился запах еды — слуги уже накрывали на стол. В прихожей нас встретила Лиза, одетая в тёплое тёмно-синее платье, облегающее её тонкую талию и высокую грудь.
— Ну что, нагулялись? — Лиза с нескрываемым пренебрежением посмотрела на Тамару. — Пойдёмте обедать. Тамара с нами будет?
— Да, — я снял пальто и шляпу. — С нами. Стол уже накрыт, я полагаю?
— Накрыт. Так что поторопитесь, а то еда остынет.
Обедали мы втроём. Чувствовалось, что Лиза не слишком рада обществу Тамары: вела себя несколько надменно, хоть и держалась в рамках приличия, постоянно пыталась подловить студентку на нарушении этикета, хотя Тамара оказалась подкована в этом даже лучше меня — видимо, в приюте научили.
После обеда Тамара ушла во флигель, прихватив с собой какой-то приключенческий роман из нашей библиотеки, а мы с Лизой устроились в гостиной.
На столике стояло громоздкое радио в деревянном корпусе. Подобные аппараты только входили в употребление. Встретить их можно было нечасто, да и не каждый мещанин мог себе позволить. Я сидел в кресле и читал историческую книгу, Лиза листала модные журналы, которые обнаружила в доме.
По радио передавали новости. О том, что творится в Ярославле, разумеется, даже не упомянули. Говорили что-то про императорскую семью, потом — про столкновения на границе с Японской империей. В тридцатые годы ситуация там была напряжённой.
— Ой, опять они что-то не поделили, — Лиза оторвалась от журнала и посмотрела на радиоприёмник. — А вдруг у нас с Японией война будет? Не успела одна закончиться, так другая начнётся.
— Не, — сказал я. — Лет через шесть-семь Япония будет воевать с Соединёнными Штатами, а когда окажется на грани поражения, мы заберём у них Манчжурию и Корею.
— Да ну! Откуда ты знаешь?
— Просто… предположение, — улыбнулся я.
— Ясно. Если честно, я не понимаю, — Лиза состроила печальную физиономию, — почему ты так возишься с этой Тамарой?
— А что? Ревнуешь?
— Что за глупости? — Лиза свела брови к переносице. — И вовсе не ревную. Буду я ревновать как какой-то… простолюдинке.
— А то я не вижу.
— Нет, я же сказала! — ещё больше нахмурилась Лиза, и на лице её разлился румянец. — И хватит надо мной подшучивать так. Я просто хочу понять.
— А может быть, она к нам на службу поступит? Преданные люди нам нужны.
— Мы можем нанять воспитанников из приюта.
— Считаю, надо пользоваться всеми возможностями. Видишь, я стараюсь ничего не упускать. Ну и ребят из приюта мы тоже наймём. Вот только придётся подождать до лета. К этому времени у нас будут деньги, а в приюте — выпускники.
— Ага, жди, — скептически проговорила Лиза. — Если только Шереметев опять не отнимет у тебя завод, а тебя не посадят за разбой.
Я рассмеялся.
— Ага, пусть попробуют. А если честно, я почему-то уверен, что всё будет в порядке. Ещё два месяца назад не был, а сейчас, думаю, мы удержим предприятие.
Мои слова были вполне искренними. Победа над шереметевской бандой меня окрылила, дала уверенность в собственных силах. Пусть и не без посторонней помощи, но я вернул предприятие.
Ещё и артефакты нашлись: после обыска квартир погибших дружинников у меня на руках оказались шесть реликвий из четырнадцати. Остальные я тоже знал, где искать. Их отвезли Шереметеву, как, кстати, и моего приёмного брата. Об этом сообщил Игорь Разумовский, который в настоящий момент проводил досуг на складах Горбатова, запертый в каком-то подвале.
Мы уже сообщили сотнику Шереметевых о пленении родственника. Игорь Разумовский являлся мужем одной из четырёх племянниц Святослава. Мне подумалось, что главноуправляющий первого отделения не захочет рисковать головой зятя. В качестве выкупа я хотел потребовать вернуть всё, что было украдено, плюс компенсацию. Детали предстояло обсудить во время переговоров с Шереметевым с глазу на глаз, однако тот пока не выходил на связь.
— Уверен? С чего это ты уверен? — не поверила Лиза. — Это потому что Горбатов тебе наплёл невесть что?
— У него есть связи с местной верхушкой и двадцать стражников. А Шереметев — наш с ним общий враг теперь.
— Но это не отменяет того, что ты незаконно забрал у Шереметева завод. Сам император может обратить на это внимание, если Святослав шепнёт ему. Ты понимаешь, что тогда будет?
— Незаконно? Увы, Лиза, закон сейчас — только для бедных и слабых. Сильные давно на него плюют, с тех пор, как убили прежнего императора. Да и по бумагам предприятие скоро станет моей собственностью.
— Но в том-то и дело, мы не сильны! — в сердцах проговорила Лиза. — У тебя могут забрать всё.
— Согласен, риски есть. Но не забывай: у нас в заложниках родственник Святослава.
— Ты не сможешь держать его вечно. А Разумовские — тоже большой род. Хочешь с ними поссориться? Да и потом, вдруг полицию на нас натравят или третье отделение?
— Тогда и будем думать. Местный полицмейстер, кстати, сам не в восторге от того беззакония, которое устроили в Ярославле дружинники Шереметева. А московским со своими бы проблемами разобраться. К тому же мой отец знал лично и полицмейстера, и губернатора. И Горбатов их знает. Вот скоро встретимся с ними и обсудим, как быть дальше.
— О, мой любимый романс, — внезапно повеселела Лиза. — Сделай, пожалуйста, погромче.
Я дотянулся до приёмника, что стоял рядом на столе и покрутил ручку громкости. Лизе нравилась подобная музыка, у неё было много пластинок с различными исполнителями. А вот к джазу, которым увлекалась молодёжь, она не тяготела.
Я снова взялся за книжку, как вдруг внизу раздался звонок. Мы сразу поняли, что приехал Денис, вскочили с кресел и побежали в переднюю встречать родственника.
Ужинали мы тоже втроём, но теперь вместо Тамары, которая, как обычно, кушала на кухне со слугами и стражниками, за столом сидел мой двоюродный брат и скрашивал вечер мрачными рассказами о своей непростой жизни.
Утром пятого января я собирался ехать на предприятие, когда в кабинете зазвонил телефон. В трубке послышался звук, похожий на далёкую стрельбу.
— Алексей, на завод напали, — сообщил Горбатов. — Несколько машин, одарённые, эфирники. Пока сдерживаем. Их не намного больше, чем нас.
— Я сейчас же приеду со своими, помогу.
— Ждём. Только смотри, сам будь осторожнее. Мы не знаем, сколько их. Может быть, к тебе тоже едут.
Я положил трубку. Случившееся не стало большой неожиданностью. Мы готовились к нападению. На заводе дежурили почти двадцать стражников. Однако мы надеялись на лучшее. У нас в заложниках был Разумовский, глава первого отделения прекрасно знал об этом и всё равно отправил людей, чтобы отбить фабрику.
В поместье находились Ника, стражник Егор, Тамара, Лиза, Денис, который до сих пор гостил в доме. Мог помочь садовник Фёдор — пусть он и не маг, зато хорошо стрелял и, будучи ветераном боевых действий, кое-что понимал в военном. Но всех я не мог с собой взять. Кто-то должен был остаться дома. Да и вообще, мне показалось странным, что Шереметев так мало дружинников отправил. Неужели он решил, что на заводе их никто не ждёт?
Я побежал к Лизе. Её комната находилась, как и моя, на втором этаже, но в противоположном конце дома. Сообщил, что на завод напали и я должен срочно ехать. Велел ей, Денису и Тамаре оставаться в особняке на случай, если сюда тоже припрётся шереметевская дружина.
Ника, скорее всего, находилась в деревянном флигеле или в гараже. Я собирался найти и поторопить её, но внизу наткнулся на Дениса.
— Доброе утро, Алексей, куда бежишь сломя голову? — спросил он.
— На завод напали. Надо ехать.
— Что?! Вот подонки! Я еду. Машина готова?
— Погоди, не торопись. Останься лучше здесь. Дом тоже надо охранять. На него один раз уже покушались.
— Пускай Фёдор с Лизой охраняют. Негоже мне тут сидеть. И так вы всё без меня провернули.
— Денис, не время свою удаль показывать. Останься.
Он не успел возразить. На улице раздался грохот железа. Мы бросились в гостиную, окна которой смотрели на дорогу.
Ворот не было. Сорванные с петель створки валялись одна — в снегу, другая — на дороге. Через образовавшийся проём на территорию усадьбы въезжали автомобили.
— Проклятье! Они уже здесь! — прорычал Денис. — Приехали, шаврики. Ну ничего, не на тех напали. Сейчас мы им…
— Так, Денис, слушай меня внимательно, — я схватил двоюродного брата за плечо. — Мне нужна твоя помощь. Сообщи Лизе и найди слугу, чтобы тот сбегал во флигель за Никой. Все, кто без эфира, пусть бегут через парк к дому Горбатова. Понял?
— Понял.
— Хорошо. А я задержу их.
— Держись, брат. Я вернусь и тоже буду сражаться, — обещал Денис.
— Хорошо. Главное, предупреди всех!
На территорию ворвались четыре автомобиля. У них возникли трудности при объезде сломанных ворот, однако их это надолго не задержало.
Оконную раму было слишком долго отпирать. Я сосредоточил эфир в руках, укрепил мышцы и кости, сделав свою плоть пуленепробиваемой, а затем выбил стекло и рывком сорвал раму с удерживающих её шпингалетов. Между ладоней стал формироваться большой шар огня диаметром в два аршина.
Машины остановились, из дверей выскочили люди, кто с оружием, кто — так. И в этот момент огненный шар попал в первый автомобиль. Загорелся салон и шины, вспыхнул бензин столбом яркого пламени, повалил едкий дым.
Один из дружинников в горящей одежде завопил и стал кататься по снегу. Остальные разбежались кто за машины, кто — за гараж, который располагался левее ворот. Поскольку дом находился на небольшой возвышенности, компания была у меня как на ладони.
Неуверенно затарахтели автоматы. Кто-то стрелял по мне, но моё тело было достаточно крепким даже для того, чтобы выдержать пулемётную очередь в упор. Что говорить о более слабом оружии. Тем не менее, чиркавшие по стене пули заставили напрячься.
Пока я создавал второй большой шар, в меня полетели магические снаряды — «конусы» и сгустки пламени. Одна острая каменюка разнесла в щепки раму, вторая выбила кусок кладки из стены рядом с окном. Но пока паниковать было рано. Дом был крепкий, он мог и артиллерийский обстрел выдержать.
По моим приблизительным прикидкам одарённых приехало три или четыре человека, остальные — эфирники. Не так много, с одной стороны, но прежде мне не доводилось сражаться в одиночку против такого количества магов.
Ещё один огромный шар огня полетел в противника. Он упал рядом со второй машиной, разлился волной пламени, и та столкнулась с невидимой преградой, созданной одним из одарённых. Никого не задело.
Дружинники, что остались у машин, объединились в группу и плотным строем двинулись прямиком ко мне. Их было семеро. Одарённый удерживал воздушный щит, и мой следующий огненный шар снова столкнулся с невидимой преградой.
Отряд шёл напролом. В моих ладонях загорелись небольшие сгустки пламени, я выкидывал вперёд то одну, то другую руку, и «стрелы» били в воздушную стену.
Вдруг одарённый убрал её и резко двинул по воздуху сомкнутыми ладонями. Мощный удар отшвырнул меня вглубь помещения вместе со сломанной рамой, осколками стекла и обрывками штор.
Я даже подняться не успел, а мой противник — уже на подоконнике. Тут уж стало не до сильных заклинаний, которые требовали много времени. Я швырнул огненный сгусток. Дружинник отразил его, прыгнул и оказался рядом. Я уже был на ногах. Мой кулак встретился с невидимой стеной. Противник ударил воздушной атакой. Мои ноги заскользили по полу, но я устоял и вспышкой оттолкнул его.
Загорелись кресло и ковёр. Всё было плохо. В доме мог начаться пожал. Да ещё и огненный шар с улицы попал прямиком в окно, из-за чего воспламенился диван.
Маг воздуха принялся бить дистанционными заклинаниями. Получая то по лицу, то в живот плотными сгустками воздуха, я двинулся на него. Делать рывки я не мог — слишком много препятствий. Приходилось терпеть удары.
Противник снова резко выкинул сомкнутые ладони, я создал вспышку. Два заклинания встретились, и по комнате пронеслась взрывная волна, раскидав мебель и побив весь фарфор в шкафу. Враг отшатнулся, я устоял.
В окне появился ещё один дружинник, следующий лез через соседнее окно. Надо было срочно прекращать эту возню и выкинуть их отсюда.
— Я помогу! — раздался пронзительный крик вбежавшей в комнату Лизы, и небольшой, но весьма плотный шар огня вышвырнул одного из дружинников на улицу. Второй был уже в гостиной, но Лиза подпалила его ещё одним сгустком, и человек живым факелом с воплями выскочил в окно.
Я ударил мага воздуха, мой кулак резко замедлился, но не остановился — значит, защита ослабла. С разворота пробил ногой в коленный сгиб дружинника. Тот не ожидал такого и припал на колено. Несколько ударов по лицу, вспышка, и враг обожжённый откатился к стене. Попытался встать, но мой кулак размозжил ему голову.
— Они стреляют! Их слишком много! — закричала Лиза, прижавшись к стене. Вряд ли её защита была столь слаба, чтобы не уберечь от пули, но пальба вызвала у девушки панику.
— Туши огонь! — закричал я сквозь треск автоматных очередей. Я займусь ими.
В моих руках начал формироваться шар со взрывным импульсом, на это потребовалось время. Но зато когда следующий дружинник полез штурмовать окно, ему разорвало живот. Брызги крови и куски мяса полетели во все стороны.
— Ай, что это такое? — воскликнула Лиза, стоявшая рядом и силой мысли усмирявшая пламя.
— Не обращай внимания. Всего лишь чьи-то кишки, — я подбежал к окну. — Твою мать. Новые прут!
— Что?
— Ещё едут.
Я метнул огненный шар в одарённого, который издалека закидывал дом сгустками пламени. Дружинник побежал прятаться за машины. Первая штурмовая группа рассеялась. Со стороны деревянного флигеля гремела стрельба. Там воевали Ника, Егор и Денис.
Казалось бы, силы противника на исходе. Но хрен бы там! В ворота въезжали новые машины.