Первопричина 2: Возмездие Красного Медведя

Глава 12

В штабе задерживаемся на три дня. Время проходит очень плодотворно, но обо всём по порядку, то есть с первого дня или же с разговора с подручным экстрасенсом товарища Сталина, или по простому Вольфом.

От него я узнаю что творится в ставке, а творится мало чего хорошего, и в моём мире. То есть теперь уже не моём, потому как там пытается свести концы с концами ещё один осколок. Тёмный Император Константин Первый. Который…

Дела у Костяна куда как лучше, а процессы идут значительно быстрее. Как оказалось, Сердца вернули его в Лэртон. Сохранившийся торговый пост, который и городом назвать язык не поворачивался. Раньше. Теперь это столица Тёмной Империи. Костя присоединил к себе почти все Сердца, завоевал королевства, коих после уничтожения Империи образовалось слишком уж много. Нашёл жён. Арата, Любица, Аби, все кто выжил. Набрал внушительную по составу и разнообразию семью. Включая двух каким-то чудом выживших дракониц, одна из которых древняя. В семье элементали, Тёмные Духи, зверолюдка. Обманутая мной Ариана нашла своё счастье. И вроде бы всё хорошо. Настолько хорошо что даже демоны вернулись. Но там снова война и снова со Светлыми. Первопричина же… Это всё-таки оружие. Разработанное лавовым элементалем Адель и древним драконом Груан’Ди как мера противодействия опасному для магических существ лунному серебру. Первопричина, должна была втягивать в себя всю эту дрянь, расти и становиться полноценным излучателем магии. Менять живущих в Светлой Империи людей, то есть пробуждать их магические способности, выдавать информацию о сути вещей и кого-то отпугивать. Кого именно непонятно, информации об этом нет. Но у меня есть предположения. Так же я начинаю понимать принцип действия розеток «Первопричины.» И то что люди умирали потому что настроена эта хрень на других людей, более расположенных к магии.

Ещё к плохим новостям можно отнести то, что меня предал не только сын, но и приближённые. Синеусый, Мерзкий, Тилиан. А вот Тари, к моей радости выжил. Ушёл на север и правил там. Сейчас Костя и Эрик, потомок Тари, хорошо ладят и это плюс.

Очень надеюсь что они там справятся. Надеюсь, но боюсь что осколок просто не потянет. У него ни магии, ни сил. Конечно это компенсируют семья и доспехи, но… Я верю что всё у них будет. И понимаю, что шар прибыл не для того чтобы забрать меня, а чтобы открыть мне память. Что почти получилось, но…

Мне туда не вернуться, моё место здесь и мне надо сделать всё для того чтобы не накосячить и в этом мире. Потому что сейчас, ну вот никак нельзя. А тот мир… Как бы больно мне не было, я должен быть спокоен потому что Костя и я, мы даже не части одного целого, мы копии друг друга. Да, с отличиями, но… Он справится.

Второй день уходит на общую информацию и более детальное описание моих похождений, намерений и целей. И вот сегодня, сидя за столом, мы переходим к обстановке в Союзе и тут мне хочется схватиться за голову. За пять лет, война унесла десятки миллионов жизней. Многие страны, народы, были просто уничтожены фашистами и их союзниками. Голод, болезни, эпидемии, бомбёжки, бои всё это забирало и продолжает забирать жизни. Так что… Рождаемость практически на нуле, те дети что всё-таки появляются на свет, в большинстве случаев умирают от голода и болезней, старики гибнут по тем же причинам. Взрослое население гибнет на войне. Основная часть армии это подростки от тринадцати до пятнадцати лет и молодые люди от семнадцати до двадцати пяти. И это при том, что мужское и женское население в таком ужасном численном неравенстве, что на одного парня приходится пятнадцать девушек. А поскольку война не заканчивается, по прогнозам, если ничего не изменится, то через год, перевес будет двадцать к одному.

Ужас… Тут даже не волосы на голове рвать, тут в петлю лезть надо. Потому что даже после победы, союзу не выкарабкаться из той демографической ямы в которую его загнали. Размножаться и восстанавливать численность просто некому. Население мужского пола практически уничтожено и продолжает уничтожаться. Крах…

Сижу, перевариваю услышанное. Что для главы государства не остаётся незамеченным. Ну ещё бы, когда человек сидящий перед тобой, со стоном начинает биться головой об стол, поневоле поймёшь что с ним что-то не так.

— Вот видишь, Лаврентий, — кивая на меня вздыхает Сталин. — Товарищ Константинов сразу понял в какой безвыходной ситуации мы находимся. Смотри как расстроился.

— Силы Тёмные, да как так?

— Я думаю это план, — кивает Берия. — План по уничтожению. На нас даже ресурсы тратить не надо, мы сами вымрем. Даже если победим, то всё равно вымрем. Потери чудовищные. Только на восточном фронте, мы теряем в сутки до трёх тысяч человек. Лагеря смерти, голод, болезни… Получается…

— Не получается, Лаврентий Палыч. И прекратите нагнетать пораженческие настроения.

— Я констатирую, — разводит руками Берия. — А что вы скажете? У вас, Владислав, есть выход из данной, катастрофической ситуации?

— У меня есть, как минимум два. Первый сложный и с моральной точки зрения неприемлемый. Второй покажется вам неправильным.

— Я заинтригован, — щурится Сталин.

— Гаремы.

— Что? — встают они.

— Владислав, — поправляет очки Вольф. — Вы не…

— Подожди. Что нам надо? Восстановить население. Как это сделать? Двумя способами. Согнать молодых здоровых женщин репродуктивного возраста, проводить раз в год искусственное оплодотворение…

— Сразу нет! — бьёт по столу Сталин. — Думай что говоришь, капитан. Это люди, а не скот. Наши люди. А мы не фашисты чтобы человеческие фермы устраивать.

— Тогда гаремы. Иосиф Виссарионович, выслушайте. Стариков, хранителей семейных ценностей к сожалению почти не осталось. Имеем мы в основном молодняк и небольшой процент взрослого населения. Так?

— Продолжай, — смерив меня взглядом кивает Сталин.

— Гаремы, то есть не совсем гаремы, это название неприемлемо, а большие семьи. Если возьмём в пример орков, то получим главу семьи и две-три, а иногда и четыре жены. Совместная работа, семейный бюджет, совместное воспитание детей. И тут…

— Не согласятся, — хмурится Сталин. — Неправильно это, не по-советски.

— Вымирать тоже не по-советски. Однако выхода нет и если не будем действовать то потеряем как минимум половину от того что останется. Многие никогда не найдут себе пару. Вероятно начнётся беспредел. Потому что сложнее всего будет не завтра, а после победы. Когда эйфория пройдёт и народ осознает в какой яме с дерьмом находится. Нам надо действовать.

— Как?

— Откроем окно Овертона. Психологический приём по работе с массами. Рабочий приём, протолкнуть можно всё что угодно. Даже педерастов, сам видел. Нда… Понимаю, это мерзко, неправильно, не по совести, но сейчас попробую объяснить. Чем мы будем заниматься после войны? Правильно, восстановлением государства. А это много тяжёлой работы и ресурсов. Голод, болезни, смертность, как итог апатия и уныние, что усугубит ситуацию. Нам этого не надо. Поэтому в ближайшее время, начнём приоткрывать форточку. Лучше начинать уже сейчас, но пару тройку дней подождать можно. С моего примера. Капитан Константинов, далее идут мои достижения, и его шесть жён, помогли откинуть врагов, нагнули врагов и тому подобное. Акцент на то что жён у меня много. Первоначально, реакция в мою сторону будет смешанной, как негативной, так и положительной. Меня объявят моральным уродом, многожёнцем и назовут другими нехорошими словами. Это будет, даю стопроцентную гарантию. Но, мы тоже не пальцем деланные, поэтому начнём подключением к процессу самого страшного оружия или человека, речи которого народ каждый вечер затаив дыхание ожидает у радиоприёмников. То есть Левитана. Он, своим пробирающим до глубины души голосом, сообщит хорошую новость, о том что Сера и Белка натянули англо-японский флот. Скажет ура и выделит нас. Мол капитан красной армии Константинов, с группой товарищей создал оружие победы, а его жёны применили. Применили так, что у японцев Базедова болезнь началась и они путаясь в кимоно драпанули сдаваться. Далее, несколько радиопередач, в которых Сера, язык у неё подвешен, расскажет о нашей семье. О любви и том что нашей любви никакие войны, концлагеря и поехавшие фашисты не страшны. Фотографии в газетах с передовой, статьи где умеющие держать карандаш люди в красках опишут нашу семью. Но ни слова о том что так надо всем. Лучше наоборот, после похвалы написать осуждение меня, можно жёсткое, запретный плод сладок. А потом… После войны, мы удвоим усилия. Население будет уже готово и с большей вероятностью, возможно процентов в девяносто, примет новые правила. Потом, мы полностью перепишем институт семьи и как только дело пойдёт, начнём возводить новые семьи в абсолют. Не только словами, но и поступками. Семьям можно будет выделять довольствие, пособия, назначать выплаты за рождённых детей, что послужит мотивирующим фактором.

— А если не получится? — смотрит на меня Сталин. — Не забывай, граждане советские. Что если ты так и останешься для них моральным уродом?

— Я готов к этому. Мне слава не нужна. Объявят уродом — уйду в тень, но руки опускать не буду. Признают — буду раскручивать тему. Но я думаю, что всё выгорит, то есть получится. На это указывает то, что волны энергии меняют людей, делая их похожими на меня. Да, не сразу, будет много возмущений, недовольства, но потом…

— Знаете, товарищи, — качает головой Берия. — Этот вариант более безумен чем человеческие фермы.

— Фермы — это жизнеспособный вариант, но минусов больше чем в плане с гаремами. Заключаются они в следующем. Человеку нужны родители, мама с папой, а не воспитатели. Им нужна любовь и забота, а не правила. Пусть необычная, но семья человеку необходима. Если получится, а у нас должно получиться создать полигамную семью, то через двадцать лет моногамную семью никто не вспомнит с учётом того что они никуда не денутся. Также сыграет роль запечатление, то есть семьи будут идеально совместимыми. Собираться будут не из абы кого, а только из подходящих. Этим шагом, мы преодолеем ужаснейший перевес в женскую сторону и построим новое общество. Имперская модель должна сработать, потому что она работала. Да даже если перевес останется, то правила всё равно изменятся.

— В твоих словах есть смысл. Но, Владислав, я продолжу считать это аморальным.

— Увы, мир меняется. И нам всем надо меняться вместе с ним. Иначе… У меня есть предположение, что это всё равно случится. Люди, сами будут создавать большие семьи. Позднее, но учитывая обстоятельства будут. И вам, Иосиф Виссарионович, как мудрому лидеру, заботящемуся о своём народе, надо работать на опережение. Если просто, то народу должно понравится. А когда понравится, то кому они спасибо скажут?

— Хм-м-м, — глядя на кивающего Берию тянет Сталин. — Знаешь, Владислав, глядя на тебя, у меня тоже два варианта. Или ты на самом деле приведёшь Советский Союз к процветанию, или уничтожишь нас всех вместе с Союзом. Напиши подробнее об этом окне Овертона и твоих планах. Рассмотрим, подумаем, попробуем начать. Добивать меня будешь или у тебя на сегодня всё?

— Пока повременю. Вопрос у меня. Разрешите? Спасибо. А где все? Почему вас всего двое? Вы и Лаврентий Палыч.

— А нет больше никого, — вставая и подходя к окну мрачно произносит Сталин. — Ещё три года назад, во время бомбардировки удачное попадание оставило меня в одиночестве. Как выжил сам не понимаю. А дальше… Со временем назначать стало некого. Некого назначать, некому воевать, некому лечить раненых, некому работать. Остались только мы с Лаврентием, да трое маршалов. Мы почти смирились с тем что наша агония скоро закончится. Мы почти умерли. И тут новости. Идельштайн уничтожен, фронт генерала Быстрицкого с лёгкостью и без потерь останавливает наступление. Я знал о тебе, Вольф давно уже говорил о том что ты придёшь. Но я не верил, сомневался. А ты пришёл. И мы надеемся на тебя. Да, в прошлом ты серьёзно ошибся, но и мы не белые и пушистые. А ошибки, они делают нас умнее. Сейчас же у тебя шанс, у нас шанс. И мы… Как говорили у тебя? Мы пойдём рядом? Так вот мы действительно пойдём. До конца. Не потому что терять нам уже нечего, а потому что мы тебе верим. На тебя смотрим не только мы, но и миллионы советских граждан. Поэтому… Действуй.

— Я не подведу.

— Уж постарайся. Так, с этим ладно. Пошли, покажу кое-кого интересного.

Идём по коридорам, спускаемся на этаж ниже и останавливаемся у стеклянной стены. За которой, в комнате очень похожей на допросную, сидят три прилично одетых хмыря. Один, судя по всему главный, курит сигару, фыркая пьёт чай и с отвращением смотрит на обстановку.

— Это кто?

— Послы Великобритании. Прибыли с целью рассказать нам суть и направить на путь истинный. Точнее, хотят чтобы мы сдали позиции и ушли за Урал, прекратили использовать уже запрещённое Лигой Наций оружие, отдали Дальний Восток и спокойно себе жили в Сибири. Желательно поближе к полярному кругу в идеале за ним. Взамен обещают прекращение огня, торговые преференции и даже, ты не поверишь компенсацию. Вот он, сидит, целый лорд, премьер министр, он же сэр Томас Фишер. Фашист поганый. Поговоришь? Третий день их тут маринуем.

— С радостью. Думаю мы сразу найдём общий язык.

— Это не обязательно. Переговоров с ними не будет, никогда. Сделай так чтобы они от страха тряслись, ты умеешь.

Там же. Взгляд ст стороны.

Начинается действо. Сталин и Берия подходят ближе к стеклу, Мессинг, поскольку телепат, начинает транслировать им то что они говорят. Но тут…

В комнату врывается Влад, выращивает на двери засов, демонстративно медленно его закрывает, резко разворачивается и скалясь показывает удлинённые клыки. Вытянув руку притягивает к себе стул, садится, принимает самую вальяжную позу и смотрит на послов как на навоз.

Вздохнув качает головой, создаёт в правой руке напильник, пальцы левой превращает в мощные когти и поглядывая на послов начинает точить их. Что работает, англичане от каждого движения напильника вздрагивают…

— Господин капитан, — поправив галстук начинает Фишер на русском. — Как я понимаю переговоры будете вести вы.

— Ага, начинай. Только сразу говорю, зря время потратишь. Основные вопросы которые ты хочешь обсудить, я уже знаю. Урал мы не сдадим, Приморье тоже. Запрещённое вами оружие, продолжим использовать.

— Это против правил…

— Хм, — взглядом заставив Фишера замолчать, хмыкает Влад. — Против правил, значит. А по каким правилам вы издеваетесь над военнопленными? По каким правилам вы используете отравляющие газы? Где это прописано? В Женевской конвенции? Или к нам это не относится потому что мы её не подписывали?

— Я предлагаю мир, — как будто не услышав слова Влада улыбается Фишер. — Мир, понимаете? Небольшие уступки. Взамен торговые преференции, гуманитарную помощь, компенсацию. Понимаете, наша политика рационального использования ресурсов…

— Геноцид, если без увиливаний.

— Нет, именно политика. Поймите, господин капитан. Вы получите большее. Зачем вам, теряя жителей цепляться за Уральские горы? Отходите в Сибирь, и живите спокойно. А мы… Что это значит?

Влад вытягивает руку. Палец его превращается в иглу, удлиняется и обвивает запястье посла. Слышится хруст, Фишер падает на колени и шипя от боли морщится.

— Вы ответите за это. Я доложу лично королю.

— Слушай меня ты, — улыбается Влад. — Слушай и запоминай. Мне насрать на твоего короля, Гитлера, президента пока ещё соединённых штатов, императора Японии и всех остальных. И на тебя, урод, мне тоже насрать. Своим хозяевам, шавка, передай что война теперь идёт по нашим правилам. Мы придём за вами, за всеми. Придём и уничтожим вас, всех до единого. Вы, мрази, мне за каждого погибшего мирного жителя в тройне ответите. За каждого замученного в лагерях, я спрошу в пятикратном размере. А за каждого солдата отравленного газом, я буду уничтожать ваши, мелкобританские города. Мне плевать на совесть, невинных, мораль, человеческие принципы, даже на законы. Теперь я здесь, и я вас всех уничтожу. Короля, и всю его поганую семью, я лично посажу на колья. Жди, тварь, скоро над руинами Лондона, будет развиваться наш флаг. А теперь вон отсюда, мерзость. Ну, а чтобы ты не забыл…

Металл обволакивает всю кисть посла, сжимает. Слышится хруст костей, плач Фишера и вздохи его сопровождающих.

Влад же отряхивает руки, встаёт и выходит.

— Хм-м-м, — хмурится Сталин и поворачивается к Вольфу. — Сделает?

— Сделает, Иосиф Виссарионович, обязательно сделает, — часто кивает Мессинг. — Его мысли и чувства я вам передал. Лжи и обмана там нет.

— Хорошо что он на нашей стороне, — вытирая вспотевший лоб шепчет Берия. — Боюсь предположить…

— Как я и говорил, — поправляет очки Вольф. — Совсем недавно, Владислав собирался воевать со всем миром и с нами в том числе. И как я говорил, письмо всё исправило.

— Молодец Вольф. А теперь идёмте, думаю на сегодня хватит.

Как только все трое идут, на встречу им выходит довольный Влад, который предлагает завершить на сегодня дела и покурить. И только Вольф, едва заметно улыбаясь поправляет очки и понимает что не зря старался. Все его действия, не более чем инструкции которые ему нашептал голос из тени. Но голос не врал, всё сбывается, дела налаживаются.