Там же. Нестерова.
Боевая тревога. Все бешеными оленями несутся на позиции. Криками подгоняю свою «великую» роту, бегу сама, но вдруг останавливаюсь…
— Тащ генерал, — спокойно говорит более чем спокойно идущий Влад. — Есть у меня одна маленькая хитрость.
— Слушаю.
— Прикажите мне.
— Что приказать?
— Идти в бой. Этим, мы ваш авторитет повысим. Солдатики увидят что вы мной командуете и ваще зауважают. Не сейчас, а когда бой начнётся. Только серьёзно так, можно с матом, чтобы все поверили.
— Хорошо, — ничего не понимая кивает Быстрицкий. — А…
— Текст я вам подготовлю. Серафина передаст.
Что за цирк? Зачем ему это? Психи ненормальные. Тут война, а они представления устраивают. Вот кому заняться нечем.
Добегаю, падаю в окоп, поднимаю винтовку и глядя в даль замираю. Там танки, много. Танки, самоходки, бронетранспортёры. И солдаты… Не только обычные, но и длинные, то есть звери. И вот эти звери, опаснее.
— Огонь не открывать! — командует наблюдающий в бинокль генерал. — Пусть подходят. Артиллерия, танки, огонь только по моему приказу.
Команда тут же передаётся дальше. Связисты и радисты отправляют приказ по фронту. Правый и левый фланги, тут же отвечают.
— Клином идут, сволочи, — рычит Горчаков. — На прорыв. А войск… Около трёхсот танков. Столько же самоходок. Солдат пару дивизий. Сейчас должна подойти авиация. Товарищ комфронт, не выстоим.
На такое, бойцы поворачиваются и круглыми глазами смотрят на Горчакова. Они не могут понять как всегда уверенный в победе Горчаков вдруг говорит что не выстоим.
— Выстоим, — уверенно кивает Быстрицкий. — Константинов! Где тебя черти носят?
— Красноармеец Константинов по вашему приказу прибыл, — вытягивается как из ниоткуда появившийся Влад.
— Ну и где тебя носит, красноармеец?
— Виноват.
— Вот что, красноармеец, — заложив руки за спину и гордо подняв голову говорит генерал. — В этот раз, без выговора не обойдёшься. А теперь слушай меня. Вон ту сволочь, порвать как Тузик тряпку. Нагнуть их так, чтобы плача как обесчещенные девки до самого Берлина без оглядки драпали. Приказ понятен?
— Так точно! Есть выговор. Есть порвать немца. Разрешите приступать?
Генерал машет рукой. Влад счастливо улыбаясь перепрыгивает через окопы, уходит метров на двадцать, снимает со спины металлический ящик, вытаскивает из него цилиндр, открывает и достав кусочек металла откусывает от него. Вздрагивает, убирает всё это, урча выпрямляется и начинает светиться зелёным. Громко и страшно рычит, поднимает руки. Из земли поднимаются осколки металла и части брони, кружатся вокруг него и прилипают к телу. Срастаются в подобие массивной и шипастой рыцарской брони. На голове вырастает корона, в руке, из осколков собирается меч. Он вонзает меч в землю, встаёт перед ним на одно колено и тут подлетают Роза и Серафина. Притаскивают здоровенный кусок брезента и повязывают его на подобии плаща. Отлетают и встав рядом с остальными, вызывая у меня приступы ревности с восхищением смотрят на Влада.
— Ох нихрена себе! — восклицает стоящий рядом боец. — А говорили подкрепление совсем слабенькое. Товарищ лейтенант, а это вообще как?
— Смотри, сам всё увидишь.
— Роза, — встав громоподобным голосом вещает Влад. — Работаешь с близняшками, на вас живая сила. Белка, зачищаешь небо. Серафина, связь и пакости. Батя, Маришка, пакости покрупнее и не дайте им убежать. На мне танки. Вперёд! За родину! Ура!
— Ура! — кричат девушки.
Близняшки берутся за руки, вспыхивают и взлетают. Роза несётся за ними. Белка гудя как трансформатор искрясь уходит в облака. Дед и Маришка исчезают. Серафина садится и закрывает глаза.
Влад создаёт огромный щит, поворачивается к нам и кивает. Хотя… Кивает он не нам. А повернулся лишь для того чтобы показать красную звезду на щите, но эффект…
Подняв щит Влад сотрясая землю убегает вперёд. Прямо на танки, до которых ещё далеко, но… Они его не видят? Мишень из него… Да и летящие и полыхающие близнецы, их они тоже не замечают? Но…
— Кругом враги, — шепчет Серафина.
К нашему огромному удивлению, один из танков останавливается. Поворачивает башню и стреляет в борт соседнему. От чего танк взрывается, башня подпрыгивает. Солдаты падают.
Однако, бешеный танк и не думает успокаиваться, доворачивает башню и поливая огнём пулемёта солдат стреляет в самоходку. Соседняя самоходка, разворачивается на месте и буквально в упор стреляет в такую же.
Один за другим танки не обращая внимания на бегущего к ним Влада, сходят с ума и уничтожают друг друга.
— Получите, сволочи, — улыбается Серафина. — Сестрички, пора.
Близнецы вспыхивают ярче, расцепляются и начинают кружиться создавая огненное кольцо. Над ними зависает Роза и тут… Вниз обрушивается столб ревущего пламени. Ослепительно яркое пламя испепеляет солдат и поджигает танки которые взрываются.
Влада и всех остальных наконец-то замечают. От чего в рядах наступающих случается паника. Огонь солдат и машин сосредотачивается на Владе, который…
— Не, не потянет, — качает головой Никифоров. — Королевские тигры, ягдпантеры…
— А я думаю потянет, — возражает Савин. — Товарищ лейтенант.
— Тишину поймали, — шикаю на них. — Смотрим.
Смотреть и правда есть на что. Прикрываясь щитом, едва не падая от прямых попаданий, Влад хоть и замедляется, но всё равно бежит вперёд.
— Я поняла! Смотрите, всё наступление в него стреляет. Он специально на себя внимание стягивает. Но зачем?
— Точно, — кивает Никифоров. — Вот жеж…
Зачем всё это становится понятно через несколько минут. Ползущие и стреляющие танки, вдруг уходят под землю. Буквально падают в огромные ямы которые тут же или схлопываются или заполняются водой. Также, между танками вспучивается земля, вверх начинают бить огромные фонтаны которые кроме сырости ничего не дают. Да, их много, где-то под сотню, но толка с них…
— Влад, тормози их, — улыбается Серафина. — Я добавлю паники.
Влад тут же меняет тактику. Взрыв ногами землю, уносится вперёд, на ходу притягивая металл увеличивается. Высоко подпрыгивает, падает на танк который немногим больше его самого и вонзает меч в двигатель. Запускает щит в самоходку, наклоняется и схватив ствол отрывает танку башню. Вытаскивает из танка танкиста, сжимает и раздавливает. При этом рычит так, что даже здесь слышно.
Паника набирает обороты. Солдаты разворачиваются и бегут. Танки не замечая солдат и проезжая по ним крутятся. Влад… Он уходит. Он просто разворачивается и теряя броню бежит. Уменьшается, падает и катится.
— Катя, давай, — скалится Серафина.
Затянутое фиолетовой дымкой небо вспыхивает множеством ветвистых молний. Звучат раскаты громы. Из дымки спускается светящийся и искрящийся разрядами молний силуэт и тут… Огромная молния бьёт прямо вниз, в один из танков. Причём бьёт не как обычная, а долго, без перерывов. От всего этого убегающие солдаты вытягиваются и падают. Танки явно без участия водителей продолжают ехать прямо по телам. Некоторые крутятся на месте, другие сталкиваются. Один королевский тигр таранит самоходку чем переворачивает её и продолжая буксовать закапывается.
— Вот это тактика! — восклицает Никифоров. — Вот это нихрена себе.
И тут сложно не согласиться. И хоть не всё понятно, сработали они идеально. Правда убили не всех. Некоторые танки, всего штук десять, и солдаты продолжают отступать. Но тут! Земля просто расходится под ними. Танки падают, солдаты… Гигантская трещина в земле заполняется водой и все они тонут.
— Белка, — хмурясь командует Серафина. — Не всё. Двенадцать штурмовиков. Летят прикрывать отход. Разберёшься? Потянешь? Ладно, не лезу.
И тут начинается самое интересное и зрелищное. Белка вися над полем боя дожидается самолётов. Как только показываются, а из-за дымки идут они низко, Белка с громким щелчком перемещается к ним. Бёт молниями от чего первые три вспыхивают и разваливаясь на части падают. Вторую тройку ждёт такая же участь. Ещё три, видимо с помощью Серафины, открывают огонь по своим и сбив их резко идут к земле об которую разбиваются.
Оставшихся Белка разрезает молниями.
— Все молодцы, — встав заключает Серафина.
Ветер поднимает накидку Преображенской, увидевшие её задницу бойцы смущённо отворачиваются. Некоторые садятся и краснеют. Никифоров же, теряется настолько, что открыв рот стоит и смотрит.
— Вань, ты бы не пялился, - подойдя толкаю его в бок. — Влад увидит — зашибёт.
— Да я же… Я же… Я просто не видел никогда, — бормочет Никифоров. — Ну было дело, на озере за купающимися девками подглядывал. Но там же… А тут! Ух, стыд какой. И ведь не холодно ей.
Хихикнув, Серафина закатывает глаза и с хлопком исчезает. Появляется в том же месте, но не одна. С ней все. Прикрывающиеся руками, покрытые сажей Спичкины. Чумазые, выбирающие из волос комки грязи дед и Маришка. Злая Белка, довольная Роза. И Влад, который пытаясь пригладить стоящие дыбом волосы, получает от них разряды и вздрагивая смешно ойкает. И тут… На сцене появляются Быстрицкий и Горчаков. Скинув шинели отдают их близнецам, потом начинают всех обнимать. И когда дело доходит до главного участника этих событий.
— Тащ генерал! — вытягивается Влад. — Приказ выполнен. Немца порвали. Порвали всех. Виноват.
— Молодцы, — стараясь не упасть кивает Быстрицкий. — Но в следующий раз… Иди обниму.
— А дед наш, гигант, — часто кивая выдаёт Никифоров. — Вон какими бойцами командует. Уважаю.
Остальные бойцы с Иваном полностью согласны. Мне же хочется закатить глаза. Однако… С помощью Влада, у нас нет потерь, ни одного раненого, а настроение… Настроение плещет через край.
— Хучу его, — глядя на Влада и видя как он светится приятным жёлтым светом выдыхаю. — Хочу себе. Всего.
— Товарищ лейтенант, — начинает Никифоров. — Не…
— Цыц, он мой. Понятно?
— Да понятно-понятно, — подняв руки отходит Никифоров. — Но всё же…
— Умолкни.
Так, что делать? Как быть? Подойти? И что сказать? Но я ведь такая же. Я как и они свечусь. Я должна… Мне надо… Надо подготовиться.
С подготовкой проблем не возникает. Генерал командует отбой, все рассасываются. Все кроме Влада, он с начальством уходит в блиндаж.
Бегу к себе, сажусь на койку и достав из-под неё осколок зеркала смотрю на своё отражение. Которое, ну совсем не радует. Тощая, осунувшаяся, волосы пучками из под шапки. Зато глаза красивые, большие и зелёные. Но тем не менее, сравнится с красавицами Влада невозможно.
Убрав зеркало падаю на койку, поджимаю ноги и к своему огромному удивлению всхлипываю. Из глаз катятся слёзы. Внутри поднимается бессильная злоба.
— Ничего, вы ещё увидите. Я смогу. Я докажу. Я стану… Стану!
Тоже время. Влад.
По случаю маленькой победы, генерал устраивает большой праздник. У нас на троих по сто грамм спирта на каждого, банка тушёнки и хлеб видом своим больше напоминающий подошву сапога. Целая пачка папирос. Нда… Хотя…
— Ну, за победу, — вставая поднимает помятую кружку генерал.
— За победу, — вставая улыбаюсь.
Чокаемся, выпиваем, садимся. Закуриваю, смотрю на счастливого Быстрицкого.
— Товарищ генерал, я всё понимаю, но радоваться пока ещё рано.
— Понимаю, Владислав, понимаю. Но и ты пойми. В этом бою мы победили.
— В бою, а не в войне, — затигаваясь криво улыбаюсь. — Хотя вы знаете, у нас есть все шансы победить, да. И…
— Ну конечно! — наливая из фляги ещё по сто грамм восклицает Горчаков. — С вами…
— Пока ещё мы не с вами. Я, сам очень хочу… Хочу помочь победить, отпраздновать победу. Но тут всё зависит не от меня и не от вас, а от вашего руководства. Не подумайте, я не пытаюсь вас запугать, вы мне не враги. И уж тем более я не хочу уходить. Но… Если что-то пойдёт не так, я заберу семью и уйду.
— Так просто? — смотрит на меня Горчаков.
— Да, Денис Матвеевич, я не люблю усложнять. Поэтому скажу. Вы не мой народ, я ничего не должен русским и ничем им не обязан. Примите меня, получите многое. Нет… Если ваше руководство попытается качнуть права или не дай Тёмные Силы закрыть меня в лаборатории. Вы вместо друга, получите ещё одного врага. Да, я питаю к вам тёплые чувства, можно сказать вы мне как родные и я люблю всё советское. В первой жизни я рос на фильмах про войну, во второй сам вёл войска в атаку и на основе того что знаю о коммунизме строил свою Империю. В третьей я ничего не понимал и не помнил, но… В четвёртой я здесь. Но, от любви до ненависти один шаг. Вы знаете. Нет, я вас не пугаю. Можете считать это предупреждением. Потому что на опыты я не пойду и никого из своих не отдам.
— Владислав, — поправляя воротник кителя кивает Быстрицкий. — Ну мы же не фашисты чтобы над вами опыты ставить. Мы не изверги. Я понимаю, пропаганда. Советский союз, звери, нелюди. Невиновных по лагерям рассадили. Половина страны сидит, вторая половина охраняет. Это не так. Совсем не так. Мы боремся за жизнь. Зубами победу вырвать пытаемся. А сволочь разная, сидя в тылу, грабит и убивает, нажиться пытается. Вот они и едут в лагеря, штрафбаты и «Первопричину» добывать идут. А потому что никак по-другому. Народ голодает, сутками, месяцами, годами у станков по двадцать часов в сутки вкалывает. А кто-то, вот этих героев, в подворотне поджидает. С целью пырнуть ножом рабочую и паёк у неё отобрать. Паёк, Владислав. Котелок каши, пару ломтиков хлеба, кубик сахара ребятишкам. И вот сидят они, ребятишки, ждут мамку домой, а мамка в подворотне кровью истекает. А сволочь пырнувшая её, сидит и жрёт. Так как поступать с такими? Расстреливать на месте? Да мы бы с радостью. Но нельзя, приказ. Вот эту мразь не трогать, а в шахты отправлять. Сурово?
— Справедливо…
— Справедливо, — закуривая пожимает плечами генерал. — А все думают что жестоко. Нам надо всю эту мерзость в разряд людей переводить. А зачем? Чтобы повторили? Нет, Владислав, времена не те. Это до войны, на что-нибудь глаза бы закрыли. Сейчас нельзя. По поводу тебя. После того что вы сегодня показали, вас не на опыты, вас на руках носить будут. Вот увидишь. Я в этом нисколько не сомневаюсь. А теперь отставить пораженческие настроения! Соберись, красноармеец. Пей.
— Нда… Умеете вы товарищ генерал мозги на место ставить. Спасибо.
— Талант у меня такой, — улыбается Быстрицкий. — Ну а теперь рассказывай, как простой генерал смог целого Императора в себя привести и с чего вдруг этот Император так расклеился.
— Я живой. Да и переживаю сильно. Мои девушки, слишком много нехорошего видели.
— Особенно Белка, — вздрагивает Горчаков.
— И не только она. С Серафины кожу содрали, близняшек заживо сожгли, Маришка… Мне страшно вспоминать.
— Вот и не надо, — кивнув Горчакову улыбается Быстрицкий. — Поговорим… Да хотя бы о тебе. Вот у тебя шесть жён. Не ругаются?
— Иногда даже дерутся. Но тут нюанс. Всё это в шутку. Понимаю, для вас это дикость, но там у нас это норма. Поэтому…
— Да мы не судим, — улыбается Горчаков. — Султан. Хе-хе…
— Да ладно… У нас всё по любви. Да хорош смеяться. Давайте, за победу.
Выпиваем, курим… И тут до меня доходит. Быстрицкий не кто нибудь, а целый маг. Я чувствую в нём силу и чувствую что она нарастает. Кажется, он отхватил мою способность к убеждению. Во дела. Это что получается? Взрыв, то есть волна энергии пробудила спящие способности? Тогда мы в шоколаде и в дерьме одновременно. Потому что способности проснуться не только у наших, но и у врагов. Хотя у них нет меня и бомбочек. Ха! Так я зря волнуюсь. Генерал, я и Серафина, теперь сможем уговорить кого угодно на что угодно. Или мне везёт, или Тёмные Силы шалят? Или… Так, всё. Упаднические настроения отменяются. Воюем только с фашистами.