Первопричина 2: Возмездие Красного Медведя

Глава 34

Несколько часов спустя. Вечер. Объект «И.» Лариска.

Едва прибыв на место, сразу замечаем кучу странностей. Толпы спецназа, множество техники и солдат. Кипит работа. В землю вбиваются длинные, сверкающие золотыми, серебряными и фиолетовыми линиями столбы, между ними натягивается сетка-рабица. Сверху лепится колючка системы «егоза.»

Множество офицеров не ниже генерала по званию. Много людей в штатском. Все нервные, злые. Отдельно стоят Быстрицкий, бледный Эларис и дёрганый Мессинг.

В небе кругами летают вертолёты и светят на лес прожекторами.

— Ой как здесь нехорошо, — прижимая руки к голове стонет Маша.

— Соглашусь, — морщится Светик. — Пошли узнаем что случилось…

Только подходим к Быстрицкому, в лесу слышится треск деревьев, грохот орудийных залпов и пулемётов. Звук несущего к нам танка нарастает. Впереди валятся деревья. Резко наступает тишина. Тут же душераздирающий крик и рычание.

— Не успели, — бросив на землю сигарету кривится Быстрицкий и берёт рацию. — Птички, что видите?

— Товарищ маршал! — кричат из рации. — Здесь дети. Наши запрашивают эвакуацию. Товарищ маршал…

— Отставить! Капитан Прибытков я говорю отставить. Возвращайся. Капитан!

Рация трещит и выдаёт не человеческий многоголосый вой. Вертолёт разворачивается, прожектор беспорядочно вращается. Машина закладывает вираж снижается…

— Всё, — глядя на поднимающийся над лесом столб дыма снимает фуражку Быстрицкий. — Да как же вы так?

— Максим Иваныч, что случилось?

— Прорыв. Какая-то нечисть из-под земли вырвалась. Учёные взбесились. Бойцы с ума сошли. Началась бойня всех против всех. Выжившие, те кто смог сбежать рассказывают о жутких привидениях, монстрах ворвавшихся в бункер, разных аномалиях.

— А защититься вы от них рабицей хотите?

— Это не простая проволока, нервно улыбается Мессинг. — Сплав титана, серебра и арданиума. Столбы по той же системе, но с добавлением золота. Это создаст барьер и не выпустит то что там вылезло. Тёмные Силы говорят что поможет. В теории это не даст заразе расползтись.

— В теории, — прижав ушки шипит Маша. — Сколько? Максим Иваныч, вы меня слышите?

— Мало, — морщится Быстрицкий. — Двести учёных, три сотни солдат. Больше никого не осталось. Эвакуировать невозможно, ждём здесь.

— Правильное решение — кивает Светик. — Маш… Куда? Тупица…

— Они там, — стоя за забором кивает кошка. — Мама и папа, я их слышу. Я быстро…

— Константинова стоять! — раненым медведем ревёт Быстрицкий. — Это приказ. Стой дура! Остановись!

Маруська не слушает. Дёргаясь как сломанная кукла бежит в лес и прыгнув в кусты исчезает.

— За ней! — схватив меня взлетает Светик. — Вернём кошатину!

— Да что с вами не так?! Убьётесь же. Да чтоб вас… Под трибунал отправлю! Ремня дам! Да как…

Угрозы Быстрицкого не слушаем, летим над лесом. Летим недолго. Светик ойкает, быстро снижается. Зацепившись за ветку падаем. Катимся по траве, останавливаемся…

— Плохие новости, — мотая головой ворчит Ломакина. — Летать и телепортироваться, я здесь не могу. Но есть и хорошие.

— Это какие? — выплёвывая сухие листья спрашиваю.

— Мы рядом. Я чувствую. А вот и следы. Наша полоумная кошка только что прошла здесь. Идём?

— А есть выбор? Может обратно?

— Ой, не будь как дядя Серёжа. Короче не сцы. Что в переводе с древнекитайского — будь спокойна как цветок лотоса плывущий…

— Я тебя сейчас ударю. Мудрец ты, древнекитайский. Как заряжу между глаз! Показывай куда идти!

— Туда. За мной.

Идём… С виду всё нормально. Обычный лес, деревья, кусты. Но здесь нет ничего живого. Вообще, даже насекомых. Концентрация арданиума в десять раз выше чем в прошлый раз от чего даже дышать сложно. Ломакина еле держится, ей плохо. По коже её идут трещины. Кажется, она скоро развалится на щупальца. А я…

А мне из-за арданиума… Я как будто пьянею. Сил столько, что девать некуда. Но сконцентрироваться сложно. Откуда здесь столько?

— Ой…

— Светик, ты как?

— Держусь. Но если что, особой помощи от меня не жди. Я только к Машке привести смогу. Потом… Ух… Потом видно будет. Темно. Слушай, ты заметила? Как-то слишком быстро стемнело. Наверное время здесь идёт по-другому, быстрее. Или нас дурят. Или… Подсвети, нихрена не вижу.

Выращиваю на ладонях два кристалла, увеличиваю и заставляю лететь над нами и светиться. Ещё десяток, летят чуть впереди и повыше.

— Эй! — доносится из леса. — Эй, мы здесь. Помогите.

— Наши? — пытаясь определить направление спрашиваю.

— Не уверена, — мотает головой Светик. — Лариса, не стоит. Мне страшно.

— Эй! Эй, мы здесь. Помогите, — повторяется крик.

— Тот же голос, те же слова, в той же тональности. Кто-то или что-то заманивает нас. Лариса, что бы ты не увидела, чтобы не услышала, десять раз подумай прежде чем идти.

— Нашла кого учить. Ты это кошатине объясни. Это она в лес убежала. А я…

Рядом с нами истерично хохоча пробегает голый человек. Возвращается, размахивая руками забегает в круг света, падает на колени.

— Они… Они ненавидят нас, — цепившись в волосы плачет человек. — Мы не успели. Мы не спасли…

— Успокойся. Мы поможем…

Человек хватается за голову, закричав резко поворачивает её и ломает шею. Хрипя падает и дёргается. От него отделяется жуткая прозрачная фигура, смотрит на нас чёрными провалами пустых глазниц и завывая улетает.

— Приведения, — глядя на него вздыхает Ломакина. — Они существуют. Точно. Без сомнения.

— Я очень рада. А теперь пошли. Надо найти Машку пока она такое же не выкинула.

Дальше всё идёт хуже. Спасение кошки превращается в аттракцион ужаса. Со всех сторон слышится детский плач. Среди деревьев мелькают фигуры. И вдруг, в темноте как из ниоткуда появляется танк. Как будто увидев нас машина запускает двигатель, поворачивает башню, опускает ствол. Из люка высовывается нечто уродливое и окровавленное, наводит на нас пулемёт и рыча пытается взвести. Слышится щелчок.

— Нет! — встав передо мной кричит Светик.

Танк подпрыгивает. Ствол пушки загибается. Внутри грохочет взрыв. Люки вышибает, из каждого вылетают струи пламени и ошмётки плоти.

— Охренеть, — глядя на свою распавшуюся щупальцами руку шепчет Ломакина. — Лариса, я такое больше не повторю. Давай осторожнее. Это место… Оно… Я не могу объяснить. Но всё же давай поосторожней.

Осторожнее, слушая плачь, крики, мольбы о помощи и угрозы, двигаемся вперёд. Выходим к упавшему вертолёту и видим вокруг растерзанные тела солдат.

Вертолёт смят, как будто согнут посередине. С лопасти капает кровь. Внизу всё ещё хуже. Солдат заживо разрывали на две части. Заживо, потому что верхние половины пытались уползти. Это видно по кровавым следам, положению тел и застывшим на их лицам гримасам ужаса.

— Что их так испугало? Опытные бойцы ГРУ. Они почти все из ветеранов, видели всякое. Что могло их так испугать?

— Приведения, — пожимает плечами Светик и показывает состоящую из извивающихся щупалец левую руку. — Лариса, мне хуже. Уже до плеча доходит. Скоро не смогу удерживать форму и развалюсь. Надо спешить. Нам туда.

Дальше картина снова меняется. Вывернутые из земли бетонные плиты с торчащими из них кусками арматуры. Кучи вздрагивающей плоти с торчащими из них человеческими вздрагивающими конечностями. Кости, оторванные головы. На ветвях висят срезанные лица, и глаза. Повсюду искорёженная техника. Тела людей, сборщиков и совсем странных неклассифицируемых тварей. Плюс под землёй постоянно что-то движется. В лесу раздаются сотрясающие землю шаги чего-то огромного. И тут…

— Слышишь? — напрягая слух повожу ушами. — Машка. Там.

— Она, — кивает Светик. — Разговаривает… Нет, спорит сама с собой. Или… Осторожнее. Мало ли…

Уши режет полный злобы крик Маши. Земля под нами содрогается. Слышится странный гул. Впереди невидимая сила скручивает и ломает деревья. Вырывает их с корнями и зашвыривает далеко в лес. Бетонные блоки с торчащей из них арматурой взлетают и круша деревья улетают.

Бежим на крик, прячемся за искорёженный танк, выглядываем и видим Машу. Раскинув руки она парит над землёй, выпускает чудовищные по силе волны пси энергии и швыряется чем попало в поднявшиеся из земли огромные щупальца. Как у Светика, только кровоточащие и как будто без кожи. Повреждённые щупальца судорожно сокращаясь заливают всё вокруг кровью. По воле Маши растягиваются и рвутся.

Над Машей и вокруг неё летают полупрозрачные бледные силуэты. Нападают, бьются об выставленный ей щит и взрываются облаками тьмы.

— Верни моих родителей! — широко распахнув светящиеся белым глаза кричит Маша. — Немедленно! Нет? Уничтожу…

Маша влетает выше, начинает светиться. Земля под ней с хлопком оседает, уплотняется и трескается. Из трещин хлещет кровь. Приведения уже не нападаю, а завывая пытаются сбежать.

— Ничтожная тварь, — вытянув руку не свом голосом рычит Маша. — Я сильнее!

Танк за которым мы прячемся поднимается и улетает. В полёте сминается, вытягивается, поднимается вверх и падает уходя глубоко в землю.

Маша смеётся, вытягивает руки. Вокруг неё вспыхивают разряды белых молний. Сами её глаза начинают искриться.

— Выходи, ничтожество. Я уничтожу тебя.

— Ой-ой, — качает головой Светик. — Плохо дело… Машка! Уходи оттуда. Маша!

Кошатина не слышит, смеясь выворачивает огромные глыбы земли. Как вдруг… Мощнейший выброс пси энергии, только не от кошки, а снизу. Маша выгибается и кричит. Хватается за голову. Беспорядочно летает.

Ещё выброс, Маша истекая кровью из глаз и ушей замирает и с хлопком исчезает.

— Лариска, за мной! — бежит вперёд Светик. — Быстрее! Её надо найти.

Машка находится у стен проклятой, кем-то восстановленной церкви. Она стоит на коленях у входа среди разорванных и скрученных тел сборщиков и прося прощения плачет.

— Маш, — осторожно зову её. — Маш, это мы.

— Мама, папа, — стонет кошка. — Простите. Я хотела помочь. Я шла к вам. Не ругайтесь на меня. Я не виновата! Я люблю вас! Я…

— Маш, с кем ты разговариваешь? Там нет никого.

— Крыса! — рычит Константинова. — Это всё ты! Ты завидовала мне. Ты!

— Ой-ой, — округляет глаза Светик. — Кажется кукуха поплыла.

Кошка встаёт, поворачивается к нам и скалится. От её вида Светик взвизгнув прячется за меня. Лица у Маши больше нет, голая плоть без кожи. Глазницы пустые. На голом черепе трещина из которой толчками вытекает кровь. Из груди торчит кусок арматуры. Ноги гнутся так, как будто все кости там сломаны.

— Это не она, это не правда. Я не верю. Светик, пожалуйста, скажи что это сон! Скажи что это иллюзия.

— Увы…

Машка поднимает руки, выпускает когти и согнувшись поднимает сломанный посередине хвост.

— Крыса. Убью!

— Как она говорит без губ? — смотрит на меня Ломакина.

— Тебя только это беспокоит? Машка! Очнись! Тебя Цыпа дома ждёт.

— Ар-р-р-р! Мясо!

— Мария Владиславовна, — грозит ей щупальцем Светик. — Не надо. Больно сделаю.

Машка разбегается, прыгает и отскакивает от поставленного Светиком щита. Падает, мотает головой. Подбегает и начинает биться головой о щит. Трещина в черепе расходится, с каждым ударом от головы отваливаются осколки кости.

— Маш, — понимая что мы потеряли её всхлипываю. — Маша, остановись.

— Твари! Вы отняли у меня всё.

— Убьётся, — невозмутимо заявляет Ломакина. — Нет… Она уже умерла, просто не понимает этого.

— Нет!

На одной руке создаю горсть осколков кристаллов, на другой пять больших. Светик всё правильно понимает, убирает щит и ловит щупальцами взбесившуюся Машку. Заставляю кристаллы облепить кошку, концентрируюсь и открываю портал. Киваю Ломакиной и как только она затаскивает грызущую её щупальца кошку, прыгаю сама.

Вываливаемся в институте. Светик тут же собирает руку. Машка мешком валится на пол.

— Пульса нет. Дыхания нет, — выдаёт Светик. — Скорее в операционную. Я подниму всех. Лариса не стой. Работаем.

Работаем. Телепортируемся в операционную, Светик быстро вкалывает Машке лекарства, вводит в горло трубку и подключает кислород. Пытаясь запустить сердце давит на грудь и в ужасе отскакивает.

— Ребра. Там одни осколки. Вскрываем.

В операционную врываются врачи, наспех натягивают перчатки и приступают. Грудь кошки вскрывают, все как один морщатся и начинают убирать осколки костей. Светик телекинезом сжимает и разжимает сердце Маши.

— Есть пульсь, — заявляет один из врачей. — Срочно кровь. Ай чёрт. Она как решето. Сделайте что-нибудь с ногами.

— Николай Андреевич, — мотает головой женщина. — Тут только ампутация. Кости раздроблены, суставы буквально размолоты. Мышцы как кисель. Обширный некроз.

— Ампутируйте, — глядя на меня кивает хирург. — Где кровь? Она сейчас умрёт. Где?

Искусственную кровь или голубую слабо светящуюся жидкость всё-таки приносят. Подключают к вене Маши…

— Лёгкоё, — пытаясь рукой зажать лопнувшую артерию шипит хирург. — Удаляйте лёгкое.

— Внутреннее кровотечение, вскрывайте брюшную полость.

— Займитесь кто-нибудь головой. Там фонтан крови.

Наконец-то осознавая что случилось с Маруськой и что теперь от неё осталось, медленно отхожу от стола. Приваливаюсь спиной к стене и съезжаю на пол. Врачи… Хирурги кромсают Машку. Удаляют органы, конечности, пластами срезают разлагающуюся плоть.

— Лариса! — телекинезом притягивая меня к столу кричит Светик. — Облучай её, мы не вытянем.

Создаю над столом большой кристалл, пропускаю через него энергию и как бы свечу на Машу.

Приборы сходят с ума. Маша дёргается. Машет рукой, вырывает из горла трубку, выплёвывая кровь кричит. Выдаёт пси импульс от которого половина врачей падет.

— Пульс четыреста, — покачиваясь стонет Николай Андреевич. — Успокоительное! Быстро!

— Р-р-р-ра! — оглушительно рычит Маша.

Выдаёт целую серию импульсов, чем валит с ног оставшихся. Светика поднимает в воздух и швыряет в стену чем проламывает её.

— Встать! — командует с трудом встающий Николай. — Встать мать вашу. Мы её теряем. Да вырубите её уже!

Вырубают Машу тремя уколами в шею. Врачи кое-как встают, две женщины сняв перчатки берут Машу за руки и передают энергию. Остальные пытаясь остановить расползающийся по телу некроз продолжают срезать кожу и ткани.

Когда дело доходит до ампутации обеих рук, не выдерживаю и выбегаю из операционной. Сажусь на пол…

— Это всё неправда. Нет, этого просто не может быть. Мы в иллюзии. Мы… Мы спим, а это всё кошмар…

****

За жизнь Маши борятся ещё восемь часов. Только потом, из операционной начинают выползать едва живые врачи. Некоторые идут сами, другие держатся за товарищей.

— Лариса Сергеевна, — стянув окровавленную маску говорит Николай Андреевич. — Мария Владиславовна… Она жива. Я пойду, извините.

— Ух спасли, — улыбаясь присаживается рядом со мной Ломакина. — Кое-как, но мы справились. Она будет жить.

— Ты можешь назвать это жизнью? Светка, ты ёбнутая? Она же…

— Сейчас Маша представляет из себя голову и грудь. Верхние конечности пришлось удалить. Ноги, всё что до груди и нижнюю челюсть. Гортань, половину черепа. Но она жива. Это хорошо.

— Какая же ты циничная. Наша родственница превратилась в обрубок, а ты…

— Если я отращу на заднице густые кучерявые волосы и бегая по коридору начну вырывать их, тебе хуже станет. Я конечно, могу это сделать. Но смысла в этом не вижу. Маша жива, я не вижу повода расстраиваться.

— А её тело?

— Сделаем новое, — разводит руками Светик. — Я пока не знаю как. Но раз я могу сделать себе, то смогу и Маше. Хм-м-м… От неё ничего не осталось. Сильно повреждённый головной мозг и половина спинного. Можно удалить всё лишнее, и вырастить тело вокруг нервной системы. Усилить, улучшить. Правда боюсь что кошкой она уже не будет. ДНК у неё слишком сложное. Дяди Серёжи пока с нами нет. Твоя не подойдёт. У меня ДНК вообще нет. Завтра займусь этим. Ну или мы можем просто добить её.

— Нахрена?

— Есть очень маленькая вероятность, что они воплотится как Тёмный Дух. Ноль целых, одна миллионная процента. Старшего брата тоже пока нет. Так что… Ну или мы можем просто ждать. Какое-то время Маша на приборах протянет. Потом…

— Сделай ей тело. Пожалуйста. Светик, я не хочу потерять и её.

— Я тоже, Лариса. — Но ты должна понять что это будет уже другая Маша. Она не вспомнит тебя, не будет прежней. Её мозг несколько раз умирал, он почти уничтожен пси импульсами. Если она и вспомнит тебя, то только на подсознательном уровне. Она…

— Пусть так. Она должна жить. Я люблю её. Она моя родня. Светик, пожалуйста.

— Завтра, — кивает Ломакина. — Завтра приходи сюда. Теперь иди отдыхай. Мне подумать надо. Наработок у меня много, но все они сложные и пока не выполнимые. Я найду выход.

— Надеюсь на тебя…