Первые перелеты через Ледовитый океан

Посадка на аэродроме США

В 15 часов 51 минуту, повернув на север, я услышал сигналы «ПД» и через четверть часа полета в зоне маяка начал снижение.

Пробили один слой облачности, затем другой. Несемся над разорванными клочьями тумана, прикрывающего горы и леса, которых здесь очень много. Еще ниже, и вот под нами река. Высота на глаз не более 100 метров; показавшийся впереди мост через реку Колумбия в туманной с дождем мгле вырисовывался высоченным небоскребом.

Отворачиваю от моста вправо в сторону к городу Портленд и на высоте метров пятьдесят подхожу к аэропорту с бетонной полосой. Делаю над ним круг и вижу, что никто здесь не летает, множество самолетов стоит на поле, залитом лужами воды.

Но откуда взялись тысячи людей, махающих руками и шляпами? Неужели они что-либо знают о нас?

— Ягор! Не надо садиться сюда! Распотрошат самолет на сувениры... Пойдем на другой берег! — кричит командир, держа перед моим лицом карту.

— Куда? — спрашиваю Валерия.

— В Ванкувере есть военный аэродром! Должен быть! — Чкалов тычет пальцем в карту.

Я осторожно развернулся над Портлендом, опасаясь высоких зданий города, и полетел к мосту, который оказался железнодорожно-автомобильным. Пройдя мимо моста, я увидел справа вдоль реки Колумбия зеленую полосу и высокие ангары с надписью о их принадлежности к ВВС США. Знаков на аэродроме никаких нет. Полоса узкая, и длина ее вроде маловата для нашего «АНТ-25», с которого мы перед перелетом сняли тормоза.

Мы с Чкаловым внимательно вглядываемся и видим, что аэродром намок от дождей, и хотя полоска не так уж велика, но торможение на ней будет солидное.

— Садимся без разговора! — кричит мне Валерий.

Я закладываю над верхушками деревьев вираж и еще раз прохожу вдоль полосы. Слева Колумбия, с двух сторон железнодорожная насыпь, и лишь с четвертой стороны подходы более открытые.

Захожу с открытой стороны и сбавляю обороты мотору. Самолет, освободившись от горючего, легок, как перышко, и теперь, как хороший планер, долго несется над землей. Вот он начинает терять высоту. Командир сидит сзади и тоже смотрит в оба. Но это же не та тяжелая посадка, что на остров Удд! Хотя я понимаю Валерия как летчика...

— Газ давай! — кричит Валерий, и я действительно вижу, что нужно чуток подтянуть, иначе можем плюхнуться в какую-то запаханную и раскисшую часть поля.

Чуть-чуть прибавляю обороты мотору и тут же вновь перевожу двигатель на минимальную мощность. Самолет, словно не желая приземлиться, неохотно просаживается, медленно теряет высоту. Мне это поведение «АНТ-25» не нравится, так как мы еще с высоты определили, что длина посадочной полосы этого военного аэродрома Бараке очень ограниченна. Мой командир тоже волнуется.

— Не хочет садиться! — кричит Валерий.

В ответ на это я выключаю мотор, чтобы увеличить силы торможения, и самолет заметно приближается к зеленой траве. Подтягиваю штурвал на себя, и вот... самолет плавно коснулся американской земли.

— Молодец, Ягор!— подхваливает меня Валерий и добавляет: — Включай мотор!

Гляжу сквозь заливаемое дождем переднее стекло вперед по движению самолета. Вижу, как у ангара забеспокоился часовой. Наверное, ему кажется, что какая-то фантастическая махина сейчас раздавит его и врежется в ангар. Но мне ясно, что «АНТ-25» быстро замедляет бег. Теперь можно снова включить мотор, пока пропеллер еще вращается от набегающего потока воздуха. Неожиданно машина подпрыгнула. Валерий беспокойно протискивается туловищем справа по борту ко мне и, касаясь моей головы, спрашивает:

— Что это ты затанцевал?

— Какая-то дорога поперек...— отвечаю командиру. Самолет заканчивает бег. Валерий говорит:

— Ну, Егор, трехжильный: после десяти часов и так посадил. Век не забуду!

Валерий обнимает меня.

— Это тебе часть платы за посадку на Удд...

— Ладно тебе считаться,— отвечает Валерий, оглядываясь назад, и видит, что Саша Беляков никак не реагирует на факт посадки на аэродром США, продолжая собирать карты, бортовые журналы, приборы, книги, термосы, резиновые мешочки и веревочки.

Чкалов говорит:

— Этого Чапая, видимо, ничем не удивишь...

Самолет остановился, но мне не ясно, куда же следует его поставить на чужом, вдобавок военном аэродроме. Оборачиваюсь и вижу, как усталые, но радостные мои друзья прижались друг к другу, а затем Валерий скрылся в хвостовой части корабля.

Я открыл створки верхней части пилотской кабины и ощутил теплый воздух, пропитанный дождем, который преследует нас уже много часов подряд. А наш командир приступил к выполнению своих новых обязанностей — обязанностей дипломатических.

Мы с Сашей с улыбкой наблюдаем, как удивительная способность Чкалова мгновенно устанавливать контакт с людьми в любых условиях, в различной обстановке проявляется сейчас на чужой земле с необыкновенным эффектом. Метрах в двадцати от нашего «АНТ-25», спокойно остановившегося после многочасового непрерывного полета, Валерий Павлович стоит с каким-то военным американцем и, отчаянно жестикулируя, видимо, «договаривается», куда поставить самолет. Мотор АМ-34Р лениво вращает трехлопастный винт, бормочет, отдыхая после трудов праведных, и не дает нам возможности услышать, как Валерий Павлович «по-аглицки» уже выпросил колодку и, подняв ее над головой, несет к самолету, подставляет под правое колесо и дает мне знак начинать маневр на земле. Закрыв верхние створки кабины, прибавляю мотору обороты, и «АНТ-25», развернувшись вправо, рулит к месту намеченной стоянки. Когда самолет оказывается рядом с какими-то воротами, Валерий перекрещивает руки, давая тем самым сигнал выключить мотор. Я поворачиваю рычажок зажигания в положение «выключено», и сразу становится удивительно тихо после более двух с половиной суток непрерывного полета.

Штурман Беляков делает последнюю запись в бортовом журнале: «20 июня 1937 года. 16.20 по гринвичскому среднему времени посадка в Ванкувере. Всего пробыли в воздухе 63 часа 16 минут. Израсходовано горючего 7933 литра, или 5658 килограммов. Остаток горючего 77 килограммов».

Проведя последние десять часов подряд за штурвалом, мне как-то не очень хотелось подниматься с пилотского места в самолете.

Ведь «АНТ-25» подружил нас в борьбе с опасностями, какие встречают летчики, побеждающие стихию воздушного океана.

Пока мы с Сашей находились еще в самолете, американцы проявили находчивость и гостеприимство. Откуда-то бегут солдаты, мчатся автомобили; вскоре наш командир уже пожимал руку высоченному, сухощавому генералу и, стуча ладонью по фюзеляжу «АНТ-25», кричал:

— Робята! Слезайте быстрее! Генерал Маршалл нас ждет!.. Беляков удивленно посмотрел на меня.

— Вот чего не предполагал...— улыбаясь, говорит он.

— А я что-то не понял Валерия: или генерал, или маршал встречает нас?

— В Америке маршалов, по-моему, нет, а генералы имеются,— ответил Саша.

Валерий еще настойчивей барабанил по обшивке фюзеляжа самолета:

— Да скорее, дорогуши! Ждут ведь...

Когда мы вылезли из «АНТ-25», то увидели сотни машин и огромную красочную толпу, которую сдерживали вооруженные солдаты.

— Видимо, это результат нашего захода в Портленд,— заметил штурман.— Глядите, сколько машин мчится через мост сюда.

Около самолета уже появились фотокорреспонденты местных газет и, невзирая на дождь, умоляют нас стать рядом у фюзеляжа. Нас не нужно было упрашивать: нам и самим хотелось посмотреть на себя после многочасового полета, улыбающихся, достигших цели, изрядно уставших и сильно заросших. Особенно хорош был снимок, который изображал нашего штурмана с улыбкой на лице, мокрыми волосами от дождя и закрывшего глаза от усталости. А мы с Валерием в накинутых на плечи кожаных куртках, в кепках глядим на Сашу и по-доброму смеемся.

Попытки взять у нас подробные интервью, а также автографы были прекращены начальником гарнизона генералом Маршаллом. Он распорядился поставить веревочные заграждения вокруг самолета и приказал солдатам охранять его. Но это не избавило нас от настойчивых представителей прессы.

«Чей мотор стоит у вас?» — спрашивали одни.

«На какой высоте вы летели?» — спрашивали другие.

«Какая была погода на маршруте?» — выясняли третьи.

Пришлось попросить стремянку, открыть капоты мотора, показать, что двигатель у нас не американский, и не английский, и даже не немецкий, а наш, русский, советской конструкции, построенный на московском заводе.

Какой-то средних лет мужчина взялся переводить, помогая тому сержанту, который первым встретил Чкалова на земле. Они переводили надписи на фабричной марке — темно-голубой эмалевой эмблеме московского завода.

Корреспонденты были явно сконфужены и отчаянно фотографировали раскрытый нами мотор и его эмблему.

Солдаты стали закрывать кабину «АНТ-25» брезентом, а Чкалов уже распорядился все резервные продукты, в том числе и аварийные, раздать на память собравшимся как сувениры.

И когда американцы это поняли, они начали доставать доллары. Мы удивились и попросили сержанта Джорджа Козмицского и какого-то человека в широких брюках и клетчатой кепке объяснить, что все это мы дарим и никаких денег не возьмем.

Тут мы были приняты за чудаков или явно неделовых людей.

— Вы можете иметь на этом деле большой («очшень много») бизнес...— объясняла нам какая-то дама, на ломаном русском языке.

Конечно, пришлось под зонтиками любопытных американцев и американок дать немало и автографов.

А вскоре подскочили корреспонденты «Сан-Франциско Кроникл», «Лос-Анджелес таймс», «Колорадо-Ньюс». Они расспрашивали об этапах полета, о рационе питания, об одежде, об обледенении, о «полюсе недоступности» и еще о многом, бесспорно любопытном, как это умеют делать предприимчивые представители американской печати.

Цепную реакцию вопросов и просьб об автографах прикончил вновь появившийся седоватый стройный начальник гарнизона генерал Маршалл, который, отдав все распоряжения по части сохранности нашего «АНТ-25», усадил нас в свою машину и умчал от восторженной публики и репортеров прямо к себе на квартиру.

Мы мчались по улицам небольшого города Ванкувера, где разрасталось дождливое утро. По всем признакам многие кварталы заселяли военные люди.

Остановились возле двухэтажного особняка.

Генерал Маршалл, по-видимому, предупредил свою семью, так как в доме нас приветливо встретили его жена и дочь.

Представляя нас своим родным, генерал назвал Валерия чиф-пайлотом, меня — ко-пайлотом, а Белякова — нэвигейтером. Миссис и мисс приготовили завтрак, и хозяин дома пригласил нас наверх, на второй этаж, где было все готово, чтобы подкрепиться и отдохнуть.

Генерал Маршалл из разговоров понял, что мы хотели бы сменить свою теплую летную одежду. Он тут же стал приносить нам из своего гардероба гражданские костюмы. Мы с генералом долго смеялись, когда я, примеряя брюки сэра Маршалла, вынужден был застегивать пуговицы чуть ниже подбородка. Даже нашему высокому Александру Васильевичу пришлось отказаться от любезного предложения генерала из-за огромных размеров его костюма.

Вскоре Валерия пригласили к телефону. Он поспешил к аппарату, где сам генерал держал трубку.

Оказывается, вызывал Сан-Франциско, где нас поджидал Александр Антонович Трояновский — наш полпред в США (так раньше именовались советские послы).

Мы слышали низкий окающий голос нашего чиф-пайлота:

— Докладываю: задание правительства выполнено. Нам было приказано перелететь полюс и сесть на Американском континенте. Мы пролетели его и сели в США.

Видимо, его спрашивали, что мы собираемся делать дальше, так как Валерий сказал:

— Просим сообщить в Москву. А мы будем приводить себя в порядок.

Вернувшись, Чкалов сообщил, что наш полпред вылетает сюда к нам в Ванкувер.

Пригласив Маршалла поднять с нами по бокальчику вина, мы с аппетитом поели. После завтрака мы приняли ванну, побрились.

Правда, репортеры успели все же сфотографировать Чкалова небритого, стоящим рядом с генералом Маршаллом в его кабинете.

Когда мы собирались спать, вошел переводчик и попросил кого-нибудь из экипажа к телефону. Вызывала Москва.

— Видите, как близко мы отлетели от дома...— сказал Валерий и добавил: — Тебя, Ягор, уполномачиваем для разговора... Давай!

Я почему-то очень волновался, направляясь в соседнюю комнату.

Меня предупредили, что впервые в истории состоится радиотелефонный разговор между Москвой и Портлендом.

Москва: Кто говорит?

Портленд: У аппарата Байдуков.

Москва: Поздравляем вас с успешным перелетом. Как вы себя чувствуете?

Я ответил, что все здоровы, приземлились благополучно. От имени экипажа передаю привет партии, правительству, социалистической Родине.

Москва: Мы все вас обнимаем, целуем, шлем горячий привет!

Вернувшись к друзьям, я рассказал о разговоре. Вскоре мы спали крепким сном.

Высокая оценка

А в это время из Вашингтона в Москву летела телеграмма: «20 июня в 16.30 по Гринвичу, по московскому времени в 19.30, Чкалов совершил посадку на аэродроме Бараке близ Портленда (штат Вашингтон). Уманский».

В сообщении правительственной комиссии по организации беспосадочного перелета Москва — Северный полюс — Северная Америка говорилось, что задание правительства СССР выполнено: беспримерный в истории беспосадочный перелет Москва — Северный полюс — Северная Америка завершен. Героический экипаж самолета «АНТ-25» в составе Героев Советского Союза тт. Чкалова, Байдукова и Белякова, вылетев 18 июня с. г. в 4 часа 5 минут по московскому времени со Щелковского аэродрома (близ Москвы), пролетел по маршруту: Москва — Онега — Белое море — Кольский полуостров — Баренцево море — Земля Франца-Иосифа — Северный полюс — Ледовитый океан («полюс недоступности») — остров Патрика — мыс Пирс Пойнт (северное побережье Канады), пересек Канаду (форт Симпсон, штат Альберта, Британская Колумбия). Экипаж принял решение пересечь здесь Скалистые горы и вышел на побережье Тихого океана; прошел до залива Тиллемук (штат Орегон), вышел на территорию США и 20 июня в 19 часов 30 минут по московскому времени совершил посадку на аэродроме Бараке, близ Портленда (штат Вашингтон). Самолет был в воздухе 63 часа 20 минут. За это время пройдено свыше 10 тысяч километров земного пути и 12 тысяч километров воздушного пути. Самолет прошел над океанами и льдами 5900 километров. Высота полета в большей части пути из-за облачности и плохого состояния погоды была 4 тысячи метров и выше.

...Исключительное искусство, большевистскую отвагу и мужество проявил прекрасный экипаж, выполнив поистине блестяще величайший в истории перелет, покорив самую суровую, труднейшую часть земного шара, открыв новую эру покорения человеком природы.

Видимо, из-за потери регулярной радиосвязи самолета с радиостанциями Канады и США некоторые детали в сообщении о полете экипажа Чкалова оказались неточными. Самыми трагичными моментами для экипажа Чкалова были часы полета, когда происходили обледенение, выброс воды из системы охлаждения двигателя, полет через Скалистые горы в облачности при абсолютном недостатке кислорода, длительный полет ночью в облаках вдоль побережья, а затем утро над территорией США в сплошных дождевых тучах в положении полного отсутствия информации о фактическом состоянии погоды над аэродромами США в момент, когда запасы горючего подходили к концу.

Но об этом сообщении правительственной комиссии мы узнали позже. Пока вся тройка во главе с чиф-пайлотом Чкаловым спокойно спала на втором этаже особняка генерала Маршалла.

В это время фотографы, корреспонденты подняли такую суматоху возле особняка, что генерал Маршалл потерял голову. Вдоль стен были установлены киноаппараты с «юпитерами», радиоаппаратура с микрофонами. Посыльные агентства «Уэстерн юнион» один за другим прибегали с поздравительными телеграммами на имя экипажа Чкалова. Белокурая и такая же высоченная, как и ее отец, симпатичная мисс Маршалл принимала почту и давала интервью многочисленным журналистам, которых она усадила за большой круглый стол и угощала коктейлями.

Совершенно неожиданно, как снег на голову, появился в особняке генерала Маршалла советский полпред Трояновский, доставленный самолетом из Сан-Франциско в Портленд, невзирая на плохую погоду.

Очень спокойный, приветливый, полный доброжелательства, советский полпред провел в кабинете хозяина такой разговор, что вся дальнейшая процедура пребывания экипажа «АНТ-25» в районе места посадки оказалась сразу упорядоченной. Все стало ясно.

Генерал сообщил, что он опустошил все свои гардеробы, но ничего советским пилотам не подошло по размеру, и поэтому он вызвал из портлендских магазинов портных с готовыми костюмами. Трояновский одобрил эту инициативу и спросил:

— А летчики еще спят?

Маршалл выразил свою озабоченность: с одной стороны, гости спят не более трех часов, а с другой стороны, непрерывные звонки со всех городов Америки и Канады и других стран.

— Вы видели, господин посол, что делается внизу: Америка желает видеть Чкалова и его спутников на экранах наших кино, слышать их голоса.

Генерал подвел полпреда к окну, и Трояновский увидел многочисленную толпу, яркие раскрытые зонты колыхались на фоне свежей зелени пихт и кедров.

— Да, жалко ребят,— вздохнул полпред,— но будить их надо.

Потом Трояновский рассказал, как трудно было разбудить наш экипаж.

Первого растолкали чиф-пайлота, и он сразу узнал гостя:

— Товарищ Трояновский! Ну слава богу, встретились наконец.

Полпред так мило улыбался, глаза его так искренне горели радостью и восхищением, что Валерий сразу почувствовал добрую душу этого человека, и они расцеловались, как старые друзья.

Затем полпред и хозяин дома начали тормошить Белякова и меня.

— Их и пушкой не разбудишь...— сказал Валерий и ушел принять душ.

Вернулся Чкалов из ванной в генеральском халате, полы которого он запрятал за пояс, а рукава засучил до предела.

И тут наш изумительный шеф, наша умнейшая выручалочка, полпред Советского Союза в США, определил всю комическую сторону нашего положения с экипировкой. Он, улыбнувшись, вышел вместе с генералом, а минут через пятнадцать вернулся в сопровождении каких-то людей с коробками и чемоданами. Это были представители различных фирм Портленда, которые привезли костюмы и портных, чтобы подогнать обновки по нашим фигурам.

— Ну-с, дорогие мои гости,— улыбаясь, мягко сказал Александр Антонович,— давайте будем наряжаться.

Полпред ловко распоряжался портновскими умельцами. Не прошло и двух часов, как мы заново экипировались по последней американской моде.

Трояновский сразу заметил, что Чкалов умело подобрал цвет и фасон костюма и весьма ловко завязал галстук.

— Вы, Валерий Павлович, оделись с большим вкусом,— заметил Александр Антонович.

— Это один из московских модников,— не удержался я.

— А ты, Ягор, галстучек замени,— серьезно проокал Валерий и, стащив с меня какой-то цветастый галстук, принес и завязал мне другой, однотонный, который лучше подходил к общему виду костюма.

Пока шла экипировка, генерал Маршалл через Трояновского попросил Чкалова дать до завтрашнего дня наши летные костюмы, которые хозяева магазинов одежды хотят вывесить в своих витринах для обозрения и рекламы. Трояновский, поглядывая умными карими глазами, пояснил просьбу американских бизнесменов и советовал уважить ее.

Так наши кожаные куртки и брюки на гагачьем пуху оказались на витринах фешенебельных магазинов готовой одежды в городе Портленде.

Переодевшись по-американски, чиф-пайлот Чкалов стал элегантен и сразу же вписался в окружающую обстановку, в которой закладывалось начало «дипломатической работы» экипажа «АНТ-25». Нельзя не отметить той безупречности вкуса, строгости и изящества, с которыми Валерий Павлович умел завязать галстук, носить костюм и шляпу.

— Ваш командир,— сказал мне Александр Антонович,— имеет данные хорошего дипломата, судя по тому, как он быстро и красиво экипировался.

— Наш Валерий все делает красиво,— ответил я полпреду.— Он любит все красивое: и красивые полеты, и красивые вещи, и красивых людей, и красивую музыку...

— Даже музыку? — удивился Трояновский.

— Если хотите уважить чиф-пайлота,— сказал Беляков,— лучше всего поставьте пластинку с арией Ленского в исполнении Козловского.

— Что вы говорите! — засмеялся полпред. Трояновский, открыв свой портфель, достал какой-то материал, отпечатанный на пишущей машинке.

— Вот, дорогие мои, первые две корреспонденции спецкора газеты «Правда» Р. Джонсона о вашем прилете в Америку.

«Нью-Йорк, 20 июня (специальный корреспондент «Правды»). Самолет Чкалова сделал посадку в Ванкувер-Бараке. Это военный аэродром, расположенный возле Портленда.

...Из-за сильных встречных ветров самолету пришлось израсходовать больше горючего, чем предполагалось. Грозила возможность вынужденной посадки в неизвестном и малоприспособленном месте. Поэтому Чкалов решил сесть в Портленде.

Здесь, в США, придают огромное значение тому факту, что установлена воздушная магистраль СССР — США через Северный полюс. В этом первое и основное значение победного героического перелета.

Во-вторых, значение перелета, по мнению самых широких кругов США, заключается в том, что впервые на самолете была пересечена совершенно неисследованная область западного полушария и вместе с тем впервые на самолете был пересечен магнитный полюс.

В-третьих, отмечают, что перелет происходил в чрезвычайно тяжелых условиях.

Самый опасный участок находился между 84°и 50°широты. Во время перелета по этому участку совершенно отсутствовала двухсторонняя связь. Экипаж ориентировался главным образом по своим астрономическим приборам.

В-четвертых, со времени перелета Линдберга десять лет назад никогда никакой другой перелет не вызывал в США такого всеобщего, буквально всенародного восхищения и возбуждения. Все американские радиостанции передают очень подробные отчеты о полете, всюду сегодня только об этом и говорят. Газеты заполнены отчетами о ходе перелета. Имя Чкалова на устах у всей Америки. Советских летчиков ждет восторженный прием».

«Нью-Йорк (специальный корреспондент «Правды»). Ваш корреспондент только что беседовал с тов. Байдуковым, кото рый сообщил, что как он сам, так и товарищи Чкалов и Беляков находятся в самом бодром и жизнерадостном настроении, несмотря на усталость. Тов. Байдуков просил передать через «Правду» горячий привет всего экипажа трудящимся Советского Союза.

Все трое приняли ванну и ложатся отдыхать.

Посадка самолета была произведена блестяще и вызвала всеобщее восхищение. На аэродром началось паломничество тысяч людей, которые, несмотря на проливной дождь, стекаются сюда, чтобы посмотреть самолет, а если возможно, то и летчиков.

Конструкция самолета, его размеры вызывают большой интерес американских летчиков и публики...»

Александр Антонович, окончив читать эти корреспонденции, спросил:

— Как, Валерий Павлович?

— Если отбросить детали, то, в общем, Джонсон близок, видно, к правильным оценкам. Ну, а насчет мировых героев — это определение на его совести.

— А что вы не разделяете, товарищ Чкалов, в очерках Джонсона? — допытывался полпред.

— Александр Антонович! Ведь ты же русский человек и понимаешь, что возвышение твоего геройства делает из тебя сверхчеловека. А это очень неприятно,— серьезно ответил Валерий.

— Не нужно было лететь в США, да еще через полюс! — улыбаясь, сказал Трояновский.— Сами «виноваты», Валерий Павлович.

— Это советский народ «виноват»,— окал Валерий Павлович.— Отгрохал такой самолетище в первую пятилетку. А вот вторую пятилетку закончил в апреле этого года, то есть за семь месяцев до срока!

Но разговор был прерван появлением хозяина дома. Генерал Маршалл пригласил советского полпреда и экипаж «АНТ-25» в столовую, где был накрыт стол.

Чкалов был остроумным, галантным и внимательным, мило улыбался мисс и миссис Маршалл и с помощью Александра Антоновича высказал им несколько комплиментов, поблагодарил всю семью Маршалл за гостеприимство, попросил извинения за беспокойство, которое мы создали своим вторжением с воздуха.

Мисс и миссис были очарованы Чкаловым, а генерал откровенно сказал:

— Какое беспокойство! Вы не представляете, как мне повезло: я, старый вояка, уже давно сижу в этой дыре. А ведь в прошлую войну в Европе я командовал дивизией! С вами я приобретаю популярность, а это в Америке бывает дороже денег...

Валерий тут же сфотографировался с генералом и в беседах с журналистами всячески подчеркивал роль генерала и его семьи в душевном приеме рашен-флайерс, как называют нас американцы.

Во время обеда принесли пачку телеграмм. Генерал Маршалл вдруг заулыбался и стал что-то взволнованно говорить Трояновскому.

— Да, друзья мои,— сказал полпред,— вы натворили нечто невероятное.

— Что-нибудь нарушили? — беспокойно спросил Валерий.

— Именно нарушили! Вы опрокинули вековые традиции, заставив самого президента прислать вам приветствие в воскресный день, когда вся государственная жизнь США замирает.— Трояновский посмотрел на поданные ему телеграммы.— И не только президент США Рузвельт приветствует вас и отмечает историческое значение полета, искусство и отвагу летчиков. Даже государственный секретарь США Хэлл должен был нарушить свои неколебимые принципы и традиции и последовать примеру президента! — И, поднимая телеграммы, Александр Антонович добавил: — Вот и он вас поздравляет и приветствует!

Чкалов тут же встал и предложил выпить за здоровье президента США, Трояновский перевел слова Валерия, и мы все дружно выпили по бокалу вина.

Не прошло и десяти минут, как в столовую вошел взбудораженный посыльный агентства «Уэстерн юнион» и подал нашему полпреду пакет. Трояновский заволновался, когда взглянул на текст телеграммы, присланной из Москвы. Он встал и прочитал правительственную телеграмму на наше имя. В ней говорилось:

«Горячо поздравляем вас с блестящей победой.

Успешное завершение геройского беспосадочного перелета Москва — Северный полюс — Соединенные Штаты Америки вызывает любовь и восхищение трудящихся всего Советского Союза.

Гордимся отважными и мужественными советскими летчинами, не знающими преград в деле достижения поставленной цели.

Обнимаем вас и жмем ваши руки...»

Валерий, радостный, растроганный, с гордостью смотрел на нас, своих друзей, и говорил:

— Саша, Ягор, Александр Антонович! На душе-то как хорошо...

Долго Валерий расцеловывал нэвигейтера и ко-пайлота, а затем досталось ласковых слов и объятий Трояновскому. Даже долговязого американского генерала Валерий умудрился обнять, а у мисс и миссис чиф-пайлот поцеловал ручки. Тут уж нам было не до обеда, а если сказать о Чкалове, то ему стало и не до Америки, так как телеграмма Политбюро унесла его мысли на Родину, доверившую ему такой полет.

Вскоре Трояновский зачитал нам десятки поздравительных телеграмм из Советского Союза и со всех концов Америки.

Чкалов подошел к окну. День уже завершался, дождь продолжал накрапывать. Валерий видел американские кедры, газоны с цветами и огромную толпу под мозаично разукрашенными, колышущимися зонтами и зонтиками.

— Александр Антонович! — забеспокоился Валерий.— Людей-то сколько собралось!

— Нужно, товарищ Чкалов, всем нам выйти на балкон. Там установлены микрофоны. Ваших слов ждет Америка.

Трояновский и генерал Маршалл пригласили нас выйти к собравшимся американцам.

Как только чиф-пайлот показался на балконе, многотысячная толпа еще больше оживилась — в воздух взлетали шляпы, гремели аплодисменты, слышались мощные крики:

— Ур-рей, рашен-флайер! Ур-рей...

Крупнейшая американская радиокомпания «Нэшнл бродкастинг корпорейшн» подготовила все для передачи выступлений. Представитель радиокомпании передал через Трояновского, что организованную радиопередачу будут слушать не менее двенадцати миллионов американцев. Сначала организатор передачи тепло приветствовал советских летчиков, а затем последовали вопросы нашему командиру и его ответы, которые тут же переводил на английский язык наш уважаемый полпред.

Вопрос: Какова была цель вашего полета?

Чкалов: Мы поставили себе целью доказать осуществимость воздушной связи СССР и США через Северный полюс по кратчайшей прямой.

Вопрос: Думаете ли, что по той же трассе возможна организация в будущем регулярного воздушного сообщения?

Чкалов: Безусловно. Я думаю, что подобный проект вполне осуществим, если на эту линию будут поставлены самолеты с достаточным потолком, порядка десяти километров и с приличной скоростью.

Вопрос: На какой средней высоте вы летели?

Чкалов: От четырех до пяти, иногда свыше пяти километров.

Вопрос: Могли бы вы долететь до Окленда, если бы погода вам позволила? (По сообщению из Ванкувера, в момент посадки видимость не превышала двух километров; в других местах маршрута, дальше к югу, видимость равнялась нулю, облака целиком заволокли горную местность, и только в районе Сан-Франциско было ясно.)

Чкалов: Мы могли бы лететь и дальше — не только до Сан-Франциско, но и до Лос-Анджелеса. Нашей основной целью было, однако, достижение территории Соединенных Штатов и благополучная посадка на одном из американских аэродромов.

Вопрос: Каковы были условия погоды во время перелета?

Чкалов: Наилучшие условия были над Баренцевым морем, в районе Земли Франца-Иосифа, отчасти над самим полюсом, далее в районе острова Патрика.

Вопрос: Как вы питались в пути?

Ч к а л о в: У нас был трехдневный запас, преимущественно фрукты, овощи, бутерброды, кроме того, аварийный запас в концентрированной форме на месяц.

Вопрос: Как обстояло дело с радиосвязью?

Чкалов: Радиосвязь была удовлетворительной, за исключением участка, начиная с острова Патрика.

Чкалов с присущей русскому человеку, советскому герою, скромностью не упомянул, что фактически на трассе перелета, начиная с Патрика и вплоть до посадки в Ванкувере, экипаж «АНТ-25» в течение двадцати двух часов не имел возможности получать метеорологические сводки.

Вопрос: Перелет подобного невиданного размаха, несомненно, требовал длительной подготовки. Сколько времени она отняла?

Чкалов: Мы начали готовиться двадцать пятого мая.

Вопрос: Каковы сейчас ваши планы?

Чкалов: Мы собираемся немного осмотреть Соединенные Штаты, города, некоторые заводы, ознакомиться с вашими техническими достижениями.

Радиодиктор предоставил слово мне и Саше Белякову, а затем Трояновскому. После этого к микрофону подошел генерал Маршалл, который заявил:

— Я польщен выпавшей на мою долю честью принять в своем доме отважных джентльменов.

Диктор зачитал приветствие Рузвельта и Хэлла, а затем телеграмму руководителей нашей партии и правительства.

Долго не расходились американцы, непрерывно приветствуя советских летчиков. Они ожидали, что чиф-пайлот Чкалов скажет им на прощание еще несколько слов. И Валерий выступил с короткой блестящей речью, в которой говорил, что есть реки Колумбия и Волга, которые находятся на разных континентах, имеют различный нрав и характер, их берега окружают разные горы и леса, но они текут по одной и той же планете, не мешают друг другу, а в конечном счете являются элементами одного и того же мирового океана. Так и наши народы, народы Советского Союза и народы США, должны жить на одном и том же земном шаре мирно и в совместной работе украшать океан жизни человечества. Он закончил свою речь так:

— Примите от нашего великого народа пожелание счастья и процветания народам великой Америки, которые мы принесли на красных крыльях «АНТ-25», преодолев все козни и препятствия природной стихии.

Александр Антонович Трояновский, переведя речь Чкалова и увидев восторженный прием выступления чиф-пайлота многотысячной аудиторией, сказал нам:

— Американцы считают, что Валерий Павлович настоящий русский человек, он природный оратор и у него весьма приятный тембр голоса...

— Они ничуть не ошибаются,— утвердительно заметил Саша Беляков.

После радиопередачи стемнело, мы попрощались с публикой, собравшейся перед генеральским особняком, и спустились с балкона на первый этаж, где сразу же попали под яркие лучи «юпитеров» — началась киносъемка, результаты которой на следующий день появились на экранах Америки. До позднего вечера кинооператоры не давали покоя нашему экипажу и полпреду Трояновскому. А хозяина дома, генерала Маршалла, Чкалов много раз приглашал стать рядом с нами, помня, что это так важно для него.

Крепко досталось нам в этот день, день прилета в Америку.

А еще больше хлопот пришлось на долю Трояновского, старого большевика-ленинца, который был здесь не только полпредом, но и переводчиком и советчиком нашего экипажа. Чкалов уже терпеливо и привычно писал на листках, в блокнотах и альбомах автографы, вынужден был бесконечно стоять перед фото-или киноаппаратами, был остроумен и даже похвалил напиток кока-кола. Лишь в двадцать два часа ушли последние посетители, и Валерий Павлович, сняв парадную одежду, сказал:

— Ну, Александр Антонович, до чего же дотошны американцы! Задали и вам и нам работы, которая ничуть не легче полета через полюс.

— Это только начало,— с улыбкой заметил Трояновский.— Дальше все это будет гиперболически возрастать, так как американцев вы действительно удивили, а они, я бы сказал, полюбили вас.

— Да за что же это? — удивился Валерий.

— Ну прежде всего за то, что добрались до них, вопреки заверениям херстовской печати, которая трубила о неспособности Советов осуществить такое предприятие.

— Ну, а еще за что? — допытывался Чкалов.

— Рядовой американец понял, что его до сих пор обманывали наглейшим образом. Не случайно вчера представители печати были поражены, увидев на «АНТ-25» мотор советского происхождения. Американцев убеждали, что на одномоторном самолете можно было лететь, если бы он был американским или английским.

Во время этого разговора снова пришел посыльный с очередными телеграммами. Они были адресованы Валерию Павловичу от Ольги Эразмовны и сына.

Восьмилетний Игорь писал:

«Дорогой папа! Поздравляю тебя с благополучным окончанием перелета. От пионеров и октябрят лагеря Артек передаю горячий привет тебе, дяде Байдукову и дяде Белякову. 30 июня исполняется 12 лет Артека. Мы все, пионеры и октябрята, просим тебя, дядю Байдукова, дядю Белякова и маму приехать к нам на юбилейный большой костер».