Первые перелеты через Ледовитый океан

Американские впечатления

21 июня было менее дождливым, зато объем работ у советских летчиков оказался значительно больше вчерашнего.

После завтрака у генерала Маршалла мы выехали на аэродром Бараке для выполнения ряда формальностей. Несколько американских официальных лиц неодобрительно отнеслись к решению экипажа раздать бесплатно все, что не является конструктивной принадлежностью самолета. Многие сокрушенно покачивали головой, говоря, что русские летчики явно упустили возможность разбогатеть на сувенирах.

С аэродрома генерал Маршалл повез экипаж Чкалова и советского полпреда в свой оффис, где нам были оказаны официальные почести. По приказу генерала были выстроены шеренги войск, впереди которых развевались американские знамена. Недалеко стояли старинные пушки. В честь советского посла и рашен-флайерс был дан парад, который принимал Трояновский. Девятнадцать традиционных выстрелов древних орудий создали такую дымовую завесу, что от наших взоров скрылся плац, густая роща и даже войска, участвовавшие в параде.

Мы поблагодарили генерала за оказанные нам почести. Затем нас повезли в офицерское собрание. Маршалл представил экипаж Чкалова женам офицеров гарнизона. Валерий сказал несколько слов по поводу красоты и обаяния американских женщин и пожелал им здоровья и успехов в жизни.

После этого мы уселись в автомобили и, сопровождаемые эскортом полисменов на мотоциклах, помчались по улицам взбудораженного Ванкувера. Эта прогулка к зданию городской ратуши была совершена с таким непревзойденным искусством мотоциклистов, что казалось, мы едем по цирковой арене.

— Не удивляйтесь, друзья,— говорил нам Трояновский,— все это делается в чисто американском духе.

Погода стала солнечной и жаркой. Перед ратушей собрались сотни любителей автографов, кино- и фоторепортеры. Нас дружно приветствовали свистом.

— Свист у американцев — это одобрение, доброжелательство,— успокаивал нас Александр Антонович.

У мэра города Ванкувер мы не задержались, так как должны были вскоре быть в торговой палате города Портленда, куда помчались по мосту через реку Колумбию под вой сирен полицейских мотоциклистов-циркачей. Но полиция штата Вашингтон отдала нам честь в конце моста, так как на другом берегу реки уже ожидали полисмены штата Орегон. Вой сирен портлендской полиции был еще более сильным.

— Ну и черти! Как несутся,— говорил Валерий, покачивая головой.

В торговой палате нас ждал губернатор штата Чарльз Мартин, человек весьма реакционный. Но, как опытный политик, он не мог допустить какой-либо бестактности и был вынужден приветствовать нас с улыбкой. Он же проводил нас на возвышение и сел с нами за спикер-тейбл. Гостей было приглашено много. Мэр города Портленда, сидевший рядом с Чкаловым, ударом солидного молотка по деревянной подставке призвал всех присутствующих к вниманию и начал приветственную речь, которая транслировалась по радио для всей Америки. Затем предоставили слово Чкалову. Наш командир говорил о том, что в нашей стране уважают американскую деловитость, высокое мастерство рабочих, высококачественную технику.

— Всему этому мы учимся у всех, и в первую очередь у вас. Но мы даем слово: не только вас догнать в соревновании за развитие техники, но и перегнать. И просим извинить нас за то, что через полюс к вам перебрались мы, советские летчики, первыми.

Когда Трояновский перевел эту речь, то аплодисменты долго не смолкали в торговой палате Портленда. Потом говорили мы с Сашей, за нами — наш посол. После него выступил губернатор штата. К концу речи Чарльза Мартина в зале появились три королевы красоты с венками из белых роз. Мило улыбаясь, они надели эти венки советским летчикам. Валерий принимал эту почесть без особого удивления, хотя и не предполагал, что обычай этот заимствован американцами у гавайцев и служит знаком высшей почести и уважения к прославленным гостям.

После ружейного салюта мэр города попросил Чкалова со своим экипажем выйти на площадь, где собралась огромная праздничная толпа.

Сопровождаемые полпредом, губернатором штата Орегон, мэром города Портленда и множеством официальных лиц, Валерий, Саша и я с венками на шее пошли по улицам, заполненным горожанами. Крики, свист, возгласы «Урей, рашен-флайерс!», жесты, благословляющие экипаж Чкалова, и улыбки, улыбки, улыбки... После длительной прогулки через Портленд мы сели в машины и помчались на аэродром.

Комфортабельный пассажирский самолет «Дуглас» авиакомпании «Юнайтед эйрлайнс» принял экипаж «АНТ-25» и полпреда СССР в США на свой борт, чтобы доставить в Сан-Франциско, как это предусматривалось планами нашего пребывания в Америке.

Александр Антонович Трояновский перед нашим вылетом из Портленда сделал заявление представителям печати и радио о том, что экипаж «АНТ-25» пробудет в Сан-Франциско до 24 июня, после чего будет принят президентом США Рузвельтом.

Кроме полпреда СССР в США и экипажа Чкалова, самолет имел на борту представителей всех трех телеграфных агентств Соединенных Штатов, прессы, в том числе и корреспондента ТАСС. Естественно, что за три часа полета чиф-пайлоту «АНТ-25» пришлось провести достаточно бесед и дать многим интервью. На вопрос, какой наиболее важный научный результат достигнут полетом через Северный полюс, Валерий ответил:

— По моему мнению, наиболее существенным достижением полета явились метеорологические открытия. Мы установили, что высота арктических облаков в среднем шесть-семь километров вместо трех, как это предполагалось раньше.

Корреспондент ТАСС Дюранти спросил Чкалова:

— Насколько серьезными оказались явления обледенения?

— Был момент, когда в течение нескольких десятков минут,— отвечал Валерий,— наш краснокрылый гигант обледенел так сильно, что потребовалось пятнадцать часов на выветривание льда под воздействием солнца и набегавшего потока воздуха.

Беседа Чкалова с корреспондентом была прервана стюардессой, которая принесла в пассажирскую кабину кофе, чай, бутерброды и огромный торт с флагами СССР и США и с дружественной надписью на русском языке: «Привет советским летчикам».

В это время А. А. Трояновскому была вручена телеграмма от президента нью-йоркского клуба исследователей на имя руководителей Советского правительства.

«От имени работников и членов нью-йоркского клуба исследователей я имею честь выразить поздравления в связи с одним из величайших подвигов в истории авиации, сочетавших исследование и перелет. Исследователи всего мира преклоняются перед вашим правительством за активную и постоянную поддержку, которая дается в течение нескольких лет арктическим исследователям. Вильялмур Стефансон».

Корреспондент ТАСС Дюранти показал газету «Дейли уор-кер» с приветствием пленума Центрального Комитета Коммунистической партии США в адрес Чкалова и его экипажа. В приветствии говорилось: «Пленум с радостью и гордостью приветствует вас, наших героических товарищей, по случаю этого исторического перелета, являющегося выдающимся триумфом гениальных достижений советской науки и авиации. Вся Америка, весь мир восторгаются вашим чудесным подвигом по завоеванию до сего времени непокоренных районов Арктики. Но мы знаем, точно так же, как и вы знаете, что такие подвиги могут иметь место только в стране социализма под руководством большевистской партии...» В конце телеграммы было сказано: «Мы крепко жмем ваши руки, дорогие товарищи, в этот воодушевляющий момент и приветствуем вас на американской земле. Председатель — Форстер. Секретарь — Браудер».

Когда нам перевели приветствие компартии США, Чкалов сказал:

— Это от другой Америки, Егор...

Корреспондент ТАСС Дюранти обратил внимание на приветствия экипажу «АНТ-25», которые опубликовали советские газеты 20, 21 и 22 июня. Алексей Стаханов, зачинатель великого движения рабочего класса в нашей стране, писал, что он восхищен беспримерным мужеством неустрашимых советских соколов. В то время как фашистские самолеты уничтожают города Испании, советская авиация покоряет полюс, прокладывает новые воздушные пути, завоевывает вершины науки. Только люди Советской страны могут разрешать такие величественные задачи, проявлять такую смелость, выдержку, настойчивость в достижении поставленной цели. Знатный сталевар Макар Мазай, знаменитый машинист Петр Кривонос, героиня колхозного труда трактористка Паша Ангелина — все они приветствовали экипаж Чкалова. Высокие оценки достижений экипажа «АНТ-25» этими замечательными людьми труда особенно радовали нашего командира.

Отдавая дань уважения американским пилотам, доставлявшим нас в Сан-Франциско, Валерий Павлович с помощью Трояновского договорился со стюардессой, чтобы она захватила часть преподнесенного советским летчикам торта и отнесла его в сопровождении Чкалова экипажу «Дугласа». Американские летчики были очень тронуты вниманием чиф-пайлота рашен-флайерс и почти до самой посадки предлагали Валерию то попробовать пилотировать их самолет, то угощали сигаретами и много раз просили автографы. Экипаж «Дугласа» подарил членам экипажа «АНТ-25» свои авторучки с подсветом от малюсенькой батарейки, чтобы можно было делать записи ночью.

За минут пятнадцать до посадки погода стала солнечной, без единой тучки, как это и полагается в штате Калифорния. На горизонте появились два больших города: Сан-Франциско и Окленд. На фоне океанского залива с бесчисленными громадинами пароходов резко выделялись сорокаэтажные небоскребы и величественный знаменитый мост, переброшенный через водное пространство, чтобы соединить два соседних города.

Летчики самолета «Дуглас» мягко посадили машину на огромную бетонную полосу. Корреспондент ТАСС Дюранти и А. А. Трояновский пояснили нам, что с этого аэродрома когда-то стартовал великолепнейший пилот США Вилли Пост, а также взлетела Амелия Эрхарт для совершения кругосветного полета по экватору.

Посол и американские представители телеграфных агентств и печати просили Чкалова со своим экипажем выйти из самолета с венками из роз, которые нам преподнесли королевы красоты в штатах Вашингтон и Орегон. Валерий пытался протестовать, но стюардесса принесла и надела на шею чиф-пайлота рашен-флайерс венок, и нам пришлось подчиниться.

Моторы выключены. Трап к «Дугласу» подан. Чкалов пожал руки пилотам и, возглавляя свой экипаж, вышел из самолета. Тысячи людей, флаги Советского Союза и Соединенных Штатов Америки, ярко освещенное солнцем знамя с золотой надписью: «Коммунистическая партия Калифорнии приветствует героических летчиков за их выдающиеся социалистические достижения».

Валерий был взволнован:

— Вот тебе на! Никогда не мог представить, что нас могут так приветствовать в Америке...

— Это встречает нас другая, трудовая Америка,— заметил Саша Беляков.

Программа нашего пребывания в Окленде была предельно насыщена. После приветствия мэра и работы репортеров газет, радио и кино нас усадили в автомобили и под вой сирен полицейских мотоциклистов повезли в Сан-Франциско, в советское консульство. Наш эскорт проехал знаменитый мост, перекинутый через «Золотые ворота», соединяющий два города.

Проскочив залив «Золотые ворота», наша автомобильная колонна помчалась по всхолмленным улицам красивого города, строго распланированного, с огромными небоскребами и богатейшими особняками из мрамора различного цвета. И все это сверкало в меняющихся огнях рекламы. Бесчисленные кафетерии, магазины, сотни, тысячи, десятки тысяч автомашин самых различных марок. Рекламируются папиросы, бензин, авторучки, жевательная резинка, дансинги. А улицы то вздымаются круто вверх, то спускаются вниз, переполненные автобусами, грузовыми и легковыми машинами. И во всей этой разноцветно вспыхивающей тесноте мы мчались под завывающие звуки чудо-сирен. Вот и советское консульство — уголок Родины на далекой чужбине. И тут ожидали нас фотографы и репортеры.

В 21 час 50 минут нас вызвали на радиотелефонный разговор с Москвой. На Центральной междугородной телефонной станции в Москве собрались представители советской печати. В Сан-Франциско у аппарата находились полпред Трояновский и тройка Чкалова.

Закончилась встреча экипажа Чкалова со своими советскими товарищами поздно ночью 21 июня 1937 года. Мне запомнились из этой встречи слова моего командира, который на вопрос «Скажите, а страшно было совершать такой полет?», немного подумав, улыбнулся и очень серьезно ответил: «Не так давно у нас вышла книжка американского писателя Ассена Джорданова под названием «Ваши крылья», в которой он, как мне помнится, говорит: «Побороть страх можно или пренебрежением опасностью или с помощью знаний; как правило, последний путь является лучшим...»

Ночью Чкалов услышал, что где-то строчит крупнокалиберный пулемет. Валерий даже разбудил меня, чтобы послушать столь необычные ночные звуки города Калифорнии.

— У тебя галлюцинации,— ответил я другу, переворачиваясь на другой бок.

Утром стало известно из сенсационных сообщений газет, что поздней ночью был ограблен бандитами один из банков Сан-Франциско. В этой стычке и полиция и бандиты применяли бронемашины, вооруженные по последнему слову техники.

— А ты говоришь галлюцинации...— продолжал уже за завтраком Валерий, показывая мне газетные снимки с перевернутыми и подожженными легковыми машинами и автобусами, которыми перекрывали улицы бандиты, уходившие от погони полиции.

— Это обычное дело во всех больших городах Америки,— пояснил советский консул.

День был заполнен официальными приемами. Сначала экипаж «АНТ-25» был принят мэром города Окленда, затем мы вернулись в Сан-Франциско, где мэр города, итальянец Росси, встретил нас в присутствии многотысячной толпы перед ратушей и пригласил в большой ее зал. Здесь состоялся торжественный митинг.

Господин Росси, открывая митинг, подчеркнул международное значение перелета. Затем он обратился к А. А. Трояновскому и просил передать свое поздравление великой стране, создавшей возможность осуществления такого, вчера еще несбыточного, перелета.

Трояновский, отвечая на приветствие мэра города, благодарил за теплый прием, оказанный летчикам, просил передать признательность американским властям, которые своей помощью содействовали успеху перелета. Затем полпред представил нашу тройку многочисленной публике, и мы произнесли речи. Валерий благодарил население Сан-Франциско и их мэра за торжественную и искреннюю встречу. Трояновский переводил наши речи, а приветствия и непрерывные аплодисменты американцев подтверждали, что Чкалов и его экипаж потрудились не зря, принеся через Ледовитый океан чувство дружбы нашего народа к народу Америки.

Затем состоялись торжественные приемы экипажа «АНТ-25» — сначала в торговой палате Окленда, а затем в торговой палате Сан-Франциско, где, кроме гражданских властей, присутствовали и военные власти в лице командующего военным округом генерала Саймоса и начальника военно-морской базы адмирала Смита.

В честь чкаловского экипажа генерал Саймос приказал дать салют девятнадцатью артиллерийскими залпами.

Вечером мы отправились в специальном железнодорожном вагоне в Вашингтон.

Когда Сан-Франциско скрылся из вида, Александр Антонович, просматривая газеты, сказал:

— Я не мог представить, Валерий Павлович, что печать Америки так много дней будет непрерывно говорить о вашей тройке, о Советском Союзе, да еще в таком восторженном тоне.

Трояновский взял газету «Филадельфиа леджер».

— Вот, послушайте,— сказал он.— «Полет советских авиаторов из СССР в США заслуживает почетного места в истории авиации. Они избрали кратчайший путь для прибытия сюда — через Северный полюс — покрытую льдами «верхушку мира». Это казалось человечеству невозможным, но русские доказали, что это возможно».— Затем полпред взял газету «Кливленд плэн дилер» и прочитал: — «Три человека, чьи имена будут запечатлены историей, перелетели через «верхушку мира» из Москвы в США в течение 63 часов. Для авиации открылись новые горизонты...»

Чкалов, прижимая к сердцу руку, запротестовал:

— Уволь, дорогой Александр Антонович! Уволь! За эти три дня я почувствовал, что стал такой исторической ценностью, что даже прощупываю, как тело каменеет и покрывается налетом или плесенью подвалов, в которых хранятся документы прошлого...

Трояновский продолжал:

— Наконец, вот из газеты «Детройт фри пресс»: «Совершенный русскими подвиг — чудо умения и закалки. Препятствия на пути были велики, риск невероятный, естественные трудности ужасающие. Только воображение может предвидеть практические результаты этого полета. Пока же это поразительный показатель русского мужества и изобретательства и знаменательная демонстрация возможностей дальних полетов».

Долго шла дружеская беседа. Поезд, имевший в своем составе двадцать вагонов, включая наш, тронулся в 20 часов 20 минут из Окленда, держа путь на Чикаго. Сначала мы мчались со скоростью 100—110 километров в час. К полуночи наш экспресс уже шел среди холмов и кружил по извилинам ущелей и долинам рек; утром огибал горы, покрытые хвойным лесом и снежной шапкой. Затем экспресс вырвался на простор выжженной пустыни и, набрав скорость, окутанный кремнистой раскаленной пылью, помчал нас в направлении Атлантического побережья. Но вагоны поезда герметичны, и в наших купе воздух подается кондиционерами, по желанию регулируется не только температура воздуха, но и его влажность.

Вскоре мы пошли завтракать в вагон-ресторан. Сотни пассажиров уже приготовили карточки, газетные вырезки или просто странички из блокнотов и просили у нас автографы.

В Огдене поезд остановился, пробежав без остановки около 1000 километров. Здесь меняли локомотив, работавший на нефти. Пока железнодорожники компании «Пасифик Линиесс» осматривали состав, тысячная толпа на перроне станции непрерывно и восторженно приветствовала экипаж «АНТ-25» и Советский Союз.

Мэр города Огден на перрон прибыл на лошади, в ковбой ской форме. Он приветствовал Чкалова и Трояновского от имени местных наездников. Нам преподнесли массу цветов, без конца фотографировали, интервьюировали и, конечно, просили автографы. Нас очень тронуло приветствие рабочих депо, из которого вышел локомотив на смену прежнему.

Вечером 25 июня мы увидели на перроне станции города Омаха большое скопление людей. И здесь попросили, чтобы рашен-флайерс сошли с поезда.

В Чикаго экспресс стоял шесть часов. На перроне — огромная демонстрация американских рабочих, среди них много коммунистов. Мы услышали пение «Интернационала».

После короткого митинга поездка по городу и осмотр его достопримечательностей.

Город Чикаго — большой, красивый, с множеством небоскребов и бесчисленным количеством автомобилей, которые буквально терроризировали улицы. Не помогают, видимо, надземные дороги.

— А чистоты московской на улицах Чикаго я не вижу,— заключил Чкалов.

27 июня в 8 часов 25 минут Чкалов стоял рядом с Трояновским, готовясь выйти из вагона на перрон столичного вокзала. Мы прибыли в Вашингтон. Нас встречала советская колония, представители властей, печати и армия фотографов и корреспондентов газет.

После прохлады кондиционированного купе сразу почувствовалась влажная духота американской столицы.

Снова цветы, улыбки, приветствия.

Вскоре мы приехали в полпредство. Что и говорить, среди своих сограждан Валерий Павлович стал более оживленным. Беседы не прекращались до обеда. Затем мы отправились на прием к начальнику ВВС США генералу Вестоверу. Ниже среднего роста, плотный, одетый в гражданский белый костюм, генерал встретил нас очень любезно. Несмотря на жаркую и душную погоду, остальные американские летчики были в военной форме. Прием был организован в клубе офицеров авиационного корпуса армии США на военном аэродроме Боллинг Филд. Среди двухсот приглашенных, кроме летчиков, присутствовали многие видные представители командования армии США.

Когда мы вернулись в посольство, к нам прибыл с визитом министр земледелия Уоллес. Он был кандидатом в президенты. Расспрашивал подробно об условиях полета, особенно интересовался работой компасов от полюса до берегов Канады.

Мы его благодарили за работу подчиненных ему гражданских метеостанций. Министр рассказал нам об организации в США метеослужбы и обещал, что в следующий наш полет прогнозы будут точнее.

В клубе полпредства на собрании советской колонии в Вашингтоне сначала выступили полпред Трояновский и советник полпредства Уманский. При этом советник с разрешения штурмана зачитал следующую запись Белякова, сделанную в борт-журнале «АНТ-25»: «...12.20 (по Гринвичу) 19 июня 1937 года. Высота 5700 метров. Многоярусная облачность, никак не перевалим. В кабине ноль градусов. 12.30. Снижение. Замерзла пароотводная трубка, и после накопления пара в расширительном бачке последовали выбрасывание воды из расширительного бачка через редукционный клапан, понижение водомера до нуля... Некоторое время думали, что лопнул расширительный бачок;..»

В ответной речи Валерий Павлович сказал: — Тяжелый был полет, слов нет. Тяжелее прошлогоднего, но зато и поучительнее. Вот приедем в Москву, изучим материалы и подумаем о дальнейших делах...

Ночь с 27 на 28 июня была беспокойная из-за жары и высокой влажности. Даже богатырского здоровья Чкалов обливался потом и басил:

— То подмерзали, а теперь греют, будто в парной. Не хватает березового веника...

— Словно мы в Батуми,— ответил я другу.

Первый визит экипажа «АНТ-25» был к государственному секретарю США Хэллу. В 11.30 Чкалов, Беляков, Трояновский и я вошли в кабинет господина Хэлла. Нас встретил бравый, высокий, стройный старик, который заговорил высоким тенорком. Он учтиво здоровался с каждым, поздравляя нас, летчиков, и нашу страну с авиационным достижением огромной важности.

Государственный секретарь США интересовался подробностями нашего полета и особенно тем, как мы решали задачи аэронавигации между полюсом и берегами Канады. Здесь же присутствовал министр почт и телеграфа, которого мы благодарили за обеспечение полета «АНТ-25».

Господин Хэлл спросил мнение Чкалова о возможности установления через полюс воздушного сообщения.

— Думаю, что это может стать реальностью при значи тельном увеличении высоты полета, скажем, до девяти-десяти километров, при крейсерской скорости машины триста — четыреста километров в час и, наконец, создании в канадской части Америки ряда полярных баз типа нашей базы на острове Рудольфа архипелага Земли Франца-Иосифа.

В 12 часов мы были в Белом доме. Нас тут же провели в кабинет президента. Рузвельт сидел в каком-то специальном кресле за огромным столом, заставленным моделями кораблей, самолетов и других машин, а также книгами. Он расположился вблизи открытого окна, выходящего в сад, и был одет в легкую белую рубашку с расстегнутым воротником. Мы увидели очень приветливого человека с большой поседевшей головой. Когда мы подошли к президенту, чтобы пожать ему руку, Рузвельта за руки подняли над креслом два человека: у него были парализованы ноги. Заметив, что мы внимательно рассматриваем картины, развешанные в его кабинете, президент сказал:

— Вы летчики, а я моряк. Поэтому у меня множество всякой всячины, связанной с морской службой.

Валерий Павлович непринужденно сказал Рузвельту:

— Вам не хватает здесь нашего Айвазовского... Трояновский, улыбаясь, перевел эти слова президенту, Рузвельт оживился и сказал:

— Я очень, очень люблю Айвазовского...

В заключение президент пожелал нам дальнейших успехов и просил быть гостями Америки. Чкалов поблагодарил за гостеприимство, пожелал президенту и народам США счастья, процветания и дружбы с Советским Союзом. Рузвельту очень понравились слова нашего командира. При прощании он долго пожимал руку Чкалова.

В гостинице «Мейфляуэр» на банкете нас встретил председатель заокеанского Национального клуба печати. На банкете присутствовало более двухсот писателей, журналистов и других представителей литературного мира. Американская национальная радиокомпания транслировала по всей стране и за границу выступления на этом банкете.

Господин Кенуэрти обратился к экипажу «АНТ-25» с приветствием. После него выступил председатель Национального клуба американской прессы, давший высокую оценку перелета Чкалова. Затем слово было предоставлено полпреду Трояновскому, который в своей речи осветил значение перелета и отметил, что экипаж «АНТ-25» открыл воздушный путь из СССР в США через неизведанные пространства полярного бассейна. Чкалов рассказал, что перелету предшествовала длительная и тщательная подготовка в государственном масштабе, и, в частности, говорил о прошлогоднем перелете через Ледовитый океан с запада на восток.

— На крыльях самолета,— заключил Валерий,— мы принесли вам, американцам, дружбу народов Советского Союза.

Я рассказал аудитории о трудностях, которые мы встретили во время полета, а Александр Васильевич остановился на проблемах, решенных в перелете, и загадках, оставшихся для будущих исследований. Штурман рассказал о парадоксе времени, который обнаруживается в момент перелета полюса. Далее выступили начальник корпуса связи армии США и начальник метеорологического бюро министерства земледелия.

На банкете было оглашено множество приветствий в адрес экипажа Чкалова и в их числе телеграмма адмирала Берда — знатока Арктики и Антарктики. «Прошу передать мои сердечнейшие, дружественные приветы и самые горячие поздравления великим советским летчикам, совершившим замечательный, исторический подвиг, который навсегда останется в анналах мировой авиации. Перелет из СССР в США — это перелет, блестяще спланированный и блестяще выполненный».

...Автомобиль подвез нас к военному министерству. Военный министр, начальник штаба армии, начальник ВВС армии и другие высокопоставленные военные чиновники приняли нас тепло и дружественно.

После этого визита мы помчались в свое полпредство, где предстоял большой прием, который устраивал в честь экипажа «АНТ-25» полпред СССР в Соединенных Штатах Америки А. А. Трояновский. На приеме присутствовало более восьмисот человек, в их числе члены дипломатического корпуса во главе со старшиной — английским послом Линдсеем, министр торговли Ропер, министр труда Перкинс, начальник штаба армии США генерал Кренг, начальник авиационного корпуса армии генерал Вестовер, около семидесяти членов конгресса, в том числе сенаторы Кинг, Лафоллет и другие, помощник государственного секретаря Карр, начальник дальневосточного отдела государственного департамента Хорнбек, директор бюро гражданской авиации Фагг. В числе гостей были журналисты, писатели, представители деловых кругов, военные летчики, прилетевшие из других штатов страны, представители крупных авиационных заводов и воздушных линий США.

Чиф-пайлот был великолепен: элегантно одетый, красивый, любезный. Валерий отличился и как танцор.

29 июня мы посетили министра торговли Ропера, которому подчиняется гражданская авиация. Министр спрашивал, что следовало бы сделать на Канадских арктических островах для обеспечения трансполярных полетов. Из министерства торговли мы проехали к морякам, нанесли визит заместителю морского министра Эдисону, который очень интересовался особенностями аэронавигации в нашем полете и остался доволен, когда Александр Васильевич Беляков рассказал, как безумствовали обычные магнитные компасы в джунглях северного магнитного полюса. Третий визит в этот день был в метеорологическое бюро министерства земледелия к доктору Кларку. В заключение беседы господин Кларк, держа перед собой карту Северной Америки с маршрутом нашего перелета, сказал:

— Вы замечательно сманеврировали вправо для пересечения Скалистых гор по кратчайшему расстоянию и выходу в воздушное пространство Тихоокеанского побережья. Это было очень правильное решение.

Последний визит в тот день был в посольство Канады, где мы выразили послу нашу благодарность за содействие в полете над территорией этой страны.

Вечер был посвящен осмотру Вашингтона. Валерий Павлович просил показать национальную художественную галерею и удивился тому, что при всем богатстве эта выставка далеко не достигает уровня французского Лувра или нашей Третьяковской галереи. Памятники в Вашингтоне построены в разных стилях: например, обелиск в память Джорджа Вашингтона создан в египетском стиле, в честь Джефферсона сооружена колоннада в греческом стиле.

Утром 30 июня мы сели в поезд Вашингтон — Нью-Йорк и за четыре часа проехали четыреста километров, разделяющие эти два города.

Наш поезд подошел к Пенсильванскому вокзалу в два часа дня. Крупнейший город Америки торжественно встречал экипаж «АНТ-25». На привокзальной площади полицейские с трудом сдерживали людей, стремившихся увидеть советских летчиков. Слышались радостные возгласы на русском и английском языках. Бесчисленная армия корреспондентов газет, радио- и кинокомпаний атаковала Чкалова и его друзей. Защелкали затворы фотоаппаратов, зашуршали кинокамеры, нас засыпали множеством вопросом интервьюеры.

После краткой речи командира «АНТ-25» нас усадили в открытый автомобиль и в сопровождении эскорта мотоциклистов помчали по улицам города к ратуше, где нас ожидал мэр Ла Гардиа, человек невысокого роста, весьма подвижный и приветливый, который смог несколько слов сказать на русском языке. «Миллионы нью-йоркцев рады приезду русских летчиков, и пусть Чкалов не удивляется, если его будут приветствовать и по-английски, и по-итальянски, и по-еврейски, и на шведском, негритянском, сирийском, голландском, японском, китайском и многих других языках».

По дороге в советское консульство мы вынуждены были много раз останавливаться перед большими скоплениями людей, преграждавшими движение по улице. И всюду слышались радостные возгласы, виделись тысячи улыбок простых американцев, бросавших Чкалову и его друзьям цветы.

В советском консульстве мы узнали, что есть правительственное распоряжение: нам находиться в США, пока не прилетит Громов, который со своим экипажем должен совершить перелет тоже через Северный полюс.

— Это совсем другое дело! — сказал Валерий.— А то экскурсии да гостевания...

Я поинтересовался тем, какие есть сведения о вылете Громова.

— Вчера,— ответил консул,— я говорил с Москвой, нас предупредили, что вылет намечен на период между десятым и четырнадцатым июля.

Чкалов спешил узнать расписание отхода из Нью-Йорка трансатлантических пароходов. Выяснилось, что прекрасная «Нормандия» отходит из порта 14 июля.

— Великолепно! — забасил Валерий.— Великолепно! Я чувствую, Громов вылетит числа десятого и будет здесь двенадцатого. Мы его встретим и тут же передадим эстафету поездок по Америке...

— Валерий Павлович! Но вам прислали приглашения Балтимора, Дейтройт, Лос-Анджелес, Сан-Диего и многие другие,— начал было Трояновский.

— Не агитируйте. На Тихоокеанское побережье возвращаться не будем — слишком много уйдет времени.

В итоге план наших последующих поездок выглядел так:

1.7.37 — газета «Нью-Йорк тайме» и митинг.

2.7.37 — авиационный завод Глен Мартин.

3.7.37 — аэропорт Нью-Арк. Встреча с советской колонией.

4.7.37 — воскресенье. Поездка на Ниагару.

5.7.37 — возвращение с Ниагары в Дайтон.

6.7.37 — осмотр испытательной авиационной базы в Райт-Филде.

7.7.37 — полет в Вашингтон.

8.7.37 — осмотр авиабазы Лонг-Фильд (180 километров от Вашингтона в г. Норфолк).

9.7.37 — с 13.00 на заводах фирмы Сперри.

10.7.37— авиамоторные заводы фирмы Райт.

С 11.7 по 22.7 — посещение авиационных заводов «Консолидейтедт», «Боинг», «Дуглас», научного центра «НАКА», конструкторской фирмы Сикорского и автомобильных заводов Форда.

23.7 — возвращение в Нью-Йорк.

В огромном зале отеля «Уолдорф Астория» Клуб исследователей и Русско-американский институт культурной связи устроили торжественный прием в честь перелета экипажа «АНТ-25». Знаменитые путешественники, географы, военные и гражданские летчики, исследователи, научные деятели съехались на чествование советских летчиков. Здесь мы встретились с людьми, имена которых были известны Советской стране: Вильялмур Стефансон, президент Клуба исследователей; летчики Хетти и Маттерн, летавшие через СССР; негр Матью Хэнсон, участник экспедиции Пири к Северному полюсу; участник экспедиции Элсуорта в Антарктику летчик Кенион и многие другие. Один их журналистов Америки сказал, что это «собрание знаменитостей» и что о каждом из них можно было бы написать книгу.

Седовласый, статный и высокий Стефансон встретил нас и провел к стоявшему в фойе глобусу Клуба исследователей: земной шар был перечерчен в разных направлениях линиями, обозначавшими маршруты путешествий и экспедиций. Над полосками маршрутов стояли личные подписи исследователей. Это были автографы Нансена, Амундсена, Стефансона, Линдберга, Берда, Поста, Хэтти, Вилькинса, Кларенса, Чемберлина, Амалии Эрхард и другие. От Москвы до США по глобусу протянулась свежая линия.

— Наш маршрут,— сказал Валерий.

Чкалов поставил над новым маршрутом свою подпись на этом единственном в своем роде глобусе. За командиром поставили свои подписи Беляков и я.

Старый полярный исследователь Стефансон открыл прием речью от своего имени и от имени людей, приславших поздравления. Стефансон читал многочисленные телеграммы, полученные из разных концов США и Европы. Экипаж Чкалова поздравляла с победой дочь Роберта Пири. «Мой отец,— телеграфировала она,— предсказывал, что Северный полюс будет завоеван авиацией, и это осуществилось...»

Генерал-губернатор Канады лорд Твитсмур писал о замечательной работе Советского Союза в Арктике. Адмирал Берд радировал, что трое советских летчиков совершили один из самых великих полетов в истории, и выражал уверенность, что эта работа будет продолжена. Чарльз Линдберг прислал из Англии свое приветствие.

Вице-президент Клуба исследователей Лоуэль Томас предложил тост за Северный полюс, куда стремились многочисленные экспедиции. Командующий ВВС американской армии генерал Вестовер произнес речь о героизме экипажа «АНТ-25» и заключил так: «Военная авиация США расценивает полет как самый знаменательный за последнее время». Секретарь исследовательского института Гарднер, посетивший в 1936 году Советский Союз, рассказал о массовом авиационном спорте в СССР, о парашютистах, о замечательных работах ЦАГИ. Президент крупнейшего общества воздушных линий «Пан-Америкен-Эйреуэйз» Трипп подчеркнул научное и техническое значение полета «АНТ-25». Профессор Гарвардского университета Хоппер сказал, что СССР осуществляет свою историческую миссию и этим полетом вписал блестящую страницу в историю человечества.

— Мы несли в наших сердцах сердца стосемидесятимиллионного народа,— сказал на этом приеме Валерий Павлович.— Ни штормы, ни циклоны, ни льды не могли удержать нас. Ибо мы знали, что выполняем волю своего народа.

Александр Васильевич подчеркнул, что трансполярный полет сблизил Америку с Европой и способствовал советско-американскому сближению. О бурном развитии в Советском Союзе промышленности, и в частности авиационной, говорил я.

— Чкалов, Байдуков и Беляков — воспитанники нового социального строя, который установлен в Советском Союзе. При прежнем режиме они прозябали бы где-нибудь в глуши России. Ныне их имена известны не только в СССР, но и во всем мире. Они стартовали из Москвы как Герои Советского Союза и прибыли в США как герои мира. Если вы хотите,— продолжал наш полпред,— знать подлинную обстановку в СССР, отбросьте беспочвенные разглагольствования тех, которые питают вражду к нашей стране. Вместо этого посмотрите на героев, которых вырастил Советский Союз, которые преданы своей Родине, готовы служить прогрессу человечества и обладают личным энтузиазмом для героических дел...— закончил под бурные аплодисменты Трояновский блестящую речь.

На следующий день экипаж Чкалова был принят в редакции газеты «Нью-Йорк тайме». Разговор шел о значении полета экипажа «АНТ-25» через Северный полюс и «полюс недоступности», о будущем стратосферных полетов. Коснулись и того, что «Нью-Йорк тайме» иногда становится на консервативную точку зрения и неправильно освещает события в Советском Союзе.

Чкалова, Белякова и меня попросили оставить автографы на свежесделанных фотографиях. Такие подписи редакция собирает от всех знаменитостей, посетивших Нью-Йорк. Нам показали эту интересную галерею, и Валерий Павлович сразу узнал летчика Линдберга. Чкалов спросил редактора:

— Как же власти допустили, что у национального героя Америки Чарльза Линдберга гангстеры украли сына и потребовали за него выкуп?

Редактор что-то долго объяснял сопровождавшему нас переводчику.

— Они считают,— перевели нам слова редактора,— что Линдберг погорячился, принял эти действия преступников как личное оскорбление и поэтому решил уехать в Англию.

Чкалов подошел ко мне и Белякову и, обняв нас за плечи, тихо сказал:

— До чего противно все это слышать!

— Чему удивляться? — заметил Саша.— Случай типичный для американского образа жизни.

Уехав из редакции, на одной из центральных улиц нам встретился пикет забастовщиков. Бедно одетые люди несли плакаты и что-то выкрикивали. Наш консул объяснил:

— Эти люди пытаются бойкотировать своего босса — владельца крупного ателье готового платья, понизившего заработную плату своим работникам.

Пока мы стояли, пропуская бастующих, из небольшого здания выскочила кучка людей, которые, как нам пояснили, были штрейкбрехерами. Штрейкбрехеры, с поощрения полисмена огромного роста, шныряли между пикетчиками, пытаясь пробиться к фабрике-ателье.

Проехав дальше, мы увидели пикетчиков — продавцов газетных киосков метрополитена. Возле одного киоска юношу-пикетчика обступило около сотни горожан. Юноша кричал: «Босс выбросил на улицу сотни людей, их семьи в тяжелом положении...»

Вскоре подъехали к «Сентрал-парку». Здесь было красиво и прохладно, воздух значительно чище, чем на улицах города.

Но Чкалов вновь понурил голову.

— Смотрите, ребята, вон, под деревьями, лежат люди, один из них вроде как на стрёме...

— Это безработные и бездомные,— пояснил консул.— Здесь им не разрешают спать, и тот, кого застанет полисмен, должен выплатить большой штраф. А если он денег не имеет, то его отправляют в «гробницу», как нью-йоркцы называют свою городскую тюрьму.

Сравнивая эту грустную картину с красотой Центрального парка, Валерий сказал, качая головой:

— Вот это порядочки в самой богатой стране мира...

Вернувшись в консульство, Чкалов принялся за почту. Житель Чикаго, некто Штраусе, писал нам: «Я уже владею автографами Шестакова, Болотова, Стерлингова и Фуфаева — первых русских пилотов, прибывших восемь лет назад на самолете «Страна Советов» в США. Прошу дать ваши подписи».

Валерий тут же написал: «В. Чкалов».

Мы присели рядом с командиром.

— Слушайте, что пишет мисс Олга Григорьефф: «Имею честь сообщить, что являюсь родственницей Валеруса Чкалова по материнской линии...»

В другом письме:

«Нэвигейтер Белиакоу приходится мне сродни... С искренним и совершенным почтением Флегон Щупак. Бигсвилл, Аризона».

Подобные письма служили поводом для шуток и веселых подначек. Было множество предложений от торговых фирм купить у них товары по «своей цене», то есть с большой скидкой. «Мы будем весьма польщены, увидев полярных героев в качестве наших покупателей»,— писал владелец магазина домашних холодильников. Хозяин фирмы, производящей авторучки, прислал Белякову запрос: «Уважаемый сэр! На снимке, сделанном в Портленде, где вы шествуете в торжественной процессии, из кармана вашего пиджака показывается «вечное перо». Не откажите в любезности, сэр, известить меня: про летел ли указанный предмет над Северным полюсом и не выпущен ли он нашей фирмой?»

Нельзя было не удивляться «находчивости» этого дельца.

К 8 часам вечера мы были в огромном зале манежа на 34-й улице. Здесь собралось более десяти тысяч американцев, большей частью рабочие Нью-Йорка. Встречу с экипажем Чкалова устраивала редакция журнала «Совиет рэша тудей».

Председательствующий, руководитель Хайденского планетария доктор Кинсбери, произнес речь на русском языке:

— Добро пожаловать, товарищи! Слава героям! Линдберга в СССР приветствовали как товарища. Мы так же приветствуем вас. Мы вас любим, потому что вы помогли нам лучше узнать Советский Союз. Вы не только победители арктических просторов, но и носители человеческой правды.

Известный летчик Кенион, который летал с Эльсвортом в Антарктику, сказал, что он человек рабочий и поэтому безмерно рад приветствовать на нашей земле советских летчиков.

Как только председатель объявил, что слово предоставляется Чкалову, все встали и начали аплодировать волжскому богатырю. Кто-то на английском языке затянул наш «Авиамарш», и тысячи голосов подхватили его.

— Советский Союз,— сказал Валерий,— идет вперед от победы к победе. Наш полет принадлежит целиком рабочему классу всего мира. Мы, три летчика, вышедшие из рабочего класса, можем творить и работать только для трудящихся. Мы преодолели все затруднения во время арктического перелета, чтобы передать приветствие американскому народу... Не стремление к наживе, не честолюбие и тщеславие побуждают советских людей к героическим подвигам. Народ, уничтоживший эксплуатацию и построивший социализм, движим чувствами, выше и благороднее которых нет у человека. Любовь к Советской Родине-матери, преданность идеям коммунизма, стремление к общечеловеческому счастью — вот что делает наш народ непобедимым!..

После речи Чкалова творилось что-то невероятное, публика долго не могла успокоиться, в конце митинга прорвалась к трибунам, и нас вынесли на руках.

На следующий день, 2 июля, к нам приехал доктор Сте-фансон. Валерий выразил ему сочувствие в связи с отсутствием сигналов от американской летчицы Амалии Эрхард.

Доктор Стефансон в своих суждениях был трезв и не боялся сказать правды.

— Я понимаю вас,— отвечал он Чкалову.— Мне очень хорошо помнится челюскинская эпопея... Там были темпы, которым следует позавидовать...

— Да у вас возможностей-то в тысячу раз больше, чем у нас,— перебил гостя Чкалов.

— Реализация возможностей не всегда и не везде одинакова,— ответил американский ученый и, достав из кармана какой-то журнал, добавил: — Вы, видимо, не читали, что позавчера на судне «Грилей» отправилась арктическая экспедиция, возглавляемая Клифордом Мак-Грегором?

— Нет, не читал,— ответил Чкалов.— А что?

— Во-первых,— отвечал крупнейший исследователь канадской части Арктики,— эта экспедиция ставит своей целью опровергнуть предположение Роберта Пири, что к юго-западу от полюса есть Земля Кроккета.

— А самолеты на корабле имеются? — не выдержал я.

— Мысль правильная — использовать в век авиации самолеты, но ведь это очень дорого...

— Что значит дорого? — удивился Валерий.

— Экспедиция снаряжена на частные средства...— смущенно ответил американец.

— Если бы я не слышал этого лично от вас, я ни за что бы не поверил этим словам.

Мы действительно были удивлены откровенному признанию Стефансона.

Вечером в клубе Амторга была встреча с советской колонией в Нью-Йорке. Чкалов рассказал о том, как зародилась у Леваневского мечта о беспосадочном полете; о Громове, испытавшем сверхдальний самолет, и о том, как он установил на нем рекорд дальности по замкнутому маршруту; о гибели американского летчика Поста в 1935 году и возвращении экипажа Леваневского в то же самое время с маршрута Москва — Северный полюс; о нашем перелете из Москвы на Камчатку через Ледовитый океан.

— Наш полет через полюс в Америку меньше всего носит спортивный характер. Мы стремились к научному познанию природы Центральной части Полярного бассейна и районов «полюса недоступности», чтобы ответить на древний вопрос человечества: можно ли связать две старые страны света, Европу и Азию, с Америкой по путям с кратчайшими расстояниями, которые пролегают через район Северного полюса...

Впервые в мире был исследован путь от Северного полюса к берегам островов Патрика, Мельвиля и Земли Банкса в канадском секторе Арктики. На этом пути мы при отличной погоде наблюдали за поверхностью льдов и не увидели никаких островов, кроме тех, которые ранее были нанесены на карты. Кто-то задал вопрос:

— Верно ли, что знаменитый Форд просил вас отдать ему самолет «АНТ-25» для его авиационного музея?

— Такое предложение действительно было. Предлагалась за это очень высокая плата. Но Советское правительство сказало, что в этом случае деньги не имеют никакой цены, самолет разрешено показать американцам на выставке в Нью-Йорке, а затем его отправят в разобранном виде морем во Владивосток или в Ленинград и доставят в Москву.

Валерия Павловича спросили, когда прилетит Громов и кто в составе его экипажа.

— Намечается вылет между десятым — пятнадцатым июля. Наши рекомендации учтены, и, я думаю, пройдет несколько дней, и мы будем свидетелями интереснейшего полета, который покажет американцам-скептикам и херстовской печати, что полет нашей тройки отнюдь не счастливая случайность.

Не могу не поделиться впечатлением от самого большого небоскреба мира Эмпайр Стейт Билдинг. Три скоростных лифта последовательно поднимали нашу группу на 61, 92 и, наконец, на 101-й этаж, откуда по лестнице мы добрались на площадку 102-го этажа. Обычно верхняя треть небоскреба скрывается в туманах и низкой облачности. Но эта ночь была ясная, что позволяло наблюдать, как исполин-город, сверкая разноцветным ковром переливающихся огней, растекается в разные стороны и как эта игра света медленно угасает вдали.

Будто раскаленным до белого каления ножом, остров Манхэттен рассекает пылающий Бродвей, где расположены театры, кафе, кино и рестораны.

Чкалов посмотрел на эту рекламную вакханалию и громко сказал:

— Вот оно, чрево Америки, место, которое наш Горький назвал «Городом желтого дьявола». Этот дьявол и выкомаривает, зазывает в свои магазины покупателя...

На высоте сто второго этажа было тихо. Безмолвие позволило нам записать на крыше самого высокого здания мира свои голоса. Первым опустил десять центов Валерий и, после того как включилась сигнальная лампа, стал говорить:

— Привет тебе, наша прекрасная Родина! Привет, Москва! Еще лежат между нами и тобой тысячи земных километров, долгие мучительные часы пути. Полмира мы увидели за время нашей разлуки, но сердце рвется к тебе. Отсюда, с крыши сто второго этажа, мы видим твой образ. Мы связали Москву с Америкой!

Нажав кнопку автомата, Валерий увидел, как выскочила небольшая пластинка, которую он тут же поставил на проигрыватель и услышал записанную речь. После записи голоса Белякова и моего мы подошли к подзорной трубе и посмотрели на ярко подсвеченную прожекторами статую Свободы. Валерий долго рассматривал грандиозную фигуру женщины с поднятым светящимся факелом, потом повернул трубу в сторону устья Гудзона, в водах которого отражалось множество огней пароходов.

— Скоро и мы отплывем, ребята,— проокал наш командир и уступил подзорную трубу мне.

В это время на площадку поднялась группа скандинавских туристов, сопровождаемых бойким экскурсоводом.

— С этой высоты,— кричал он,— бросаются вниз самоубийцы. Это теперь стало модным, раньше они кидались с моста «Джордж Вашингтон».

С этой минуты Чкалова уже нельзя было уговорить поездить и посмотреть еще что-нибудь.

— Нет, баста! Хватит! Статуя Свободы, огни Бродвея, тишина Уолл-стрита, небоскреб в сто два этажа, Гарлем и самоубийцы, бросающиеся с высоты величайшего творения рук человеческих,— вот коктейль американской жизни... И самое страшное во всем этом то, что капиталистический прогресс приводит миллионы и миллиарды людей к великим несчастьям.

Летит экипаж Громова

Валерий плохо спал и нервничал, пока не узнал по телефону из Вашингтона, что Громов завтра вылетает в США.

— Трудная и почетная задача второго экипажа,— сказал Саше и мне Валерий.— Всему миру надо доказать, что успехи советских пилотов, овладевающих трассой через полюс, не «случайность», не «личное счастье», а технически обоснованы, обеспечены заботой советской науки и техники, руководством правительства нашей страны.

Громов, Юмашев и Данилин стартовали на самолете «АНТ-25-1» в 22 часа 21 минуту 11 июля по нью-йоркскому, то есть утром 12 июля по московскому времени.

Валерий Павлович уже достал наши полетные карты и наготовил флажки на булавках, чтобы отмечать ход полета экипажа Громова. Спецкору «Правды» Л. Б. Хвату посоветовал срочно вылететь в Сан-Франциско.

Когда мы с Беляковым после посещения заводов вернулись в консульство в Нью-Йорке, наш командир возмутился:

— Черти бездушные! Взгляните на карту: видите, как «Мих. Мих.» погладил полюс — на двенадцать минут раньше расчетного времени!

— Значит, с опережением,— сказал Беляков.

— Это почерк нашего Михаила Михайловича,— с гордостью ответил Чкалов.

Проснувшись в 8 утра 13 июля, я зашел в гостиную и увидел, что за столом, положив голову на карту, дремал Валерий Павлович. Очередной маленький красный флажок был вонзен в остров Патрика, и около него рукою Чкалова было написано: «13.7.37 г. 5 часов 47 мин. по-нью-йоркски, или 10 часов 47 мин. по Гринвичу».

В это время подошел Саша Беляков и громко сказал:

— Как идет полет?

Валерий рывком поднял голову, потянулся и, вскочив со стула, стал приглаживать рукой свалившиеся на глаза русые волосы.

— Проснулись все же, окаянные? — бурчал он добродушно и, обняв меня и Сашу, подвел к столу, где лежала карта с цепочкой флажков.— Видали, как чешут «Мих. Мих.», Андрей и Серега?

Беляков увидел сводку о ходе полета и стал ее читать: «13 июля 01 ч. 10 мин. Нахожусь на широте 86°, долготе 100°. Все в порядке. Данилин».

«5 час. 47 мин. Нахожусь над проливом Мельвиль. Все в порядке. Данилин».

«Вашингтон, 13 июля. О час. 28 мин. В 5 час. 15 мин. по гринвичскому времени Сиэтл впервые принял непосредственно самолет, но разобрал только: «Все в порядке». Уманский».

Вскоре позвонили из Сиэтля.

Вартаньян сообщил, что Скалистые горы закрыты облаками на высоте 4500 метров; самолет Громова подойдет сюда примерно в 19 часов по гринвичскому времени. Кроме этого, Артак Арменакович доложил, что из-за атмосферных разрядов связь с «АНТ-25-1» неустойчивая, хотя радиостанция самолета работает регулярно.

Через полчаса позвонил Беляков из аэропорта Нью-Арк, куда он поехал по приглашению американцев. Наш штурман предупредил, что южнее Сан-Франциско, особенно в прибрежной полосе Лос-Анджелес — Сан-Диего ожидаются ночные и утренние туманы... Я сказал об этом Чкалову, и он немедля заштриховал прибрежную полосу южнее Сан-Франциско.

— Так что, Ягор? Подправить вправо, а потом на Сан-Франциско? — неуверенно спросил меня чиф-пайлот. Это было на него совсем не похоже.

— Догадываюсь,— ответил я другу,— что для Громова Сан-Франциско в условиях, когда есть запасы горючего, пункт весьма неподходящий, наши товарищи могут дойти до южной границы США.

— Вот то-то и оно...— проокал Валерий.

В этот момент раздался телефонный звонок: из Вашингтона советник полпредства сообщил последнюю радиограмму Сергея Алексеевича Данилина. В 19 часов 20 минут по Гринвичу они находились на широте 55° и долготе 120°. Высота полета 4 тысячи метров. Землю он не слышит, хотя на борту у них всё в порядке.

Чкалов попросил советника минуту обождать, пока мы выработаем рекомендации.

— Раз Громов забрался уже на четыре километра высоты, значит, он понял опасность, и следует им взять вправо, чтобы не влезть в пекло кучево-грозовой облачности,— размышлял я вслух.

— Пусть повернут на Сиэтл, к Тихоокеанскому побережью! — прокричал Валерий в телефонную трубку.— Но имейте в виду, что южнее Сан-Франциско будут ночные и утренние туманы. Поэтому скажите Вартаньяну, чтобы он запросил Громова о запасах горючего и передал нам, а мы тут покумекаем...

После обеда позвонил из Сан-Франциско спецкор «Правды» Хват. Он кричал:

— Провалилась бы эта авиация! Никогда не угонишься за летчиками и не угадаешь их капризы...

— Да что случилось, черт тебя возьми? — с усмешкой спрашивал Чкалов.

— Это какое-то издевательство! — продолжал жаловаться Хват.— Вот послушай, что только что получили от вашего любимого Михаила Михайловича за подписью штурмана: «1 час 20 минут 14 июля 1937 года по Гринвичу. Идем вдоль берега. Находимся между Сиэтлем и Сан-Франциско. Высота 4000 метров. Просим спорткомиссара зарегистрировать пролет над аэродромом Окленд. Садиться будем утром, думаем, за Сан-Франциско. Данилин». Ты понимаешь, какую свинью мне и сотням других корреспондентов подложил интеллигентный ваш Громов. Что мне теперь делать? Куда подаваться?

Чкалов смеялся до слез и кричал в трубку:

— Садись, Левушка, в свой зафрахтованный «боинг», пристраивайся к «АНТ-25-1» и шпарь за ним, не выпускай его из виду...

Мы понимали, что экипаж Громова, решившись на такое трудное дело, должен быть сейчас в максимальной степени обезопасен от любых неприятностей, какие бывают в авиационной практике.

В последние напряженные часы громовского перелета Александр Васильевич поделился впечатлениями от Нью-Аркского аэропорта, откуда он только что возвратился. В этом огромном порту чисто, хотя нельзя сказать, что его ангары блещут новизной. Однако все оборудование, какое нужно для бесперебойного и безопасного сообщения, имеется и используется рационально. Аэропорт Нью-Арк пропускает до 150 самолетов в сутки, Ле Бурже в Париже — до 60 самолетов, а Темпельгоф в Берлине — не более 50.

Беляков рассказал о густоте авиационных линий в США, об обеспечении их радио- и светомаяками, о системе информации, о погоде. В беседе с пришедшим к нам советским консулом Боровым вспомнили историю авиационных рекордов на дальность. В 1925 году был впервые зарегистрирован рекорд дальности, достигнутый французскими летчиками Леметром и Аррашаром: за двадцать пять часов они прошли без посадки по прямой 3166 километров. Через три года итальянцы установили новый рекорд, но французы тут же вернули себе первенство. Затем рекордом овладели американцы, а от них пальма первенства перешла в 1933 году к англичанам Гейорду и Николетсу, пролетевшим 8544 километра из Англии в Южную Африку. Прошло пять месяцев, и в том же 1933 году французские летчики Кодос и Росси по маршруту Нью-Йорк — Дамаск прошли без посадки 9104 километра, вернув своей стране один из самых трудных авиационных рекордов.

Вспомнили мы и о том, кто по воздуху добирался до полюса. В прошлом столетии была попытка достичь Северного полюса на воздушном шаре. Но бесстрашного исследователя Андре поджидала смерть: вскоре после старта с острова Шпицберген произошла таинственная катастрофа. Вероятнее всего, воздушный шар обледенел и рухнул на льды.

Уже в наше время, в 1925 году, два знаменитых полярника, норвежец Амундсен и американец Эльсворт, стартовали на двух гидросамолетах, имея целью достигнуть Северного полюса. Но на 87,5° северной широты они вынуждены были сесть в разводье между льдами. Здесь их постигло несчастье: при сжатии льдов одну машину раздавило. Два экипажа еле поднялись на уцелевшем самолете и вернулись на остров Шпицберген, а оттуда пароходом в Норвегию.

Зато 1926 год был триумфальным. С того же Шпицбергена сначала стартовал американский летчик Берд, достиг полюса, сделал над ним круг и возвратился благополучно к месту старта, где его приветствовал с победой бесстрашный Руаль Амундсен, который готовился к полету на дирижабле «Норге» («Норвегия»). Знаменитый норвежец вскоре стартовал, летел над льдами, проплыл над полюсом, и его дирижабль опустился на территории Аляски.

В 1928 году известный конструктор Нобиле решил повторить подвиг Амундсена и стартовал на дирижабле «Италия»; достиг полюса, обледенел и на обратном пути потерпел катастрофу. Оставшихся в живых спасли советские летчики и моряки.

Затем катастрофа с великим американским летчиком Вилли Постом в 1935 году на Аляске, когда он собирался перелететь полюс и сесть в устье какой-либо сибирской реки. В том же году неудачная попытка перелететь полюс постигла советского летчика Леваневского, который вынужден был с маршрута вернуться домой.

И наконец, 1937 год. Экспедиция Шмидта и Водопьянова, высадившая в мае на льды Северного полюса папанинцев. Затем наш полет, и вот теперь летят громовцы...

Беляков взглянул на свои часы,

— По расчетам, Громов, Юмашев и Динилин ушли далеко на юг от Сан-Франциско, и теперь рекорд наверняка перейдет к Советскому Союзу... Нужна лишь благополучная посадка...

— Все будет в порядке! — заключил наш командир.

Конечно, было не до сна, хотя в Нью-Йорке вступила в свои права поздняя ночь. Мы сидели у приемника и слушали всё, что как-то относилось к полету Громова.

— Тревожно на сердце,— сознался Чкалов и попросил Борового узнать какие-нибудь определенные сведения об «АНТ-25-1», позвонить в Сиэтл и Сан-Франциско. Но все было тщетно — ничего определенного мы не получили, кроме безусловно точных фактов: прибрежная океанская полоса южнее

Сан-Франциско в тумане, над ним где-то в видимости звезд калифорнийского неба методично движется гигантский моноплан «АНТ-25-1», который выдавал в Сиэтл стандартные донесения: «Все в порядке».

Между тем наступило 14 июля 1937 года, день отъезда на Родину. Билеты на пароход «Нормандия» уже были у нас. Но Чкалова это словно не касалось — он не собирался в дорогу, не говорил ничего о последних часах пребывания в США, он был поглощен одним тревожным чувством: хватит ли у Громова горючего, чтобы найти аэродром, который быстрее всего очистится от тумана.

Чкалов снова и снова возвращался к столу, где лежала карта с южной, конечной частью маршрута Громова, Юмашева и Данилина. А стереотипное «Все в порядке», передаваемое Сергеем Алексеевичем Данилиным, никак не успокаивало нас, всей душой желавших быстрейшего благополучного завершения полета, протянувшегося от Москвы уже за десять тысяч километров.

Боровой просил собираться к выезду в нью-йоркский порт. Но Чкалов и слышать об этом не хотел, пока не завершен полет наших друзей.

— Я вас прошу соединиться с Сан-Франциско и узнать, что слышно о погоде в районе Лос-Анджелеса и Сан-Диего,— сказал он Боровому.

На наше счастье, на той стороне США находился и действовал вездесущий, всезнающий и всюду проникающий Левушка Хват, который попросил к телефону Валерия и сказал ему, что «Громов отвалил от Сан-Диего, где, правда, уже образуются разрывы в тумане, и что будто бы он сделал круг над аэродромом Марчфилд».

Долго мы искали на карте этот городок.

— Ну слава богу! Тогда, робята, поехали домой,— со спокойной радостью басил Чкалов.

Прибыв в порт, мы увидели тысячи провожающих, среди которых находился полюбившийся нам американский полярник Стефансон, исследователи, ученые и летчики США. Перед отплытием стало известно, что Громов ходит по кругу вблизи военного аэродрома, но не садится на него.

— Видимо, маловат аэродромишко,— заметил я.

— Михаил Михайлович уж как-нибудь выберет место и припечатает своего «АНТа»,— без тени сомнения сказал Валерий.

В самый последний момент Чкалов сделал корреспондентам газет и радио следующее заявление:

«Мы уезжаем в знаменательный день. Наши друзья Громов, Юмашев и Данилин вновь доказали возможность установления трансполярного пути. Мы еще раз благодарим правительство, учреждения, научные организации и печать США, а также многочисленных друзей в США за ценную помощь, оказанную нашему перелету, и за горячий прием. Мы считаем, что этот прием был оказан не только нам, но и нашей стране и населяющим ее народам».

Уже скрывался вдали огромный Нью-Йорк, когда Чкалова, Белякова и меня срочно попросили в радиорубку «Нормандии». Нам сказали, что мы сейчас сможем напрямую переговорить с американской базой Марчфилд, где находятся Громов, Юмашев и Динилин.

Радиовещательная американская компания, видимо, сделала все, чтобы летчики экипажей двух советских самолетов смогли приветствовать друг друга на территории США, но, кроме «Алло, «Нормандия»! Алло, «Нормандия»!», мы ничего не могли разобрать из-за сильного треска, создаваемого атмосферными разрядами. Но и этого было достаточно, чтобы отбросить все тревоги.

— Это был голос «Мих. Миха»,— уверял нас Валерий Павлович.

«Нормандию» действительно вызывал чиф-пайлот самолета «АНТ-25-1».