Пиф-паф

Глава шестнадцатая

Я никогда не примеряла свадебное платье, но, честно говоря, какая двадцатилетняя девушка примеряла их?

Какого черта я, молодая женщина в самом расцвете сил, стою перед стеллажом, заполненным белыми кружевными, тюлевыми и расшитыми блестками платьями?

Потому что через четыре дня я собираюсь пойти к алтарю, и мне отведена главная роль — роль невесты.

Ничто из этого мне не нравится. Тот факт, что Хаггерти всю ночь ходил туда-сюда, оставляя Бретта следить за мной, как ястреба, вызвал у меня нервную дрожь, которая все утро кружила у меня в животе.

Я не должна была чувствовать себя так в такой момент. Моя мама должна быть здесь, и моя семья тоже. И как только я об этом подумала, женщина с темно-фиолетовой помадой и собранными в высокий хвост крашеными светлыми волосами закричала:

— Сэсси, моя малышка! Мамочка так скучала по тебе.

Мои брови опускаются. Кто, черт возьми, эта женщина? Она мне не мать. Она что, подражает Мадонне, потому что чем ближе она подходит, тем больше напоминает мне поп-звезду. Кожа, так много черной кожи покрывает ее тело с головы до ног. Куртка. Штаны. Сапоги… что за…?

Она крепко обнимает меня, так крепко, что ее руки обхватывают мою шею, а когда ее волосы касаются моих губ, мне хочется сплюнуть.

Кто вы, леди? И что, черт возьми, здесь происходит?

Хаггерти появляется в поле моего зрения из-за стойки со свадебными платьями.

— Мама Гровер. — Его глаза блестят.

Это не моя мама.

— Я так рад вас видеть. Добро пожаловать обратно в Ньюкасл, — продолжает он.

Незнакомка быстро разжимает объятия и, повернувшись, шаркающей походкой на высоких шпильках направляется к Хаггерти, широко раскинув руки.

У меня кружится голова. Я чувствую, как краска отхлынула от моего лица. Этого не может быть. Хаггерти собирается подарить Сэсси — мне — семью? Что? Когда? Почему?

Они обнимаются, как старые друзья, и чмокают друг друга в щеку.

Кажется, меня сейчас вырвет.

Мама Гровер с восторженным урчанием сжимает Хаггерти в объятиях.

— Дай-ка я посмотрю на тебя. — Она отодвигается назад. — О, ты все такой же красивый, как персик, покрытый вкусными взбитыми сливками, не так ли? — Она проводит рукой по его лицу.

— Так приятно снова вас видеть. — Улыбается Хаггерти. — А где папа? — Хаггерти не изменяет своему характеру.

Папа?

— Паркует машину. Ты же знаешь, как он относится к своему чертову «Бентли»?

— Как и все мы. — Хаггерти широко улыбается. У меня даже есть папа.

Через две секунды пожилой мужчина без единой пряди волос на большой лысой голове входит в дверь «Вдруг невесты». Он направляется прямиком ко мне. Я перевожу взгляд с него на Хаггерти, обратно на него, затем снова на Хаггерти. Хаггерти игриво подмигивает мне.

— Моя маленькая принцесса. Моя дорогая доченька, — говорит лысый мужчина.

— Папочка, — нерешительно отвечаю я. Внутри у меня урчит.

— Все еще не могу поверить, что создал такого идеального человека, как ты. — Он обнимает меня за плечи и прижимает мою голову к своей шее. — Миранда, ты в порядке? — шепчет он только для моих ушей.

Он знает мое настоящее имя. Он использовал мое настоящее имя. Слезы наворачиваются мне на глаза.

— Да, папочка, — плачу я. Я понятия не имею, кто этот мужчина, но он знает, кто я, и он обнимает меня таким заботливым образом.

Спокойствие сменяет бурление в моем животе.

— Всем здравствуйте. — К нам подходит дама с неуверенной походкой.

Я тоже ее родственница? Это давно потерянная тетя?

Ненастоящий папа двигается, пока не обхватывает меня за талию одной рукой.

— Я Петуния. Я собираюсь помочь вам сегодня. Извините, что так долго не могла прийти, я как раз заканчивала с другим клиентом.

Петуния работает в магазине. Но знает ли она, что происходит? Кто мы на самом деле? Почему мы здесь?

Мама Гровер скрещивает руки на груди, постукивая неоново-розовыми ногтями по рукаву:

— Ваш клиент уже ушел?

Это означало бы, что Петуния не в курсе событий, потому что мамино лицо такое же напряженное, каким только что был ее голос.

— Да, она только что вышла. Я вся ваша.

— Отлично, — радостно отвечает мама Гровер.

— Чем я могу быть полезна? — улыбка Петунии такая же яркая, как и ее отбеленные зубы.

— О, нет, спасибо, помощь нам не нужна. — Мама поднимает руку в предостерегающем жесте. — Я сама справлюсь с платьем. Видите ли, я швея по профессии… — мама замолкает. — Но что мне понадобится, так это булавки. У вас есть что-нибудь в примерочных? — Ее глаза на мгновение сужаются, прежде чем она взмахивает ресницами и широко улыбается.

— Да, есть. Пожалуйста, не стесняйтесь. Я готова помочь вам в любое удобное для вас время.

— Отлично. — Мама подносит руку к губам и поворачивает голову к Петунии, как будто собирается поделиться секретом. — Моя дочь очень застенчивая, очень скрытная. Я ничего не имею против вас…

— Ох, я понимаю. Как вам будет удобнее. — Петуния кивает.

— Что ж, давайте сделаем это. Не могу дождаться, когда увижу мою маленькую краснеющую невесту в роскошном наряде.

Фальшивый папа отпускает меня и подталкивает на шаг вперед. Лучше бы он этого не делал, потому что в его присутствии я чувствовала себя в полной безопасности. Он детектив, я могу сказать, что это так, и он будет тем детективом, который доставит меня домой. Я просто знаю это.

Моя ненастоящая мать, которая, как я предполагаю, тоже работает полицейским под прикрытием, ведет меня вглубь магазина.

Мы поворачиваем налево. Она открывает дверь. Кашляет, возможно, намеренно, и мы продолжаем идти, пока не оказываемся в гримерной, перед зеркалом в полный рост. Она осторожно закрывает за нами дверь.

Широкая улыбка на ее лице сменяется полуулыбкой. Она протягивает мне мобильный телефон. Я беру его из ее рук и, не колеблясь, обращаю внимание на слова, которые заполняют экран.

Я детектив Рина Эллис. Я из полиции Нового Южного Уэльса…

— Что думаешь о таких букетах? Я знаю, что это всего лишь мои снимки, но ты умная девушка и знаешь, что тебе понравится, — говорит она. — Великолепная подборка, не так ли?

Следует долгая пауза. Она наклоняет голову к телефону.

Мне нужно отвечать?

Ответь, Миранда.

— Да, они хороши, — нерешительно отвечаю я. Думаю, именно такой реакции от меня и ожидали. Я не знаю, потому что никогда раньше не читала книгу «Как выжить в операции под прикрытием для чайников».

— Не торопись. Посмотри еще раз на все варианты.

Здесь нет фотографий цветов, которые можно было бы рассмотреть, но есть еще слова. Я продолжаю читать.

Делай все, о чем мы тебя просим. Не сбегай. Если ты это сделаешь, мы не сможем тебя защитить. Мы здесь, чтобы помочь. Ты должна доверять нам. У нас есть план.

Я встречаюсь с ней взглядом в отражении зеркала.

Она кивает в ответ.

Ох, спасибо тебе, Боженька.

Рина осторожно забирает телефон у меня из рук:

— Я скоро вернусь. — Она уходит, не сказав больше ни слова, закрывая за собой дверь.

Я поворачиваюсь и смотрю на дверь, затем жду ее возвращения.

Прибыла спасательная кавалерия. Я отправляюсь домой. Сколько времени это займет? Часы? День? Дни?

Когда Рина возвращается в комнату, она закрывает дверь и раскладывает по полу множество непрозрачных пакетов, прежде чем развесить каждый из них на вешалке, прикрепленной к стене.

— Дай мне минутку, и я достану первое платье, которое ты примеришь.

— Хорошо.

— Думаю, будет здорово начать с вот этого. — Рина протягивает мне огромное белоснежное свадебное платье. Мои руки дрожат, когда я вижу, как тяжелый материал ложится на них.

— Думаю, что фасон принцессы — то, что нужно большинству девушек для первой свадьбы.

— Хорошо.

— Что думаешь?

По моей щеке стекает слеза. Я вообще не обращаю внимания на платье. Вместо этого я выдавливаю из себя:

— Оно идеально. Все так идеально.

Рина коротко обнимает меня, это успокаивает, а потом отворачивается, пока я раздеваюсь до трусиков и лифчика.

Я фыркаю, натягивая материал на ноги. Придерживаю платье за талию, а затем поворачиваюсь к зеркалу.

— Надела, — говорю я.

— Я застегну молнию.

— Хорошо.

— Сидит идеально.

Оно действительно сидит на мне как влитое. Однако я не могу не думать о том, как сильно похожа на одну из тех старомодных кукол, которых вязала моя бабушка. Я бы не надела такое, если бы выходила замуж, но на самом деле я не собираюсь выходить замуж, так что мне все равно, во что они меня оденут, главное, чтобы они вытащили меня отсюда к чертовой матери и вернули в безопасное место.

В тот момент, когда я, неуклюже покачиваясь, выхожу из комнаты, из-за платья мне трудно разглядеть что-либо под ногами, меня ведут обратно по коридору, где я вскоре оказываюсь перед Хаггерти и моим ненастоящим папой.

— Сияющее, — откровенно говорит Хаггерти. — Но я не думаю, что это то, что тебе нужно. А ты как думаешь? — Он обращает свое внимание на меня, сжимая подбородок пальцами.

— Нет, это не то, что нужно. — Я правда собираюсь домой? Это часть плана? Хотела бы я, чтобы кто-нибудь мог мне все сказать или чтобы я могла читать их мысли. Я изучаю суровое лицо Хаггерти в поисках каких-либо подсказок. Я не могу его понять. Я смотрю на выражение лица фальшивого папы в поисках хоть намека на информацию. Ничего.

— Согласен с тобой, Джо, мальчик мой. — Фальшивый папа взмахивает рукой в воздухе, как обычно делают, когда недовольны.

— Ладно, давайте следующее платье. — Я поворачиваюсь к Хаггерти спиной. Я хочу бросить на него взгляд через плечо, попытаться выразить свою признательность за то, что он пригласил этих детективов на помощь, но не делаю этого. Я должна оставаться в образе.

Не облажайся, Миранда.

Рина провожает меня обратно в раздевалку и передает мне свой телефон. На экране появляется дополнительная информация.

Твоя семья в безопасном месте. С ними все в порядке. Мы хорошо о них заботимся. Они знают, что происходит, и хотят, чтобы мы сказали тебе, что они любят тебя, что вы скоро увидитесь и что они в безопасности.

Не плачь. Не плачь.

Я плачу.

— Ох, милая, ты так взволнована, да? — в уголках глаз Рины появляются морщинки. Ее губы приоткрываются.

— Я так взволнована, — всхлипываю я.

— Давай примерим другое платье. Мы подберем тебе подходящее. Давай вытрем эти слезы.

Я вытираю свое счастье тыльной стороной ладони. Моя семья знает. Они в безопасности. Слава богу.

Второе платье, приталенное платье с фасоном русалка, облегает мои формы во всех нужных местах. Оно потрясающее. Я никогда, никогда в жизни не надевала ничего более красивого, и когда я покачиваю бедрами, стеклянные бусинки на лифе переливаются в свете ламп. Вот что я бы надела.

— Ты выглядишь прекрасно, — говорит Рина через мое плечо. — Это и будет то самое платье, да? — Она кладет ладонь мне на плечо. — На этом мы закончили.

Я киваю:

— Хорошо, мамочка, — выдыхаю я через напряженное горло. Она с таким же успехом может быть моей матерью; она пришла мне на помощь, а именно так и поступают матери.

Мы возвращаемся в основную часть магазина.

Подбородок Хаггерти опускается, глаза расширяются, и он качает головой, как мне кажется, с недоверием:

— Ух ты! Да, это потрясающе.

Это часть его представления, или он действительно ошеломлен моим появлением?

— Она ангел, просто ангел, вот моя дочь. — Фальшивый папа оттягивает ворот своей футболки, и его губы расплываются в широкой улыбке. — Это то самое платье. В этом нет никаких сомнений.

— Повернись, — говорит Рина.

Я поворачиваюсь на триста шестьдесят градусов.

— Ей нужна фата, — комментирует Хаггерти.

— Хорошо, — говорю я, чувствуя легкое волнение. Не потому, что я выхожу замуж, а скорее потому, что это первый раз, когда я могу в полной мере насладиться жизнью за пределами квартиры, и все это потому, что я знаю, что с моими родителями все в порядке и у них есть план.

Хаггерти удалось заручиться помощью.

Он пытается вытащить нас отсюда. Я улыбаюсь Хаггерти, выражая свою признательность, и он тут же игриво подмигивает мне в ответ.

Ох, спасибо тебе, Лейн. Огромное спасибо. Думаю, что скоро я правда смогу снова дышать.

Двадцать минут спустя я подхожу к Петунии, которая стоит за прилавком. Я отдаю ей квитанцию с ценой платья, как велела мне мама, и начинаю теребить ноготь большого пальца.

Хаггерти знал, что эти детективы придут сюда. Он должен был подготовить меня к этому. Почему он не предупредил меня заранее и не предложил тренинг о том, как все будет происходить? Он что, мне не доверяет? Почему он не сказал мне об этом раньше?

Мне бросается в глаза вывеска «Бэйтаун Блоссомс». Это наша следующая остановка, и на ней у дверей стоят два устрашающего вида чувака в джинсах и коричневых кожаных куртках. Эти парни здесь ради нас или просто так?

Хаггерти прижимает меня к себе и шепчет мне в волосы, когда мы приближаемся:

— Парни Рэйва.

Мое сердце должно бешено колотиться от этой мысли, но этого не происходит. Я спокойна, зная, что Хаггерти убьет их, если понадобится. Я точно уверена, что это может произойти и средь бела дня, поскольку именно из-за этого я вляпалась в эту историю.

— Скиллит, Эмброуз, давно не виделись. — Хаггерти отходит и встает передо мной. Я замолкаю, когда двое мужчин по очереди обнимают Хаггерти, похлопывая его по спине, что кажется проявлением дружеских чувств, а может, и братства. Я не совсем уверена, в чем разница, если она вообще есть, но я бы очень хотела, чтобы Рина и ненастоящий папа пошли с нами. Почему они ушли от нас сразу после магазина для новобрачных? Что это значит? У меня так много вопросов, а задать их некому. Ну, во всяком случае, не сейчас. Я спрошу Хаггерти позже, как только мы останемся одни.

Я, Хаггерти и два страшных урода в цветочном магазине. Интересно — даже рядом не стояло. Но это то, что происходит.

Мне плевать на цветы. Просто все равно. Мне также не нравились и свадебные платья. Подойдет все, что выберут, но я притворяюсь, что мне интересно, чтобы Хаггерти мог поговорить с мужчинами. Может быть, прикинуть, что из этого выйдет. Выяснит, есть ли сомнения у Рэйва или нет. Я наклоняюсь и осторожно провожу рукой под одной желтой розой. Я подношу ее к носу и нюхаю, затем ставлю обратно в вазу, из которой взяла.

— Здравствуйте.

Я поворачиваюсь в ту сторону, откуда доносится приятный голос, и тут же обнаруживаю, что улыбаюсь стоящей там молодой девушке, которая кажется моложе меня.

— Здравствуйте, — говорю я, любуясь ее длинными светлыми волосами, кольцом в левой ноздре и серьгой, торчащей из нижней губы. Я смотрю на татуировку в виде падающих лепестков на ее правом виске. Это очень мило, но, черт возьми, должно быть было больно.

— Могу я вам чем-нибудь помочь? — спрашивает она.

Я отрываю взгляд от ее тату, и наши взгляды встречаются. У нее нежные зеленые глаза. Такая красивая. Она молода и привлекательна… Она нежна, как эти цветочные лепестки.

— Нет, спасибо, — улыбаюсь я.

— Дайте мне знать, если я смогу вам помочь, хорошо?

— Конечно. — Я поворачиваюсь и иду среди множества красочных витрин, пока не добираюсь до задней части магазина, оставляя Хаггерти и двух фриков болтать между собой у входа.

Там есть дверь с сеткой. Я смотрю на парковку через заднюю дверь.

Я бросаю взгляд через плечо. Симпатичная блондинка наблюдает за мной, уже не стоя за прилавком. Она неподвижно стоит в конце прохода.

Это одно из мест, где эти подонки занимаются незаконным бизнесом? Эта девушка работает на них? Она знает, кто они такие? Кто я? Что мы все здесь делаем? Могли ли ее лишить ее привычной жизни и заставить совершать немыслимые поступки? Должна ли я помочь ей?

Я качаю головой и снова перевожу взгляд на сетчатую дверь. Она могла бы оказаться полицейским под прикрытием. Однако, она кажется слишком юной. Возможно, она обычная девушка, работающая в цветочном магазине, и стоит здесь, потому что просто выполняет свою работу.

— Миранда? — спрашивает она.

Я инстинктивно поворачиваюсь, и не успеваю моргнуть, как Хаггерти оказывается рядом со мной.

— Миранда Сайкс. Это ты?

О, черт, она меня знает. Мое сердце учащенно забилось.

— Нет! Это Сэсси Гровер. Думаю, вы обратились не к тому человеку. — Слова Хаггерти не поколебали меня. Не похоже, что ему что-то угрожает.

Я улыбаюсь.

— Нет, извините. Это не я. — Я стараюсь говорить убедительно, но мой голос так дрожит, что, боюсь, я просто кажусь испуганной. Я и вправду напугана.

— О, ладно. Извините. — Она уходит, и так же быстро, как она это делает, Эмброуз и Скиллит приближаются к нам.

Атмосфера в комнате меняется от прекрасных цветов со сладким ароматом к засохшим лепесткам и запаху разложения.

Хаггерти обнимает меня за талию. Он поворачивает нас налево, затем направо. Его глаза мечутся во все стороны. Он делает шаг вперед, увлекая меня за собой. Мужчины подходят ближе.

Ох, черт!

— Беги! — кричит Хаггерти, хватая меня сзади за футболку и таща за собой. Мои ноги передвигаются как сумасшедшие, пока мы не оказываемся у задней двери и на автостоянке.

— Нас раскрыли. — Это последние слова, которые Хаггерти выкрикивает в телефон, прежде чем спрятать его в кустах.

Черт возьми! Они знают, кто я такая? Мы правда в беде.

Вокруг нас раздаются выстрелы. Со всех сторон доносится шум проезжающих машин.

Хаггерти крепко сжимает мою руку и быстро бежит по заваленному мусором переулку. Он останавливается. Наклоняется, отчаянно продираясь сквозь безжизненный кустарник, который выглядит так, словно был химически отравлен или слишком долго находился под палящим солнцем. Я застываю на месте. В меня снова стреляют.

Хаггерти тяжело дышит… Звук металла, ударяющегося о битум, заставляет меня подпрыгнуть. Мне следовало бы посмотреть вниз, но я этого не делаю. Я едва могу дышать.

— Иди сюда, — кричит он.

Я не двигаюсь.

— Ох, блядь! — восклицает он, бросаясь ко мне и хватая за руку. Он тянет меня, затем обхватывает за талию. — У меня нет выбора, — шепчет он, прежде чем подтолкнуть меня вперед.

Я падаю. Долго.

Плюх.

Мои колени подгибаются, когда я касаюсь ногами земли. Он только что столкнул меня в очередную чертову яму.

— Двигайся! — кричит Хаггерти.

Я бегу к стене.

Плюх.

Поворачиваю голову. Смотрю на Хаггерти.

Мне не нужно спрашивать, где мы находимся, потому что воздух вокруг меня пахнет так, словно на футбольном поле собрались люди, которые съели слишком много фасоли и капусты. Меня сейчас вырвет.

— Бежим, — кричит Хаггерти, когда я хватаюсь за живот и меня рвет. — Нет, у тебя нет на это времени. — Хаггерти дергает меня за руку и, не теряя ни минуты, заставляет меня поднимать ноги по щиколотку в воде с такой скоростью, что брызги заливают мне бока и лицо.

— Остановись, — кричу я.

Он не останавливается. Я не останавливаюсь. Мы продолжаем бежать и бежим, пока мои ноги не ослабевают настолько, что все, чего я хочу — это лечь и уснуть в этой дерьмовой воде, потому что я так устала.

Но мы продолжаем бежать, пока, наконец, Хаггерти не замедляет шаг и не останавливается. Он пыхтит, переводит дух, а затем отворачивает голову в сторону, ударяясь о стену рядом с собой. Меня, в свою очередь, опять рвет.

Следующие несколько часов мы проводим в канализации, не говоря друг другу ни слова. Кажется, что прошла вечность.

Лязг. Лязг. Лязг.

— Они добрались до нас. Помощь уже здесь. С нами все будет в порядке. — У Хаггерти, должно быть, почти не осталось влаги во рту, потому что его слова получаются вязкими.

Я ничего не говорю, потому что, если я открою рот, из него вырвется только рвота из-за невыносимого запаха фекалий.

Кто нас спасает? Что теперь будет? Куда нам теперь идти? Это конец?