Пиф-паф

Глава восьмая

Я не могла смотреть Хаггерти в глаза ни вчера утром, ни даже сегодня, потому что меня раздражает его нынешняя приторность. Я спала рядом с ним, как он и просил. Его мощная рука обвилась вокруг моей талии, и в этой же руке он крепко сжимал пистолет, прямо в поле моего зрения.

Его работа — защищать меня, по крайней мере, так он продолжает говорить, а моя работа — украсть его пистолет, выяснить, как снять его с предохранителя, и использовать его как способ освобождения. Я приняла решение.

Он не может держать меня здесь.

Однако украсть его пистолет будет не так просто, как я думала вначале.

Я не испытываю ненависти к Хаггерти, хотя и выкрикнула это ему в лицо. Я также не хочу, чтобы он умер или бесследно исчез, но я не могу быть Сэсси Гровер. Я не могу отпустить Миранду. Она — это я. Я — это она. Кто вообще может просить кого-то о таком? Хаггерти.

Каждый раз, когда я вздрагивала ночью или двигала мышцей, Хаггерти был начеку, проверял, все ли со мной в порядке, и спрашивал, удобно ли мне, хочу ли я пить, голодна ли, расстроена ли или у меня что-то болит. Я укусила его, и с тех пор он был внимателен. Я выкрикивала слова ненависти, а теперь он говорит мне только добрые слова. Это бессмысленно.

Его тон нежный, прикосновения мягкие — он заботится обо мне. Я тоже забочусь, только по-другому. Я хочу вернуться домой целой и невредимой, такой, каким я его покинула.

Я должна быть польщена, что он хорошо ко мне относится, но это не так, потому что это не по-настоящему. Джо Хаггерти играет роль. На самом деле его даже зовут не Джо Хаггерти. Его манеры, скорее всего, тоже не его. Он просто хочет закрыть дело, а я хочу убраться отсюда, пока мне серьезно не навредили.

И вот мы снова здесь. Еще одна ночь. Снова готовлюсь ко сну после того, как он был неизвестно где и занимался неизвестно чем весь день, а я отсиживалась здесь, не в силах выйти.

Он купил для меня новое чистое постельное белье.

Он заполнил холодильник моими любимыми продуктами.

Он даже подарил мне блеск для губ, но я все равно чувствую себя похищенной.

— Не могу поверить, что уже понедельник.

Хаггерти входит в комнату, пахнущий свежим душем, одетый только в боксерские шорты. След от моего укуса остался на коже у него на шее, фиолетовые и синие тона стали мягче, чем днем ранее.

— Правда? — спрашиваю я, потому что понятия не имею, какой день недели я проживаю. Черт, у меня такое чувство, что я просидела здесь больше месяца, а ведь не прошло и пяти дней.

— Да, это так. — Хаггерти широко улыбается, как будто то, что я не знаю какой сейчас день недели — какая-то веселая шутка. Это не шутка. Это не весело. — Готова лечь спать?

— Включи свет, — говорю я, потому что не смогу украсть его пистолет, если ничего не увижу. Я же не наполовину летучая мышь.

— Окей. Если тебе от этого будет комфортно.

— Да, так и будет.

— Хорошо.

— Дверь открой, — продолжаю я. Как я смогу быстро сбежать, если она будет закрыта?

— Если это поможет тебе уснуть, мы оставим ее открытой.

— Да, поможет.

— Хорошо, она останется открытой. — Хаггерти закатывает глаза.

Бьюсь об заклад, он считает, что я веду себя нелепо. Закатывание глаз говорит о том, что так оно и есть, но я не позволю его действиям вывести на мои чувства. Я несчастна.

Я вздыхаю. Мне невыносима мысль о том, что у Рэйва есть ключ, или о том, что он может зайти без предупреждения, просто так. Пока что он не заходил, но это не значит, что не сделает этого. Мне нужно иметь возможность видеть. Мне нужно время, чтобы заметить Рэйва или его дружков, чтобы я могла справиться со своим страхом до того, как он охватит меня, лишив способности действовать.

— Пора спать. — Хаггерти забирается на кровать, откидывает одеяло и похлопывает по матрасу, приглашая меня присоединиться к нему.

— В постель. Ага.

Я медленно двигаюсь, забираюсь на кровать и ложусь на спину, ожидая, когда Хаггерти накроет меня одеялом. Он поступает так же, как и в предыдущие ночи.

— Ты уверена, что мне не нужно принести тебе выпить или что-нибудь еще, прежде чем мы устроимся поудобнее?

— Нет. — Я ненавижу, что он так добр ко мне. Я ненавижу это так же сильно, как и то, что он вел себя как мудак.

— Ладно. Ложись на бок. Давай займем положение.

Положение: слишком знакомая поза. Я лицом к двери. Хаггерти обнимает меня. Хаггерти — большая ложечка, я — маленькая.

Он кладет руку мне на бедро и сжимает пистолет. Блестящее серебро сверкает, привлекая мой взгляд. Оно притягивает. Оно хочет, чтобы я взяла его, использовала, если понадобится… Я чувствую вкус свободы. Мне просто нужно придумать способ, черт возьми, отобрать его у него. Но как? В отличие от меня, Хаггерти — летучая мышь в ночи, его чувства обострены при каждом моем движении.

— Придвинься еще немного поближе, — говорит он. Я придвигаюсь к нему всем телом. — Да, так лучше. Ты будешь в тепле и под защитой. — Он делает паузу. — Ладно, спокойной ночи, Миранда.

— Ага, и тебе тоже. — Я притворно зеваю. — Приятных снов.

Пожалуйста, ради всего Святого, погрузись сегодня в очень глубокий сон.

В комнате тишина. Здесь всегда тихо. Днем не слышно шума проезжающих машин или щебета птиц. Не слышно даже шелеста листьев на ветру. Интересно, идет ли дождь. Если и идет, то я ничего не понимаю.

Здесь нет запаха природы. Никаких звуков жизни.

Ничего.

Как мы глубоко под землей?

Мне завязали глаза, когда выводили меня отсюда, и завязали, когда мы возвращались. Они не хотят, чтобы я точно знала, где я, но почему?

С каждым вздохом Хаггерти становится все тяжелее. Его рука безвольно опускается на мое бедро.

Он спит.

Я жду, и жду, присматриваясь к его оружию, чтобы выиграть время, пытаясь придумать план, который мог бы сработать.

Щелк.

Скрип.

Топ, топ, топ, топ.

— Рэйв, — шепчет Хаггерти у меня за спиной.

Как он мог узнать по звуку открывающейся двери и стуку ботинок по бетону, что они принадлежат ногам Рэйва?

Хаггерти перемещает вес. Он переворачивает меня на спину. Его глубокие карие глаза пристально смотрят в мои. На его лице нет ни тени страха или беспокойства. Он спокоен, даже слишком спокоен.

Мое сердце учащенно бьется. У меня пересыхает во рту, а губы Хаггерти все ближе и ближе прижимаются к моим. Он прижимает их ко мне. Его язык быстро кружит у меня во рту. Неподдельная страсть, танцуя, прокладывает себе путь к моему сердцу.

Ох, боже. Как бы мне ни было страшно, я наслаждаюсь каждым движением Хаггерти, пока у меня по коже не бегут мурашки, а желудок не начинает крутить. Этот поцелуй ненастоящий. Это всего лишь видимость.

Хотя, черт возьми, он кажется таким реальным.

Его мягкие губы прижимаются к моим снова и снова. Его пальцы зарываются в мои волосы. Я стону ему в рот, и когда это делаю, все ощущения, будто по моей коже ползают насекомые, исчезают вместе с моим непослушным желудком. Я мгновенно превращаюсь в кашу от его прикосновения.

Почему я так реагирую на Хаггерти? Каждую минуту, когда я нахожусь рядом с этим мужчиной, мне хочется врезать ему коленом по яйцам, а потом врезать по его толстой шее, но я не испытываю ничего подобного, когда он целует меня. Нет, не тогда, когда его губы впиваются в мои.

— Джо, на пару слов, пожалуйста. — Рэйв. Он говорит четко. Он близко. Стоит прямо у кровати.

Когда он перестал идти? Почему я не услышала, как он остановился? Я не смотрю. Не вижу ту татуировку в виде змеи на его лице. У меня мурашки по коже.

Хаггерти отстраняется от меня. Я облизываю губы, все еще ощущая вкус его губ.

— Скоро вернусь, малышка. Люблю тебя, — говорит он. Его глаза пристально смотрят в мои, но они выглядят по-другому, умоляющими.

Малышка? Малышка? Это звучит так чуждо.

— Я-я-тоже-люблю тебя. — Думаю, это то, что он хотел от меня услышать. Я никогда раньше не говорила таких слов мужчине, который целовал бы меня. Еще одно первое, и снова отобрано, хотя я не имела в виду ничего из того, что сказала.

Хаггерти слезает с меня. Его вес исчезает с кровати, а затем звук закрывающейся двери заставляет меня подпрыгнуть.

Мои мысли мечутся. Сердце бьется быстрее обычного. Рэйв здесь. Чего он хочет?

Я закрываю глаза. Пытаюсь думать, о чем угодно, только не о Рэйве, и тут я вижу наш поцелуй, запечатленный за моими закрытыми веками. Я прокручиваю его в голове снова и снова. Мое тело расслабляется. Сердцебиение замедляется… Я буду в порядке, если сосредоточусь на нашем поцелуе.