Пиф-паф

Глава двадцать пятая

Сегодня пятница, и мой желудок бурлит, когда я кипячу чайник и наливаю кофе в две кружки, стоящие на кухонной стойке.

Сегодня приходит Сторм. Снова. Точно так же, как и в предыдущие два дня. Мы планируем, как и вчера, испечь что-нибудь и полюбоваться на горячего парня по соседству.

— Я ухожу на работу. — Лэйн направляется ко мне, одетый в темно-синий костюм с белоснежной деловой рубашкой и серым галстуком в руке.

Я склоняю голову набок и думаю о черной куртке, которая была на нем, когда мы впервые встретились у «Алессандро». Я скучаю по куртке и потертым синим джинсам.

— Помни, что нужно быть начеку. Не теряй бдительности. Не выходи на улицу.

Я поднимаю чайник и наливаю горячую воду в две кружки. Все еще не могу поверить, что он понятия не имеет, что я уже несколько раз выходила на веранду. Может быть, у него там нет шпионских программ или он не следит за тем, что я делаю в середине дня.

— И еще, постарайся не оставлять Сторм надолго одну в комнате. Я проверю, нет ли «жучков», когда вернусь домой.

— Ага. — Я ставлю чайник на место и достаю молоко из холодильника, наливая немного в каждую чашку.

— И будь осторожна в своих словах.

— Знаю. — Взяв кофе для Лэйна, я перехожу на другую сторону стойки и жду, пока он заправит серый галстук, который держит в руке, за воротник рубашки.

— Тебе нужно быть бдительной. — Он поправляет пиджак.

— Вчера ты говорил мне то же самое. — Я улыбаюсь, передавая Лэйну кофе и поправляя его галстук.

— Знаю. — Лэйн улыбается, прежде чем отхлебнуть из кружки. — И вероятно, я скажу тебе то же самое завтра.

— Охотно верю.

Лэйн делает большой глоток кофе, а затем переминается с ноги на ногу, пока не ставит кружку на стойку:

— Опаздываю. Я, пожалуй, пойду.

— Хорошего дня, дорогой, — говорю я, как любящая жена, которая желает своему мужу хороших дней по утрам и сладких снов по ночам.

— И тебе тоже, милая тыковка.

— Милая тыковка?

— Просто смирись с этим.

— Окей.

Лэйн сокращает между нами расстояние и кладет обе ладони мне на плечи:

— Будь осторожна.

— Буду.

— Хорошо. — Он наклоняется ко мне и прижимается своими губами к моим, завладевая моим ртом сильно, быстро и по-хозяйски.

Ни хрена ж себе!

Я отвечаю ему тем же.

Лэйн останавливается. Его глаза вылезают из орбит.

— Блядь, — говорит он, отступая. — Вот дерьмо. Я не подумал и просто сделал то, что хотел сделать все утро. — Он проводит руками по затылку, прежде чем обхватить его. — Наверно, мне не следовало этого делать.

Он все утро думал о том, чтобы поцеловать меня? Мое сердце замирает, когда я прижимаю руку к груди и улыбаюсь.

— Все в порядке, — говорю я, затаив дыхание.

— Мне не следовало целовать тебя.

Но я рада, что он это сделал. Жаль, что у меня самой не хватило смелости поцеловать его задолго до этого.

— Честно говоря, это было прекрасно. Мне понравилось.

Открыто. Честно. Спокойно. Я хочу, чтобы между нами все было именно так, и я хочу, чтобы он тоже чувствовал себя так со мной.

— Я, пожалуй, пойду. — Он опускает руки и громко выдыхает.

— Ты же не хочешь опоздать. — Я приподнимаюсь на цыпочки и провожу пальцами по волосам Лейна, прежде чем нежно прижаться губами к его щеке. — Мне понравилось, — шепчу я снова, глядя ему в глаза.

Его руки обхватывают мою талию. Губы снова накрывают мои, и он целует меня с такой настойчивостью, голодом и страстью. Он целует меня так, словно у него, возможно, больше никогда не будет такой возможности.

Все утро я прокручивала в голове прощальный поцелуй и снова и снова переживала каждый чудесный момент.

Я хочу, чтобы их было больше. Хочу больше его. Хочу большего от своей жизни. Кем я становлюсь?

Раздается стук в дверь. Сетка дребезжит.

Сторм.

Я мчусь к двери. Поворачиваюсь и распахиваю ее настежь.

— Привет, красотка, — говорю я в тот момент, когда ярко-голубые глаза Сторм сверкают.

— Доброе утро, красавица, — отвечает она.

Красавица. Это приятно.

— Заходи. — Я открываю сетчатую дверь и отступаю в сторону, пропуская ее. — Я подготовила духовку. Даже приготовила для нас фартуки. — Я визжу от восторга, когда мы идем на кухню.

— Замечательно, — отвечает Сторм.

Вручая Сторм розовый фартук, я надеваю голубой на талию и шею, прикрывая джинсы и футболку.

— Где твои противни и миски для смешивания? — Сторм смотрит в сторону плиты.

— Я покажу.

Роясь в старых кастрюлях и сковородках в ящиках, Сторм достает то, что нам нужно.

— Можешь достать муку, молоко, масло и яйца?

— Конечно.

Вскоре на столе остается мука, в мусорном ведре — пустая бутылка из-под молока, а раковина усеяна яичной скорлупой.

— Люди совершают ошибку, слишком энергично взбивая смесь, — говорит Сторм, осторожно крутя деревянной ложкой в миске. — Выпечка — это как занятие любовью. Для начала тебе нужно аккуратно перемешивать смесь, а затем, со временем, ты сможешь набирать обороты и увеличивать скорость. При таком способе тесто получается более воздушным и легким, а в результате получается влажный и пышный пирог. Нам нужен воздух, который поможет ему идеально подняться. Чем больше воздуха, тем сильнее он поднимется.

Так вот как это делается, и то же самое происходит с занятиями любовью, да?

Интересно.

Я наклоняю голову набок и закрываю глаза, представляя горячее тело Лэйна, извивающееся под простынями. Мы занимались любовью? Или трахались? Сначала все было медленно и нежно, ну… после того, как он порвал мою девственную плеву, потому что я помню, что этот момент был быстрым… но это было похоже на то, о чем говорит Сторм. Медленно и нежно. Быстро и без промедления. Медленно, а затем снова нежно. Он набирал, и набирал, и… Я сглатываю.

— Ты в порядке? — Сторм прищуривается. Ее брови опускаются.

Я прочищаю горло:

— В порядке. Просто кое-что возникло в голове. Просто воспоминание. Не о чем беспокоиться.

— Когда я пеку, то часто ловлю себя на том, что вспоминаю, в основном, о своей маме.

— Ох, это мило. Это она научила тебя, как это делается? — я обмахиваю лицо ладонями, и к щекам приливает жар.

— Ага, научила. Ты уверена, что с тобой все в порядке? Ты покраснела.

— Да. Мне просто немного жарко.

— Иди, включи вентилятор, если это поможет.

— Хорошая идея.

С охлажденной кухней и готовой смесью, мы заполняем формочки шоколадно-коньячным тестом и отправляем их в духовку. Сторм смотрит на часы:

— Чтобы они были готовы, потребуется тридцать пять — сорок минут, а это значит, что у нас будет достаточно времени для обеда. Затем мы достанем их из духовки, положим на решетку для охлаждения и выйдем на улицу, чтобы посмотреть, как Тобин делает свою дневную тренировку.

Тобин.

О, я почти забыла о нем, так сильно была сосредоточена на изучении искусства приготовления тортов.

— Хороший план, — говорю я. — Что хочешь на обед: салат или сэндвич? У меня есть с ветчиной или курицей.

— Я не привередлива, делай, что хочешь. Я тебе помогу.

— Тогда салат.

— Отлично.

Полдень наступает быстро. Мы со Сторм сидим на веранде с бутылкой красного вина и двумя бокалами, а перед нами по двору носится сумасшедшая Джеза.

— С минуты на минуту… — Сторм смотрит на часы. — Уже почти пора. — Она в гораздо большем восторге от этого, чем я. Думаю, подглядывать через дырку в заборе и близко не так увлекательно, как наблюдать с более уютным и широким видом прямо перед домом. К тому же, у нас есть вино.

Как по команде, появляется Тобин. Его оливковая кожа блестит под полуденным солнцем. Его густые, сочные волосы подпрыгивают на макушке, когда он приседает. Его мышцы напрягаются и расслабляются, когда он выпрямляется, а затем замирает.

Я делаю глоток вина.

— На улице чудесный денек, не правда ли, подружка? — я хихикаю, ненадолго переводя взгляд на Сторм, которая тоже отпивает из своего бокала.

— Потрясающий денек, если можно так выразиться.

Тобин наклоняется, баскетбольные шорты обтягивают его.

— Спасибо тебе, Господи, — бормочет Сторм.

Я хихикаю:

— Он создал много прекрасных вещей.

— О, Божечки, так и было.

Мы обе смеемся.

Тобин выпрямляется. Он поворачивает голову в нашу сторону и подмигивает.

— Черт, как горячо. Мне нужно еще вина. Здесь ужасно влажно, — мурлычет Шторм.

Тобин выпрямляется и поворачивается всем телом влево, затем вправо.

— О, Господи, Господи, Господи. Спасибо. Я бы взяла себе кусочек, — подбадривает Сторм.

Я открываю рот. Сегодня Сторм гораздо более красноречива, чем вчера. Она не солгала, когда сказала, что использует это время для вдохновения при создании ребенка.

— Ого, какие формы, — говорит она, когда Тобин делает стойку на руках на одной руке.

Он реально привлекает к себе внимание. Я неловко ерзаю на кресле. Это кажется неправильным. На Тобина приятно смотреть, но он не Лэйн.

Мое сердце учащенно бьется. Лэйн. Он единственный парень, на которого я хочу пялиться.

Я делаю глоток вина и опускаю взгляд в пол.

— Ты в порядке? — спрашивает Сторм.

— Да, в порядке. Просто ищу бутылку вина.

— Она у меня. — Пауза. — Подлить еще, подружка?

— Пожалуйста.

— Тобин — это нечто? Чего бы я с ним только не сделала, — говорит Сторм с такой уверенностью, что я не могу не хмыкнуть в знак согласия, хотя сама чувствую совсем не то же самое.

— В постели он был бы настоящим демоном, это сразу видно, — продолжает Сторм.

— Так вот чем ты занимаешься, пока я весь день провожу на работе.

Лэйн.

У меня вздрагивает рука, забрызгивая все лицо вином. Оно стекает мне на футболку.

Откуда он вообще взялся? Почему он не на работе? Почему Джеза не залаяла, чтобы предупредить меня, что он дома?

Миранда, не оборачивайся и не смотри на него.

Его свирепый, чертовски страшный взгляд будет виден всем. Я чувствую, как его взгляд прожигает мой затылок.

— О боже, — шепчет Сторм.

У меня будут большие неприятности.

Очень большие неприятности.

Переводя взгляд на Сторм, я наблюдаю, как она ставит свой бокал с вином на пол.

— Ну, я и так собираюсь уходить. Не забудь охладить пирожные. Мне нужно постирать или… еще что-нибудь сделать. Я только что вспомнила.

Возьми меня с собой. Нет, не уходи.

Сторм встает. Ее глаза встречаются с моими.

— Прости, — произносит она одними губами, прежде чем исчезнуть. — Ретт, рада снова тебя видеть.

Он рычит.

Да, я в беде. Беда, беда, беда.

Входная дверь захлопывается.

Не уверена, сколько времени проходит, прежде чем Лэйн спрашивает:

— Ты собираешься и дальше сидеть здесь, облитая вином, или все-таки зайдешь внутрь?

— Первое, — шепчу я.

— Прости, что ты сказала?

— Второе. — Я опускаю голову, смотрю на вишневое вино, пачкающее кожу на моей руке, и вздыхаю, прежде чем встать.

— Давай, Джеза. Внутрь, — кричит Лэйн.

Она не приходит. Я открываю рот, чтобы самой ее позвать, но, прежде чем я успеваю это сделать, Лэйн издает громкий волчий свист, и она вприпрыжку бежит по траве через веранду и прямо в открытую дверь.

— Ей понадобится вода, — говорю я, следуя за ней и не поднимая головы.

— Ее миска полна.

— Может, и нет.

— Полная, — пресекает он.

Я поднимаю взгляд вверх, что является большой ошибкой, потому что глаза Лейна, узкие и холодные, устремлены на меня.

Ой!

Он захлопывает раздвижную дверь. Протопал в гостиную, включил телевизор, а затем и музыку.

Он обходит комнату за комнатой, обыскивая, вытаскивая мебель, а затем запускает пальцы под шкафы.

Я ничего не говорю. Я также решаю, что пока лучше всего спрятаться в гостиной, что я и делаю.

Проходит двадцать минут, и Лэйн возвращается, уже без костюма, в одних шортах для бега. Он смотрит на меня так, словно я его ограбила, а потом выставила украденные вещи напоказ прямо у него перед носом.

Лэйн хватает пульт, выключает телевизор и бросает его на спинку кресла. Я с трудом сглатываю. Не знаю, что сказать. Ты думаешь, что видел то, чего на самом деле не было? Да, я немного извращаюсь, но он меня не возбуждает?

— На самом деле я не сделала ничего плохого. — Я выпрямляюсь в кресле и прищуриваю глаза. — Я не… это не то… ты же знаешь, что на самом деле я тебе не жена.

— Ну ни хрена себе, — рычит он.

— Ладно, перестань злиться из-за того, что я смотрела на горячего чувака по соседству.

— Горячего чувака. — Он смеется, но я вижу, что это вовсе не из-за юмора. — Я не собираюсь не злиться.

Что мне делать? Я не знаю, что сделать, чтобы все исправить… Рассказать ему, что произошло на самом деле. О чем я думала.

— Ага, пф-ф-ф! Агрх. — Лэйн поджимает губы.

Что мне на это ответить? Мне встать и уйти? Потому что это то, что я хочу сделать.

— Ты не слышала, как я вошел?

— Нет.

— Нет, не слышала, и это меня так бесит. Я мог бы перерезать вам обоим глотки, а у вас не было бы и секунды, чтобы осознать это, прежде чем вы были бы мертвы. — Лэйн вскидывает руку к затылку. — Ты пытаешься умереть? Потому что именно так я и думаю, раз ты, похоже, занимаешься тем глупым дерьмом, которым продолжаешь заниматься.

Что? Хах? Не-е-е-ет!

— Я не знаю, что с тобой делать. — Его руки опускаются, пока не повисают вдоль тела. — Ты делаешь все невозможным.

— Нет, не делаю. Не все. Это не так. — Я хмурюсь. Черт возьми, он прав. Я не обращала внимания на то, что происходило вокруг меня. Меня могли убить, и все же на минуту я забыла о страхе.

— Тебе не следовало находиться на веранде и делать то, что ты делала.

— Знаю.

— Ты облажалась, малышка. Ты вышла на улицу. Я согласился с тем, что Сторм здесь, но не с тем, что ты будешь на улице. Все очень просто.

Он не ревнует; он злится из-за того, что я не следовала его правилам защиты. Я должна была бы радоваться этому, но это не так. Всего на секунду я подумала, что наш утренний поцелуй, возможно, что-то значил для него, и что его реакция на то, что, по его мнению, я пялилась на соседа, вызвала появления зеленоглазого монстра, но проблема не в этом.

— Если Рэйв найдет нас, он не станет трубить в огромный мегафон, чтобы предупредить тебя о своем присутствии. Он также не будет размахивать красным флажком у тебя перед носом, объявляя о своем прибытии. Ты понимаешь насколько тупо себя вела сегодня?

Я киваю.

— Ты была на улице. Ты не должна выходить на улицу без меня.

— Знаю.

— Иди в свою комнату. Я не могу на тебя смотреть.

Что? Он отсылает меня в мою комнату? Я не ребенок, и он, безусловно, не мой отец.

— Прости, ты только что сказал мне идти в свою комнату, как будто я какой-то подросток в пубертатном периоде?

— Да, я так и сделал, потому что ты, черт возьми, ведешь себя как подросток.

Я вскакиваю на ноги. Огненные шары прыгают внутри меня от органа к органу, как будто они заперты в автомате для игры в пинбол.

— Ты — задница.

— Задница, — смеется он.

— Что ж, это правда.

— А ты соплячка.

Я сокращаю расстояние между нами:

— Мне следовало бы треснуть пощечину по твоему глупому лицу и нанести «удар молотком» по твоей тупой глотке за то, как ты со мной разговариваешь.

— Так сделай это.

Что? Я не собираюсь его бить. Он причинил мне боль. Он обращался со мной как с ребенком. Его слова задели меня, но я не склонна к насилию.

Я не жестокая.

От свирепого взгляда Лэйна у меня мороз по коже.

— Сделай это, — шипит он сквозь зубы.

— Нет, я бы не стала…

Он хватает меня за запястье и притягивает к себе. Его взгляд становится диким и тревожным.

— Лэйн, — шепчу я. — Ты делаешь мне больно.

Его хватка усиливается, а челюсть сжимается.

— Тебя могли убить. Я не хочу, чтобы ты умирала. — Он отпускает меня. Отступает на шаг, но затем подходит ко мне и кладет руку мне на поясницу. Его взгляд смягчается, когда он скользит пальцами вверх по моей спине и забирается под футболку. Добравшись до задней части моей шеи, он обхватывает ее пальцами. — Я чертовски люблю тебя, — выдыхает он. — Почему ты не видишь, что мне невыносима мысль о том, что с тобой что-то может случиться?

Он любит меня. Мое сердце учащенно бьется. Слезы наворачиваются на глаза.

— С каждым днем я хочу тебя все больше и больше. Я чертовски хочу тебя, — рычит он так, что это говорит о том, что он уже мысленно сорвал с меня всю одежду. — Я не могу… Хочу… каждый день ты сводишь меня с ума. Ты была со мной. Я был внутри тебя, и тот факт, что я… для меня это пытка.

Я с трудом сглатываю. Задерживаю дыхание.

— Позволь мне любить тебя, Миранда. Позволь мне овладеть тобой, — шепчет он, кладя свободную руку мне на ягодицы и крепко прижимая к себе. — Я хочу тебя. — Лэйн подтягивает меня к себе. Его губы накрывают мои.

Я делаю глубокий вдох, выдыхаю и улыбаюсь.

— Я тоже хочу тебя. Я тоже тебя люблю.